Последний пациент. Часть пятая - стрессовая

                =1=
Первое, что он увидел, открыв глаза – за окном действительно шёл снег. Белые снежинки налипали на грязное мутное стекло, повторяя аллегорию из его сна.  И ещё – Марк сразу же почувствовал, что рядом с его кроватью кто-то стоит. Наивно было думать, что это Светлана вернулась среди ночи,  и теперь, растворившись в темноте больничной палаты,  молча за ним наблюдает. Тогда кто? Марк протянул руку в сторону скрытого во мраке силуэта, тут же отдёрнул, потому что коснулся чего-то липкого и теплого. Попытался разглядеть, что же это, вплотную приблизив пальцы к своему лицу. Кажется, кровь. Нет, точно, кровь.  Мужчина  выругался, потом громко бросил в темноту:
- Кто здесь?
Его вопрос остался без ответа.
Кровать позади него заскрипела своими пружинами. Звук был такой, как будто  с неё кто-то встал. Ещё пару часов назад на этой кровати лежал мужчина лет пятидесяти. Совсем недавно ему провели операцию по удалению части желудка, и Валерий Николаевич, или просто Валера, как он накануне представился Марку, не мог без посторонней помощи даже сесть. А тут взял и сам встал.
- Валера, это ты?
И опять  молчание, сводящее с ума, только какой-то шелест да шарканье ног по полу.
“Я сплю, я сплю. Другого объяснения просто нет”, - подумал Марк. Он цеплялся за эту мысль, как утопающий – за спасательный круг. Действительность окончательно треснула по швам, когда в палате вдруг раздался волчий вой. Отражаясь от стен, словно теннисный мячик, скакал он туда-сюда. Марк поднял руки, приложил ладони к ушам, но ужасные звуки всё равно врывались в его сознание. Вскоре вой сменился на жуткий демонический  хохот. И тогда, человек, стоящий рядом с Марком, склонил к нему своё лицо.  Оно медленно выплыло из темноты  - бледная кожа, перекошенный рот, глаза, полные безумия с хаотически вращающимися зрачками. Узнать Петровича под маской сумасшествия было невозможно, но, несомненно, это был именно он.  Старик протянул обе руки в сторону Островского, схватил его за голову и потянулся к ней, клацая гнилыми зубами, будто намеревался откусить мужчине ухо.
- Петрович, - во весь голос заорал Марк. – Ты что творишь?
Видя безрезультатность своих окриков, он собрался с силами и оттолкнул от себя старика. При этом ладони Марка опять упёрлись во что-то мокрое: по всей видимости,  швы на животе Петровича разошлись, и теперь оттуда сочилась кровь. Старик повалился на пол, но на его месте тотчас вырос новый силуэт. К Островскому устремились чьи-то руки, одна из которых была сплошь покрыта татуировками. Марк попытался от них увернуться, при этом ему пришлось резко дёрнуться, тут же его тело пронзила острая боль, такая сильная, что мужчина на несколько секунд потерял сознание. Когда он очнулся, почувствовал на своей шее железную хватку холодных пальцев. Марк попробовал их разжать, но бесполезно: организм, ослабленный после операции, просто отказывался ему повиноваться. Не желая сдаваться, Островский выкинул несколько вялых  ударов в темноту, в кого-то или во что-то попал, но это не принесло никакого результата. “Я сейчас умру”, - как-то буднично подумал он, и в тот же миг тьма вокруг него исчезла, сменившись на невыносимо яркий свет. Марк решил, что перед ним уже открываются врата загробного мира, но потом всё-таки понял, что это вспыхнула электрическая лампа. Кто-то зашёл в больничную палату и включил освещение.
                =2=
Старый, с протёртой до дыр обивкой, диван,  на котором устроилась Надежда, при каждом движении женщины издавал противные скрипы. Они  могли довести до белого каления кого угодно, но на Надежду эти звуки совершенно не действовали: она попросту их не слышала. Несмотря на позднее время - зелёные цифры на электронных часах, что стояли на подоконнике, показывали час ночи – женщина не спала. Повернувшись лицом к стене, она лежала с открытыми глазами, целиком погрузившись в свои мысли. В сестринскую время от времени заходила Серафима Ивановна, что-то доставала из шкафа, рылась в ящиках стола. Она пыталась вести себя как можно тише, но могла бы не стараться – следовало выстрелить из пушки, чтобы хоть как-то привлечь внимание Надежды.
 В помещениях опустевшей больницы сгустилась темнота. Лишь в коридоре хирургического отделения, расположенного на третьем этаже, горел свет. Густое марево безмолвия накрыло здание. Волчий вой, раздавшийся среди ночи, всколыхнул тишину, искромсал её на части. Серафима Ивановна, в этот момент как раз находившаяся в сестринской, вздрогнула от неожиданности.   На своём веку, особенно за период службы в Афганистане, ей довелось услышать множество страшных звуков: свист пуль, грохот разрывающихся снарядов, стоны раненых солдатиков.  Но ни один из них и близко не был похож на тот, что звучал сейчас в её ушах. Страх завладел разумом женщины, и теперь расползался по всему телу. Серафима Ивановна взглянула на свои руки. Они дрожали.
   Подбежав к Надежде, медсестра принялась трясти её за плечо. Между тем, нечеловеческий вой наконец затих, но почти сразу же его сменил чей-то безумный хохот. Прислушавшись к нему, Серафима Ивановна на несколько секунд замерла без движения, потом перекрестилась.
 Надежда приподнялась с дивана,  удивлённо взглянула на бледное лицо дежурной медсестры.
- Что за ужасные звуки? – спросила она.
- Должно быть, это у нас на этаже. Наденька, мне страшно.
Обе женщины с тревогой смотрели на дверь. Им казалось, что сейчас она является единственной преградой, отделяющей их от кошмаров, вырвавшихся на свободу из ночных снов. И в любой момент она может распахнуться и тогда перед ними предстанет нечто ужасное.
Первой со своими нервами совладала Надежда. Женщина встала, накинула на себя халат, потом обернулась к дежурной медсестре:
- Надо выяснить, в чём дело. Идите за мной.
Как бы не хотелось Серафиме Ивановне остаться в сестринской, ей всё же пришлось следовать за Надеждой. Женщины вышли в коридор, освещённый несколькими лампами дневного света. Некоторые из них время от времени гасли, и тогда какая-то часть коридора оказывалась окутанной сумраком. Демонический смех, так напугавший медсестёр,  уже затих, но эхо от него ещё блуждало по тёмным закоулкам больницы. В одной из палат опять раздались непонятные звуки, потом кто-то вскрикнул.  Надежда решительно направилась к двери. Уже взявшись за ручку, она вдруг остановилась.  Закрыла глаза, несколько раз глубоко вздохнула.
“Что ждёт меня за этой дверью? Не пожалею ли я, что войду туда?” – подумала женщина. “ К чёрту. Там мои пациенты и я  должна узнать, что с ними происходит”.
Включив освещение, она распахнула дверь и вошла в палату.
                =3=
Надежда решила, что она сошла с ума. Картина, открывшаяся её взору, была настолько безумна и сюрреалистична, что могла появиться лишь в результате болезненных галлюцинаций.
Хаос, жуть, кромешный ад - все эти слова даже наполовину не описывали того, что творилось в палате. Пол и стены были испачканы кровью, и помещение больше напоминало скотобойню, чем больничные покои.  Везде валялись обрывки бинтов и ваты. Но это не самое страшное. Четверо мужчин, каждому из которых в совсем недавнем прошлом была сделана хирургическая операция, вместо того чтобы  без движений лежать в своих кроватях, впали в какую-то вакханалию. Тучный Яковлев забился в угол и рвал на себе волосы. Иван Петрович и вовсе ползал по полу. Несмотря на свой солидный возраст, он яростно вертел руками и ногами, будто собрался участвовать в заплыве вольным стилем. Бендюгов – молодой человек с татуировками на теле - навалился на Островского и, схватив его за шею, душил. Тот пытался отмахиваться, но у него мало что получалось. Конечно же, у всех мужчин разошлись послеоперационные швы, и теперь они истекали кровью. Но больше всего Надежду поразили их лица. Бледная кожа, выпученные глаза, перекошенные рты, искажённая мимика — не оставалось никакого сомнения, что мужчин охватило безумие. К тому же, они точно не чувствовали боли, или чувствовали – но не обращали на неё никакого внимания.
 Мимо замершей на пороге палаты Надежды протиснулась Серафима Ивановна.
- Он же сейчас его задушит, - выкрикнула она, направляясь к Бендюгову с Островским. Схватив парня с татуировками, она потянула его на себя, но поскользнулась в луже крови и завалилась на пол, увлекая Бендюгова за собой. Сидя на пятой точке, женщина растеряно оглядывалась по сторонам. Белый халат дежурной медсестры покрылся красными  пятнами, такими же яркими, как и цвет её губной помады. Серафима Ивановна попыталась подняться, но в этот момент у неё на шее повис Петрович. Женщину это не сильно смутило, она всё же умудрилась встать на ноги, после чего перебросила злобного старика через себя и отшвырнула его в сторону.
   Надежда наконец-то вышла из ступора. Увидев, что лежащий на полу Бендюгов готовится вонзить свои зубы в лодыжку Серафимы Ивановны, она поспешила к ней на помощь. Но не успела, её опередил Островский. Схватив стоявшую на прикроватной тумбочке стеклянную бутылку с минералкой, он почти без размаха врезал ею в затылок Бендюгову, потом, уже размахнувшись изо всей силы, нанёс ещё несколько ударов.
- Так вернее, - сказал мужчина, переводя свой взгляд между Надеждой и Серафимой Ивановной.
- В отличии от остальных, вы…  нормальный,  - скорее не спросила, а констатировала старшая медсестра.
- Конечно, он нормальный! Надя, ты что, ничего не поняла? Смотри,  – закричала Серафима Ивановна, указывая на Бендюгова. Парень только что получил три удара в голову, но уже поднимался на ноги.  Петрович скатился с кровати на пол и полз в их направлении, клацая гнилыми зубами. Да и толстяк Валера Яковлев перестал рвать на себе волосы и теперь хищно поглядывал в их сторону.
- Надо убираться отсюда, - выразила общее мнение Серафима Ивановна. Потом обратилась к Островскому:
- Идти можешь?
 Марк потряс головой.
- С большим трудом.
- Тогда опирайся на меня, я помогу.
Мужчина с помощью Надежды и Серафимы Ивановны встал с кровати. Несмотря на то, что в его животе бушевал океан боли, Островский не проронил ни звука, но со слезами, появившимися на глазах, ничего поделать не смог. Хорошо, что их никто не увидел: женщины не собирались заглядывать ему в лицо – им было просто не до этого. Вместо этого они  обхватили Марка с двух сторон, и в таком положении все втроём выбрались в коридор.
                =4=
Выйдя из палаты, Серафима Ивановна с силой захлопнула дверь, потом привалилась к ней своим монументальным телом, не давая открыть изнутри.
Надежда продолжала поддерживать Марка, хотя и сама с трудом стояла на ногах: её сотрясала сильная дрожь.
- Что это было? Что это было?  - шептала женщина. На несколько секунд замолчала, потом, уже громче, спросила у Серафимы Ивановны:
- Что я должна была понять? Вы сказали, что я должна была что-то понять. Что именно?
Медсестра с жалостью посмотрела на свою начальницу.
- Надя, это же всё последствия уколов найденным тобою обезболивающим. Люди сошли с ума, стали агрессивными, не чувствуют боли – это не лекарство, а настоящее биологическое оружие. Не зря на ящиках стояла маркировка министерства обороны СССР.
В этот момент  кто-то стал колотить в дверь с той стороны, но сдвинуть с места медсестру было невозможно.
- Принеси стул из сестринской, - обратилась Серафима Ивановна к Надежде. Из её тона было ясно, что их роли поменялась: теперь она здесь главная - по праву возраста, жизненного опыта и сложившейся ситуации. – Попробуем подпереть дверь.
Пока Надежда бегала за стулом, Марк опирался о стену. У него перед глазами всё плыло, он с трудом удерживал себя в сознании.
- То есть я не сошёл с ума благодаря тому, что мне не хватило вашего обезболивающего? – спросил он у дежурной медсестры. Та покрутила головой.
- Нет, его хватило бы и на тебя, и ещё человек на десять. Ты не сошёл с ума только благодаря своей девушке.
Вспомнив о Светлане, о её тёплой улыбке, о бездонных глазах, Марк улыбнулся. “Если выберусь  отсюда, обязательно приглашу девушку на свидание”, - подумал он.
- А больным из соседней палаты вы тоже делали эти несчастные уколы?
Ответить Серафима Ивановна не успела, потому что одновременно произошло сразу несколько событий. Во-первых, дверь, которую она держала, сотряс сильнейший удар. Женщина упала в одну сторону, слетевшая с петель дверь – в другую, а на пороге палаты показался Валера Яковлев. На интеллигентного мужчину, каким вчера его запомнил Островский, он не был похож вовсе, сейчас он напоминал обезумевшего слона. Его налитые кровью глаза выискивали себе жертву. За ним, словно гигантские пауки, ползли на карачках Иван Петрович и Бендюгов. Во-вторых, дверь в соседнюю палату тоже с шумом распахнулось, и оттуда появилось ещё  четверо мужчин. Не было никаких сомнений, что они тоже сошли с ума. Мужчины лаяли, будто дикие собаки и протягивали перед собой окровавленные руки в желании рвать на части и убивать. Самое страшное, что эта четвёрка отрезала медсёстрам и Марку путь к отступлению, добраться до лестницы теперь не представлялось возможным.
Из сестринской со стулом в руках появилась Надежда. Увидев обезумевших мужчин, вырвавшихся в коридор, она оцепенела. Глаза женщины расширились от ужаса, в лице не осталось ни кровинки, губы тряслись. Казалось, что ещё немного, и она упадёт в обморок.
- Бери Островского и иди в процедурную, - закричала Серафима Ивановна. Вот уж у кого действительно были железные нервы. Она ловко, словно всю жизнь только этим и занималась, вскочила с пола, подбежала к Надежде, выхватила у неё из рук стул.
- Быстрее, - ещё раз рявкнула она.
Затем обернулась к своим недавним пациентам. Те цепью растянулись на всю ширину коридора и неотвратимо двигались вперёд. За каждым из них тянулся след – множество кровавых точек. Выстроившиеся в ряд безумцы представляли собою стену смерти — бешено вращающиеся зрачки, выставленные вперёд руки, клацающие зубы. Когда мужчины соприкасались между собой, они вздрагивали, резко оборачивались и на мгновение фокусировали свои взгляды друг на друге. Видимо, в их воспалённом сознании существовала некое подобие программы распознавания “Свой – Чужой”, уже через секунду они забывали о том, что их что-то отвлекло и продолжали своё движение к цели. В данном случае целью являлась пожилая полная женщина в белом халате, испачканном кровью. Женщина грустно улыбалась.
- Идите к мамочке, - прошептала Серафима Ивановна. - Сейчас я буду вас лечить.
Между тем боль в животе Марка стала просто невыносимой. Ноги больше не держали его, поэтому он медленно сползал вниз по стене. Надежда подоспела вовремя: подхватив мужчину, потащила его за собой.
- А как же вы? - обернулась она к дежурной медсестре. Но той уже было не до разговоров. Первым прыгнувший на женщину Бендюгов получил по голове стулом, хлипкого Петровича она просто оттолкнула назад. Тут на руках Серафимы Ивановны повисло двое, ещё один заплёл ей ноги. Женщина в который раз за эту ужасную ночь упала на пол.  Когда она увидела склоняющегося над ней Яковлева, то подумала, что пришёл её конец. И не ошиблась.  Вскоре свет для неё померк навсегда.