8

                (до  http://www.proza.ru/2018/11/13/821)


  Этой ночью мы устроили подлинное сумасшествие, любя, как в последний раз. Она боялась этого завтра не меньше меня. Мы не говорили об этом, но завтра висело над нами, оно заставляло вновь и вновь терять сознание от остроты чувств, рыдать, утешая по очереди друг друга, и уснуть, обнявшись, без сил.
  О, если бы можно было проспать это завтра!
  Но мы пробудились к вечеру.
  - Давай сначала поедим, Ёжик, - попросил я об отсрочке, гладя её короткие волосы.
  Она всё поняла и согласилась.

  Но вот оттягивать разговор стало невозможно и она предложила принять лекарство, чтобы легче перенести её известие.
  - Это – психотревожное средство, - сказала она, - транквилизатор. Его давали Ие.
  Мы выпили по таблетке. Потом она принесла валидол и корвалол. Поставила чашку и воду. Достала ещё бутылочку.
  - На всякий случай, - ответила она на мой взгляд, - Нашатырь. Если кого-то из нас нужно будет приводить в чувство.  Подождём немного, пока не начнёт действовать лекарство.
  Я подумал, что если её известия меня убьют, то лучше бы лекарство оказалось ядом.
  Я сидел на кровати, а она ходила по комнате, пытаясь начать рассказывать.
  - Я столько раз представляла этот разговор, - говорила она, ломая руки, - но не думала, что это будет так трудно. Обещай мне одно и тогда я смогу изложить всё до конца – что ты не убежишь, а дослушаешь и попробуешь меня понять. Я очень боюсь за тебя, любимый.
  - Обещаю, родная, как бы ты себя в итоге не назвала.
  Она набрала в лёгкие воздуха, словно собираясь нырнуть и заговорила:
  - Я не знаю, с чего начать, так начну с обещанной тебе тайны Ии. Из-за неё она собиралась топиться в пятнадцать лет, из-за неё же не пускала тебя в себя. Да простит меня она…
  Моя любовь опустила голову и продолжила:
  - Её тайну знала только я, да гениколог. Отец не в курсе, слава богу. Ия была действительно ошибкой природы. Она была девочкой-мальчиком. Только там, внизу. Имела и то, и другое. Она считала, что стоит ей признаться тебе в этом, как ты с ужасом убежишь. Поэтому и последовала столь резкая реакция с её стороны в номере, где ты предложил ей… Она была бы сразу разоблачена и ваше счастье рухнуло бы. По её мнению. Я не знала, что ты не был допущен в её святая святых, и считала тебя извращенцем, который поиграл с ней и бросил.
 
  Мне показалось, что я сошёл с ума или ослышался. Ия – мальчик-девочка? Что за бред! Она совсем свихнулась…
  - Ия, - глядя ей в глаза, позвал я, - я тебе не верю. Ты больна, но это пройдёт.
  - Я – не Ия, - сказала она.
  - Конечно, - усмехнулся я, - но имя для меня не главное. Ты – это ты, которую люблю.
  - Виталик, - первый раз назвала она так меня, - я – её мама.
  - Брось! Твоя мать ненавидит меня.
  - Это было правдой. До определённого момента. Тильда с Лерой тебе не солгали. Ия выбросилась из окна своей комнаты за несколько дней перед Новым годом. Перед этим она звонила тебе. Ты сам это подтверждаешь. Когда читал ей Блока.
  - Этого не может быть, - тихо сказал я, - не может. Я схожу с ума только и всего.
  А она продолжала говорить:
  - Я ненавидела тебя так, как только можно ненавидеть убийцу своей дочери. Я оплатила и подослала к тебе людей, чтобы они облили тебя дерьмом. Но они тебя не дождались, вылив это на дверь. И сами перепачкались, еле отмыв куртки.
  На этом я не успокоилась, попросив её подруг сообщить тебе о смерти Ии. Им ты не мог не поверить. Но не поверил. Они приехали к тебе после нашей встречи на девять дней её смерти, когда душа прощается с телом, но ещё не с землёй. Ию хоронили в закрытом гробу… она упала лицом. Тильда с Лерой были и на похоронах, где я рвалась в иину могилу вместе с гробом, чтобы меня засыпали землёй. Я почти сошла с ума от горя. Мою несчастную девочку, которой и так несправедливо досталось от судьбы, ещё и свёл с ума какой-то…
  Она не нашла слова или пожалела меня.
  - После я позвонила, не ответив, как делала это Ия, затем стала писать тебе записки от её имени. Надеясь, что ты испугаешься или свихнёшься от этого. Дальнейшее тебе известно. Твоё письмо поколебало мою уверенность в твоей вине, как и наши разговоры, но я всё же пришла с ножом убить тебя. Если бы воочию всё оказалось не так. И не смогла…

  Я не верил ей. О чём и сказал.
  - Послушай, ты, Ия, приходила ко мне по ночам уже в новом году. Также просила не зажигать свет. Поэтому я не поверил Тильде с Лерой. Мы вытворяли с… тобой… Ией такое… И она впервые пускала меня в себя! Как это было возможно, если бы ты умерла?
  - Лера позвонила мне после вашей встречи и сказала, что ты безумен. Сошёл с ума от горя. Что тебе является по ночам Ия… Правда, Тильда предположила, что ты мог издеваться над ними, не поверив в смерть моей девочки.
  - …
  - Я тебе больше скажу, - вздохнула безумная женщина.
  Теперь, когда она остригла волосы и не использовала макияж, как для похода в ресторан, была заметна её худоба, впалые щёки, тени у глаз и насколько тяжело дались ей последние события.
  - Ия рассказывала тебе, как её пытались изнасиловать?
  Я кивнул.
  - Но, конечно, истинную причину почему тот гад не пошёл до конца – не сказала?
  - Якобы люди его вспугнули…
  - Не было людей. Он разорвал ей внизу трусики. Я их видела, когда утешала её. Он добрался у неё рукой туда, куда хотел, и обнаружил там… что она – девочка-мальчик. Это его так шокировало, невзирая на алкоголь, что он… он! убежал от неё! Представляешь, что она после этого должна была думать о последствиях, если б открылась тебе?

  Нет, это решительно не укладывалось у меня в голове. Я уже не понимал, кто из нас сумасшедший.
  - Скажи мне, - попросил я, - почему ты решила назваться Ликой, как мама, если ненавидела её?
  Она горько усмехнулась.
  - Все мы видим только одну сторону медали, в зависимости от своих пристрастий. Ия обожала своего отца, и потому не замечала, как я с ним несчастлива. А я жаловаться ей не хотела. Сама виновата… не надо было выскакивать за него замуж в семнадцать, даже забеременев от него. Мы оба были юны и неопытны. Он был влюблён, мне это нравилось. Да и мама решила, что в моей ситуации –  это лучший выход. Э, ты не видел мою маму! Она родила меня в пятнадцать. Красавица. Сейчас таких нет. Она могла соблазнить любого. Из-за неё мужчины стрелялись, дрались или кончали с собой. Вырастила меня бабушка. Мама не слишком баловала нас своими визитами. Однако в один из них сумела согрешить с Петей.
  - С Петром Леонидычем? – поразился я, - Он мне показался верным мужем и любящим отцом… очень приличным человеком. Он плакал из-за Ии тогда в машине!
  - Её он любил, как и она его. Но мне он изменял и продолжает изменять с секретаршей. Я молчала, у нас давно не было близости, и захотелось ему отомстить, пусть даже с мальчишкой. Ииным однокурсником, с которым она нас застукала. Меня особенно грела мысль, что я сама подсказала Пете желание увидеть Ию у нас с симпатичным парнем. Но Ия меня отцу не сдала. А я надеялась на это, чтобы пойти на разрыв, или хотя бы причинить боль его самолюбию. Не получилось. Но в прошлом году я сказала ему всё прямым текстом. Что он мне давно изменяет и не раз, что я его не люблю и хочу расстаться. И тут эта беда – сумасшествие Ии… Как тут было расстаться? На какие деньги существовать и лечить дочь?
  Она перевела дух.
  - Надо отдать ему должное, дочери он помогал и сделал бы для неё всё. Он продолжал содержать нас, хотя перестал ночевать дома. Не знаю, снимал ли он жильё или жил у любовницы. Я считала ниже своего достоинства опускаться до шпионажа за ним, нелюбимым изменщиком. Дочь – другое дело… её судьба мне была не безразлична.
  Да, я вожу по доверенности его машину. Себе он купил новую в кредит.

  Нет, переварить это я не мог. И тут у меня появилась спасительная мысль, как проверить её слова.
  - Погоди… если Ия умерла, то должна быть её могила.
  - Разумеется, - вздохнула она, - На Южном кладбище. Там такие красивые названия аллей… Рябиновая, Яблоневая, Кедровая, Сиреневая, Ольховая…
  Она зарыдала. Я кинулся её успокаивать. Скоро мою футболку можно было выжимать.
  Едва она немного отошла, как я спросил:
  - Ты можешь отвезти меня на могилу?
  - Сейчас почти ночь, - поглядела она за окно, - Мы там ничего не найдём в темноте, да и оно, наверно, закрыто в это время.
  - Поедем завтра, - предложил я, - Что написано на её памятнике или плите?
  - Какой памятник, какая плита? В их конторе сказали, что раньше, чем через пять месяцев ставить нельзя – должна осесть почва. И то понадобится фундамент, чтобы памятник не упал. Фундамент – это очень дорого. Через год или позже можно устанавливать без фундамента и памятник не должен накрениться. Сейчас там зарытая могила с венком и номером. Даже оградки ещё нет и скамьи.
  Я слушал это с ужасом, понимая, что начинаю верить в смерть Ии. Такие детали не узнаешь, не столкнувшись с печальной необходимостью.
  Она страдальчески посмотрела на меня и сказала:
  - Я знаю, для чего ты хочешь туда поехать. Ты думаешь лечь на её могилу и остаться там. За ночь замёрзнешь и не спасут.
  Она была права. Я бы так и поступил. Нужно было выведать адрес, чтобы проверить. Ведь оставалась ничтожная вероятность, что это – ложь, и передо мной живая Ия.
  - Не обязательно ехать со мной, - сказал я, - достаточно сообщить адрес захоронения.
  - Ты меня не перехитришь, - покачала она головой, - Раньше, когда я не знала тебя, я бы с радостью дала адрес. Но, к счастью, эта мысль не пришла мне в голову, когда оставляла тебе записки. Это был самый верный путь тебя убить. Тогда я совсем сходила с ума от горя и собиралась отомстить сама. Да и не верила, что ты её любишь.
  Скажу больше. Не случись недавно одного события, я бы поехала с тобой, чтобы умереть вместе на её могиле. 
  Я вопросительно поглядел на неё: коротко стриженную девчонку, с кольцом в ухе, с ямочками на щеках и подбородке, с глазами загнанного в угол животного.
  - Интересно, почему я теперь не составлю тебе компанию?
  Я кивнул.
  - Потому что я беременна. От тебя.
  Я охнул.
  - Нет, у меня стояла спиралька, поэтому я не думала, что это случится. Однако твоё достоинство столь велико, а страсть была столь сильна, что, видно, что-то было нарушено. Теперь у меня её извлекли.
  Я схватился за голову.
  - Любимый, не казни себя. Поэтому я не могу последовать за Ией. И тебе не дам адреса. Ты можешь оставить меня, прогнать, но если родится девочка – назову Ией, а мальчика – твоим именем.
  Я качался из стороны в сторону. Я не хотел верить.
  - Родной мой… я представляю, что ты испытываешь. Не дай бог никому.
  Видишь ли, в нашу первую встречу, когда ты решил, что я – сестра Ии, ты мне внешне понравился. Кому мог не понравиться молодой красавец? Я не могла вспомнить и не вспомнила: где же видела тебя? Но тогда я сочла тебя совратителем, охочим до извращений. Из-за дефекта Ии. Потом я тебя столь люто ненавидела, что забыть никак не могла. Когда же поняла, что ты – несчастный парень, потерявший, как и я, свою любовь… то пожалела, а потом поняла. что втрескалась в тебя по уши и ничего уже была не в состоянии с этим поделать. Да и не хотела. Я люблю тебя, милый. А теперь прогони меня.

  Я молчал.
  Вдруг она почему-то откинулась назад, принявшись хватать ртом воздух и оседать на пол. Я успел поймать её и отнёс на кровать. Валидол и нашатырь пригодились нам обоим в эту ночь. Плохо становилось, то ей, то мне, и мы приводили в чувство друг друга.
  Когда, уступая моим настояниям, она достала из сумочки свидетельство о смерти Ии, то я изучил бумажку основательно: сам бланк, серию с номером, должность и подпись руководителя ЗАГСа, дату выдачи, подпись, и лишь потом решился поднять глаза выше и взглянуть на дату выдачи, затем дату смерти, место, но после слов: Ия Петровна… на фамилии буквы заплясали у меня перед глазами и со мной что-то случилось.
  Очнулся я от нашатыря, поднесённого ей.

  Я долго молчал, сидя на полу, совершенно без сил.
  - Ты действительно Лика? – спросил я.
  - Да, любимый.
  - Что же нам делать?
  - Ой, родной мой… Ию мы с тобой воскресить не в силах. Значит, мы можем только жить или умереть. Мне, по известной тебе причине, умирать нельзя. Тебе я могу желать только жизни. Не знаю, насколько смогу сделать её счастливой, да и нервы у меня уже не те, но если ты пожалеешь меня и оставишь – знай, что по первому твоему требованию, если опротивею – уйду куда глаза глядят, не стану обузой.
  - Бог мой, бог мой… - произнёс я, раскачиваясь из стороны в сторону и тряся головой.
  Мы долго сидели молча, потом я поднялся и сказал:
  - Лика… ложись в этой комнате. Тут теплее. Я лягу в другой. Нам надо уснуть. Тебе особенно. Ради ребёнка.
  Она встала и обняла меня, прижавшись. Это была уже не Ия.

  Пока я мылся, она успела затащить электробатрею из коридора в мою угловую, самую холодную комнату.

  Я не мог уснуть, переживая снова и снова наш разговор. В какой-то момент я встал на колени у кровати и помолился Ие, прося прощения за невольную измену. Я попросил её дать знак, как мне поступить и опять лёг.
И вдруг услышал сдавленные звуки за стеной. Я вскочил и бросился к соседней комнате.
  Вбежав без стука, заметил в темноте скрючившееся от рыданий тело, которое буквально билось, как от электричества. Я схватил её и прижал к себе, успокаивая. Она что-то невнятно бормотала, ничего не соображая.
  Когда она затихла, я уложил её и накрыл одеялом, гладя по голове. В чём она была виновата? столь же несчастная, как и я.
  Мне показалось, что она уснула, и я поднялся.
  - Не уходи, умоляю… - попросила она, - побудь ещё. Чтобы я с собой что-нибудь не сотворила.
  - Ты чего? – испугался я, - А ребёнок?
  Она снова заплакала, повторяя:
  - Я попалась… попалась… мне не уйти…
  «Господи… - прошептал я, - ну, почему тебя нет… сотворил-натворил и устранился, сволочь!»
  И понял, что всё придётся решать самому. За ней теперь придётся следить, не оставляя одну, чтобы не устроила сюрприз. Или окажусь убийцей двоих.
  Я лёг рядом и прижал к себе её голову. Но она плакала и плакала. «Ия номер два, - подумал я, словами из детства, - плакса-вакса».
  - Ты – раздет, замёрзнешь, - сказала она, - Иди, я постараюсь уснуть.
  Что-то не дало мне это сделать. Какое-то предчувствие. Сам не знаю почему я сунул руку под её подушку. И нащупал нож. Вынул. Это был тот, с которым она приходила убить меня, и который я ей вернул по глупости.
  - Что ты задумала? – спросил я.
  Она молчала.
  - Говори. Ты же обещала, что не уйдёшь.
  - Убей меня, - всхлипнула она, - ну, пожалуйста… Ты же хороший, убей… прошу. Я не могу так больше!
  Я подошёл к окну и выбросил нож в форточку.
 
  - И… чуть было не оговорился я, - можно, я лягу с тобой и уйду, когда уснёшь?
  - Конечно, любимый, - подвинулась она.
  Мы лежали в темноте без сна. Потом она прижалась и уткнулась лицом мне в шею. Совсем как Ия. Слёзы полились у меня сами. Она стала убирать их губами. Я обнял её.
  Ну, что вы хотите от меня? Да, я утешал её, а она меня. Я изменил Ие, представляя себе, что делаю это с ней. В момент, когда себя не помнишь и не контролируешь, у меня вырвалось: «Ия…», после чего Лика будто окаменела. 

  Проснулся я от соблазнительного запаха еды. Ничего не понимая, я открыл глаза и сразу заметил собранный чемодан на колёсиках. В комнате её не было.
  Я встал и вышел в коридор. На кухне шумел чайник.
  Услышав мои шаги, она появилась оттуда очень серьёзной.
  - Вит, я подогрела тебе завтрак. После поможешь мне спустить чемодан к машине?
  - Зачем?
  - Как зачем… Я ухожу.
  - Почему?
  - Не хочу быть обузой. И о ребёнке забудь. Я к тебе никогда не обращусь ни с какой просьбой, не беспокойся.
  Меня аж пот прошиб. Это мне не снится?
  - Это каким же гадом ты меня считаешь?
  - Почему гадом… Я не хочу мешать тебе. Прости за невольный обман. Ведь ты принимал меня за неё. Я тебе не нужна.
  Я ничего не понимал.
  - Что случилось? Объясни!
  - Ничего. Просто я ухожу. Ладно, ешь. Я и сама снесу чемодан вниз.
  Она ушла за ним в комнату, вернулась, поставила у вешалки и стала одеваться.
  Я, застыв, наблюдал за этим. Кинулся остановить в последний момент. Ей же нельзя сейчас таскать тяжести… Обхватил сзади и удержал, почувствовав, как её трясёт, и чего стоит ей это напускное спокойствие.
  Она продолжала молча вырываться.
  - Лика, - сказал я, - мы с тобой любим одного человека. Мы оба её потеряли. Мы стали родными. Потерять ещё и тебя – это будет для меня слишком. Пощади…
  Не поворачиваясь, она прошептала:
  - Ты не любишь меня. Ты любишь её. Я не могу её изображать и не хочу, я – другая, хоть мы и очень похожи внешне. Во сне ты тоже звал её. Я люблю тебя, но я не могу… Купи себе резиновую куклу с её лицом. Для этого я тебе не нужна. И дешевле выйдет. Я сама виновата, вот и доигралась, забеременев. Отпусти, прошу.
  - Лика, присядь, пожалуйста, и выслушай меня. Если после этого ты уйдёшь, то я не стану тебя удерживать, обещаю.
  Я заставил её опуститься на приступок обувной полки и присел на корточки напротив.
  - Я тебя совершенно не знал до последнего времени, представляя неверной женой и злой матерью, ненавидящей и меня. Ты думала обо мне не лучше. Но в связи с нашей бедой мы близко познакомились, оказавшись не теми, кого себе представляли. Сейчас ты собираешься поступить со мной, как с тогдашним, кого полагала врагом. Хорошо ли это? Для меня, для тебя, для нашего ребёнка, наконец. Скажи!
  Она упорно отводила взгляд.
  - Я узнал о том, что ты – не Ия, только вчера. Ты постоянно твердила мне об этом, но я приписывал это действию лекарств. У меня ещё в сознании не уложилось это как следует. Я оговариваюсь, ошибаюсь. Но делаю это не для того, чтобы ранить тебя, поверь! И не потому, что ты мне не дорога.
  Она молчала, кусая губы.
  - Я понимаю, что невольно оскорбил тебя. Не же-ла-я! Ты, по-своему, совершенно права. Прости меня… Я не хочу, чтобы ты уходила. Время всё лечит. Давай жить здесь в разных комнатах и привыкать друг к другу? Я к тебе пальцем не прикоснусь без твоего желания. Клянусь… Не надо никуда уезжать!
  Она в ответ покачала головой, не соглашаясь.
  - Вот ты молчишь, а я не знаю какие ещё слова подобрать, чтобы самый дорогой мне человек из живущих не покинул меня. Помоги мне… скажи, что ты хочешь, чтобы я совершил?
  Она подняла на меня несчастные глаза, в которых стояли слёзы, и ничего не сказала.
  Я решил, что всё бесполезно. А для чего тогда жить?
  Я поднялся с корточек и попросил:
  - Один момент!
  И кинулся в комнату. Схватил деньги из ящика и выбежал в коридор.
  - На, возьми…
  Она резко отстранилась, взгляд стал чужим.
  - Лика… я не покупаю тебя. Просто больше мы не увидимся, и деньги мне не понадобятся. А тебе и малышу пригодятся.
  - Раз мы больше не увидимся – мне от тебя ничего не надо! И не смей появляться в моей жизни!
  Терпение моё лопнуло и я заорал:
  - Да что ж это за женщина! Я готов на что угодно, чтоб она была счастлива… а…а… Сейчас ты поймёшь, почему больше мы не увидимся!
  Дальше я не отдавал себе отчёта в своих действиях. Я взмыл и подлетел к кухонному окну, принявшись открывать его. Защёлки не слушались, но я рвал их, не вполне соображая, что делаю.
  «Надо же… она ещё сто очков вперёд Ие даст… ну и ну… Вот вредина… неудивительно, что они не ладили… лучше сдохнуть, чем так жить!» - прыгали у меня в голове возмущённые мысли, когда я открывал раму.
  Я рванул на себя вторую половинку, едва не высадив стекло, затем справился с наружными, и сразу с улицы дохнуло морозом. Я взлетел на подоконник.
  И почувствовал: рядом тоже кто-то встал.
  Я удивлённо повернулся и обнаружил, что это – Лика!
  - Давай вместе, - протянула она мне руку.
  Ошарашенный я взял её руку и посмотрел в глаза. Они, полные мольбы и ужаса, сказали мне всё без слов. Она любила…
  И тогда прямо там, на подоконнике, я со слезами в голосе произнёс то, что ещё мгновение назад не было правдой и ещё полностью ей не стало. Но угадывая, что с нами будет позже, и создавая это будущее, я сказал:
  - Лика, я так к тебе привязался... Ты – это… что-то с чем-то… коробочка с сюрпризами. Я не хочу жить без тебя. Ты… моё счастье, моя судьба. …Выходи за меня замуж, окажи честь. Я сделаю всё, чтобы ты и наш ребёнок были счастливы. Пожалуйста, Ёжик… не убивай меня отказом. 
  При последних словах, когда я назвал её Ёжиком, она опустила голову и расплакалась.


                (далее http://www.proza.ru/2018/11/13/947)