Наместник. Глава 6

          Солдаты добили раненых и, раздев догола, сбросили трупы в пропасть. Одежда и обувь из тонкой мягкой кожи, шерстяные рубахи и портянки, медные ножи, луки, стрелы – забрали все. Видимо, небогато живут армейские, если даже окровавленным нательным бельем не брезгуют.
          Пожалуй, испытания прошли не слишком удачно:  две бомбы сработали впустую, поражающую дальность определить не удалось. Да и как ее определишь, если все осколки приняли на себя те, кто был ближе к взрыву? Слишком узкой оказалась дорога, и первые заслонили последних. Впрочем, шагах в  семидесяти от места взрыва я нашел на тропе осколок – хоть какая-то информация.
          Зато у нового оружия появился сторонник.
          – Троих насмерть, и еще двое уйти не смогли! – десятник радовался, как ребенок. – Этот шар можно ночью на звук бросить, и целиться не надо… Ваша милость, привезите нам таких гремучих штуковин!
          Ого! Я уже "вашей милостью" стал – вежливее обращения здесь не существует. Знать, очень хочется десятнику бомбы заполучить.

          Связанные пленники сидели, прижимаясь спинами к каменной стене, и испуганно смотрели на стороживших их солдат.
          Вот тебе и раз! Я думал, мы двоих мужчин в плен захватили, а оказывается, это мужчина и женщина. Если уж быть совсем точным,  у караулки сидели парень и девушка, совсем еще молодые.
          Обычные люди, только волосы черные, а глаза карие. Почему мы с ними воюем? Из-за того, что они не светловолосые и не сероглазые.
          – От кого вы бежали? – спросил я.
          Парень что-то односложно ответил. Девушка заговорила быстро и жалобно. Я не понял ни слова.
          – Бесполезно, – сказал сотник. – Они по-нашему не разумеют, а мы их говора не знаем.

          Называется, взяли "языков". И что теперь с ними делать?
          А отвезу-ка я их к Катеньке! В Шерданде она с аборигенами сразу общаться начала, хоть и не знала ни слова на местном наречии.
          После принятия решения, как правило, успокаиваешься. Я повеселел, вспомнил об обещании и вручил сотнику два золотых. Монеты немедленно перекочевали в большую ладонь десятника.
          – Разделишь на всех, – распорядился сотник.
          Вот тебе и красная рожа! Вот тебе и брюхо отвислое! Ведь запросто мог эти деньги себе оставить, а он солдатам отдал. Не разбираюсь я в людях.
          Кстати, солдаты слова сотника слышали, но отнеслись к ним равнодушно – никто даже не улыбнулся.

          В карете Капитан достал нож и разрезал веревки на руках парня и девушки.
          – Девчонка чуть ходит, а парень от нее не убежит, – пояснил он свои действия.
          По-моему, пленники о побеге и не помышляли: по сторонам смотрели испуганно, в карете сидели, прижавшись друг к другу. Капитан пытался с ними разговаривать, но, как и я, успеха не добился. А если и у Кати ничего не получится?

          Обратно ехали быстрее, ночевку сделали совсем короткую и через день добрались до нашей стройки. Катя бродила по длинному зданию, что-то записывая в тетрадке. Охранница, как привязанная, ходила за  ней.
          Если я на людях веду себя сдержанно, то Катю присутствие посторонних, как правило, не останавливает. Через секунду я уже целовал жену, повисшую на мне. А через какое-то время заметил, что Капитан обнимает охранницу.
          Ну и жук! Про жену говорил, а что она за Катей присматривает, утаил. Одни секреты у него – ничего лишнего не скажет. Впрочем, я на него не в обиде. Все-таки он мне напарником стал, мы вместе и в карете тряслись, и по горам лазили.

          От Катеньки нам тоже обоим досталось:
          – Замучили совсем девчонку, оболтусы! У вас что, глаза на заднице? Она же беременная!
          Казалось, из глаз супруги сейчас полетят искры и испепелят нас обоих. Капитан выглядел донельзя смущенным и виноватым. Думаю, и у меня вид был не лучше.
          На наше счастье, Катя решила, что с нас хватит, и заявила:
          – Все – идите отсюда! Без вас разберемся.
          Черт! Я же ей не объяснил, кто они такие, и не сказал, что их надо расспросить. Да и где тут пленников разместить. Однако Капитан увел меня, приобняв за плечи.
          – После дороги надо отдыхать, – сказал он. – Женщины и без нас справятся.

                *    *   *

          Поход в горы дался мне легко, а вот езда в трясущейся повозке утомила изрядно. На холм я взбирался из последних сил. После такой дороги банька – самое милое дело. А потом и полежать можно, вытянув ноги.
          Задремать я не успел. Да и какой тут может быть сон, если в перегородке, которую я до этого считал сплошной, появляется дверь? Кусок деревянной стены почти бесшумно отошел в сторону. Из образовавшегося проема выглянула Алло.
          – Сержан, иди сюда!
          Говорила королева негромко: видимо, не хотела, чтобы ее услышал кто-то еще.
          Алло – женщина обворожительная, но когда я к ней подскочил, двигало мной обычное любопытство. За этой стенкой у нас находится комнатушка, в которой хранится одежда и обувь, и королеве появляться оттуда, вроде бы, не положено.
          Дверь закрылась с негромким щелчком, и в сумраке тесного закутка Алло прижалась ко мне. Сквозь тонкое платье я ощутил тепло ее тела, и интерес к строительным хитростям мгновенно угас. Когда женщину чувствуешь кожей, все остальное отходит на второй план.

          По почти вертикальной деревянной лестнице мы спустились в подземный ход, выложенный кирпичом. Факел, который держала Алло, светил слабо, но сводчатый потолок и пол из кирпича я рассмотрел.
          Чисто, воздух сухой, дышится легко – вентиляция есть.
          Повернули, вновь тяжелая створка захлопнулась за нами. Пока шли, миновали еще три двери в стенах подземного коридора. Наверняка они куда-то вели – значит, ход под землей разветвленный. На одну из створок я попытался нажать – не поддалась.
          Четвертую дверь Алло открыла без видимых усилий. Как она это делает? Видимо, какой-то секретный механизм есть. Сходу проломиться сквозь такую преграду не получится: двери сделаны на совесть, а толстые доски стянуты медными полосами.
          В конце концов попали в спальню королевы. Похоже, все постройки на вершине холма соединены подземными ходами. Может, и весь холм пронизан такими туннелями – действительно, крепость.

          Дальше я забыл и про подземные ходы, и про лесовиков, и про все на свете – осталась только она, королева Бараса и моя королева. Кто мы с ней? Наверно, любовники. Только любим друг друга и общаемся по-человечески мы только в постели. Потом она становится госпожой, а я слугой. За мной она, как правило, посылает служанку или через Катю передает, чтобы я пришел.
          А сегодня она впервые пришла сама! Что изменилось?
          Обратно Алло проводила меня тем же путем, и опять я не понял, как она открывала двери.
          – Не говори никому про подземный ход, а то у меня будут неприятности, – попросила королева.
          Она именно попросила, а не приказала. Все-таки что-то изменилось.

          Катя не смогла разбудить меня. Окончательно проснуться я так и не смог, но, как будто издалека, слышал ворчание жены:
          – Только о себе и думает. Мужик и так с дороги устал, а она его совсем измочалила. Устрою ей завтра!
          Неужели она всерьез собралась выговаривать королеве?

                *   *   *

          Наутро меня вызвали к королю.
          – Говорят, ты двух лесовиков с собой привез. Зачем они тебе?
          Гурчан улыбался, говорил негромко и спокойно, да и одет он был по-домашнему. Наверно, поэтому я осмелел и неожиданно для себя сказал все, что думаю, не особенно стесняясь в выражениях. Про то, что язык народа, живущего по соседству, нужно знать. Что я собираюсь этот язык выучить. Про то, что убивать всех лесовиков подряд – большая глупость, и надо попытаться жить с ними в мире. Про то, что племена воюют между собой, и мы можем использовать это, предложив защиту слабым и притесняемым.
          Король слушал, изредка задавая короткие вопросы, и наконец сказал:
          – Вот ты и займешься этим – назначаю тебя наместником Северных земель
          – А где такие? – не понял я.
          – Все, что лежит за горами, это и есть Северные земли. Пока там только лесовики живут. Сначала ты их покоришь, а потом править будешь. Разумеется, военные тебе помогут. Только учти, что армия на Барасе подчиняется только королю.

          Интересно! Я буду управлять территорией, только попасть туда не смогу. Мне нужно занять эти земли, но армия меня слушать не будет. Впрочем, так ответственности меньше – пусть армия воюет, а я посмотрю.

          – Заместителя и казначея я тебе дам, а с остальными – посмотрим: сам подберешь, или я назначу, – продолжил Гурчан.

          Вот так всегда: говоришь, вроде бы, по делу, и собеседник доволен, результат получается неприятный. Судя по всему, я теперь с Капитаном расстанусь. Жаль. И неизвестно, с кем придется работать – может, придурки какие-нибудь попадутся.

          – А королеве мы другого хранителя найдем, – под конец, как бы между прочим, сказал король.
          Совсем грустно стало. Хоть и понимаю, что так лучше и безопаснее для моей семьи, но, если честно, расставаться с Алло совсем не хочется.

                *   *   *

          Нельзя сказать, что Катенька встретила известие без радости. Однако выводы она сделала неожиданные.
          – Ларка замуж выходит, – сказала жена. – А король приличия соблюдает.
          – Какие еще приличия, – не понял я.

          После разъяснений меня совсем тоска одолела. Смысл моего назначения в том, что Лара стала дочерью королевского наместника, а не девицей, взявшейся непонятно откуда. " Принц женится на дочери наместника Северных земель" – звучит вполне прилично – не стыдно ни перед подданными, ни перед правителями соседних государств.
          На самом деле, короля не волнует, получится у меня хоть что-то за горным хребтом. Гурчану и так живется неплохо. А если армия завоюет новые земли, то, по всей вероятности, заправлять там будет мой заместитель, назначенный королем. Я же при нем буду только для вида, поскольку никогда никем не командовал.
          От королевы меня тоже убирают ради приличия, потому что ее сын и моя дочь станут мужем и женой.

          Остаток дня и почти вся ночь прошли в унылых и бестолковых размышлениях. Под утро разочарование сменилось злостью. Что бы я был какой-то мебелью? Да ни за что!
          Решение было принято, и сразу же пришел сон.

          Разумеется, поднялся я поздно и, не обнаружив ни жены, ни детей, отправился вниз. Охранник на первом посту пропустил меня, ничего не спросив, а через несколько шагов я вспомнил, что не доложился, как обычно, начальнику караула. Получается, мне теперь не дадут провожатого? Выпустят ли меня вообще с холма? А если выпустят, смогу ли я пройти обратно? Наверно, мне уже нельзя здесь жить.
          На этом мои не слишком веселые мысли оборвались, потому что за первым же поворотом я угодил в могучие объятия.
          – Привет, Сержан! Лихо мы с тобой поднялись!
          Таким радостным я Капитана еще не видел.
          – Куда поднялись? – спросил я, даже не пытаясь вырваться из его сильных рук.
          – Ты теперь наместник, а я твой заместитель. Не знаю, как у тебя, у меня жалованье в десять раз больше стало! – восторженно сообщил Капитан. – Дом рядом с тобой построю, жену заставлю со службы уйти – пусть детей рожает!

          А ведь неплохо все складывается – зря я вчера унывал. Капитан со мной остался, а о таком заместителе я и не мечтал. Интересно, что за казначея нам подобрали?

                *   *   *

          Если честно, я таких людей на этой планете не видел, да и не думал, что увижу. Даже толстый купец, привезший меня на Барас, по сравнению с нашим казначеем, показался бы стройным. Интересно, он на этот холм пешком пришел? Неужели эта туша способна по горам ходить? Думаю, он тяжелее Капитана раза в два. Только мой друг и заместитель мускулистый и сильный, а казначей жирный и даже на вид мягкий. Круглый он весь какой-то – настоящий колобок-переросток.
          Голова тоже большая, между здоровенных румяных щек спрятались маленькие глазки, аккуратный носик и пухлые губы. А волосы почти черные – я таких темноволосых барасцев по эту сторону гор не встречал.

          Капитан задумчивым взглядом смерил внушительную фигуру и спросил:
          – Ну и как тебя зовут?
          – Пухданвертонлян, сын Бардентерляна, – звонко ответил большой колобок.
          – Западник, – объяснил мне Капитан. – У них имена такие, что выговорить невозможно.

          Я попытался  вспомнить имя казначея – ничего не получилось. Думаю, такого же результата добился Капитан.

          – Мы тебя Пухляном будем звать, – сказал мой заместитель.
          – Использование сокращенного имени при обращении к подчиненному – проявление невежливости, – звонко отбарабанил казначей.
          – А друзья как тебя зовут? – поинтересовался Капитан.
          – Пухлян.
          – Значит, будем друзьями.
          Колобок широко улыбнулся, и я почувствовал, что у нас собирается неплохая команда.

          Далее последовала аудиенция у главного казначея королевства. Повелитель финансов оказался маленьким, тощим и лысым старикашкой. Однако смотрел он грозно и ответить на наши приветствия не соизволил.
          – По повелению короля получите пятьсот золотых, – проскрипел королевский казначей и уткнулся в бумаги, лежавшие на столе.
          Видимо, старичок посчитал беседу законченной. Однако у Пухляна было иное мнение.
          – Чиновнику первого класса при вступлении в должность полагается единовременное пособие – пятьдесят золотых, а чиновнику второго класса – тридцать, – громко и уверенно заявил толстяк.
          Старичок грозно глянул на Пухляна, но тот, нисколько не смущаясь, назвал номер и дату королевского указа. Мы с Капитаном замерли в ожидании грозы, но королевский казначей неожиданно подобрел, и его губы тронула едва заметная улыбка.

                *   *   *

          Капитан взвесил на широкой ладони мешочек с золотыми монетами.
          – А ты красавец! – сказал он Пухляну, – Слушай, а если бы ты не напомнил, нам бы денег не дали?
          – Не знаю, но должности я точно бы лишился, – ответил Пухлян, вытирая пот со лба. – Со Скелетом шутки плохи.
          Парень явно переволновался. Немудрено, ведь он совсем молоденький – лет двадцать, не больше. Впрочем, несмотря на возраст, должность у него солидная – значит, уже себя проявил. Или у него родственники влиятельные?