Козья охоча

Прапорщики в армии это особая каста военнослужащих, представляющая неотъемлемую кладезь форм и филигранную инкрустацию любого рассказа о военной жизни. Они недотёпы и прекрасные спецы, вороватые выпивохи и праведные трезвенники, баламуты и непробиваемые скряги – это такого сорта люди, на гражданке которым не придумано даже определения. Не знаешь, как окрестить безымянного персонажа, чтобы привлечь внимание – назови его прапорщик, и гурьба благодарных слушателей мгновенно прильнёт глазами и развесит уши.

Прапорщиками редко становятся люди, с детства питающие страсть к армейской жизни. Такие начинают с суворовских училищ и мореходных школ, затем поступают в высшие военные заведения. Желание остаться в армии прапорщиком приходит на втором году срочной службы или в первый год после дембеля, когда вернувшийся домой молодой человек понимает, что на гражданке «ловить не;хера». В армии тоже не лосось клюёт, даже на прикормленных местах, но имеется романтика, нет-нет, да и дёргающая непредсказуемый поплавок судьбы.

Прапорщик Котов Александр Васильевич человек светлого ума и объективного восприятия жизни. Призвавшись в ряды СА, попал в танковую учебку туркменского городишка Теджен. Позднее ей прикрепят позывной «школа гладиаторов». Прошёл первичный курс обучения на механика-водителя танка, получил третий разряд классности, звание младшего сержанта и по заслугам был направлен в танковый полк г. Казанджика.

За счёт отличного вождения и знания механики сержант Котов в течение полгода довёл классность до второго разряда, а спустя три месяца – после внезапной проверки залётной инспекцией – до первого. Московский инспектор увидел, как сержант выполняет сложное упражнение «преодоление моста», испытал вождение на твёрдых и насыпных препятствиях, принял теорию и рекомендовал присвоить первый класс. Нормативы подходили под классность «мастера», но эта ступень солдатам не давалась. Котов хвалился потом, что стал единственным срочником в гарнизоне, имеющим первый класс и повышенное денежное довольствие в размере 22 рубля.

За три месяца до дембеля Котов решил остаться в армии. В советскую армию годом ранее вернулось звание прапорщик; поступив в открывшуюся в Ашхабаде школу прапорщиков, выбрал специализацию: инструктор механика-водителя. Из семисот будущих старшин, кладовщиков и прочих – инструкторов набиралось на взвод. По окончании вернулся в Казанджик, где взвалил на себя должностные обязанности командира комендантского взвода, так как на выбор предложили непривлекательную вакансию на дальнем полигоне. Узнал, что такое заведовать шмотьём, посудой, палатками и другой тыловой дребеденью. В течение первого года столкнулся с недостачей на 30 тысяч рублей, но топить молодого прапорщика не стали. НШ с комполка изыскали возможность всё списать подчистую.

Кое-как дотянув до двух лет, написал рапорт на перевод к «химикам». Поднаторев и в этом деле, получил освободившуюся должность инструктора. Изучали напалм – соединение реактивных веществ, загущённое до состояния киселя. Прозрачную на вид субстанцию тонким слоем мазали на открытые участки тела на руках солдат, учили тушить: плотно кутали шинелью, перекрывая доступ кислорода. Горит кисель ярким пламенем с чёрным дымом, температура горения доходит 700° С. Один копуша замешкался и в панике растёр по руке – тело мигом изошло волдырями. Опыты на людях поставили под запрет...

Котова направили в химбат под Бухару изучать дозиметры, радиацию, действие газов, активных веществ, прикладные материалы. Специалисты привозили в свинцовых контейнерах радиоактивную пыль, на вид сажа сажей, обмазывали одетые в ОЗК чучела, показывали последовательность дезактивации.

Вернувшись, увлеклись с другом прапорщиком электроникой. В полковой роте связи была своя мастерская, начинали с цветомузыки и других мелочей. Радиодело затянуло, Котов попросил перевод. Назначили начальником «подвижного узла связи» на базе двух старых быстроходных танков. Гусеничные транспортёры были лишены огневых башен и переоборудованы под командно-штабные машины. Технику держал в идеальном состоянии, дрессировал подчинённых водителей, драл как взрослых. На окружных учениях случилась беда с УАЗиком командующего округа генерала Белоножко – водитель застрял в какие-то грязи и, карабкаясь, испортил движок. Командующий пересел на одну из котовских машин, провоевал все учения, не меняя. Ни техника, ни водители не подвели. По окончании выразил прапорщику Котову благодарность за отличное состояние боевой техники и наградил именной грамотой.

В 1978-м подошёл к завершению пятилетний контракт, Котов рассчитался, подался в родные края. Промыкавшись год, нормальной работы так и не нашёл, покумекал, решил всё бросить и вернуться. Новый этап службы начал снова в Казанджике в роте связи танкового полка. Потом два года в Афгане и перевод на должность командира ремвзвода 2069 ОБС.

После второго пришествия на военную службу Котов отслужил уже пару лет. Всё та же рота связи и тот же Казанджик... Дружок один, естественно прапорщик и ненароком начальник склада стрелкового оружия предложил проверить в деле пули со смещённым центром тяжести. Недавно поступили на вооружение. Солдаты уже опробовали на стрельбище, кладовщики и прочие обозники пока только мечтали. Персонал стрельбища расхваливал, что многие пули не просто прокалывают мишень, а успевают раскоряжить фанеру до пробоины как от удара ломом. И тут же догадки: что будет с телом, например, если такая дура попадёт? Знатоки умничали, войдёт, мол, в жопу – выйдет, где получится, даже через голову... Страшно интересно...

Предложение услышал отставной прапор! Довлет служил по контракту пять лет, вышел в отставку и жить остался в Казанджике, потому что женился на местной девушке. Пригласили на работёнку в горном змеепитомнике, зарплата соответствовала денежному довольствию, контракт продлять не имело смысла. Дружбу с сослуживцами водить не переставал – они снабжали, чем надобилось. В отместку устраивал им охоту.

Довлет был заядлым охотником, держал в запаснике два доработанных под патрон калибра 7,62 древних ружья, прикопанных во времена британской интервенции. К одному вместо родного приспособили ствол трёхлинейки Мосина, в гранёный ствол другой одностволки хитро впрессовали калёную трубку подходящего диаметра. Убойные получились агрегаты. Причём выхлопной конец вставыша засверлили под разными углами с частотой решета. Структуру задумали как глушитель, снижавший звук выстрела до звонкости шлепка тапкой по пулеуловителю. За сотню метров в горах можно не расслышать... Но идея провалилась: отверстия забились после нескольких выстрелов, а чистить не предусмотрели никакой возможности... 

Довлет не чурался браконьерить. Лишка не брал, трофеи делил по чести, если удалось подстрелить кабана, распределял мясо поровну с соучастниками. Больших начальников и загоны техникой избегал, катался на простеньком мотоцикле с коляской, брал с собой максимум двух человек. Особо любил выслеживать или охотиться из засады, имел много своих засидок.

Услышав пересуд друзей, отставник предложил охоту на архаров или горных коз. Знает, мол, излюбленные пастбища... Езды километров пятьдесят, если согласны – у него мотоцикл с люлькой есть. Кладовщик снабжал его патронами к самопалам, знал, парень свой, при случае к мильтонам не побежит, ибо сам завязан не просто на штраф. Договорились на выходной день...

На неделе прапорщики сделали схрон, стащив два АКСУ складского хранения и шесть рожков с патронами. Ну и россыпью пакет. На раз хватит. В субботу засветло подъехали к дому охотника. У Котова тоже был мотоциклет, собранный из мотора Явы в раме ИЖака, втроём теснить старенький Урал не было надобности. Довлет ждал. В люльке, обмотанные мешковиной, лежали ружбайки. В ноги запихнули вещмешки. С автоматами, жрачкой, во всякий случай тёплыми носками и штанами. Края хоть и жаркие, но поздняя осень с температурами балует...

Довлет считал удачей, что Толю-оружейщика вытащил на охоту, давно держал мысль теснее сблизиться, чтобы не терять канал поставки патронов. Анатолий редко отказывал, но давал малыми партиями. Охотой Довлет думал подкупить, Толя снёс на экивок судьбы, Саша Котов просто хотел пострелять дичь.

Ехали асфальтом, в каком-то вполовину глинобитном посёлке съехали на грунтовую колею, в промежутке горных массивов занырнули в туман. Вдоль ущелья с грохочей речушкой выскочили на всхолмлённую местность, плавно возрастающую в чинки с обширными плато вплоть до гряды сплошных высот. Воздух в низине свеж, чуть поднимешься – сушеет, но верховые ветра лиц не колют. Дорога наезжена колесом редкой арбы, на мотоциклах в самый раз. Здесь просто кататься соблазнительно, а по охоче вообще принимаешь бесконечное удовольствие...

Мотоциклы бросили возле тропы, когда движки перестали осиливать подъёмы. Довлет сказал, ещё малость пройти до лёжки. Топали с час, болтали. Ободрали дерево дикого граната, удивлялись вкусу плодов. Всею грудью дышали. Вещмешки не впивались в плечи, ружья не мешали – прогулка приятнейшая...

Первая лёжка была в развале валунов поверх перешейка. За каньоном горообразования, как застывшие в веках штормовые волны. Здесь вообще всё картинное: небосвод без облачка, каменные обрывы, поверху длинные пологие грунтовые накаты, изволоки, плоскогорья с редкой порослью сухого травостоя и голого куста, проплешины, снова крутизна скал – движения ноль. Глаза сломаешь. Тысячелетиями ничего не меняется...

Довлет разостлал курпачу, разлёгся, положив под голову рюкзак. Прапора завистно переглянулись, свалились к валуну.

– Отсюда плато понаблюдаем и отдохнём?

Прапора раскинули газетку, достали пару банок тушёнки, чуреки. Зависть на тушёнку взяла теперь Довлета. Пока Толик собирал таганок с поддоном для сухого горючего, Саша вскрыл обе банки, содержимое вывалил в стальную миску, сразу на таган и зажёг таблетку. Внедолге мясо запарило и забурлило.

– Довлет, готово всё, давай червячка заморим?

– Как у вас всё продумано, я на голоде хожу!

Пока в гильзе от снаряда запревал чай, охотники отрывали ломти чурека, поддевали кусочки мяса или просто макали в бульон. Едва доели, подоспел чай. Насытились, развалились по местам, Довлет расчехлил планы на охоту.

– Здесь моя обзорная лежанка. Как-то увидел коз, далеко, стрелять не стал. Отследил: к водопою ходят. Минут двадцать ходьбы. Сделал засидку на склоне. Ближе козлы не подпустят, зоркие они и пугливые. Давайте опробуем невиданные патроны, из ваших пукалок всё равно ни один трофей не взять.

– Как не взять? Брали не раз, только обычным патроном! Мы пару раз мотались в ночную за толаями. В сторону пустыни места знаем, где зайцы обитают. Там как сафари: тихо ведёшь мотоцикл вдоль дороги или стоишь, выжидаешь. Один автомат на мушку, другой втыкает фару – заметили в луче, откуда уши торчат, туда очередь. По рассвету иди, зайчатину собирай.

– И много брали?

– Холодильники полные! Шкуры вашим сдаём.

– Следующий раз мне приносите, всё возьму...

На том решили. Прапора достали из вещмешка автоматы, подсоединили рожки. Право первого выстрела осталось Довлету, который только того и ждал, но пригласил спуститься ниже в ложбину. Одиночными или мелкой очередью отстреляли, что было в магазинах. Идея полагала не просто пулять, а смотреть, как ведёт себя пуля при попадании в мишень. Мишенями служили скалы, грунт, валуны и обе консервные банки.

Результат превзошёл все ожидания – валуны и скалы неизвестно куда рикошетили, от грунтовой корки заметили отскок в сторону почти под прямым углом, а вот прислонённые к камню банки были поражены одним выстрелом! Гадали как – нагадали, что пуля прошла сквозь одну жестянку, отскочила от камня в сторону второй, прошила её и отбросила метров на десять. Пальни в ту же точку тысячу раз – вряд ли повторится...

Довольные вернулись к месту стоянки. Взялись паковать магазины, патронов хватило на четыре рожка. Явилась мысль опробовать на живности – согласили. Снова полегли.

Морило, прапора клевали носом, Довлет оглядывал плоскогорье. В один миг приподнялся, пнул первого, окрикнул второго: стадо на плоскогорье. Перехватывая бинокль, вглядывались и переговаривались: «метров семьсот до них, наверняка», «далече», «растянулись, стадом не сбиваются», «десятка три», «двух козлов вижу», «коза ведёт», «так это козлы или архары?», «забьём – узнаем», «смотрите, ещё самец на стрёме с фланга», «смело идут, не пуганые», «не уйдут, нагоним на водопое»…

Собрались, двинулись понизу вдоль скального утёса, огибавшего плато и пролегавшего, со слов Довлета, через природный звериный водопой. На труднодоступном склоне промоина, из неё проистекает водопадик, на месте падения образовалась удобная ложка с лужицей, из которой проистекает ручей.

До засидки и водопоев не дошли, на очередном извороте главный охотник резко остановился и показал вдаль разлома:

– Вот они где! Напрягайте глаза: метров триста, козьё по правому склону стоит – увидите? Я только пару заметил.

Что смотреть?.. Утёсы и грунты в одних тонах – желтоватые, охристые, серые и вперемежку. Как живность – те же тона и цвета, якобы маскировочные, но в итоге все друг друга видят, ловят и пожирают. Идею портит потребитель! Принято думать, что козы травоядны, а не чураются жуками, ящерками и змейками. Одной травою сыт не будешь. Большие вылавливают малых, малые растаскивают стерву больших – всё в обороте...

Заметив шевеление, пошла охота c автоматов. Сходу как по команде ведомые вскинулись на глаз и опустошили рожки, пока стадо не дало дёру в разные стороны. Довлет засуетился с мешковиной. Размотал, одну ружбайку выделил прапорщикам, со второй прильнул к выступу. Козьё металось, охотники еле успевали перезарядиться. Довлет на прапорщиков не смотрел, отстреливал боезапас. Прапора не отставали, пуляли и пуляли.

За пять минут боезапас сошёл на нет, как обстояли дела в ущелье надо было лезть и смотреть. Довлет проворчал:

– Никогда так не охотился. Рано палить начали...

– Азарт поторопил... Идём трофеи собирать?

– Это вам не толаи, это горные козы – горы их стихия...

Разлом облазили по тропкам вдоль и поперёк – ничего не нашли. Как так? Столько патронов пустили, пусть в спешке, но не может быть, абы совсем в никуда? Фиаско!.. Как в насмешку, на скальный навес вышел жилистый козерог и упрёком мотнул мощными рогами. Охотники разразились смехом – издевается? Не издевался – на расщелину под козырьком вели капли крови, там лежала бездыханная козья тушка – вернулся выручать.

Козла отогнали без драки. Достали трофей, осмотрели – входное отверстие от пули на задней ляжке, выходное на шее. Довлет не тянул, распорол брюхо, там месиво: кишки порваны, лёгкие в жижу, кровища, но обрадовался – желудок не задетый. Раздвоив, достал из него сгусток и улыбнулся как знаменитый Василий Алибабаевич от червонца на газовую керосинку:

– Заберу, если не против? Кто-то из вас попал. Видите, как внутренности разворотило? Правду говорят про эти пули.

– Забирай, только что это?

– Желудочный камень, пока сгусток, нечасто встретишь.

Дальше потрошить козу Довлет не стал, что было годным взять из остатков ливера, сложил в пакет. На всех четырёх ногах подрезал шкуру от копыта до култышки, вывернул кости и попарно связал так, чтобы тушка одевалась как рюкзак. Опыт!

Охочие люди двинулись до дому. Довлет всю дорогу сиял. По случаю удачного завершения, пригласил друзей на воскресный обед, пообещав накрыть дастархан и сделать такой плов, какой больше нигде не попробуют. Позже прапора узнали, что желудочный камень «безоар» ценен среди местных знахарей...