Этот безумный мир. ч 3. Тюрьма и сума

Что было дальше Сатоши не помнил. Все было как в тумане. Его вели какими-то коридорами, потом обыскивали, фотографировали, что-то спрашивали. Он лишь мычал в ответ. Дикий ужас сковал его сознание. Ему казалось, что сейчас его подведут к какой-то зловонной яме заполненное змеями и бросят его туда. С ним изъяснялись знаками, показывали куда идти, что делать. Наконец отперли какую-то дверь, подвели к кровати, приказали лечь. Сатоши уже ничего не понимая упал на кровать лицом вниз и мгновенно заснул.

Сколько времени он спал, Сатоши не помнил. Он уже давно потерял счет времени. Пришедшее же утро принесло ему какое-то облегчение. Наступила какая-то определенность. Впрочем, на тюрьму, тюремную камеру место где он оказался было очень не похоже. Это больше напоминало двухкомнатный номер в отеле. Кровать, диван, кресло, телевизор, столик для работы. Сатоши включил телевизор. Пощелкал каналами. Их было всего два. Новости. Впрочем, оба канала показывали одно и тоже - его фотографию и дом в котором до последнего времени проживал он. Выездной корреспондент стоял напротив дома Сатоши жарко поясняя что-то. Картинно корчился, показательно хватаясь за горло, за грудь. Очевидно, что эта жуткая история была уже в деталях известна телевизионщикам. Сатоши выключил телевизор. Вновь попытался заснуть, забыться. На следующий день он успокоился вовсе, начиная привыкать к новой жизни, новому распорядку дня. Впрочем, Сатоши никто не беспокоил, а распорядок дня состоял в трёхразовом питании и ежедневной уборке места его проживания. В определенное время раздавался скрежет открываемого окошечка в которое подсовывался подносик с едой. Через час подносик с остатками еды, возвращаемый Сатоши тихо исчезал.

Продолжавшееся таким образом и даже слегка затянувшееся в неведении пребывание Сатоши однажды было прервано стуком в дверь и лязгом открывающегося замка. Перед Сатоши стоял высокий, улыбающийся человек.

-- Надеюсь я не ошибся камерой - спросил вошедший гость.
-- Думаю, что нет - сам себе ответил человек - Вашу физиономию можно увидеть на экране любого телевизора.

-- А Вы ... - начал Сатоши.

-- Меня зовут господин Гус -- перебил Сатоши неожиданный гость -- Я адвокат, лойер [lawyer - адвокат англ.], спаситель честных граждан от полицейского произвола. И Вас господин Сатоши, в том числе.

-- Адвокат, лойер -- удивился Сатоши -- но я не просил никакого адвоката.

А Вам и не надо просить - с улыбкой сообщил гость -- Государство предоставляет адвоката каждому обвиняемому, не зависимо от того просил он или нет. Кстати Вам это не пояснили -- продолжил адвокат Гус.

-- Ннн е т -- протянул Сатоши

-- Никто ничего не сказал? Никто, никто? - удивился Гус.

-- Нет никто!

-- Вот здорово -- продолжил гость -- Учат, учат этих идиотов. А до них все равно не доходит. Ну ничего. Это им еще зачтется.

-- Им, это кому?

-- Им - с расстановкой произнес Гус - это твоим врагам. А я твой друг и мне очень нужно что бы ты вышел на свободу.

-- А зачем -- поинтересовался Сатоши -- я думал что адвокат нужен чтобы что-то объяснить, смягчить наказание.

-- Послушай, Сатоши -- лицо Гуса наконец приняло серьезное выражение -- Работа адвоката это защищать всех, в том числе насильников и убийц, как бы неприятно это не звучало. А кроме того у меня здесь свой интерес. Я много сделал, хорошо постарался чтобы твоё дело отдали мне

-- Зачем это Вам нужно? - опять поинтересовался Сатоши.

-- Затем, что я государственный адвокат на мизерном жаловании. Затем, что у тех уголовников, что я защищаю нет даже нескольких гульденов, чтобы отблагодарить меня. Твое же дело сильно нашумело здесь. И если я выиграю его, то стану известным адвокатом с серьезными клиентами и соответственно с приличными доходами.

-- А почему ты считаешь, что мое дело можно выиграть заинтересовался Сатоши.

-- Дело тяжелое и многие наши лойеры думали что дело "дохлое". Но я ознакомился со всеми бумагами и понял, что есть там несколько серьезных зацепок. Так что за тебя можно и побороться. Более того, вытащить тебя из дерьма в которое ты влип. Понял ?

-- Понял - ответил Сатоши -- Только ...

-- Только что?

-- Только я убил ее!

-- Молодец! - радостно отозвался Гус -- Я всегда объясняю своим клиентам. Адвокату нужно говорить всю правду. А врать надо следователю и прокурору. А так вот лгут мне, а потом на процессе выясняются какие-нибудь подробности о которых я и не подозревал. Ну и соответственно "закапывают" самих себя. Понятно ?

-- Понятно -- отозвался сатоши -- Только я убил ее.

-- Я это понял - с некоторым раздражением произнес Гус -- Можешь не повторяться.

-- Я убил ее и хочу понести заслуженное наказание !

-- Ты хочешь сесть на 20 лет? -- удивился Гус.

-- Н-е-е-е-т

-- Так что же ты хочешь?

-- Я хочу сделать себе харакири.

-- Ха-ра-ки-ри -- обалдело, по слогам произнес Гус.

-- Да ! -- с гордостью отозвался Сатоши -- мои предки были самураи, а закон самураев гласит - Если самурай опозорил себя и свою семью он обязан убить себя самым жестоким образом.

-- И как же ты собираешься сделать себе харакири?

-- Не знаю, но может быть ты мне поможешь !

-- Я ? -- с удивлением произнес Гус.

-- Ну да, ты ! -- согласился Сатоши -- больше мне некому обратиться. Ну что, поможешь?

В глазах Гуса вдруг заиграли озорные огоньки.

-- Ну конечно же, я помогу тебе -- сообщил он.

-- Серьезно ?

-- Ну конечно же. Так что же нам нужно. Ну во-первых это набор для харакири. Достать его в Голландии раз плюнуть.

-- Неужели ? -- удивился Сатоши.

-- Ну конечно же -- с насмешливой улыбкой продолжил Гус -- Набор для харакири лежит на полках в любом Супермаркете. Дальше что нам надо - Самурайский меч, чтобы твой друг, то есть я отрубил тебе голову, после того как ты вспорешь себе живот. Ну это еще проще. Найдется в любом сувенирном магазинчике. Надо лишь убедиться что лезвие не из пластика и не из картона. Правильно ?

-- Правильно - согласился Сатоши.

-- Дальше проблема, как же все это пронести в камеру. Ну наборчик для харакири с бамбуковым ножичком я пронесу в портфеле. Проблема вот с мечом. Меч ведь длинный?

-- Длинный - подтвердил Сатоши.

-- Значит его нужно положить в футляр. Но на входе меня обязательно спросят - "Что в футляре?". Спросят?

-- Спросят! - отозвался Сатоши.

-- Ну что же мне сказать, что же мне сказать ... - закудахтал Гус -- Вот придумал! Я скажу что у меня в футляре лыжи. Вот ему, нашему Сатоши захотелось на лыжах по камере походить. Ну мне конечно же поверят и скажут - "Ну конечно же, что за проблемы, пусть катается. А то вот человек прожил два года в Голландии и на лыжах ни разу не катался. "

-- Дальше мы проделываем твое харакири. Ты себе вспарываешь живот, я рублю тебе голову. Ну а когда явятся надзиратели, я им демонстрирую твою голову на подносике с не дожранной тобою едой и сообщаю - "Правосудие свершилось!" Ну как тебе мой план. Подходит?

-- Наверное не получится -- со вздохом согласился Сатоши.

-- И я так думаю. Так что же мы будем делать?

-- Наверное мне придется сидеть двадцать лет.

-- Ах ты опять за свое! -- со злостью выдохнул Гус.

Он вскочил со стула и уже растеряв свою показную вежливость и сарказм злобно заговорил.

-- Послушай, карлик. Я потратил кучу времени и денег не для того чтобы все развалилось из-за упрямства какого-то недомерка. Ты наверное думаешь, что следующие 20 лет проведешь в этой замечательной камере-люкс. Так вот, вбей в свою карликовую башку. Эта камера вовсе не для тебя. Она для министров совращающих малолеток, для НАТО-вских генералов, продающих секреты русским, для политиков погрязших в коррупции. Их просто за задницу пока не схватили и посему камера эта пустует. Тебя же здесь приютили из жалости, да на всякий случай, чтобы избежать международного скандала, если тебя придушат в общей камере. Ну ничего. Я уж постараюсь что б тебя сводили на экскурсию. Посмотришь где ты проведешь следующие 20 лет.

После чего адвокат Гус поднялся, проследовал к входной двери и несколько раз стукнул в нее. Лязгнули ключи.

-- Прощай Допи [гном из сказки Белоснежка и семь гномов] хотя думаю что мы с тобой увидимся - сказал Гус и вышел из камеры.

Сатоши не придал значения последней угрозе Гуса, не испугался, даже когда в его камеру-люкс явился надзиратель и сообщил, что в связи с санитарной обработкой камеры, его, Сатоши переводят в другое место.

-- Не надолго, всего на несколько дней -- пообещал надзиратель.

Собрав свой небогатый тюремный скарб Сатоши вышел из камеры и последовал по коридорам, исполняя команды "Прямо, налево, направо, лицом к стене ..." Наконец они добрались до нового жилища Сатоши. Надзиратель открыл дверь, ввел Сатоши во внутрь, указал на его лежанку двухэтажной кровати.

-- Будут проблемы, кричи или стучи в дверь - в качестве последнего напутствия произнес надзиратель.

Лязгнул замок закрываемой двери. Сатоши наконец осмотрелся. Обитатели камеры вроде бы не обратили на него никакого внимания Но Сатоши вдруг стало страшно. С десяток человек лежали или сидели на своих местах, занимались вроде бы своими делами. Лица сокамерников, как сразу оценил Сатоши были весьма далеки от приятных, даже обыкновенных встречных на улице. Чтобы не привлекать к себе внимания Сатоши на цыпочках подошел к своему месту и стал тихонько забираться по лестнице к своей кровати. Он уже почти добрался до верху, как почувствовал, как его нога соскользнула с перекладины, точно кто-то подтолкнул его. Не ожидавший подвоха, Сатоши не успел ухватиться за какой-нибудь спасительный выступ кровати, грохнулся вниз "пересчитав" носом все перекладины лесенки. Раздался громкий, омерзительный хохот обитателей камеры. Очевидно было, что понятие сочувствия было весьма далеко от сознания новых соседей Сатоши. А дикий не прекращающийся визг и хохот, лишь подчеркивал явное отличие моральных норм обитателей от общепринятых людских. Дверь в камеру открылась. Вошел тюремщик явно привлеченный шумом, хохотом и криками.

-- Что случилось? -- заметив разбитое, окровавленное лицо Сатоши, надзиратель обратился к нему -- Тебя били?

Сатоши отрицательно покачал головой. Он еще сам до конца не был уверен, оступился ли он сам, или кто-то помог ему оступиться дернув за ногу. Надзиратель с недоверием смотрел на Сатоши.

-- Вот, вот -- прорезался громкий, визгливый голос какого-то татуированного громилы -- Полицейский произвол! Вы обязаны следить за нуждами заключенных и предоставлять все по первому запросу. Вы что не видите, что наш малютка нуждается в специальной карликовой лестнице и карликовой кроватке. Мы все видели как он свалился с лестницы. Мы будем писать петицию руководству тюрьмы, и вы ответите за издевательство над заключенными.

-- Заткнись, Герд - надзиратель осадил крикливого здоровяка - Я чувствую, что без тебя здесь не обошлось Я тебя предупреждал и предупреждаю еще раз. Карцер соскучился по тебе. Денек, другой в изоляторе тебе явно не повредит. И ты там окажешься, помяни мое слово.

-- А ты ... -- достаточно грубо обратился к Сатоши надзиратель - полезай на свою лежанку. По камере не броди, если не хочешь получить что-нибудь подобное еще раз.

Сатоши забрался на свою кровать и пролежал там до конца дня, утирая полотенцем кровь, сочившуюся из разбитого носа. Утро следующего дня прошло тоже без особых эксцессов. Несколько заключенных гоготали и резались в карты. Остальные без дела и без эмоций валялись на кроватях. Прогулка в тюремном дворике, где Сатоши удалось размять ноги и поймать несколько лучиков солнца. Потом пришло время ужина. Получив свой подносик Сатоши опасливо примостился в конце стола, подальше от остальных заключенных. Он тихонько ковырял свою еду, надеясь незаметно перекусить и также незаметно удалиться. Впрочем, кое-кто уже ждал когда Сатоши усядется за еду. От своего стула во главе стола отделился Герд. Быстро подойдя к Сатоши он стал у него за спиной, словно оценивая как Сатоши давясь глотает свой обед. Потом он стал возле Сатоши и заговорил каким-то сладким издевательским голосом.

-- Ой, тебе наверное принесли самую вкусную еду. Можно попробовать?

Сатоши было попытался возразить, что всем приносят одно и тоже. Но Герд не обращая внимания сунул палец в тарелку с супом, побултыхал, помешал суп пальцем. Затем сунул палец в рот, смачно облизав его.

-- Как вкусно, как вкусно -- приговаривал Герд -- мне кажется что нашему малютке варят специальную еду на кухне -- Можно мне забрать всю тарелку? Никогда не ел такой вкуснятины.

-- Да, да -- обрадовался Сатоши, надеясь, что сегодняшние неприятности обойдутся одной суповой тарелкой -- Возьмите, пожалуйста, -- продолжил Сатоши, пододвигая тарелку Герду.

-- Ой спасибочки, ввек не забуду -- проголосил Герд. Потом взял тарелку, поставил ее себе на ладонь и тут же перевернул ее на голову Сатоши. Суп полился за шиворот, на грудь. Кусочки мяса и лапши упали на плечи, застряли в волосах. Не отдавая себе отчета Сатоши вскочил со стула и бросился к Герду, размахивая кулачками. Герд с хохотом скакал возле Сатоши, положив руку ему на голову, придерживал Сатоши на расстоянии. Сатоши молотил и молотил воздух, не осознавая издевательств и комичность ситуации.

-- Бокс, бокс -- визжали от восторга обитатели камеры -- Японский силач против голландского.

-- Принимаю ставки -- орал какой-то прыщавый юнец -- Пять гульденов против одного за япошку.

Опять лязгнул замок. Заслышав звук открываемой двери, отшвырнув от себя Сатоши, Герд юркнул за свое место за столом.

Вошедший охранник нашел Сатоши сидящим в луже вылитого супа с прилипшими к волосам, плечам кусочками вермишели.

-- Что происходит? - опять обратился надзиратель.

-- Как что! -- опять заголосил Герд -- Очередное доказательство полицейского произвола. Вы не обеспечиваете элементарные нужды заключенных. Этот япошка нуждается в карликовой ложке и карликовой тарелке. А вы не обеспечили! И вот вам результат.

-- Заткнись, Герд -- оборвал его охранник -- Ты повторяешься. Этот бред я уже слышал вчера.

-- Кто тебя бил? -- охранник обратился к Сатоши.

Сатоши молча показал в сторону Герда.

-- Врет, врет! -- истерически закричал Герд -- Все подтвердят. Он сам себе суп на голову вылил.

-- Ну что ж - перебил его охранник -- Предупреждать тебя я больше не намерен.

Он вышел в коридор и нажал кнопку вызова. Через минуту по коридору загрохотали кованые ботинки спецподразделения охраны. Трое верзил ввалились в камеру, устремившись к Герду.

-- Не трогайте меня -- орал Герд картинно сопротивляясь -- Это произвол.

Охранники, впрочем, знали свое дело. Они выволокли Герда на середину камеры. Швырнули его на пол, заломили руки за спину, одели наручники и подхватив подмышки вытащили его в коридор. Снова грохнула закрываемая дверь. Наступила тишина. Нехорошая тишина - почувствовал Сатоши. Он все также сидел в луже супа. Потом поднялся, все еще не понимая, что делать. В эту же секунду от соседней с кроватью Герда отделилась какая-то мощная фигура. Дружок Герда - понял Сатоши. Здоровяк подошел к нему, потом схватив за шиворот поставил его на стол.

-- Слушай, карлик - тихо и страшно произнес здоровяк -- Ты вошел сюда и нарушил все наши тюремные заповеди. Запомни - никогда, ни при каких обстоятельствах ты не должен жаловаться надзирателям. Ты не должен садиться за стол, пока тебе не разрешат. И последнее. Господин Гус очень просил побеседовать с тобой. Господин Гус очень добр. Он делает все, чтобы помочь нам. Он хочет помочь и тебе. А ты? Хамишь ему, ведешь себя не так, как подобает.

Здоровяк сделал паузу, после чего продолжил.

-- А это тебе, чтобы ты все хорошо запомнил.

После чего здоровяк коротко, без размаха, но очень сильно ударил Сатоши под дых. Дыхание перехватило. Перед глазами поплыли разноцветные шары. После чего здоровяк опять приподнял Сатоши за шиворот и вновь швырнул его на пол в лужу с супом.

-- Когда очухаешься, уберешь все это -- услышал Сатоши -- И не вздумай шалить и жаловаться, иначе до вечера не доживешь. Все! У меня к тебе дел больше нет. А вот у Герда, я думаю, будут -- добавил здоровяк и развернувшись пошел к своему месту.

Через два дня вернулся Герд. В жутком настроении. Он прохаживался по камере, словно решая на ком сорвать свою злость. Даже товарищи его притихли, явно не желая попасть под горячую руку. Наконец Герд остановился возле лежанки Сатоши.

-- А вот он -- хищно провозгласил Герд -- как долго я мечтал о маленькой розовой попке нашего карлика.

После чего он рывком стащил Сатоши с его места. Одним движением сорвал с него штаны, глухо запечатав рот Сатоши ладонью. Всеми своими силенками Сатоши пытался сопротивляться и даже укусил Герда за руку. Тот лишь выругался, схватил подушку с силой погрузив в нее голову Сатоши. Острая боль словно разорвала внутренности Сатоши. Сзади пыхтел Герд. Дышать Сатоши уже не мог. Боль как будто бы даже ослабла. Недостаток кислорода работал словно наркоз. Черно-серая пелена одеялом накрыла Сатоши. Он почувствовал, как теряет сознание. И в это время железная хватка ослабла, подушка оторвалась ото рта. Он снова оказался на своей лежанке, хватал воздух словно рыба широко раскрывая рот. Герд что-то орал, или шептал ему на ухо. Но Сатоши уже ничего не слышал и не понимал. Он мечтал лишь об одном, о спасительном одеяле, которым можно укрыться с головой и сидеть там в темноте, теряя счет времени.

Следующие дни Сатоши так и провел в темноте под одеялом без движения, без звука. Лишь глубоко ночью, когда все обитатели камеры спали, Сатоши тихонько, без звука спускался со своей лежанки, шел к унитазу, чтобы также тихонечко сделать свои дела. Отыскивал что-нибудь съестное - корочку хлеба или выброшенное варево. Поглощал все это, запивая водой из крана и также беззвучно удалялся к своей кровати. Спустя несколько дней Сатоши почувствовал, как кто-то трясет его, дергает за одеяло. Сатоши с ужасом выглянул, ожидая увидеть Герда. Но рядом стоял надзиратель.

-- Я же тебе кричал "на выход" раздраженно произнес охранник. Сатоши лишь с удивлением пялился на него.
-- Ладно, быстро спускайся. Аудиенция с адвокатом -- объявил охранник.

Опять шел Сатоши жуткими тюремными коридорами, тупо выполняя команды - пошел, стоять, лицом к стене. Наконец они добрались до какой-то комнатки. Охранник открыл дверь, впуская туда Сатоши. За обшарпанным столом сидел господин Гус. И тут Сатоши не выдержал. Ревя во все горло он устремился к Гусу. Потом ухватив его за рукав, размазывая по лицу, по костюму Гуса слезы и сопли захлебываясь кричал -- Господин Гус, господин Гус ... спасите меня!

-- Да неделя проведенная в общей камере явно пошла тебе на пользу -- сообщил Гус, брезгливо оттирая сопли, оставленные Сатоши на рукаве костюма.
-- Что случилось, мой маленький -- издевательски продолжал Гус - - нехорошие дяди обидели нашего маленького самурайчика. Бывает, бывает ...

-- Господин Гус -- все также не останавливаясь вопил Сатоши -- пожалуйста сделайте что-нибудь

-- Сделаю, сделаю. Ты только замолчи -- продолжил Гус -- Ты будешь теперь слушать папу, будешь делать что говорят?

-- Буду, буду -- шептал Сатоши, глотая слезы.

-- Обещаешь?

-- Обещаю, обещаю ...

-- Честное самурайское? -- с издевкой закончил Гус -- ладно иди к себе в камеру. Тебя больше никто не тронет.

-- Правда? -- с надеждой пролепетал Сатоши.

-- Правда, правда! Честное адвокатское.

Через несколько дней Сатоши вернули в его первую обитель, двухкомнатную камеру-люкс. Еще через день в камеру вошел адвокат Гус с портфелем полным папок и бумаг. Эмоций больше не возникало. Господин Гус лишь командовал, что прочесть, что запомнить, что заучить наизусть. Он тренировал Сатоши, объяснял когда и что говорить, когда молчать, когда плакать навзрыд и когда стоически вытирать слезы. Он готовил его к перекрестному допросу, к каверзным западням, которые наверняка расставит обвинитель прокурор.

Наконец настал день суда. Господин Гус принес черный строгий костюмчик для Сатоши.

-- Купил, учти на свои деньги -- пожаловался Гус -- Слава богу в детской секции цены не такие головокружительные как во взрослой.
-- Ты что, сирота? -- спросил Гус.

-- Нееет - протянул Сатоши.

-- Странно -- восхитился Гус -- Обычно вокруг тюрьмы в тебе подобных делах кругами ходят родители, да знакомые. У тебя же все словно вымерли. Ну да ладно, не обеднеем. Костюмчик спишем на добрые дела. Главное, чтобы наше дельце выгорело. Так что молись своему японскому богу, да держи пальцы крестом до дверей суда.

Приятно удивило Сатоши то, что сидел он в зале суда не в наручниках, не в клетке, а как бы на свободе, рядышком с адвокатом.

-- Наслаждайся -- шепнул Гус -- Пока ты только обвиняемый. В клетках сидят осужденные. Ты пока свободный человек.

Суд тек медленно, по своим судейским канонам.

-- Не напрягай мозги и не пытайся ничего понять -- посоветовал Гус -- Сиди, не вертись, демонстрируй спокойствие. Присяжные это любят.

Наконец суд докатился до оглашения признания. Обвинитель уже было открыл рот для чтения, и вдруг резко и громко, подавшись вперед выкрикнул Гус.

-- Протест. Так называемое признание получено в нарушении закона и Я имею неопровержимые доказательства.

Далее, получив от судьи слово Гус заговорил, четко и раздельно,

-- Моему подсудимому не были зачитаны его права. Адвокат не был приглашен на допрос, а сами признания были получены силой и пытками.

-- Могут ли господа полицейские, производившие арест подтвердить или опровергнуть ваши слова? -- спросил судья.

-- Поэтому я прошу, я требую доставить сюда господ полицейских.

Гус знал свое дело. Путал полицейских, задавал несущественные вопросы, долго смаковал детали показаний, загоняя полицейских в ловушку, до тех пор пока один из полицейских не сознался, что биль о правах заключенных, ему, Сатоши на зачитывали.

-- Что читать! -- возмутился полицейский -- Он только мычал, да по японски лепетал. Он же не говорит по-голландски.

Наконец-то. Адвокат Гус только этого и ждал.

-- Господин обвиняемый, господин Сатоши -- обратился Гус елейным голоском -- Тут господин полицейский утверждает, что вы не говорите и не понимаете по-голландски.

Сатоши поднялся и выдал длинную, хорошо отрепетированную фразу на голландском языке.

-- Вот он типичный образчик полицейского произвола -- громко и яростно заговорил Гус -- господа полицейские видите-ли сами решают кто может знать свои права, а кто нет!

Шумок возмущения пробежал по залу. Адвокат Гус уже словно распаляясь продолжал.

-- Так кто же с точки зрения наших господ полицейских говорит по-голландски. По их полицейской логике следует признать, что великий голландский писатель Эразм Роттердамский не говорит по-голландски, Ганс Христиан Андерсен не говорит по-датски, а Вольтер не понимает французского.

Шумок, прокатившийся по рядам уже перерастал в гул возмущения. Судья пытался успокоить зал, стуча молоточком по столу. А вошедший в раж Гус продолжал уже почти кричать.

-- Они хватают первого попавшегося человека и не дав ему опомниться, не рассказав ему о правах, тащат его в полицейские застенки, где и выбивают так называемые признательные показания.

Гул недовольства в зале уже переходил в неуправляемый гвалт.

-- Я требую тишины, или попрошу очистить помещение -- вне себя кричал судья.

-- Господин судья -- уже тихо и спокойно продолжил Гус. Я требую чтобы признания полученные незаконным путем были аннулированы.

Наступило некоторое затишье в зале. Судья поднялся и объявил -- Суд удаляется на совещание. Господин прокурор, господин защитник, следуйте за мной.

Через четверть часа судья, прокурор и адвокат Гус вновь появились в зале. Судя по улыбке играющей на лице Гуса можно было догадаться, что решение принято в его пользу.

-- Суд постановляет -- объявил судья -- Все показания, полученные до присутствия адвоката не могут быть представлены обвинением. Перерыв 30 минут.

В буфете дворца правосудия было людно. Все обсуждали великолепный ход защиты. Лавируя между посетителями буфета к адвокату Гусу пробился прокурор. Несмотря на показную вражду в зале суда, они были друзьями, а каждое судебное разбирательство для них был очередной матч друзей-соперников.

-- Молодец Гус -- с улыбкой начал прокурор -- Здорово ты сыграл на этом биле о правах. Хорошо наказал этих узколобых полицейских. А я им еще добавлю после суда. Так что 1:0. Первый тайм в твою пользу. Впрочем будет еще второй тайм. Посмотрим, как ты будешь отбиваться от моих ребят

-- Не сомневайся, отобьюсь -- со смехом ответил Гус -- Я еще закачу мячик в ваши ворота. Прямо в девятку, обещаю.

-- Ну, ну - со смехом отозвался прокурор -- до встречи во втором тайме.

Второй тайм, говоря языком прокурора начался также нудно. Зачитываемые бумажки, показания, случайные свидетели. Но вот команда прокурора перешла в решительную атаку.

-- Я хочу вызвать специалистов, осуществлявших осмотр места преступления.

-- Протест! -- опять выкрикнул Гус, яростно подавшись вперед -- Во-первых не места преступления, поскольку преступления не было. Прошу называть сие место местом происшествия. Во-вторых вскрылись данные говорящие о том, что осмотр места происшествия был проведен со всеми мыслимыми и немыслимыми нарушениями закона. Разрешите слово.

Вновь прокурор был изгнан с трибуны, а его место занял адвокат Гус.

-- Как выяснилось осмотр места происшествия не был документирован. Протокол писался по памяти уже в морге, а это немыслимое нарушение закона. Поэтому я требую аннулировать протокол осмотра.

-- Да что он говорит ! -- с места, вне себя кричал прокурор -- Ну да, была маленькая ошибочка. Написали протокол потом. Ну там же такая вонь была от разлагающегося трупа Кто там мог находиться.

-- Запах не является причиной, по которой осмотр не проводится -- тут же парировал Гус -- В крайнем случае выдайте им противогазы -- с издевкой добавил он.

-- А кровь, кровь. Там же весь пол был залит кровью -- все также вне себя кричал прокурор.

-- Не было там никакой крови -- нагло сообщил Гус -- это все фантазии ваших экспертов-бездельников. Обыкновенная передозировка наркотиками.

И опять под недовольный гул аудитории суд удалился на совещание. И вновь судья вынес уже знакомый вердикт. Все доказательства собранные с нарушением закона признаются недействительными.

Дело с очевидностью разваливалось. Это понимал прокурор, понимал судья, понимал адвокат Гус. Свое последнее выступление на процессе Гус провел также блестяще. Его блестящая речь могла войти в анналы голландского судопроизводства. Гус решил представить убийство несчастным случаем. Передозировкой наркотиков происшедшей случайно в квартире Сатоши. Гус говорил о высокой любви маленького человечка и голландской красавицы. Постоянно проводил параллели с Шекспиром, Ромео и Джульетой.

-- Но если сотни лет назад романтические юноши умирали от удара шпагой, защищая свою честь и любовь -- вещал Гус -- То теперь шпагу заменил шприц с наркотическим зельем. Молодые сердца останавливаются от передозировки, а другие несчастные юные создания оказываются в лапах полиции, погрязшей в произволе и коррупции.
-- Не он должен был сидеть на скамье подсудимых -- звенел голос адвоката -- а поставщики зелья, убивающие юные души, юные сердца, разгуливающие при этом на свободе.

Речь была великолепна и вердикт присяжных был практически предрешен.

-- Не виновен -- объявил председатель коллегии присяжных.

В порыве торжества Гус вскочил готовясь праздновать победу. Но судья знаком приказал адвокату сесть, после чего начал долго и нудно что-то пояснять. Сатоши ничего не понимал из речи судьи густо пересыпанной юридическими терминами. Он лишь смотрел на своего Гуса, пытаясь по мимике и выражению лица понять что происходит. По мере ускользающей от понимания речи, по тому как менялось выражение лица Гуса, Сатоши понимал, что что-то пошло не так. Потом судья закончил. Сделал долгую паузу, произнес "Заседание суда закончено" и стукнул молоточком. Люди поднялись со своих мест и тихонько потекли к выходу. Гус тоже вскочил, потом безнадежно махнул рукой и не сказав Сатоши ни слова поспешил к уплывающей толпе.

Сатоши забылся. Он не помнил, как к нему вновь подошли охранники, подняли его и увели в боковую дверь. Очнулся Сатоши уже в камере в диком волнении, так и не осознавая что же произошло. Спрашивать у надзирателей было бесполезно. Оставалось лишь ждать, надеяться и гадать.

Гус явился через два дня. Как всегда радостный, оптимистичный и как показалось Сатоши, хорошо навеселе.

-- Значит так -- начал Гус -- У меня для тебя две новости. Начнем как всегда с хорошей. Присяжные признали тебя невиновным. Все, ты более не обвиняемый и не преступник. Плохая же новость это то, что судья не поверил в то говно, которое я заливал в уши присяжных. Сделать он конечно ж ничего не мог, тем не менее он подложил нам свинью. Он послал тебя на серьезное психиатрическое освидетельствование. Такая вот штучка - тюрьма, психушка для особо отмороженных. Так что я даже не знаю где тебе было бы лучше - в тюрьме или вот в этом заведении. Вот собственно и все.

-- И насколько меня туда послали -- поинтересовался Сатоши.

-- Насколько? -- криво усмехнулся Гус -- Не знаю. Я так думаю, пока доктора всех тараканов в твоей голове не пересчитают.
-- Ну скажи мне на милость -- с издевкой продолжил Гус --- Что это у вас у карликов за манеры? Вые**ть девку, а потом резать ее на куски.

-- И все же, как долго мне там сидеть? - вновь поинтересовался Сатоши, проглотив издевательское замечание.

-- Хороший вопрос -- со вздохом отозвался Гус -- Ну не знаю. Может месяц, может год, а может всю жизнь.

-- Всю жизнь? -- ахнул Сатоши.

-- Да не беспокойся ты -- смягчился Гус -- Никто тебя долго держать не будет. Никому тут не нужны кровавые карлики.
-- Маленький впрочем совет тебе -- добавил Гус -- Не щипай сестричек за сиськи и не бросайся с ножичком на персонал. А там гляди, через месяц, другой спровадят тебя в твою родную японскую психушку. Можешь там резать кого хочешь. Только вот просьба. Голландских девок больше не трогай! Уразумел?

-- Да -- тихонько отозвался Сатоши.

-- Ну что ж -- с облегчением сказал Гус -- более сказать тебе нечего. Так что прощай добрый гномик.

Господин Гус оказался прав. Через пару месяцев Сатоши выпихнули из госпиталя и одновременно из страны. Просто посадили на самолет, снабдив запасом таблеток неизвестно от чего. На другом конце света его встречали мощные санитары приемного покоя, теперь уже японской психушки. Впрочем из японской лечебницы его выпихнули еще скорее. Историю убийства здесь никто не знал, а уже обученный врать Сатоши просто твердил -- Вел себя неадекватно. Соседи по общежитию подмешали что-то в напиток.

Сатоши шел по знакомым с детства улочкам. Шел словно светясь от счастья. Солнечные лучики грели его, отражались в витринах, рассыпались сотнями солнечных зайчиков. Весна. То самое прекрасное время, когда деревья расцветают, покрываясь тысячами белых цветов. Много, много лет назад шел он также из школы домой, радуясь наступившей весне, предчувствуя радость поездки к своим любимым старичкам бабушке с дедушкой. И теперь Сатоши казалось, что все что было осталось позади, никто ничего не будет знать, не будет помнить и весь кошмар, который ему пришлось перенести уйдет, растворится в новой жизни.

Он вошел в свой до боли знакомый дом. Поднялся на лифте на свой этаж. Своим ключом открыл знакомую дверь и вошел в прихожую. В центральной комнате за столом сидели его родители и еще несколько человек. Сатоши их хорошо знал. Друзья отца. Когда-то давно они встречались с Сатоши, хлопали его по плечу, интересовались успехами в школе. Но сегодня было что-то другое. Секунду, другую они недоуменно смотрели на Сатоши, а потом все разом поднялись. Тихонько, бочком вдоль стенки, словно боясь прокаженного, обходили они Сатоши. Отец что-то кричал, просил, хватал их за руки. Но они все также тихо и уверенно прятали руки, прятали глаза, просачиваясь, направляясь к входной двери. Наконец хлопнула и закрылась дверь за последним гостем. Они остались одни. Сатоши в коридоре наедине с отцом и мать прячущаяся где-то в гостиной. И тут отец дико закричал. Бросился к Сатоши все также крича и избивая его кулаками. Потом схватил за шиворот и потащил вон из квартиры по лестницам вниз к выходу из дома. Потом он выбросил Сатоши из подъезда. Потом вновь схватил за шиворот и поволок к стоящим во дворе мусорным бакам. Все также молотил руками, пинал ногами словно желая забить до смерти Что-то неразборчиво кричал. Сатоши пытался увертываться, наконец забился в щель между мусорными баками, где отец уже не мог его достать. И только тогда отец еще что-то крича наконец удалился.

Сатоши все также сидел в щели, оттирая разбитое в кровь лицо какими-то тряпками, вывалившимися из мусорных баков. Он сидел, ждал, боялся выбраться из щели, все также страшась, что отец где-то неподалеку, ждет, подстерегает его. Но он услышал голос матери.

-- Выходи, Сатоши, не бойся, отец ушел домой.

Сатоши выбрался из своей щели, стал на ноги.

-- Сатоши! -- мать обняла его, но тут же отстранилась, заливаясь слезами.
-- Сатоши, Сатоши... Зачем ты это сделал. Почему пришел сегодня, в такой день.

-- Какой день? -- переспросил Сатоши.
-- Ты забыл! Отцу твоему сегодня 50 лет. Пришли его старые добрые друзья. После того как стала известна твоя история с убийством голландской девушки, все знакомые отвернулись от нас. Отца уволили с работы, где он честно трудился 25 лет. Мы разорены, все рушится вокруг. И сегодня пришли несколько старых друзей отца, поддержать нас. И тут ты ... Его друзья тут же ушли. Кто хочет сидеть за одним столом с убийцей. Им тоже несдобровать, если об этом узнают.
-- Сатоши, Сатоши -- заливалась слезами мать -- Вот возьми.

Она протянула Сатоши деньги.

-- Тут немного. Всего 10 тысяч йен. Все что у меня есть. Уходи сейчас и, пожалуйста, не приходи больше. Отец убьет тебя. Как нам теперь жить, как мне теперь жить, Сатоши -- выдохнула мать -- А, впрочем, ... Зачем мне жить ...

Мать, сгорбившись, уходила от него. Рвалась последняя ниточка, связывающая его с прошлым.

После многих дней скитаний по улицам, Сатоши наконец удалось снять маленькую квартирку - кладовку без окон с удобствами в той же комнатке. Крошечная кровать и малюсенький столик. Поместиться в сие помещение взрослому человеку было невозможно. Вот и выяснилось пожалуй единственное преимущество человечка маленького роста. Впрочем, даже это мизерно-нищенское жилье стоило не мизерных денег. Все пособие по инвалидности выданное Сатоши уходило на оплату жилья. Еда? С ней у предприимчивого Сатоши проблем не было. Хорошая часть дня уходила у него на обход мусорных баков. Там всегда можно было отыскать что-то съестное. Иногда везло. Попадались едва тронутые обеды из ресторанов. Потом бесцельное гуляние, шатание по улицам и вечера перед малюсеньким телевизором, также найденным на свалке. Так шли дни за днями. Сатоши особенно не заглядывал вперед, следуя советам господина Гуса - сиди, затаись, жди пока все забудется, а там гляди дождешься своего часа.

Продолжение: http://www.proza.ru/2018/11/14/422