Чайку попить захотелось?

          Самая многотиражная и правильная газета Заполярья
          "Полярная правда"      
          иногда печатала публикации ни о чём, но это случалось уже в
          перестроечное время.

     В одну из февральских суббот, стряхивая остатки полярной ночи и вбирая силу первых лучей солнца, я скользил на лыжах и всё больше забирался в глубину заснеженных сопок. Быстро оказался у поворота на привычный маршрут. Но не свернул. Как ни банально звучит, лыжня поманила меня в даль. В ту самую - неведомую и манящую, куда даже в благодатную осеннюю пору и за грибами не хаживал. Встретившийся лыжник объяснил, что лыжня никуда не сворачивает и по ней можно дойти хоть до Серебрянки, но недалеко - за большим озером - есть избушка, где в прошлые годы жил старик и угощал всех чаем.
     Сквозь частый кустарник я скатился к озеру и шёл уже по "буранному" следу, так как лыжню быстро затягивало позёмкой, и она растворялась среди маленьких подвижных дюн. На противоположном берегу "буран" сделал петлю и исчез, как провалился, а вновь обозначившаяся лыжня уходила по руслу уснувшего ручья и забирала вверх.
     Здесь я встретил двух серьёзных мужчин. С одним - бородатым, заиндевевшим - молча разминулся, а у второго спросил про ту избушку. Он ответил, что ни разу в этих местах не был... Не запомнил ни слов, ни интонации этого быстрого, почти на ходу диалога. Но запомнил другой, когда возвращался через озеро назад.
     А пока я поднимался по склону, заросшему солидными уже деревами. В небольшой расщелине разглядел кучу не то дров, не то строительных лесин, и деда, копошившегося рядом. Тот заметил меня и крикнул: "Куда разогнался?" Я ответил примерно тоже самое: здесь впервые, хочу просто посмотреть. И полез дальше, потому что торопил короткий полярный день. Идти далеко не пришлось. Минут через пять открылась избушка, а рядом и вторая. Лыжня просто упиралась в освоенную и утоптанную людьми площадку с кострищем, чайником и скамейкой. Сами избушки - на сваях, аккуратные, добротные, основательно обжитые. Заглянул в одну из них - тепло, уютно, два топчана, стол, оконце. Перед избушкой, на скамейке - "Ваза хрустальная, 150 рублей" - бумажная надпись, впаянная в лёд, который прежде был водой, замороженной в ведре. Солнце светило, "ваза" играла в лучах, и никто не пытался меня здесь удержать, предложить чаю. И смог бы я принять приглашение?
     Дедок возвращался с двумя дровинами на ремне через плечо. Я уже снова был на лыжах, притормозил, чтобы разминуться и показать своё расположение к хозяину.
     - Солидно обустроились!
     - Ну и зашёл бы чайку попить.
     - Спасибо, дотемна бы домой успеть.
     - Ну, счастливо!..
     С добрыми напутствиями я покатил в обратный путь. Было радостно, думалось: хорошо бы сюда прийти с ночёвкой, может быть, порыбачить, узнать лучше людей, обитающих здесь, и вообще вырваться из круга тупого домашнего однообразия, испытать какое-то новое состояние... Мои мысли прервали двое лыжников, идущих по озеру из-за одинокого островка мне напересечку. Сначала подумал, что пути наши пересекаются случайно, потом узнал этих двоих и понял намерение сблизиться. От деда я уже узнал, что они ходили разыскивать ящики с разбившегося самолёта. Вопрос о ящиках задать не успел. Меня опередил бородатый:
     - Ну что, увидел?
     - Что увидел?
     - То, что хотел увидеть, избушку?
     - Увидел, - я глупо улыбнулся, потому что только сейчас почувствовал, к чему он клонит.
     - Посмотрел, и лучше бы здесь больше не появлялся.
     - Так, понятно. Я что, похож на бандита?..
     Впрочем, этот разговор я запомнил подробнее, чем передал. Было в нём и совсем в лесу неслыханное: "Что, захотелось чайку попить?.." Возвращался домой озадаченный, если не сказать - придавленный. Так разрушить мои иллюзии, планы, надежды, веру в доброту человеческую - всё одновременно. Можно понять мужиков? Отчего ж: избушки разоряют, пакостят, а это труд иногда нескольких лет. Но как я глупо там выглядел посреди озера. Этого тоже не забыть.
     Чайку попить захотелось?..