Кадр 09. Заголовок искать под текстом

В ванной комнате темно, как в чернильнице. А крохотный злорадный выключатель спрятан где-то за обширным равнодушным зеркалом. В сотый раз я сначала невидимой, вытянутой вперёд рукой дотрагиваюсь до отвратительно гладкой поверхности, затем перебираю по ней пальцами, отыскивая лезвиеподобный край, и давлю на острую, воинственную кнопочку. Через пару секунд над головой раздаются всплески мертвенного света, сопровождающиеся едким индукционным жужжанием. Следует продолжительная предкульминационная пауза, заполненная слабо-фиолетовой электрической полутьмой. И, наконец, долговязая люминесцентная лампа морозно выдыхает на безучастные кафельные стены и плиточный пол.

И всякий раз я вздрагиваю от собственного отражения: розовые, водянистые глаза, мятая пергаментная кожа, небритая нижняя челюсть серебрится стёртым напильником, многочисленные смазанные отпечатки, подобно потускневшим монетам, разбрызганы там и тут. На мне чистая светло-голубая рубашка с забавно загнутым левым уголком воротничка, кобальтовый полувер, истерзанные известью джинсы. Моя дочь всегда говорила, что мне идёт синий цвет и все его оттенки. А я никогда не сопротивлялся.

Жидкое мыло лениво испачкало мои ладони, зачавкало, запузырилось, исчезло. Щиплют ссадины на запястьях, следовательно - свежие. Вчера ходил к пруду кормить уток. Быть может, там снеосторожничал. Не сказать, что я люблю этих высокомерных, на удивление ухоженных птиц. Просто всё моё нутро протестует, когда выбрасывается хлеб. И я коллекционирую в опустевшей столовой остывшие корки и, позже, крошу их себе под ноги, наблюдая, как подхалимничают и снуют эти некогда надменные куски сомнительно диетического мяса.

Второй щелчок тумблера - и я ещё менее зрячий, чем когда входил сюда. Теперь? До завтрака ещё минут двадцать - подсказывает мне изжога. Ни шахматных фигур в обшарпанной, сложенной вдвое доске с оторванной собачкой, ни карт в засаленной колоде мы с моим соседом по палате досчитаться не можем уже с месяц. Ложусь на заправленную постель, продолжаю учить наизусть зияющие на потолке молнии, ориентальный орнамент настенного ковра, неровные стыки обойных лент.

Газет больше не читаю. Лишь делаю вид. И никому не признаюсь, что уже давно они для меня всего-навсего пожелтевшая, шершавая бумага с пакостными насекомыми вместо букв. Я не знаю имён врача, санитаров и буфетчицы. Они никогда мне не представлялись. И едва заметно раздражаются, когда я спрашиваю, как их величать. Или который час. Но на завтрак меня позовут. Пока я ещё успеваю вспомнить запах разогретого молока и чистых, золотистых волосиков. Только вот откуда...

"Синдром Альцгеймера"

(Декабрь, 2017)