Появление рождественской ёлки в России

   "Православная жизнь" - январь 2017 года


      Будем различать ёлку как вечнозелёное дерево, находящееся в жилище, изображающее собою «неувядающую благостыню Божию» и являющееся символом неумирающей природы, и ёлку как детский новогодний или рождественский праздник в честь этого дерева с танцами, играми вокруг украшенной ёлки.

   В России ёлка по-настоящему становится рождественским деревом лишь в первой половине 19 века.  Русские люди могли видеть рождественскую ёлку в домах санкт-петербургских немцев. Например, А. Бестужев-Марлинский в повести «Испытание» (1831) пишет: «У немцев, составляющих едва ли не треть петербургского населения, в канун Рождества есть детский праздник. На столе, в углу залы, возвышается деревцо. (...) Дети с любопытством заглядывают туда». А первое упоминание о русской рождественской ёлке встречается лишь накануне 1840 года в газете «Северная пчела», в которой сообщалось о продающихся «прелестно убранных и изукрашенных фонариками, гирляндами, венками» ёлках. Через год в том же издании сообщалось:«Мы переняли у добрых немцев детский праздник в канун праздника Рождества Христова (...). Деревцо, освещённое фонариками или свечками, увешанное конфетами, плодами, игрушками, книгами составляет отраду детей, которым прежде уже говорено было, что за хорошее поведение и прилежание в праздник появится внезапное награждение...». В 1842 году журнал для детей «Звёздочка» сообщал читателям: «Теперь во многих домах русских принят обычай немецкий: накануне праздника, тихонько от детей, приготовляют ёлку: это значит украшают это вечнозелёное деревцо, как только возможно лучше, цветами и лентами, навешивают на ветки грецкие вызолоченные орехи, красненькие, самые красивые яблоки, кисти вкусного винограда и разного рода искусно сделанные конфеты. Всё это освещается множеством разноцветных восковых свеч, прилеплённых к веткам дерева, а иногда и разноцветными фонариками». С конца 1830-х годов известные кондитерские Санкт-Петербурга организовали продажу ёлок уже с висящими на них фонариками, игрушками и разного рода пряниками, пирожными, конфетами… На петербургских рынках ёлками стали торговать только с конца 1840-ых гг.

Сложно сказать, когда рождественская ёлка впервые была установлена в русском доме. Есть версия, что первая рождественская ёлка в России была устроена Николаем I в конце 1830-х годов, после чего ёлку по примеру царской семьи стали устанавливать в знатных столичных домах. Остальное население Санкт-Петербурга достаточно долго относилось к ней либо равнодушно, либо вообще не знало о существовании такого обычая. Однако постепенно рождественское дерево завоёвывало другие социальные слои столицы. В середине 1840-х годов Петербург был буквально охвачен «ёлочным ажиотажем»: о ёлке стали писать в периодических изданиях, началась продажа ёлок перед Рождеством, её стали устраивать во многих столичных домах. К концу 1840-х годов рождественская ёлка становится в столице привычной. Писатель И.И.Панаев так охарактеризовал это явление: «В Петербурге все помешаны на ёлках. Начиная от бедной комнаты чиновника до великолепного салона, везде в Петербурге горят, блестят, светятся и мерцают ёлки в рождественские вечера. Без ёлки теперь существовать нельзя. Что и за праздник, коли не было ёлки?» В это время Россия достаточно сильно подражала Западу. Многие увлекались немецкой философией и литературой. Часто переиздавались тексты немецкого писателя Гофмана «Щелкунчик» и «Повелитель блох», связанные с ёлочной тематикой. Кстати, были переведены на русский язык сказки Андерсена «Ёлка», в которой рассказывалось о судьбе дерева, срубленного для детского праздника, и «Девочка с серными спичками», где повествование ведётся о замерзающей рождественским вечером на городской улице бедной девочке-сироте, которой чудится прекрасная ёлка.

Русская провинция гораздо медленнее столицы усваивала новые обычаи, но отдельные свидетельства знакомства провинциалов с ёлкой относятся уже к началу 1840-х годов. Например, отроческие годы поэта Я.П. Полонского прошли в Рязани. Он вспоминал, что до шестого класса гимназии (до 1838 года) не видел ни одной рождественской ёлки и «понятия не имел, что это за штука». Но уже через несколько лет будущий поэт узнал об этом обычае благодаря воспитанницам Смольного института, приехавшим в Рязань из Санкт-Петербурга. В помещичьих усадьбах рождественская ёлка какое-то время не признавалась, но ситуация постепенно изменилась, и в 1860-ые годы ёлка становится рождественским праздничным атрибутом и здесь. Так, информация об этом нередко встречается в мемуарах Т.Л.Сухотиной-Толстой, посвящённых жизни Ясной Поляны 1860-1870 гг. Например, ёлка «доходит почти до самого потолка, и вся залита огнями от множества восковых свечей, и сверкает бесчисленным количеством всяких висящих на ней ярких безделушек». В последней трети 19 века рождественская ёлка стала в провинции и в усадьбе столь же обычным явлением, как в Петербурге и в Москве.  Вспомним несколько произведений не самых известных русских поэтов, которые посвящёны рождественской ёлке...

    «Ёлка в школе» (А.Плещеев): «В школе шумно, раздается/Беготня и шум детей.../Знать, они не для ученья/Собрались сегодня в ней./Нет, рождественская ёлка/В ней сегодня зажжена;/Пестротой своей нарядной/Деток радует она./Детский взор игрушки манят —/Здесь лошадки, там волчок,/Вот железная дорога,/Вот охотничий рожок./А фонарики, а звезды,/Что алмазами горят!/А орехи золотые!/А прозрачный виноград!/Будьте ж вы благословенны,/Вы, чья добрая рука/Убирала эту ёлку/Для малюток бедняка!/Редко, редко озаряет/Радость светлая их дни,/И весь год им будут сниться/Ёлки яркие огни».

        «О чём грезила ёлка» (Н.Доров): «Дети стайкой оживленной/ Собрались все в восхищеньи/Перед елкой освещенной./ Ёлка — просто загляденье!/ От гостинцев гнутся ветки;/Тут и рыбки с петушками,/ Виноград, изюм, конфетки,/ Бусы, сетки с леденцами,/ О, какой прием радушный!/ И она, хоть вспоминает/ Край родной, но ей не скучно./ Вспоминает птичек стайки,/ Как они к ней прилетали./ Как под ней в сугробах зайки,/Схоронившись, отдыхали./ А теперь — какое счастье!/ Всюду радостные лица,/ От детей почет, участье,/ Здесь она для них царица./ Пусть, когда погасят свечи/ И гостинцы снимут с веток,/ Уж о ней не будет речи/ У беспечных малых деток./ Для нее того довольно,/ Что кругом все веселятся, /Не беда, что веткам больно, /Что они горят, дымятся.»