СА. Часть 4. Глава 29

Кое-как приковылял в свою «родную» девятнадцатку, как я называл в/ч про себя. Задорожан меня «прооперировал» - вытащил стержень фурункула ватой, промыл рану спиртом и залепил пластырем и… зажило как на собаке.

Через неделю Задорожан уволился, и его место занял я. Начались нелёгкие сержантские будни. По сравнению с буднями рядового, тоже нелёгкими, сержантские всё же потяжелее будут. У рядового нет ответственности за других. А здесь – держи ответ за девятерых. Тот на дежурстве напился, тот в самоволку пошёл и попался, тот подворотничок свежий не подшил, тот честь офицеру не отдал – а отвечает командир отделения, младший сержант, каково звание мне и было присвоено, и на голубые погоны налеплено (вернее мне самому пришлось нашивать) две золотистые ленточки, называемые лычками.

 В СА на этот счёт ходило несколько неприличных поговорок, одну из которых можно воспроизвести так: «Хохол без лычек как уд (в оригинале тоже слово с буквой у, но другое) без яичек». Нецензурщину заменяли, обычно, одной приличной поговоркой: «Хохол без лычки, как справка без птички». Как только я предстал в новом образе, старшина части Пашков не применул подколоть меня, употребив именно эту поговорку.

 Почему именно эту? Решил показать мне, что он выше всякой там вульгарщины? В армии не стеснялись не только слова из трёх букв, но и других слов из других букв и их химических невообразимых сочетаний: многослойных, многоэтажных и многоцветных. А тут… Понятно, что Пашков не из стеснения так сказал. Может в этом тоже был своеобразный тонкий подкол именно по отношению ко мне?

- Я в сержанты не просился, товарищ прапорщик, сами знаете, открещивался как мог, но приказали… сами же вы и приказали, а теперь подкалываете…
- Я был против твоего сержантства, -  со своей обычной лисьей улыбочкой ответил Пашков, - но большинство проголосовало за тебя. Не знаю, может из тебя и выйдет неплохой сержант… Посмотрим… А на счёт хотел – не хотел… Как у вас там на Украине говорят, не хотел как старец гривня… Поговорку про хохлов незря придумали.

- Может и незря, но только я не хохол.
- Ну да, не хохол, а украинец… Знаем, знаем…
- Хохол, кацап, русский, украинец – не то всё это… не борщами и щами жив человек… - я развернулся и пошёл, не хотел с ним разговаривать, не хотел метать бисер…
На другой день при встрече он сказал, ухмыляясь, как обычно: «А ты гордяк, Зарницын».

- Товарищ прапорщик, будут какие-то указания? – только и спросил я.
- Указаний никаких не будет… Пока… - с ехидцей хихикнул он.

Роль сержанта давалась мне с трудом. Нужно было вырабатывать командный голос, командный тон, командное выражение лица и саму командную статуру. Я человек просьбы, а не приказов. Не люблю насилие и принуждение ни в каком виде. Не люблю субординацию и иерархию. Я анархист и нигилист в высшем толстовском апогее этих понятий. Пришлось себя ломать, но так до конца себя и не поломал, оставил часть своего ствола, соединяющего меня с моими духовными корнями, и поэтому в дальнейшем смог легко регенерироваться и восстановиться.