К. Чуковский и Православие

К.И.Чуковский – писатель, даривший детям радость.

"Православная жизнь" - март 2017 года

31 марта исполняется 135 лет со дня рождения Корнея Ивановича Чуковского (Николая Васильевича Корнейчукова) – поэта и прозаика, классика детской литературы, переводчика, публициста, литературоведа, журналиста… В 1905-06 гг. К.И.Чуковский дважды отдыхал в Латгалии, в Меддуме (Медуми), и писателю очень понравилась местная природа. А осенью 1913 года Чуковский выступал в Двинске с публичными лекциями на тему «Позорная и страшная литература наших дней», в которых критиковал массовую литературу начала 20 века.

       Книги К.И.Чуковского дарили и дарят радость многим поколениям детей. Но интерес к детской поэзии проявился у Чуковского достаточно поздно, в 1916 году. В это время он написал свою первую сказку «Крокодил» и составил сборник «Елка». В 1923 году появились знаменитые сказки К.И.Чуковского «Мойдодыр» и «Тараканище». В золотой фонд детской литературы вошли и многие другие тексты писателя: «Муха-цокотуха», «Бармалей», «Федорино горе», «Айболит»… Параллельно Чуковский увлекался сферой детской психологии и речи, и в 1933 году издал очень популярную  книгу «От двух до пяти».
 
      Мама Корнея Ивановича была верующим человеком, молилась за сына, посылала ему пасхальные куличи, а он относился к ее вере по-сыновьи почтительно. Дочь писателя, Лидия Корнеевна, вспоминала: «Если бабушка приезжала на Пасху, то синие, зеленые, красные, желтые яйца — «крашенки» — появлялись у нас на столе, высились на блюде веселой горкой, сразу превращая наш будничный стол в праздничный. Бабушка Екатерина Осиповна была набожна. У нас дома икон не водилось, в церковь нас не посылали, но, чтобы не обидеть бабушку, накануне ее приезда вешали в детской, где она поселялась вместе со мною и с Бобой, любимую ее икону Николая Чудотворца и зажигали лампадку».

      В 1911 году К.И.Чуковский создал замечательную статью о религиозном воспитании детей «Малые дети и великий Бог». Он, как молодой отец, начинал понимать необходимость религии и веры в жизни ребенка. Конечно, Чуковский был внимателен к различным казусам – конкретным случаям детского восприятия божественного: ««Мама, мама, Бог идет!» - крикнул маленький мальчик, увидев впервые трубочиста там, наверху, на крыше. Трубочист вполне отвечал его представлениям о Боге (…)». Чуковский отмечает: «Вообще это сплошное отчаяние говорить с ребятами о Боге. Они все понимают буквально, их мышление - предметное, вещное, отвлеченных понятий у них нет, и, преждевременно сообщая им о различных качествах Божьих, мы тем самым невольно побуждаем их богохульствовать, подстрекаем, так сказать, к кощунству. Скажите ребенку, что Бог везде, и он неминуемо, непременно (без единого исключения!) поймет это так, что Бог либо великан, заполнивший собой всю землю, либо карлик, влезающий в каждую щель».

      В другой статье аналогичной проблематики («Матерям о женских журналах», 1911) К.И.Чуковский пишет, что современному ребенку непросто понять ветхозаветного Бога с морами и язвами, а на уроках Закона Божьего необходимо учитывать некоторые особенности детской психологии. Чуковский считает, что идеально было бы создавать детское впечатление о Боге при помощи использования сказок. Например, с такими возможными сюжетами: «Господь разбивает на кусочки старую луну и делает из осколков звездочки»; «Бог разговаривает с совою и дает ей поручения»; «Господь приказывает Старичку-Часовичку нести бремя веков». По мнению писателя, при религиозном воспитании необходимо опираться на знакомые ребенку бытовые реалии. Но, например, у современного православного священника протоиерея Алексия Уминского, настоятеля храма Святой Троицы в Хохлах (Москва) – другое мнение по этому поводу: «(...) Если вернуться к совету Чуковского прививать детям бытовую сторону Православия – просфорочки, елочки и так далее, то я считаю это тупиковым путем. Той бытовой религиозности, о которой когда-то писал Иван Шмелев, больше нет, и вряд ли уже когда будет. А если создавать ее искусственно, то получится театр. Бога за этим не будет».
 
      Преклонение перед христианством чувствуется во многих дореволюционных статьях Чуковского. В том числе – и литературоведческих. Во всяком случае,  К.И.Чуковский писал в статье 1912 года «Чехов и христианство», говоря о чеховских текстах: «Когда читаешь эти вещи, без фабулы и без сюжета, почему-то, неизвестно почему, радость грустная, молитвенная о людях, о мире, о себе самом,;— такая, какой не знал никогда, вдруг обрадует тебя, неизвестно с чего (…),;— ты понимаешь: это обо всем, обо всех, и о Боге, и обо мне, и нужно иметь душу безнадежно глухонемую, чтобы сказать, как сказал Мережковский, будто Чехов прошёл мимо Христа и его не заметил совсем». И в послереволюционное время Чуковский имел свое личное мнение обо всем, творившемся в стране. Например, в 1920 году началась борьба против елок и Рождества, а Чуковский в это время записал в своем дневнике следующее: «Поразительную вещь устроили дети, оказывается, они в течение месяца копили кусочки хлеба, которые давали им в гимназии, сушили их — и вот, изготовив белые фунтики с наклеенными картинками, набили эти фунтики сухарями и разложили их под ёлкой — как подарки родителям! Дети, которые готовят к Рождеству сюрприз для отца и матери». Будучи уже в преклонном возрасте, К.И.Чуковский делал невообразимые для советского времени поступки. В 1960-ые гг. Чуковский решил сделать пересказ Библии для детей. Под его руководством работала целая группа писателей. К.И.Чуковскому пришлось столкнуться с большим противодействием властей. Например, слова «Бог» и «евреи» были запрещены для использования в книге. Пришлось дать Богу псевдоним – «Волшебник Яхве». В 1968 году книга была издана в издательстве «Детская литература» под названием «Вавилонская башня и другие древние легенды». Вскоре весь тираж был уничтожен. Книгу переиздали лишь в 1990 году. Она вышла в издательстве «Карелия» с иллюстрациями Гюстава Доре. Потом были и другие переиздания.
 
  Современный исследователь творчества Чуковского Павел Крючков написал проникновенные, во всех смыслах справедливые слова о писателе: «(...) Кто знает, скольких читателей он уберег от пошлости, скольким привил любовь к словесности, к чтению, к культуре. Таковые, слава Богу, и есть, и были. А уж скольким он подарил минуты и часы радости в младенчестве ;— об этом можно и не спрашивать. Всем нам и подарил. И я верю, что кто-то подает за него записки. За раба Божьего Николая».