Дороги любви непросты Часть 1 глава 29

Большая, пушистая ёлка, притащенная Хромовым из леса, сверкала маленькими, разноцветными лампочками на радость беспрерывно крутящейся возле неё Зойки.

- Мамочка, можно я под ёлочку своего мишку посажу?  - повернула она своё слегка порозовевшее личико к вошедшей в дом матери.

- Да, малышка, конечно, можно, - раздеваясь, ответила Люська.

Никогда ещё в их доме не готовились так основательно к встрече Нового года, который, к тому же, совпадал с днём рождения Люси. Не жаловала особо Прасковья праздники, привыкла экономить каждую копейку, а оттого их праздничные столы ничем не отличались от повседневных: картошка, соленья и пироги. Ну, разве что добротный кусок мяса как-то скрашивал их скудную пищу, говоря о том, что в доме не будний день. В этом году стараниями Павла Васильевича всё было иначе.  Люська поняла это ещё с порога – в доме пахло хвоёй и мандаринами. Сама Прасковья в нарядном, светлом, с частыми продольными полосками льняном костюме, с собранными на затылке под гребёнку волосами и без обычного на голове платка нарезала тонкими колечками лук, раскладывая их на белую, сочившуюся жиром селёдку.

- Вот ведь неугомонный! Весь стол завалил! Мыслимо ли столько денег на ветер выбросить, - ворчала она, искоса поглядывая на дочь, - чай не голодные ходим. 

- Он же старался нам угодить, сделать как лучше.

Не получив от дочери поддержки, Прасковья насупилась, свела брови в одну линию, поджала и без того тонкие губы.

- Защитница тоже мне нашлась! – всё же не выдержав, тихо, но с еле уловимым оттенком обиды в голосе, проговорила она.

Люська её не слышала, она смотрела на игрушечного медвежонка, подаренного Митей Зоюшке на крестины. Девочка усердно пыталась усадить  его под ёлкой, но тот как будто сопротивлялся, не желая сгибать набитые ватой меховые лапы.

- Людмила, помоги ты ей! Не ровён час опрокинет на себя эту махину!

Во дворе залился лаем Тузик, затем послышался топот ног в сенях, и в настежь распахнутые двери ввалились Хромов с Егорычем, втаскивая в избу телевизор.

- Здравия желаю! С наступающим! – не сказал, а словно петух прокукарекал, запыхавшийся от тяжести ноши Егорыч.

Прасковья разом забыла про внучку, всплеснула руками и смогла только охнуть.

- Куда ставить будем, хозяюшка? – улыбаясь во весь рот, спросил у Устиновны Хромов.

Заблестевшие то ли от влаги, то ли от радости глаза Прасковьи забегали по комнатёнке в поисках места под телевизор, но не найдя ничего подходящего, остановились на дочери, выглянувшей из-за загородки.

- Людмила, куда ставить-то? Окромя, как на стол, и некуда.

- Может на тумбочку, мама? Машинку твою швейную подвинем, а сюда, - Люся показала рукой в угол, где стояла старенькая ножная машинка, - перенесём тумбочку, что возле моей кровати.

- И то дело! – утвердительно закивала головой Устиновна.

Через пять минут новый, сверкающий лакированными стенками телевизор, стоял на тумбочке, а Хромов с Егорычем, поочерёдно погладив кудрявую Зойкину головёнку, уселись за стол.

- Деда, я теперь могу мультфильмы смотреть? – прижалась Зойка к Хромову, норовя забраться на колени. – И к тебе идти не надо?

- Можешь, Зоюшка, можешь! Ещё сказки смотреть по нему будешь! – подсадив девочку к себе, ответил он.

- Про снежную королеву? – недоверчиво посмотрела малышка на Хромова, а потом на Егорыча.

- Много сказок! Не только про снежную королеву. Мы с тобой «Золушку» смотреть будем и про царя Салтана посмотрим.

- Дорогой ведь он, Василич! Где денег-то столько взять…

- Я тебе не за деньги его принёс! – не дав договорить, перебил Хромов Прасковью. – Меня правление наградило. А мне куда второй телевизор? Одного хватит. Хоть старый, но своё дело правит!

- Дедушка, как же я тебя люблю! Сильно-сильно! – Зоюшка положила чернявую головёнку на плечо Василичу, обхватив его за шею  своими тонюсенькими   ручонками.

- А я-то тебя как люблю! – растроганно ткнувшись не столько губами, сколько усами в нежную щечку, сказал Хромов. – Экая ты у меня кнопочка, а счастья столько на старости лет подарила, что и сердцем не объять.

Из-за загородки вышла Люська в новом платье из крепдешина, сшитое Прасковьей два дня тому назад ей в подарок. Приталенное, с отрезной расклешённой юбкой, оно выгодно подчёркивало ладную фигуру, а нежный персиковый цвет делал её совсем молоденькой.

- Спасибо, Павел Васильевич! Сколько же ты для нас делаешь! – поблагодарила она Хромова, суетясь вместе с матерью возле стола.

Прасковья лишь кивнула в знак согласия с дочерью головой и, заметив бросавшие на неё косые взгляды Егорыча, торопливо вышла в сени.

- Вот в какой раз  убеждаюсь, Василич, я в твоей, так сказать, дальнезоркости! Кто б на энто пугало огородное вниманья обратил? – незаметно кивнув в сторону сеней, тихо проговорил дед. – А вона кака королевишна оказалась! – уже во весь голос сказал он, видимо, разглядев у вернувшейся Прасковьи в руках бутылку водки. – Энто я об тебе речь веду, Устиновна! Вона что любовь-то с человеком делает!

- Я те сейчас дам любовь, старый ты хрыч! – в сердцах замахнулась Прасковья на Егорыча бутылкой. – Язык, что помело! Попридержи, а то…

- Молчу я, Устиновна! Молчу! Мочи нет, аж как в горле-то всё пересохло! Таку громину тащил, а ведь годков-то мне, сама знашь, не мало…

Люся осторожно забрала у матери от греха подальше бутылку, умело открыла и аккуратно разлила по стопкам.

- Садись, мама! Стынет ведь картошка!

Прасковья хмуро поглядывая на Егорыча, нехотя села за стол.

- Аннушку бы надо позвать. Одна она сейгод. Илюшка-то ещё в больнице, - неуверенно сказала Устиновна, посматривая на дочь.

- Надо, так я сбегаю, - привстала из-за стола Люська.

Но бежать ей не пришлось. Не успела Люся одеться, как в избу вошла сама Анна Петровна Заботина.

Продолжение:  http://www.proza.ru/2018/11/21/174