Наместник. Глава 9

          Рожан продолжал укрепляться. В скалах по обе стороны от выхода на склон солдаты вырубили ступени и оборудовали на вершинах наблюдательные пункты. По нашу сторону от частокола появились каменоломни.
          – Снег растает – будем каменную стену выкладывать, – поделился планами командующий.

          Мы расширяли дорогу.
          Скала нависала над тропой и походила на желтый клык неведомого гигантского зверя. Неизвестные строители вырубили в отвесной скале выемку высотой в человеческий рост, длиной шагов в пятнадцать и шириной около метра. По этому углублению и проходила узкая дорожка. С одной стороны – скала, с другой – пропасть десятиметровой глубины. Осенью по дну ущелья тек ручеек, а сейчас там лежал снег.
          Эту желтую скалу мы и решили снести: пробрались в седловину между клыком и соседней горой и прорубили оттуда наклонную штольню в центр каменного зуба. Там мы планировали заложить оба бочонка пороха, которые нам выдал Николаевич. В результате взрыва верхняя часть скалы должна была отколоться и упасть в ущелье.
          Никто из нас ничем подобным не занимался, поэтому действовать решили наверняка. Скол должен был получиться наклонным, чтобы гора сползла под собственным весом. В месте предполагаемого разрушения мы прорубили канавку. Получилось углубление, опоясывавшее скалу. В нем сделали три десятка небольших выемок и забили в них деревянные клинья. На наше счастье, камень оказался не слишком твердым, но все равно сил ушло немало. Взрыв должен был завершить нашу работу.

          Порох заложен, штольня тщательно забита камнями, фитиль из порохового шнура выведен наружу – осталось только поднести к нему факел. Все прошло, как и планировалось: шнур, подожженный Десятником, прогорел, порох взорвался, скала содрогнулась.
          Только желтый клык остался стоять, как стоял. Видимо, мы что-то не предусмотрели, или заряд оказался маленьким. Однако еще полсотни клиньев решили дело: скала треснула, и верхняя часть каменного зуба откололась, сползла и рухнула в ущелье, подняв снежное облако.
          – Никакого толку от этого пороха, – сказал Десятник. – Все руками сделали.

          Когда снег и пыль осели, выяснилось, что мы сломали "гнилой" зуб. Вода промыла ход в скале, и как раз под нашей штольней образовалась довольно обширная полость. Взрыв разрушил свод каменного зала, и пороховые газы, выбрав самый легкий путь, впустую ушли вниз, в пещеру.

                *   *   *

          Иногда я поднимаюсь на скалу и смотрю вокруг. Только вижу я одно и то же: заснеженный склон, дальше темнеет лес, над которым порой можно различить дым костра или очага. Когда же мы сможем пройти туда? Рожан раньше весны точно не двинется, да и позже неизвестно что будет.

          Горы на Барасе невысокие, поэтому даже не вершинах снег тает в самом начале лета. Солнышко стало ощутимо припекать даже на перевале, но белый снег даже не осел. Между прочим, в столице уже яблони зацвели.
          Тишину, царившую в опорном пункте, нарушил пришедший караван. Два десятка  лошадей, навьюченных мешками, кувшинами, какими-то жердями теснились во дворике за частоколом. Вскоре разгруженные лошади ушли, а вместе с ними маленькую крепость покинули почти все люди. Остались двое: Мир и крепкий мужик средних лет – приказчик.
          Мир смело вышел за частокол, развел костер и бросил в него несколько кусков сырой коры, отчего дым стал угольно-черным. Затем они с приказчиком соорудили рядом треногу с красной тряпкой наверху, вытащили к ней стол и табурет. Закончил представление музыкальный этюд, который Мир исполнил на странном инструменте из двух связанных козлиных рогов.
          Уже знакомые пронзительные звуки разнеслись по всей округе, заставив нервно залаять баров. Приказчик ушел сторожить товар, сваленный в одном из домиков и рядом с ним, а Мир уселся на табурет и стал ждать.

          Думаю, лесовики, жившие поблизости, прекрасно понимали, что за частоколом их поджидают солдаты с луками стрелами. Уверен, что пристрелка пушек тоже не прошла незамеченной. Однако из леса вышел мужчина и смело отправился к нашей крепости.
          Наверно, все смотрели на него, а мой взгляд почему-то остановился на Мире. Тот сидел как ни в чем не бывало, подставив спину весеннему солнышку.
          Недолгий диалог, состоявшийся между мужчинами, положил начало оживленной торговле. Из леса по одному и группами потянулись люди. Мужчины, женщины и дети несли козьи шкуры, шерсть, кожу, золотые самородки.
          Я думал, что самым ходовым товаром будут инструменты из железа. Ничего подобного! В первую очередь лесовиков интересовали пшено, мука, растительное масло. Мне, никогда не испытывавшему  недостатка в пище, не пришло в голову, что весна здесь – время голодное.

          Снег осел и растаял, появилась первая травка, а лесовики все несли и несли шкуры, шерсть, золото. Откуда у них такие запасы?
          – У других племен покупают, – просветил меня Мир.
          – А разве они с ними не воюют?
          – Можно и воевать, и торговать. У вас разве не так?
          А ведь прав Мир! Не знаю, как на этой планете, а на Земле война и торговля нормально сосуществуют.

          – Ты знаешь, что добывать и перевозить золото разрешено только армии? – грозно спросил Рожан у приказчика.
          Мужик в ответ предъявил бумагу.
          – Разрешается покупать золото, – вслух прочитал тысячник. – Подпись короля, печать тоже королевская. А перевозить как будешь?
          – Никак, – ответил приказчик. – Золото вашей милости сдам, а вы мне взамен – расписку.
          Ай да Алло – все предусмотрела! Оказывается, и в средние века безнал возможен.

                *   *   *

          Сблизились мы с лесовиками. Уже за частокол выходить не боимся, и наши лошади пасутся на склоне. Гости тоже в крепость заходят, горячий травяной отвар пьют. Однако часовые по-прежнему стоят днем и ночью, а перед деревянным частоколом солдаты начали строить каменную стену.
          Я же решил рискнуть и переселиться к границе леса. Начали мы там место расчищать под казармы и склады. Даже один домик из крепости перевезли.

          Весна дурманит. Солнышко сводит с ума, а от запаха молодой листвы и первых цветов кружится голова. Звери и птицы соединяются в пары, а люди влюбляются.
          Околдовала весна и нашего Десятника, а вместе с ним хрупкую черноволосую женщину. Сначала она зачастила к нам в крепость, а потом и Мачан начал пропадать вечерами. Бывало, только утром возвращался.
          Закончилось все предсказуемо.
          – Ваша милость, мне жениться можно? – спросил Десятник.
          – Можно, ведь ты не в армии, – ответил я.
          – Солдатам тоже жениться дозволено, только семейных у нас мало.
          – Решил к лесовикам в деревню перебраться?
          – Вот еще! Они там в землянках живут. Хочу дом нормальный на другом берегу речки построить.

                *   *   *

          Тропа, извиваясь между деревьями, шла под уклон. До деревни шагали верст пять. Если верить карте, до морского залива идти столько же. А ведь совсем рядом! Глядишь, скоро на берег выйдем. Хочется мне свой порт построить – наместник я или не наместник?
          Деревня не впечатлила: лес на правом берегу речки вырублен, огороды, плетни. Между ними козы бродят, козлята носятся, да собаки спят. Людей почти не видно. Вместо домов – земляные холмики. Одна стена в них бревенчатая, дверь да окошечки маленькие без стекол.
          Надо сказать Катеньке, чтобы оконное стекло сюда завезла.


          Сама деревня не так уж и велика – сотни домов не наберется. А взрослых мужчин и того меньше: как я понял, многие погибли в стычках с другими племенами.
          И чего воюют?  Им что, делать больше нечего? Язык у них один, земли полным-полно. Придурки!
          Впрочем, если разобрать по косточкам любую войну, выяснится, что смысла в ней не было, и гораздо лучше для всех было бы жить в мире.

          Зато Десятник для будущего дома присмотрел шикарное место в распадке на левом берегу речки. Склон южный, рядом ручеек бежит. Конечно, придется лес рубить, а потом еще пни корчевать, но если  всей командой взяться, управимся быстро. Благо, народу у нас почти два десятка, ведь отставники подтягиваются понемногу.
          Вскоре выяснилось, что и лесовики нам помогать собрались.
          У избранницы Мачана муж погиб десять лет назад в одной из стычек. Есть у женщины десятилетняя дочь и взрослый сын, женатый и самостоятельный. А еще у невесты полдеревни родственников, и многие из них готовы помочь новой семье.


          Дело закипело. Выяснилось, что лесовики – народ запасливый и обстоятельный: лесу у них заготовлено на несколько домов, обожженный кирпич для печи тоже имеется.
          Доски пришлось пилить вручную, да и вся остальная подгонка в основном топорами делалась .Однако когда рук много, а инструмент стальной, эти тонкости большой роли не играют.
          Вскоре выяснилось, что нужен еще один дом, поскольку образовалась еще одна пара. Впрочем, у второй невесты в родственниках ходила вторая половина деревни, и помощников стало еще больше. Лето еще толком не началось, а оба дома уже стояли.

                *   *   *

          Совместная работа сближает, а успешная – вдвойне. Поэтому переговоры, которые мы организовали с Рожаном, прошли гладко. Лесовики согласились и на строительство крепости в верховьях золотоносной реки, и на то, что мы будем добывать там золото. Не стали они возражать и против дороги от перевала до залива, да и строить крепость на морском берегу нам тоже разрешили. Мы им пообещали десять лошадей, инвентарь, фураж на первое время и семена для посева – не так уж и мало, но вполне посильно для нашей казны.
          Думаю, договор получился взаимовыгодным. Верховья золотоносной реки формально принадлежат племени, но это земли приграничные. С западными соседями у наших союзников отношения натянутые, поэтому крепость и армейские подразделения послужат дополнительной защитой от возможного нападения. Залив – территория малопривлекательная и спорная. Рыбы мало, зверья на побережье тоже немного. Зато там появляются соплеменники Мира – народ многочисленный и далеко не мирный.
          В общем, наши ближайшие соседи неплохо себя обезопасили. Такая вот политика в масштабах Северных земель.

                *  *  *

          Про таких, как Рожан, говорят: долго запрягает, да быстро едет. Едва договор заключили, а он уже на следующее утро во главе полусотни солдат отправился на разведку. А когда вернулся и поговорил со мной, стало понятно: никакой я здесь не хозяин.
          – Королю нужно золото.
          Одной этой фразой Рожан поставил меня на место. Мечтать я могу о чем угодно, но в первую очередь надо делать дорогу к золотым приискам. Когда у нас руки дойдут до морского порта – одному богу известно. А ведь я хотел там столицу Северных земель основать. Была надежда, что армейские сами дорогой займутся, ведь у Рожана почти двести человек в подчинении. Да и пополнение должно еще подойти – он сам говорил.
          Увы, нет. Строить дорогу придется мне.

                *   *   *

          Представление о золотодобыче у меня было примерно такое: выходит мужик на песчаный берег быстрой реки, насыпает в специальный тазик песок, и промывает его, зайдя в воду. Песок уносит течение, а более тяжелое золото остается в тазике.
          Верным оказался только принцип: грунт действительно промывают водой и отделяют золото за счет его большего веса. Остальное оказалось намного сложнее.
          Левее, то есть западнее перевала, от основной горной цепи под прямым углом отходит второстепенный хребет. Невысокие горы идут до леса и теряются в нем. Как мне объяснил Мир, скалы переходят в гряду, поросшую деревьями и кустами. Именно эта протяженная возвышенность разделяет долины двух рек, золотоносной и той, на берегу которой стоит деревня лесовиков.
          От перевала до истока золотой речки и двух верст не будет, но идти туда надо по каменистому склону, да еще через скалы перебираться, пусть и не слишком высокие. Вообще-то, делать там пока нечего, потому что место для новой крепости Рожан присмотрел в верстах пяти ниже по течению.

          Тысячник – мужчина предусмотрительный. Он в первый поход взял проводника из лесовиков и наметил с ним дорогу к будущему поселению. Именно по этому пути, обозначенному срубленными кустами и затесами на деревьях, шагала наша команда из десяти человек. О предстоящей работе знали все, поэтому и разговоры, возникавшие на пути, касались будущей дороги.
          – Стенки у оврага крутые, – заметил Десятник. – Придется срывать.
          – Внизу ручеек бежит, – добавил один из отставных солдат. – Весной разольется – не пройдешь.
          – Из земли, что со стенок, насыпь сделаем, – ответил Мачан. – Только для воды ходы надо делать.

          Понятно, что "ходы" – туннели из камня. Интересно, где мы его возьмем? Возможно, придется везти издалека.
          С каждой сотней шагов становилось все тоскливее: уж больно здесь работы много. Людей мало, и взять новых негде. Лесовики тоже не помощники, потому что мужчины коз пасут, женщины на огородах пропадают, а дети взрослым помогают и травы собирают.
          Недавно Мира с маленьким сыном приезжала, о чем-то с женой Десятника говорила. Теперь та у местной ребятни сушеные цветки, корешки и травки принимает – устроилась на работу к Алло и Кате.
          Зато я теперь понял, почему у Мира и Миры имена одинаковые. Замужние женщины у лесовиков носят имена мужей, поэтому и жена Десятника стала Мачаной.

                *   *   *

          На поляне кипела работа: у поваленных деревьев срубали сучья, несколько солдат пытались выворотить обкопанный пень с подрубленными корнями, еще одна группа строила шалаш рядом с двумя уже установленными палатками.
          – По этому берегу частокол сделаем, вышки сторожевые поставим, – Рожан водил нас с Капитаном по будущей крепости. – Мост сделаем обычный, небольшой; лес на том берегу вырубим.
          Горные реки текут быстро и порой промывают глубокие ущелья. Водный поток шириной шагов пять медленным не был, но берега имел невысокие. Впрочем, горы уже кончились, так что реку можно было считать равнинной.
          Прошли всего шагов пятьсот вверх по течению, а река из быстрой стала стремительной. Еще через сотню шагов начались пороги, где вода уже не текла, а почти падала.
          – Удобное место, – сказал Рожан. – Даже плотину делать не надо. Берега сроем, воду по деревянным лоткам подведем, промывочницы сколотим. Только насыпного грунта здесь мало – копнешь поглубже, а там уже камень начинается. Будем его долбить, а потом в песок размалывать.
          – А если ниже по течению попробовать? – поинтересовался я.
          – Так там воевать придется, – ответил Рожан и с недоумением посмотрел на меня.
          Кажется, он посчитал, что я глупость сморозил. А на мой взгляд, армия как раз воевать и должна. Однако у тысячника другое мнение. Осторожничает он, выжидает. А может, прав старый вояка? Сюда-то мы без потерь дошли – стоило только потерпеть чуть-чуть.

          Одни солдаты копали ямки в берегу, другие промывали добытый грунт. Песчаного пляжа здесь нет, но специальные тазики есть – их лотками называют. Это мне Десятник объяснил. Только золото мыть будут в промывочницах – деревянных желобах, сколоченных из досок.
          Что ни говори, а работы у военных много. Одних досок полно нужно, а ведь их пилить придется вручную. Впрочем, и нам тоже достанется: предстоит строить два моста через овраги, земли надо перебросать изрядно, а уж про кусты, деревья и пни даже думать не хочется.