Сопромат

Ночью по крышам корпуса №2 бегали драные коты и грохотали так, будто они были в сапогах. В город пожаловала весна. Утром, когда оживали подворотни и чердаки, ещё не ложившиеся спать студенты выглядывали из окон общежития и смотрели в небо. Небо было чистым. Студент становился мечтательным и думал о вечном обновлении природы, пока не приходил к выводу, что пора браться за сопромат.

В зачётном ажиотаже по корпусу №2 беззаботно бродила отличница Мухина и теребила в руках изжёваный решебник. Свою курсовую она сдала ещё месяц назад, и теперь шла на кафедру за «автоматом». На лестничной клетке за ней пристроился мечтательный бабник Лесипедов и, нежно пощипывая отличницу за рукав, стал шептать ей нежные слова о том, что некому помочь ему, горемыке, рассчитать хотя бы одну балку.

– Не хватайтесь за поручни проходящих вагонов, – назидательно изрекла Мухина и белым лебедем спланировала к кафедре. Лесипедов слабо заурчал, но покорился.

Возле кафедры сопротивления материалов, отличница увидела толпу однокурсников с фиолетовыми губами. Те лихорадочно слюнявили химические карандаши и подрисовывали пузатые эпюры.

– Привет труженикам карандаша и миллиметровки! – приветствовала толпу Мухина.

Тихая ненависть была ей в ответ. Мухина не обиделась: всяк студент – кузнец своего счастья, кто им всем мешал полгода пропадать в библиотеке, как это делала она, ещё не познавшая ни пьяных, ни трезвых поцелуев?

Тут сквозь толпу к ней продрался дурковатый студент Емелин. Емелин был помешан на учёбе. Он всё время говорил об учёбе, он на ней «сидел». Приставал с вопросами к преподавателям на семинарах, ловил их в коридорах, таскал на своём горбу горы учебников, не давал житья отличникам, но при этом никогда не получал ничего выше тройки и каждую сессию был хвостат, как павлин.

– Третью? Балку? Рассчитала? – спросил Емелин, стараясь выглядеть нормальным.

– Е-ме-лин! – простонала Мухина. – Опять ты со своими интеллектуальными запросами. – И, зная единственный способ отвязаться от дурковатого, отчеканила: – Обед из четырёх блюд в «Снежке» и балка твоя!

Нищий Емелин мгновенно отстал.

– Ну, кто первый? – донёсся из-за приоткрытой двери голос доцента-садиста Вульман.

Одногруппники мгновенно вспотели. «Со-про-мат». Попробуйте произнести это слово с набитым ртом. Вы сразу же подавитесь. Чем только не занимаются студенты между парами: скрещивают бумажные цветы, расписывают балалайки, пишут рефераты «О себестоимости отстрела страусов в Воронежской области», покупают у фарцовщиков джинсы «Страус», подрабатывают на кладбище…

Но чем бы студент ни занимался – над ним всегда, словно авторучка, нацелившая в зачётку, висит многотонный, противотанковый учебник «Сопротивление материалов».

Хохочет злобно Вульман, волосы встают даже у лысых, удары сердец сотрясают корпус №2.
(Остальные главы были в сгоревшей тетрадке. Нет, я не Гоголь...)