Сны японского барака

Родился я в Букачачинской зоне в японском бараке.
Всем рождённым в Букачачинской зоне.

«Любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас и молитесь за обижающих вас и прогоняющих вас…»
Евангелие  от Матфея (5: 43 – 45)
Возможно ли это?

Привет, родная Букачача -
Под дымной гарью городок,
Где шахтёр разгорячённый
Рубает чёрный уголёк.

Декабрь морозный, послевоенный
Барак японский, нары, печь
Чёрный ворон – круг настенный
Вещает бравурную речь.

Я мал ещё, я заперт в этих стенах
Отец и мать на трудовом посту
И, пряча горечь в возмущённых генах,
Я подчиняюсь мрачному кресту.

Дышу в заледенелое стекло,
Смотрю на улицу пустую
Там за окном зима лютует,
А здесь пока ещё тепло.

Но незаметно гаснет печь,
В окно крадётся тень заката,
Как дорогую сердцу вещь,
Ночь надевает золотые латы.

И там, у Млечного Пути
Моя душа пристыла к небу,
Не знаю, был я или не был
Теперь ответа не найти.

Мне грезилась далёкая земля
Сквозь стёкла потемневшего оконца
Глаза пленённого японца
Смотрели странно на меня.

В них бился Тихий океан
О берег непонятный тайный
И рисовался чей-то тонкий стан
И чей-то взор туманился печальный.

В них осыпались белые цветы
На плечи хрупкого создания
И рушились законы мироздания,
Надежды рушились и рушились мечты.

Чужая слышалась мне речь
Слова не лёгкие, как гири
«Отдайте мне мой самурайский меч!
Пусть нас рассудит харакири.

И пусть на той черте незримой,
Где жизнь со смертью наравне,
Моя душа неповторимой
Вернётся к вам в прекрасном сне.

Она вернётся к мирному застолью,
Где вы давно уже забыли о войне,
Где по широкому без края полю,
Весёлый день кататься будет на коне…»

Проснулся я – светило солнце,
Но мыслями ещё во сне.
Жалел ли я того японца?
Не знаю.Я задёрнул штору на окне!