Последний день Кали-Юги - 4

     Молчавший до сей поры Павлуха свесил голову с полки и спросил:
     - Слышь, Сергей, а зачем тебе так нужна эта земля? Чем в городе хуже? Я вот пожил девять лет на природе, мне не понравилось. Зимой снег непролазный. Летом насекомые заедают. А у тебя там болото под боком – рай для кровососов. Чего в городе не жилось?
     - Так получилось, - сказал Сергей задумчиво.
     Было видно, что слова Сержа его озадачили, но не вывели из равновесия. Ярославу всё больше нравилась его способность сохранять невозмутимое спокойствие в любой ситуации.
     - Вы говорили, что вам пришлось перебраться на природу, - напомнила Нина Аверьяновна, сделав акцент на слове «пришлось». – Была серьёзная причина?
     - Да, - подхватил Павлуха. – Что заставило бежать из города? С ментами не поладил или с крутыми?
     Плетнёв опять не удержался от улыбки. Потом стал серьёзным.
     - Нет, к счастью, обошлось без криминала. Причина проста и в то же время необычна. Катюша, жена моя, заболела. У неё обнаружили рак желудка. Требовалась операция. Но она наотрез отказалась. Не хотела, чтобы её резали. Говорила: «Как Бог порешит, так и будет». Сам-то я в то время в Бога не верил.
     - А сейчас веришь? – послышался с верхней полки голос Сержа.
     - Я просто знаю, что он есть, - ответил Сергей. – По большому счёту, все мы верим в Бога, только не все признаёмся себе в этом.
     «Интересно, - подумал Ярослав. – Получается, я тоже верю в Бога, но боюсь себе в этом признаться? А разве не может быть такого?».
     - И что, помог Боженька твоей супруге? – спросил Серж с нескрываемым ехидством.
     - Да, помог, - сказал Плетнёв спокойно, словно не заметил насмешливого тона собеседника. – Если ты позволишь, я расскажу по порядку.
     - Действительно! Чего вы влезаете? – возмутилась Нина Аверьяновна. – Мешаете человеку рассказывать.
     - Да ладно, пусть рассказывает, - охотно согласился Серж. – Я под сказки хорошо засыпаю.
     - Не обращайте на него внимания, - сказала женщина Плетнёву. – Что же дальше-то было?
     - Не волнуйтесь, я не обиделся, - ответил Сергей. – Каждый имеет право на свою точку зрения. А к Богу все мы приходим в своё время. Одни раньше, другие позже.
     - Ну, уж меня-то ты в религию хрен затянешь, прости меня, Господи! – отозвался Серж. – Ты ещё Павлуху туда потяни, а я посмотрю, что из этого выйдет.
     - А я верю в Бога, - неожиданно сказал Павлуха.
     - Что?! – удивился Серж. – Ты-то туда чего подался?
     - А я ещё не подался. Дороги не знаю. Не нашёл пока.
     - Чего её искать. В каждом городе церквей понастроили. Скоро их станет больше, чем жилых домов.
     - Да был я в церкви, и не в одной, - недовольно отмахнулся Павлуха. – Свечки жёг. Лоб крестил. Да только не почувствовал я там Бога. А ты, Сергей, чувствуешь Бога в церкви? – спросил он, обращаясь к Плетнёву.
     - Я не хожу в церковь, - ответил Сергей.
     - Простите за любопытство, - заговорил Иван Соломонович. – Вы по вере язычник? Я сужу по вашему одеянию.
     Сергей немного подумал, прежде чем ответить:
     - Это правда, но лишь отчасти. Мы чтим традиции наших далёких предков. Но у меня своё понимание Бога. Не уверен, что смогу объяснить…
     - И не нужно, - подвела черту под разговором Нина Аверьяновна. – Пусть каждый понимает Бога по-своему. А вы расскажите про свою супругу. Уж больно интересно, чем всё закончилось.
     - Хорошо, - Сергей собрался с мыслями и продолжил свой рассказ. – Пытался я уговорить Катю в больницу лечь, да всё бесполезно. А болезнь прогрессировала. Моя жена-красавица увядала на глазах. Тихая стала, словно тень. Я не знал, что делать. Дочки ещё маленькие. Уже подумывал о том, чтобы увезти её силой, да всё не решался. Катя старалась не показывать своих страданий. Занималась делами, словно ничего не произошло. Но ведь всё до поры – до времени.
     Как-то прихожу домой с работы, а Катерины дома нет. Ну, думаю, вышла во двор на солнышке погреться. Май на дворе, теплынь. Пошёл искать, а её нигде не видать. Обошёл все близлежащие дворы, в магазины заглянул – нету. И телефон не отвечает. А потом она сама позвонила: мол, не волнуйся, со мной всё в порядке, скоро буду. Я рассердился. Ну, думаю, придёт – нагоняй получит. А она приходит с такой ясной, светлой улыбкой, что у меня весь боевой настрой разом пропал. «Не сердись, - говорит. – Захотелось мне сегодня пройтись. Да, видно, неспроста появилось у меня такое желание. Сам Бог велел мне прогуляться». Я, конечно, ничего не понял, стал расспрашивать.

     И вот что Катя рассказала:
     «Иду я, Серёжа, сама не знаю куда. Ноги словно сами меня несут. А солнышко светит ласково, птички щебечут. И так умирать не хочется! А боль то отпустит, то опять вернётся. И вот прохожу я чужим двором, а там на скамейке дедушка сидит. Одет странно, не по-современному. А у меня как раз очередной приступ. Дедуля и окликает  меня:
     «Присядь, милая, отдохни».
     Я и присела рядышком. А он спрашивает:
     «Худо тебе, голубушка?»
     «Худо, дедушка. Очень худо», - отвечаю.
     «Что же ты к врачам за помощью не обращаешься?».
     «Обращалась я к врачам. Говорят, что операцию срочно делать надо».
     «И что ты решила?».
     «Да вот не могу я решиться».
     «Стало быть, не веришь медицине?», - опять спрашивает он.
     «Не знаю, - говорю. – Сама ничего не знаю. Только вот словно противится во мне что-то. Страх, наверное».
     «Это душа твоя противится, - объясняет дед. – Она, душа-то, знает, как правильно. Да разучились люди слышать душу свою. Всё больше на ум полагаются. Оттого и столько бестолковостей в мире творится».
     Странными, необычными показались мне его слова, но только совсем не пустыми и не глупыми.
     «Как же быть мне, если я подсказок своей души не слышу? На операцию идти боюсь, а что делать – не знаю».
     «А ты меня послушай. Я ведаю, что тебе поможет».
     У меня в душе надежда всколыхнулась. Что-то было в этом дедушке притягивающее, завораживающее, словно в добром волшебнике.
     Спрашиваю:
     «Что же меня может спасти, дедушка?».
     А он отвечает:
     «Корни. Корни тебя спасут».
     Я сразу же ухватилась за совет, стала уточнять:
     «Какие корни? От каких растений?».
     Он так хитро на меня посмотрел.
     «Об этом они сами тебе расскажут, когда научишься с ними разговаривать. А пока ты свои корни должна найти».
     «Свои? – спрашиваю удивлённо. – Где же я их найду?».
     «В земле, голубушка, - отвечает дед. – Где же ещё корням быть, как не в земле?».
     «А где искать эту землю, в которой мои корни?».
     А он пожимает плечами и опять улыбается.
     «То мне неведомо. Да и зачем спрашиваешь меня о том, что сама знаешь?».
     Я ещё больше удивилась.
     «Но я не знаю! Я даже представить себе не могу, где искать свою землю».
     Дедушка перестал улыбаться и посмотрел мне в глаза. А глаза у него синие-синие, словно васильки в поле. И так на душе вдруг стало светло и спокойно от его глаз. А он говорит мне:
     «Это голова твоя ничего не знает. Потому часто подсказывает неверные решения. Не её слушай, а сердце своё. Сердцу всё ведомо. Научись слышать его. Оно не обманет».
     И знаешь, Серёжа, показалось мне, что услышала я своё сердце. Закрыла глаза, и словно картинку увидела: поляна с сочной зелёной травой; рядом лес – есть лиственные деревья, но больше хвойных; а с другой стороны – ни то озерцо, ни то болотце – у берега осока тянется из воды. Хотела я дедушке рассказать о своём видении. Открыла глаза, а его уже нет».

     Сергей умолк, погружённый в свои воспоминания. На лице его светилась нежная, трогательная улыбка. А Ярослав, потрясённый только что услышанным рассказом, вглядывался в лица попутчиков, пытаясь определить, как они восприняли историю. Сам он, услышь такое вчера, не очень-то поверил бы, сочтя встречу со странным дедом больным воображением измученной страданиями женщины. Но теперь всё воспринималось совершенно иначе. Иначе, потому что с таким же дедом он не далее, как сегодня, встретился сам. Конечно, старик не мог быть тем же самым. Расстояние между Москвой и Новосибирском приличное, не для преклонного возраста. А с другой стороны, почему бы не предположить, что дед был тот же самый?
     Как же другие слушатели отнеслись к странной истории?
     Лица Павлухи Ярослав не видел, так как полка, на которой тот лежал, находилась над головой. Серж откровенно ухмылялся, и Веселов порадовался тому, что Сергей не видит его лица. Иван Соломонович сидел с задумчивой улыбкой, словно заглядывал внутрь себя самого или вспоминал что-то далёкое и светлое. Трудно было понять, поверил ли он услышанной истории или нет. Но рассказ зацепил его, затронул душу. А Нина Аверьяновна, затаив дыхание, смотрела на Плетнёва с трепетным ожиданием продолжения.
     - Что же дальше было? – спросила она взволнованно.

Продолжение следует