Как в России за хлебом ездили 6

      


         
                Из цикла "Невероятные приключения Расквасова и его друзей"



               
                РОССИЯ, 1919 год







      По верху протопали внятно, громко, но - не грубо: сразу, видать, что нерусский человек идет, чужие сны бережет.
Точно – в проем, высморкав предварительно паровозную носовую тяжесть в убегающую темень, неспешно пролез китайский товарищ Ван.
- Что случилось, Ваня? – затревожился Захар.
- Та наримально! – успокаивающе закивал желтой головой паровозник- интернационал. – Мала-мала спать буду.
- А машина?
- Все холосо – и Ручук там и товарис Филимона Хирипунова там… и уголь там… и вода там… И Риопкин  там… Та наримально! – заулыбался понравившимися словами раскосый машинист.
Он быстро пошебуршался  спальными вещами и минуту спустя уже тихонько и вежливо засопел сном.
Захар и Броня тоже замолчали, слушая мерный стук колес.
В замирающем ночью углу вагона,  подложив под набитые дневными мыслями головы  каменные крепостью и серостью  валенки, безнатужно беседовали отрядники –  кошастый Лиходед и  слабо умный  Степан Босых.
- Вот тебе, Степан, допустим слово - «буржуйазия», - размеренно и умно, тихоньким голосом вел разъяснение Лиходед. – Согласен, слово не суть революционное, хреновое слово…  Но что оно означает, в нашем сегодняшнем революционном
разрезе?..
 - Ну, и что оно означает?.. – пыхая ночной цигаркой чекистского табаку, глупым басовым голосом входил в интерес  Степан.
- Разъясняю. У каждого слова есть свои корешки. У одного слова – один корешок,…  вот как «кот», к примеру… кот, он и есть кот – сам по себе, с одним корнем…
- Так…
- У другого слова – корешков могет быть и два… К примеру?...  да те же «коты»!.. Вишь - их уже два… и два кота, и  каждый со своим корешком!..
- Так…
- А в слове «Буржуйазия» аж три корешка!..
- Да ну?... – оторвал вспученную вопросом голову от валенок Босых.
 - Вот тебе и «ну»!.. И каждый корешок свою злобу несет, свою вражескую для нас суть… Вот гляди… «Буржуйазия»… Что  это за слово, и откуда оно произошло, и что оно означает?...
 - Что?..
-  « Буржуйазия»… давай-ка, брат, ее как самосад, ножом на корешки разделим…
«Бур» - первый корешок. И означает он, что гад этот «бурый» - аж красный от жадности, от жратвы, от злобы на весь пролетариат…
- Так…
«Толково!.. » - восхитился ночному политграмщику прислушавшийся Захар: «Ты смотри: кошачий живодер, да смерть собачачья, с виду - одна шерстяная вонь – а как поворачивает…»
- Дальше идем: тут у нас уже корешок какой?.. «Жуй»!  Этого я по-малярничал у богатеев, насмотрелся… Тут уж, братцы,  все жри, значит, богатое гадье, покеда из заду не полезет!.. Так?..
- Так!.. Ишь ты!.. Прям на мушку взял!...- крякнул, восхищаясь чужой едкой мыслью, Босых. – Ты смотри – ловко!.. А в рот им ведро мазута – не хотишь?.. 
- Закруглим под концовку – откуда на нас этот  гнилой ветерок и поддувает? И какой нам дает ответ третий, главный, корешок?..
- Какой?..
- С азиатских краев, да песочных пустынь, вот откуда!..
- Да ну…
- Вот тебе и «да ну..»! Третий-то, корешок – «Азия»!...
- Так… Стало быть - так… - замучился редкой  необычностью мысли Степан. – Неужто – азиаты?..
- А то!.. Ты корешки-то сложи, Степа, сложи… «Бур». Так?.. Да «жуй». Так?.. Да «Азия». Так?.. И какую   контрреволюцию получаем?...
 - Точно!.. Азия!.. -  сложил и пронзился Босых.
- То-то… - засамодоволился кошачий Лиходед, шурша газетной бумагой на предмет отдохновенной самокрутки.  – Я это слово еще год назад разделил…  Когда в Смараканду-город ездил с кожаным товаром, а мне там и морду набили и два мешка сыромятины отобрали басмачюки местные…
- А у нас… тоже… - заперхал в другом углу интересующийся словами Авгеев, также изредка пламенея цыгаркой. – В Ташкенте с паровоза за ночь весь уголь по самоварам растаскали… А нам за четыре тыщщи верст по двум смертным пустыням возвертаться…
- И как?..
- «Как»-«как»… Каком!.. Хорошо на холерный барак старолетний наехали – мертвыми сушеными старухами топились…
- Тьфу!.. Аж волосья – дыбом!.. Ну тебя с твоими корешками!... Под ночь такую беседу ведешь…- зашевелился, закряхтел, глаза выпучил враз  пробудившийся  вагон.
- Тут, вот еще какая история получается с Азией… - встрял опять не к разговорному месту никак не засыпающий Савков-дед: -  Как мы с вами путешествующий отряд, вполне могем на кого-нибудь в дороге и  залезть. Так что вот вам, товарищи, и частушка. Хоть и бабья:
               
                Говорил мне, что не бросит
                И возьмет с оказией
                И лежу теперь я с Ванькой
                Посередке Азии
               
- Вашу мать вам всем!!!.. – взорвался словесным паром Захар. - Такую политграмоту испортили своим словоблудием бл*дским!.. «Старуханы  сушеные»!.. «Самовары»!.. «Портки кошачьи»! И ты дед… со своими матерками… тут вить женщина с нами, почти как  пролетарская дама...  И  куды тебе уже лазить-залазить, старый ты хрен?.. На крышку гроба?..
- Да ладно уж вам, товарищ Семенов…  - засмеялась по-ночному  пышным грудным воздухом Дзержинская – мы Смольных не кончали… живем среди народа… и для народа! – и неожиданно взвизгнув, прокричала:

                Подсадил на паровоз
                Деда-нестоячку
                Ну, кака теперь любовь
                С молодой полячкой?

- Ох, зажгла ты меня! Ох, зажгла!.. – вскрикнул и подхватился с гитарой дед Савков, – ох, и кину я за вашу презрительную ко мне «нестоячку» пару  ответных вам любовных слов!
У Семенов Захар тоже самовольно волосы поднялись ночным дыбом, и он уже вскинул маузер, чтобы засадить  старичишке охальному пару пуль, но тут по  деревянной сыреющей от ночного влажного ветра крыше, мягко затопали валенки.  В проеме  свесились первоначально ноги и, брякнув винтовкой, враскачку вкатился в теплушку матрос Еропкин:
- Веселитесь?.. На всю степь слышно…
И сразу к Семенову. Свежещербатым ртом балтиец на командирское ухо зашептал:
 - А в вагоне-то третьем – вроде контра!.. Странные людишки обьявились!.. Оба два!..
- Кто такие?.. Узнавал?..
- Да  какой!.. Я в один конец эшелона шел – не было в этом вагоне
никого кроме мешочного народа. Назад иду – глянь – эти объявились!.. Стоят в углу – вроде как пьяные…необычного вида… Один, вроде, наш…
- Как определил, что – наш?
- Одет по пролетарски – в красное. Опять же лицо – сплошная дрябь и моршь…
Тут с  хриплым гармоньим перебором внезапной песней заорал опоздавший скоростью ума Степан Босых:
               
                Был я раньше при навозе
                Ротом ел, глазами спал
                А теперь на паровозе
                Я б чекиску отодрал!
               

- И не мечтай даже, Степа. А то я сейчас прямо тебя в этот рот и застрелю…  – ласково сказал Захар, искоса поглядывая на хохочущую Дзержинскую: - И ежели еще кто ротовую пасть откроет с матюгами – и его кончу! А тебя, матершинный баламут, - индевец старый –  в последний раз говорю - выброшу с поезда вместе с гитарным инструментом! На такое святое пролетарское дело идем –  тут какие могут быть матерки?
- Ибу ибуди – х*йдао муди!... – задумчиво закивал головой китайский товарищ Лао.
Семенов изумленно повернул в его угол гневную голову и поволок из деревянной кобуры четкий маузер.
- Наса товариса Лао говорит китаиский пословиса: «Толика шага за шагом можина  досатигнуть наимеченай селя»! – перевел товарища напарник Ван.
- Это – понятно! И даже правильно! – подобрел Захар, - но с языком, 
 товарищи китайцы, а равно  – и с нелегальными подобными словами -  поосторожней… Или сразу с перевода начинать можно… Тут вить – барышня…
- Товарищ красный командир, – встрял дед Савков, явно проснувшийся от  охальных слов и мыслей вокруг, – А на каком языке после мировой революции мы говорить будем? Вот они сейчас так  обкладывают… А когда  сколько народа к ней придет – и каждый – со своим языком… Это что ж тогда будет?...
- Там и решим! Вон – у Лиходеда спроси… Он  по языкам-корешкам – мастак!  Тут с вами «шага за шагом» не только до мировой революции - до Щупаков бы добраться в живой силе… Пошли, Еропкин!.. – И Семенов полез на свистящую ночным ветром вагонную крышу.
- Ни х*й бу х*й,  товариса Заихар? – вопросительно крикнули ему в мохнатые ноги китайские бойцы, и сразу же, согласно наказу, пере-вели: - Сикора веринетесь, товариса Заихар?
Семенов крякнул, плюнул и полушепотом ответил:
-Вы чего расх*якались?… мать вашу китайку!.. Я откуда знаю?.. Меня не ждите, ложитесь спать… Спокойной ночи всем!
В перестуке вагонном  прозвучал вежливый китайский ответ:
- На х*й хипо, товариси… с последующим для всех русским переводом: - Спокойной ночи, товарищи…
- Вот вы мне скажите, дорогие товарищи китайцы… - услышал вылезший на крышу Захар, очень вежливый голос Савкова. – Если у вас  такой вот душевный и спокойный разговор… но с такими подсердечными обоюдными словами… то как вы там у себя в Китае на китайских митингах разговариваете?..