Кадр 11. Побег

Почему ночью всё выглядит так привлекательно и интригующе? Потому, что это "всё" - спит, пока освещается солнцем, даже сквозь тучи. Пассивно позволяет себя как угодно раскрашивать. А в темноте - должно манифестировать, эпатировать, бороться за себя, за свой образ, за свою индивидуальность. Вот и становится одновременно и таинственным, и красноречивым, и сверхъестественно крупным, будто декорации к театральной постановке Джонатана Свифта.

Выстроившиеся точно кресты вдоль "Аппиевой дороги" уличные фонари бесшумно брызжут мелким, частым, флуоресцентным снегом, подобно гигантским душевым лейкам. Деревья за их спинами - обнажённые, растущие вплотную к зданиям - громадными скарабеями боязливо вскарабкиваются на крыши, гнусно скребя лапами по отсыревшим стенам. Из-за поворота перистальтически выползает огромной одутловатой гусеницой ночной автобус.

"Он" появился на этих тротуарах, как на фотобумаге - плавно, ненавязчиво, едва заметно. И если бы его и узрел кто-либо, то затруднился бы сказать, когда именно. Так бывает. Стоит, скажем, медное блюдо на вашем комоде. Годами. Вы его игнорируете, даже когда снимаете с него пыль. А обращаете на него внимание лишь с первым прочным солнцем, когда это блюдо наполняется румяными фруктами. Или наоборот. Обнаружься внезапно гвоздь в стене вашей прихожей, вы не зарегистрируете этот факт на уровне сознания. Вы просто уверенным, машинальным жестом повесите на него обувную ложку. Ведь присутствие тех или иных предметов обуславливается не их наличием, не витиеватостью их молекулярного конгломерата, хитросплетённостью их кристаллической решетки, их образцовым атомарным единством и равенством, а лишь степенью необходимости в этих самых предметах.

"Он" видим и невидим на этих улицах. Он не покидает их, но кто, встретив, различит его, в тёмно-сером пальто с поднятым воротником, кистями в карманах, шляпой по брови и с обёрнутым в чистые бинты лицом? Да и под ними - гладкая, сплошная, без намёков на глаза, нос и губы кожа, по которой сбегает дождевая вода.

"Он" тоже не знает о своём  предназначении, а следовательно - о своём существовании. Если быть дотошным, появился он здесь в тот миг, когда очень захотел об о всём забыть: кто он, когда он, откуда. Ему удалось. В этом признаются  его чёткие, но бессмысленные шаги. Порой, проходя мимо кафе или бара, он слышит обрывок той игристой, как новогодний "брют кюве", мелодии. Или, поравнявшись с очередной девушкой, улавливает тот прозрачный, словно свадебная фата, аромат. Или, взобравшись на парапет, смотрит на зыбкое отражение в поисках прошлого. Отточенная рапира настигает и метко поражает его обуглившееся сердце в такие мгновения. Но боль - ещё не воспоминания.

(Декабрь, 2017)