Расследование транспортного происшествия

Следователь по особо важным делам Главной транспортной прокуратуры старший советник юстиции Л. А. Мариупольский рассказал о расследовании преступления, начавшегося с инцидента в Московской электричке.
 
3 декабря 1955 г. милиционер 62 отделения милиция Москвы Строкин, проживающий на станции Перхушково, отправился к месту своей работы электропоездом, вышедшим в 22 час. 30 мин. в Москву.

Когда электропоезд проходил станцию Фили, в вагон, где находился Строкин, вошел молодой парень, несший большой сверток каких-то вещей.
Строкин обратил внимание на то обстоятельство, что, несмотря на довольно сильный мороз, на парне были только легкие брюки и фуфайка, а в руках он держал свернутое демисезонное пальто. Это показалось милиционеру подозрительным, и он, подойдя к парню, предложил ему предъявить документы. В ответ тот что-то промычал и стал показывать жестами, что он глухонемой.

Однако глухонемой предъявил Строкину документ на имя Александрова, из которого было видно, что за неделю до этого его досрочно освободили из лагеря, где он отбывал длительный срок наказания за хищение социалистической собственности.
Строкин предложил Александрову развернуть пальто, которое было у него в руках. Тогда задержанный пытался убежать. Однако Строкин задержал его. Внутри пальто оказался пиджак. Большие участки этой одежды были пропитаны кровью. В одном из карманов пиджака оказалось удостоверение личности на имя члена одного из личных транспортных судов гр-на Ч.

Несмотря на сопротивление  Александрова, Строкин доставил его в дежурную комнату линейного отделения   железнодорожной   милиции   при Белорусском вокзале.
Вскоре после задержания Александрова путевой обходчик, направлявшийся от станции Фили в сторону станции Кунцево, обнаружил на бровке пути окровавленный полураздетый труп мужчины. Обходчик доложил об этом бригадиру, а последний сообщил в Кунцевское отделение милиции. Работники милиции отправили труп в один из моргов Москвы.

Днем 4 декабря в милицию явилась жена Ч., чтобы узнать, не было ли на участке Москва - Одинцово каких-либо происшествий, так как ее муж не вернулся 3 декабря в Одинцово из Москвы после работы. В морге она опознала в подобранном на перегоне Фили -Кунцево трупе своего мужа.

Так возникло уголовное дело по обвинению Александрова в убийстве с целью ограбления члена линейного транспортного суда Ч.

Допрос Александрова, помимо того, что он велся через переводчика, осложнялся еще и тем, что Александров был крайне неразвит и плохо знал разговорную систему глухонемых, которой пользовался переводчик.

Александров объяснил, что он ехал в поезде без билета. Когда поезд неожиданно остановился, к нему якобы подошел какой-то глухонемой и, угрожая ему ножом, велел выйти из вагона. Они направились вдоль поезда к одному из передних вагонов, около которого на земле лежал труп мужчины с окровавленным лицом. Здесь же толпились железнодорожники и пассажиры. Когда раздался сигнал к отправлению, железнодорожники и пассажиры вошли в вагоны. Поезд ушел, а они остались около трупа.

Тогда второй глухонемой, угрожая Александрову ножом, заставил его снять с убитого пальто и пиджак, а сам ушел по направлению к станции Кунцево. Александров с вещами направился в противоположную сторону к станции Фили с той якобы целью, чтобы сдать в милицию снятые с убитого вещи.

Не игнорируя объяснений Александрова и проверяя их, нельзя было ограничиться только одной версией, к тому же основанной на объяснениях подозреваемого. Совершенно не исключалась и другая, вполне возможна версия, что Ч: явился жертвой расправы со стороны уголовных элементов за свою судебную деятельность, Необходимо было путем допроса сотрудников суда выяснить, угрожал ли Ч. кто-либо из осужденных или их родственников убить его, а также тщательно выяснить события хотя бы ближайших дней, предшествовавших смерти Ч., и, в частности, получить объяснения тому крайне стран, ному обстоятельству, что труп Ч. оказался на перегоне между станциями Фили и Кунцево.

Александров не мог назвать номер поезда, с которые он ехал. Однако остановка поезда в пути, если она имела место в действительности, должна была быть зафиксирована в соответствующих железнодорожных документах действительно, на графике исполненного движения о проследовании поездов по первому отделению дороги диспетчер отделения сделал запись, что пассажирский поезд № 43, отправившийся из Москвы в 21 час. 50 мин. до станции Смоленск, в пути, на 10 пикете девятого километра (перегон Фили - Кунцево), имел в 22 час. 05 мин. остановку продолжительностью в 8 мин. из-за наезда на человека.

Поезд № 43 отправился из Москвы под управлением машиниста Кудряшова. Помощником машиниста был Немудров, а главным   кондуктором   Афанасьев. Паровоз «СУ-250-37» был оборудован скоростемером, на ленте которого оказалась зафиксированной та же остановка поезда на девятом километре, которая была отмечена и диспетчером отделения дороги.

Из допросов Кудряшова, Немудрова и Афанасьева выяснилось, что, отправившись из Москвы 3 декабри | 1955 г. в 21 час. 50 мин., поезд проследовал станин». Фили. На девятом километре машинист Кудряшов сквозь снежную пургу в свете паровозного прожектора увидел мужчину, шедшего по междупутью навстречу поезду на расстоянии приблизительно 150 - 200 м от паровоза. Машинист стал подавать сигналы, предупредив одновременно своего помощника, со стороны которого приближав человек, чтобы он наблюдал за ним. Когда паровоз приблизился к идущему навстречу человеку, последний оказался вне видимости машиниста. Помощник же машиниста Немудров видел, как примерно в 15-20 м от паровоза человек резко свернул с междупутья на нечетный путь, по которому   следовал   поезд № 43 надеясь, по-видимому, успеть пересечь его и выйти на бровку пути.

Кудряшов принял меры к экстренному торможению, но было уже поздно. Потерпевший, судя по показаниям Немудрова и Афанасьева, лежал под вторым вагоном на спине, между нитками пути, ногами в сторону паровоза. Голова была окровавлена, движущиеся части поезда лишь разорвали полу пальто погибшего, других повреждений на теле и одежде не заметили.

Немудров и Афанасьев извлекли потерпевшего из-под вагона. Убедившись в том, что он мертв, а поэтому медицинская помощь бесполезна, поездная бригада, учитывая, что задержка поезда на перегоне угрожает срывом довольно напряженного графика движения поездов на этом участке, отправила поезд. Оставив труп на бровке пути, они решили поставить в известность о случившемся диспетчера в Можайске, где поезд останавливался по расписанию. Это и выполнил главный кондуктор Афанасьев.
На оперативном совещании при начальнике отделения было признано отсутствие в действиях паровозной бригады каких-либо нарушений правил движения.
Собранный, таким образом, в процессе расследования материал, исключал возможность убийства Ч. Александровым и подтверждал, что объектом его преступления являлась не жизнь Ч., а лишь его имущество.

Чтобы правильно квалифицировать действия Александрова, оставалось лишь проверить его утверждение о том, что он действовал вдвоем с неизвестным ему глухонемым под угрозой со стороны последнего. Ясность в этот вопрос внесли показания старшего кондуктора поезда № 43 Федосеевой. Она заявила, что, когда поезд внезапно остановился на перегоне, она в соответствии с требованиями правил технической эксплуатации отошла на положенное расстояние от хвоста поезда и стала охранять его световыми сигналами. Услыхав сигнал машиниста об отправлении поезда, она вернулась на свое место в последний тамбур хвостового вагона. Когда поезд проходил место, где на бровке пути лежал труп, Федосеева из любопытства высунулась из тамбура и осветила место происшествия ручным фонарем, увидела труп и наклонившегося над ним человека. Он был один и, будучи освещен фонарем, выпрямился и со злостью погрозил Федосеевой кулаком.

Показания Федосеевой опровергли утверждения Александрова, что он снял одежду с трупа под угрозой другого глухонемого, а так же и то, что он собирался доставить вещи погибшего в милицию.

Действия Александрова были квалифицированы по ч. 1 ст. 1 Указа Президиума Верховного Совета СССР от 4 июня 1947 г. «Об усилении охраны личной собственно, ста граждан» и он приговорен к лишению свободы.

Но разрешением вопроса об ответственности Александрова предварительное следствие ограничиться не могло. Необходимо было выяснить, соответствуют ли действительности объяснения поездной бригады и не могли ли они предотвратить гибель судьи Ч. От выяснения этих вопросов зависело привлечение к уголовной ответственности машиниста Кудряшова и его помощника Немудрова. С этой целью были назначены техническая и судебномедицинская экспертизы.

Согласно показаниям Кудряшова и Немудрова оба они потеряли из виду шедшего навстречу поезда Ч., а когда он оказался примерно в 15 м от паровоза и свернул с междупутья на нечетный путь, машинист экстренно затормозил поезд.
Технический эксперт на основании записей скоростемера установил, что остановка поезда на девятом километре действительно явилась результатом экстренного торможения. Скорость движения поезда перед началом торможения составляла 33 км в час; время, прошедшее от начала торможения до полной остановки поезда, равнялось 13 секундам, и путь, пройденный поездом при действии автотормозов, составил всего 60 м.

Имея в виду, что труп Ч. оказался после остановки поезда под вторым от паровоза вагоном, технический эксперт пришел к заключению, что «показания Кудряшова и Немудрова о скорости движения поезда во время происшествия, о применении экстренного торможения я нахождении в этот момент Ч. на расстоянии 15-20 м от паровоза соответствуют объективным данным, подтверждаемым записями на ленте скоростемера (кривой скорости, линией тормозного давления в магистрали), а также профилем пути и весом поезда». Исходя из фактических данных о скорости движения поезда, профиля пути и наличия тормозных средств, технический эксперт признал, что Кудряшов и Немудров «ввиду малого тормозного пути (15—20 м) от замеченного ими перебежавшего пути Ч. не могли предотвратить наезда поезда на гр-на Ч.».
При этих условиях уголовная ответственность машиниста Кудряшова и его помощника Немудрова исключалась.

В процессе проверки показаний Кудряшова и Немудрова под углом зрения их ответственности за наезд на идущего навстречу поезду человека следствие не исключало и другой возможности. Могло быть, что в действительности погибший шел не навстречу поезду по междупутью, а затем внезапно свернул на нечетный путь, а шел в направлении движения поезда по этому пути. Он мог быть замечен Кудряшовым на расстоянии, достаточном для своевременной остановки поезда, но гибель Ч. не была предотвращена из-за того, что тормозные средства были применены лишь тогда, когда до пострадавшего оставалось 15 - 20 м.

Наконец, не исключалось, что из-за снежной пурги и плохой видимости Кудряшов и его помощник приняли за идущего им навстречу человека лежавшую между нитками пути распростертую фигуру уже убитого человека. Практика расследования железнодорожных происшествий знает подобные случаи.

Поэтому из соображений всесторонности расследования нельзя было ограничиться заключением судебномедицинского эксперта Пеккера, производившего вскрытие трупа Ч. Эксперт пришел к заключению, что смерть Ч. последовала от перелома костей свода и основания черепа с разрывом оболочек мозга и размозжением височных и лобных долей, явившихся результатом нанесения этих повреждений твердым тупым предметом, действующим с большой силой; таким предметом могли являться части Движущегося вагона или паровоза.

По изложенным выше соображениям была назначена повторная судебномедицинская экспертиза. На этот раз эксперт установил, что «удар, причинивший смертельное повреждение головы, был нанесен непосредственно в лобную часть, почти в горизонтальном положении». Тем самым были подтверждены показания Кудряшова и Немудрова о том, что потерпевший шел навстречу поезду. Кроме того, экспертиза дала совершенно определенный ответ, что «характер имевшихся смертельных повреждений позволяет исключить возможность причинения их рукой человека».
Таким образом, было бесспорно установлено, что смерть Ч. явилась не результатом преступного посягательства на его жизнь, а следствием транспортного происшествия.
Установив состав преступления, имевшийся в действиях Александрова, а также исследовав вопрос о возможности привлечения к уголовной ответственности паровозной бригады и ответив на него отрицательно, мы, однако, не ограничили рамки предварительного расследования этими обстоятельствами.

Оставались невыясненными причины, по которым судья Ч. мог оказаться в ночное время на перегоне Фили – Кунцево, на довольно значительном расстоянии и от одной и от другой станции.

Работая в Москве, судья Ч. проживал на станции Одинцово. По логике вещей несчастный случай мог бы с ним произойти в районе конечных станций, но никак не на перегоне между промежуточными станциями. Кроме того, уже установленные факты свидетельствовали о том, что Ч. при приближении к нему поезда № 43 шел навстречу поезду в сторону Москвы, то есть в обратном от Одинцова направлении.
Всесторонность расследования требовала объяснения такого поведения Ч., без чего нельзя было считать расследование дела законченным.

После гибели судьи Ч. среди жителей Одинцова распространился слух, что ночью в электропоезде группа хулиганов напала на Ч. и вытолкнула его из поезда где-то на перегоне Фили – Кунцево, а затем Ч., направляясь пешком к ближайшей станции, то есть к Фили, попал под встречный пассажирский поезд № 43.

Подобного рода версия не исключалась и подлежала тщательному расследованию.
После настойчивых розысков первоисточника этих слухов было установлено, что они исходят от жительницы поселка Одинцово гр-ки Б. Она показала, что, когда в Одинцове стало известно об обнаружении на перегоне Фили –Кунцево трупа Ч., она, 5 декабря проходя по улице, встретила беседующих между собой женщин М. и Л., причем Л. Рассказывала, что ее муж, возвращавшийся вечером 3 декабря домой со станции Фили, видел, как какого-то мужчину сбросили с поезда.

В свою очередь Л. показала, что во время разговора на улице с М. она лишь высказывала предположение о возможных причинах гибели Ч. Она вспомнила, как однажды муж, предупреждал их дочь о необходимости остерегаться хулиганов и соблюдать осторожность при поездках в электропоездах. При этом муж сослался на известный ему случай, когда хулиганы сбросили с поезда одного пассажира.
Муж Л. засвидетельствовал, что когда 3 декабря он ехал в электропоезде, то при следовании по перегону Фили – Кунцево никаких происшествий не было. О том, что кого-то в этот вечер сбросили с поезда, он своей жене не рассказывал. Л. Показал также, что за месяц до указанного дня он предупреждал свою дочь, чтобы она избегала в поездах хулиганов, так как однажды видел, как они хотели сбросить с поезда милиционера.

Несмотря на то, что из этих показаний была очевидна беспочвенность слуха о том, что Ч сбросили с поезда, для более полного расследования этой версии были проведены некоторые дополнительные следственные действия.

Поскольку материалами дела бесспорно устанавливалось, что Ч мог выехать из Москвы в сторону Кунцева только с электропоездами отправляющимися после 20 час. 30 мин., а в 22 час. 05 мин. он уже попал под поезд № 43, было выяснено, какие электропоезда отправлялись из Москвы в этот отрезок времени. Согласно графику исполненного движения их было три: № 257 —отправляется в 20 час. 55 мин., № 259— в 21 час. 06 мин., № 351 — в 21 час. 37 мин.

Допрошенные бригадиры и проводники этих поездов показали, что 3 декабря 1955 г. на перегоне Фили - Кунцево никаких происшествий ни в поездах, ни на пути не произошло.

Таким образом, слух о том, что на Ч. 3 декабря в электропоезде было совершено нападение и его выбросили из вагона, оказался ни на чем не основанным.
Что заставило Ч. оказаться на перегоне Фили - Кунцево?

Выше уже указывалось, что одновременно с выяснением роли Александрова следствие тщательно расследовало события в период, предшествовавший гибели Ч., а также образ его жизни. Как выяснилось из допроса секретаря и рассыльной суда, к Ч. неоднократно звонила некая Клава, оказавшаяся родственницей жены Ч. Особенно упорно, по несколько раз в день, звонила Клава днем 1 и 2 декабря и утром 3 декабря. Судя по тону разговора Ч. с Клавой, эти телефонные звонки были ему крайне неприятны.лл   лам службы из по-

Днем, 3 декабря, отлучаясь по делам службы из помещения суда, Ч. сказал своему секретарю, что если его будет спрашивать по телефону женский голос, то чтобы она ответила, что он больше не работает в суде.

Часов около пяти вечера 3 декабря, когда Ч. ушел обедать к нему на работу пришел его товарищ, юрисконсульт железной дороги, Л. с двумя неизвестными лицами. Узнав, что судья обедает, Л. вместе  со  своими спутниками ушел.
Далее выяснилось, что Л., не застав Ч. в суде, разы, скал его в столовой и организовал там вместе с сопровождающими его В. и К. выпивку, в которой принял участие Ч. После выпивки К. уехал домой, юрисконсульт Л., который договорился с Ч. вместе ехать домой, неожиданно, никому ничего не сказав, вышел из столовой и исчез, а оставшийся Ч. и В., поискав юрисконсульта, направились на Рижский вокзал, где В. должен был встретить приезжавших в Москву родителей.

За несколько минут до прихода поезда, около 20 час, 30 мин., Ч. попрощался с В, и ушел с вокзала, а в 22 час. 05 мин. он оказался на перегоне Фили - Кунцево, где и попал под поезд.

Из показаний В. и К. выяснилось, что угощавший их в столовой юрисконсульт Л. хвастал, что успешно «выиграл» в суде какое-то уголовное дело, по которому какому-то врачу грозило суровое наказание, и что на полученный гонорар он угощает своих приятелей.

Допрошенный Л., подтвердив обстоятельства встречи с Ч., объяснил свое внезапное исчезновение из столовой тем, что почувствовал себя дурно после выпитой водки, и хотя действительно договорился с Ч. вместе ехать домой (Л. проживал в поселке Фили), но по упомянутым причинам ушел из столовой, не предупредив об этом Ч.
Относительно родственницы жены Ч. Клавы, выяснилось, что она после гибели Ч. встречалась с секретарем суда и спрашивала, как ей разыскать юрисконсульта Л., который, по ее объяснению, должен ей вернуть 2000 рублей.

Допрошенная Клава после некоторого запирательства и очной ставки с секретарем суда рассказала, что в связи с осуждением одним из народных судов Московской области ее мужа Р. она просила судью Ч. рекомендовать е» хорошего адвоката. Ч. познакомил ее с юрисконсультом Л. И неким Эдиком, которые взялись за крупную сумму добиться в областном суде смягчения наказания ее мужу.

Однако несмотря на это, московский областной суд приговор по делу Р. оставил в силе. Тогда Клава стала требовать возвращения отданных денег, часть получила обратно, а 2000 руб. ей не вернули. Считая Ч. ответственным за недобросовестное отношение юрисконсульта Л. и упомянутого Эдика, Клава неоднократно звонила Ч. с требованием воздействовать на рекомендованных ей юристов с тем, чтобы они вернули оставшуюся сумму денег. Больше того, Клава показала, что 3 декабря она, специально подкараулив Ч. в метро, когда он ехал на работу, сказала ему, что, если на следующий день, 4 декабря, деньги ей доставлены не будут, она обратится в соответствующие органы с официальной жалобой.

Судья Ч. обещал сделать все от 'него зависящее. Между тем, как было установлено расследованием, юрисконсульта Л. в Москве ни 1, ни 2 декабря не было, он находился   в   командировке и переговорить с ним Ч. не мог.

Встретившись с юрисконсультом в столовой, Ч. не мог в присутствии посторонних лиц переговорить с ним по делу Р., но, по-видимому, дал понять, что Клава угрожает разоблачением, и условился переговорить более подробно при поездке домой.
Однако, как указывалось выше, юрисконсульт Л. уклонился от этого разговора и внезапно, не предупредив Ч., ушел из столовой и уехал домой.

Зная, что 4 декабря к нему снова явится Клава, Ч. с Рижского вокзала отправился на электропоезде в Фили, где проживал юрисконсульт Л.
Расследованием было установлено, что до квартиры
юрисконсульта Л. можно проехать из Москвы трамваем,однако, по словам жены Ч., однажды они с мужем были в гостях у Л. ив этом случае ехали на электропоезде до
станции Фили, затем шли значительный отрезок путиt по
железнодорожному полотну, а уже после этого сворачивали в поселок Фили.

Стало очевидным, что, направляясь на квартиру Л. именно этим путем в ночное время и снежную пургу, Ч., будучи в нетрезвом состоянии, прошел в сторону Кунцева мимо слабо обозначенной в снегу тропинки, ведущей в поселок Фили, но, обнаружив свою ошибку, повернул обратно по направлению к станции. Здесь он и поезд № 43, шедший ему навстречу.

Этим, собственно говоря, и был исчерпан круг вопросов, относящихся к обстоятельствам гибели судьи Ч.
Однако содержание разговора юрисконсульта Л. в столовой, где он хвастался каким-то «выигранным» в суде уголовным делом по обвинению врача, а равно его роль и некоего Эдика в деле осужденного Р., послужили поводом для выделения материалов в отношении их в отдельное производство с целью расследования законности их действий.

При этом выяснилось, что оба они занимались подпольной адвокатурой, мошенническим способом получая право выступления в суде в качестве защитников по уголовным делам. 

Обыском на квартире Л. были обнаружены выписки, сделанные им из уголовного дела по обвинению врача К.», обвеявшегося по ч.1 ст. 142 УК РСФСР.

Узнав о том, что врач К. привлечен к уголовной ответственности юрисконсульт Л., как выяснилось, предложил ему услуги в качестве адвоката и, заручившись обманным путем доверенности в месткоме железной дороги (согласно которой местком поручал Л. от имени профсоюза защиту интересов врача К. в суде), предъявил эту доверенность в суд» был допущен к участию в судебном разбирательстве, получив от врача К. за это 5 тыс. руб.

Такими же методами действовал и Эдик. Обстоятельства, связанные с установлением его личности, не лишены интереса. Его имя и фамилия, а также домашний телефон были обнаружены в записной книжке погибшего Я. Телефон оказался принадлежащим П. Но к моменту расследования ни самой П., ни дома, где она проживала, уже не оказалось: она куда-то выехала, а дом был снесен.

Новое местожительство П. удалось установить. Было также установлено, что у нее в старой квартире в течение 2 лет проживал Эдуард В., выдававший себя за адвоката и имевший довольно значительную клиентуру. Приток этой клиентуры обеспечивался распространявшимися В. вымышленными сведениями о своих родственных или близких отношениях с видными судебными и прокурорскими работниками и обещаниями добиться желаемых для клиентов результатов. При этом от клиентов он также получал доверенности от имени профсоюзных организаций.

В. был задержан, причем у него не оказалось не только паспорта, но вообще каких-либо документов, удостоверяющих личность

При помощи дактилорегистрации удалось установить, что В. в 1948 году был осужден в Ташкенте как подпольный адвокат. Отбыв наказание, В. приехал в Москву, познакомился с гр-кой П. и продолжал здесь аналогичную преступную деятельность.
Таким путем ему удалось получить деньги с Горбачева, проживающего в Краснополянском районе Московской области, Бабина, Пасечниченко, Лопатенко и других, проживающих в Москве, а также от Клавы по делу ее мужа Р. В ряде случаев, получая деньги от своих клиентов, В скрывался.
 
Мошенников Л. и В. предали суду, и они осуждены Московским областным судом