Коровушки

Истории пастушей жизни
Сергей Целищев
                АЭРОДРОМ.

С 1992 по 1996 год, я работал скотником в третьей бригаде колхоза имени Ленина. Председателем тогда был золотой души человек ( ныне покойный ) Петр Петрович Яценко. Я пас дойный гурт, в стаде было много коров примерно около двух сот, точно не помню, но в зимнем корпусе они стояли по восемь рядов, в каждом ряду где-то до пятидесяти голов. Пасли за Лес/хозом ,по Широкой балке, бывший аэродром. Там был стан на два гурта, стояли два база, и две мехдоичные площадки, где и доили утром и вечером доярки коров.

                ВЕСЕЛОЕ БЫЛО ВРЕМЯ.

Несмотря ни на что, девчата пели песни, не редко ругали пастухов за малый удой, за то что воровали из бункеров и без того скудный запас фуража ( дерть ) которым кормились при доении коровы. Зайдет корова в станок, постучит носом по педали, дерть сыпется а она потихоньку ест, а доярка подключает её к доильному аппарату и сдаивает. Потом с помощью рычага открывает калитку и животина выходит, и так всю свою группу.

Вот скотники и на трусят себе на мешок с каждого бункера по немножечку, что б не заметно было. Свезут в село, продадут и отдыхают себе ночью припиваючи. Если мало то подвыпив вытряхивали все, а потом перед доярками "дурака включали". Человек ко всему привыкает. Привыкли пастухи и к нецензурной брани на них доярок. Но фураж все равно брали, хоть глаза и страшили, но руки делали. А по утру как увидят жёлтые "глаза" автобуса, места себе не находили, знали что сейчас аврал будет, доярки злые едут. ( мы их за глаза кобрами называли.)

                САШКА И МУХТАР.

Работал со мной напарник Сашка Герасименко ( ныне житель Заброда ), тихий, спокойный такой, мухи не обидет, юмор понимал, но молчаливый какой-то. В "козла" окоянного в карты любил играть, и зимнюю рыбалку, тут уж его и хлебом некорми, дай только на льду померзнуть. Была у него собака, кобель полукровка немецкой овчарки  Мухтар, умный был. Мне нравилось работать с Сашкой, он не ленивый был, особенно нравилось пасти. Не пастьба а отдых, дома так не отдохнешь как с ним на работе. Сидим с ним значит в тенечке под деревом, он молчит, меня слушает а я то и дело из пустого в порожнее переливаю, а рядом дремлет кобель. Если стадо разбредется, один его посвист и команда гони! И кобель сам не свой от счастья собирал в кучу все стадо. Иногда трудно было его остановить, и Сашка кричал до хрипоты:
- Брось!
- Хватит!
- Иди суда гад!
И Мухтар с грустными глазами покорно возвращался к нам.

                САМОВОЛЬЩИКИ.

Работали мы через сутки на сутки, трудно конечно, летняя пора, дома дел невпроворот. По решили мы тайно  с ним по одному пасти, то есть сутки работаешь, а трое дома. Я обрадовался, хорошо то как, три дня дома. Поругает нас заведующий за самовольство, а мы раз два сделаем вид что вдвоем пасем и как доярки уедут по одному работаем.

                НАЧАЛО КАТАСТРОЫ.

Первый день я с гордостью выгнал стадо, и спокойно пас. На мой посвист и окрик ку - да? - коровы реагировали моментально, хоть и крутили головами, где же собака? -  но возвращались, Сашка и Мухтар их выдрессировали капитально. На следующей смене дело было похуже, а потом и совсем началась катастрофа. Я бы сказал даже крах. Кончился мой покой, на работу как на катаргу, за то три дня дома. Выгоняю я коров и идут они как бараны в белый свет.
- Мухтар заверни!
- Мухтар давай, делай, гони!
А этим баранам все равно, идут и идут вперёд, пока на перед не заскачу.
- Кудааа говорю, а они по смотрят на меня вздохнут и вдругую сторону чешут.

            ЗАГОВОР КОРОВ.

В конечном итоге коровы как сговорились, одни туда, другие суда, кто в лес, кто по дрова, кто в лесополосу, кто в балки прятаться от меня, кто в поле колхозное через посадку, и хоть разорвись, все бесполезно. Весь день я не слезаю с коня, то и дело заворачиваю, кобыла в "мыле",и если вдруг вырвется из рук когда по малуй нужде пойдешь,( ее в те моменты как на зло мухи кусают,) вырвеется и идёт башкой кивает радуется что ушла, голова здоровая, умная, продуманная,знает что гоняться за коровами на ней буду и не дается в руки. Хоть плач. Пеши бегаешь горланишь, спрашиваешь у коров, куда да куда. Я бы сейчас ни за что бы коров не пас.

         КОБРЫ, МУХИ Я И ГОРЛО.

Сколько раз было, скачешь и орешь на них, злость душит неимоверная, как ни как двести голов тупых, ну паситесь же заразы, и тут прямо в глубь глотки муха или большой комар влетит, во где кайф не описуемый. В те моменты я не один раз думал что в хутор Такмацкий* попаду от зла.
Тут и так за день устаешь морально, а пригонишь гурт на дойку и доярки кричат:
- Сергеееей, коровы голодные, мне всегда доставалось от них так как молока очень мало было, а это их деньги. А я что, виноват что ли, пасу, стараюсь, а они нет чтобы пастись и траву щипать, как на зло разбредутся и ходят будто высматривают где что лежит, все вынюхивают чего то, накричишь на них, а они вылупят зенки словно обкуренные или белены обожрались и дальше чешут.

         РОДНАЯ ЗИМА.

Я всегда ждал зимы чтобы в корпус стать и не пасти, и мечталось мне тогда что я на привязи наконец-то выплесну весь свой гнев на непокорных коров, так то их не догонишь. Потыкать им в лоб пальцем и оскарбить как следует.

Сашка зимой всегда мечтал и говорил:
- Эх, скорее бы на травку, на солнышке по лежать. А я глядел на него и думал, да ты что, скозился что ли? - да ни за что. Хоть бы все время зима была, пусть грязь, силос и навоза невпроворот, но лиж бы не пасти.
Мне до сих пор снятся эти "кашмары", грязь, тонны силоса и вонючего сенажа, заведующий, холодные загаженные корпуса, коровы стоящие с инием на спине, мой дорогой Сашка, напарник мой родненький. И очень кочется увидеть Мухтара.

Я даже помню несколько строк из своего стихотворения того времени.

Я скотник, я пасу скотину,
Порой кляну свою судьбину....

Коровы часто не пасутся,
Гоню я их и нервы рвутся.....

На цыферблате ровно пять,
Пора коров на дойку гнать,
Я как свеча со зла сгораю,
Гоню и пособачьи лаю...

И этим, все сказано.