Главы из книги- И дольше жизни длится жизнь -1

По рассказам благородной бабушки Сатеник одного моего друга из Карабаха.
               
…Все течет, все меняется,
лишь устои человеческого бытия
с глубины веков по наши дни незыблемы …

Глава 1.1
ПОХОРОНЫ

Дни обыденно проходили один за другим. Казалось, ничего не меняется в повседневной рутине. Но, это была всего лишь видимость и иллюзия. На самом деле менялось абсолютно все. Старики вымирали, взрослые старели, молодые взрослели, дети становились молодыми людьми и сходились в брачные союзы, рожали и растили детей. Изменения касались и друзей наших меньших. Некоторых приходилось отпускать на нож в целях пропитания, в основном по праздникам и знаменательным событиям, то бишь, свадьбы и похороны, иных передавали или продавали друг другу хозяева, в том числе в другие села, а некоторые просто вымирали, прожив отведенный им век. Так сложилось, что животные, которые сопровождают человека испокон веков, живут намного короче своих хозяев. За отпущенный век, человек здесь вынужден пережить не одно поколение кур, уток, гусей, овец, коров, волов, буйволов и конечно же, лошадей, ослов, мулов, собак, кошек и прочей живности. Трудно объяснить, насколько человек привязывается к ним, возможно, кто-то глубоко задумывается над подобными вопросами с целью понять их взаимовлияние с собой и, особенно, влияние, всего этого ежеминутного изменения окружающей жизни, на человека. Конечно же, в менее заметном темпе, подвергается естественным изменениям и неживое окружение человека. Но самые заметные изменения происходят в мышлении самих людей, которым, в целях облегчения и придания большей осмысленности своего бренного существования, приходится каждый день постигать чего-то нового, чего-то, доселе, не знакомого. Абсолютной истиной является то, что все эти процессы сопровождают человека испокон веков и являются неотъемлемой частью его бытия во все времена. Как сказано, все течет, все меняется.
Повсеместно люди создают свои особые условия существования, приспосабливаясь к климатическим, географическим, социальным условиям, что в совокупности и составляют устоявшиеся традиции. В этих местах, так уж сложилось испокон веков, что люди рождаются, живут, болеют и умирают в окружении и непосредственном присутствии всех…
Сорокалетний достопочтенный Оганес в последнее время частенько размышлял на эти и другие аспекты своего бытия и все больше убеждался в том, что людям, наряду с общением необходимо соучастие друг в друге. Вот отдал Богу душу, совсем еще не старый сосед и товарищ с детства, Ерванд, с которым, казалось совсем недавно, почти беззаботно, детьми бегали и резвились, ловили рыбу в реке, купались в ее студеных быстрых водах, радовались жизни, при этом, успевали еще помогать взрослым. В каком возрасте они научились правильно загрузить осла всевозможной ношей, Оганес теперь и не припомнит, ровно как, с какого возраста приходилось им совершать полезные деяния в хозяйстве, внеся посильную лепту  в добыче хлеба насущного. Это великое горе для жены Ерванда, которая с, умиленным и умоляющим, взглядом смотрела на людей, которые все приходили и приходили. Они приходили,  конечно же, выразить свои соболезнования, попрощаться с человеком, который, покидает их на всегда, сочувствовать и соболезновать жене и детям. Наряду с засвидетельствованием своего бессилия, с чувством некоторой вины за случившееся, каждый готов оказать посильную помощь семье. Казалось, она умоляюще  смотрела на людей, с просьбой воскресить ее Ерванда. Её кормильца, труженика, отца их детей,  который  мог быть ворчуном и занудой, а чаще, совершенно,  не многословным. Её  немой взгляд  выражал мольбу ко всем и к Всевышнему безнадежную мольбу возврата вчерашнего дня. Дня, когда её Ерванд ещё был жив, и его еще не растерзала хищная медведица, защищая свою собственную жизнь, когда Ерванд солнечным августовским днем ненароком наткнулся на ее жилище, в поисках благородного дерева, для изготовления новой арбы. Даже такое количество достопочтенных людей и доброжелателей не только с родного села, но и из соседних сел, не в силах были вернуть ее вчерашнее счастье, о котором она вчера и не задумывалась. Вот так, жила она счастливо без малого двадцать лет со своим Ервандом и не понимала, что совершенно счастлива. Сегодняшнее горе привело к осознанию вчерашней счастливой жизни. Жизни не всегда хорошей и простой. Всегда чего -то, скорее, многого не хватало. Вот, детям не смогли дать образование, да и, что за жизнь они ведут в этой глуши. Вся жизнь уже предначертана давным-давно. А сегодня, пришло осознание того, что все это и было счастьем. Потому, что тогда рядом был ее дорогой Ерванд. И вот, его не стало, и наступило несчастье. Конечно, она осознавала, что все люди смертны, но, какое ей сейчас дело до других людей и всего человечества. Все это и было сейчас в ее взгляде и глазах, в которых не осталось слез, но, которым было бы намного спокойнее, если бы они лились. Как полагается, Тер Аветис своим, величавым певческим, голосом читал, традиционную для таких случаев, молитву, в которой просил Создателя о принятии души покорного раба Его Ерванда. В такие минуты уместно отметить о, неком не объяснимом магическом воздействии молитвенных слов, прозвучавших из уст Тер Аветиса и душевного излияния звуков дудука, которые поочередно сопровождали  веками установленный ритуал похорон. После, пусть даже не очень понятных, слов Тер- Аветиса на древнем армянском языке, у всех присутствующих наступает некоторое душевное облегчение. Возможно, надеясь на то, что именно таким образом можно засвидетельствовать Всевышнему об их беспрекословной вере и покорности, и что, именно, таким образом можно довести до Него просьбу всех о благосклонном отношении, как к семье Ерванда, так и ко всем присутствующим. Наряду с этим и с, воспринимаемой положительно и понятной всем, скорбной мелодией дудука  во рту Самсона, невольно устанавливалась магическая связь не только времен, но и, связь ныне здравствующих,  с ушедшими в мир иной. И вот настал момент прощания. Народ не торопливым  шагом подходил к открытому гробу, в котором в последний раз каждый увидит лицо и бренное тело Ерванда. Каждый,  несколько, осторожно и виновато подходил к деревянному гробу, приостанавливался,   непременно прикасался до него и нашептывал себе под нос то ли  молитву, то ли, что-то неосознанно-внутренне-исходящее понимание общения с усопшим. Потом, словно, возвращаясь в реальность, каждый по-своему продолжал свое общение то ли со смертью, то ли с жизнью, кто-то просил передать добрые вести ранее усопшим родным и близким, кто-то обращался к Божьей благосклонности и милости, кто-то с сожалением плакал, сочувствуя судьбе жены и детей Ерванда. Ерванд в мастерской всегда запасался парой – тройкой гробов. И вот сегодня в одном из этих гробов оказался сам уста. И правда, не мог же уста Ерванд не предусмотреть гроб на черный день? Все здесь происходит по сценарию, написанному самой жизнью. Конечно же, ритуал похорон не завершается закидкой каменистого грунта, сопровождаемой кратковременным его грохотанием об крышку гроба, установленного на дне полутораметровой могильной ямы и последующем обустройстве могильного холма. Который приобретает на глазах, сочувственно наблюдающих участников процессии, очертания самого гроба, и соответствующего размерам гроба. Именно на такое количество грунта увеличивается в могильной яме после установки в ней гроба. А завершается ритуал похорон всеобщим застольем. Люди в такие минуты проявляют особенную взаимовыручку, озабоченность и внимание друг к другу. Кто хлеб испечет в необходимом количестве, кто забьет и разделает бычка, который на черный день содержит каждая уважающего себя семья, кто лоби сварит на всех. Конечно же, вдова и, растерянные от горя, дети, которых у Ерванда –трое, сын и двое старших дочерей, освобождены от подобных хлопот.  То и дело к ним подходят люди, обнимают, целуют и говорят какие-то утешающие слова, смысл которых очевиден, но, их они не слышат, ибо в их душе образовалась пустота, а разум перестал адекватно воспринимать действительность…