Би-жутерия свободы 286

      
  Нью-Йорк сентябрь 2006 – апрель 2014
  (Марко-бесие плутовского абсурда 1900 стр.)

 Часть 286
 
Вчера я спросил, не заняться ли нам групповым сексом? Ты уклончиво ответила, что холодна к истязаниям и роль «шапки-пирожка с «капустой» по кругу» не прельщает. А метить территорию в коммунальной квартире, сбрасывая сигарный пепел, куда попало, это позволительно? Ты не шла мне на уступки. Я запомнил, как однажды ты надменно булькнула, перемывая косточки моим друзьям по клубу, Рине Скудной-Рацион и Лёше ибн-Бнай Циону, «Хотите сохранить наши отношения? Чаще выводите дневник на прогулку, и пожалуйста не называйте ваше барахтанье в ногах сексом». Мысль стоящая, но кем высказана? Прошлогодней женщиной, получившей нагоняй по почте, и посчитавшей, что коленопреклонённая жизнь, с перебежками от одного к другому, отличается от мины лишь тем, что взрывается по пустякам?
Когда-то специалисты врачи признали у меня раздвоение личности, и я избежал развода, уступив жену другому себе. А ты всю молодость простреляла глазами по холостым из положения лёжа, мечтая о патронах, хотя в наше стремглавное время «патроны» на земле не валяются, их тут же  крутобёдерные длинноногие хищницы по постелям растаскивают. Я же для тебя навсегда останусь никчёмным поэтишкой с лимитированными средствами к существованию – типичным представителем толпы, при случае бросающейся врассыпную как неумасленная гречневая каша.
Но, не парадоксально, доброжелатели – эти благоухающие филины – при каждом удобном случае норовят поставить меня в известность – мол, твоя сожительствует с соседом-скинхедом. А мне хотелось в постели верного союзника, хотя и преследовала мысль, что лежу я под Москвой в пальмовой роще, а из Нила Алексеича крокодил вылазит с вопросом: «Отмечают ли крысы крысмос?» Ну я и попадаю в зависимость от чего-то, чаще от женщины, нещадно бьющей по... карману. Так зародилась во мне борьба за независимость Египта от Мубарака, и я по-арабски общался с собой, умоляя людей: «Оставьте меня в покое».
Я пришёл к печальному выводу – временная цель, такая как первозадача мужчины поиска лазейки в увёрточной женщине,  оборачивается сокрушительным поражением». Институты добра и зла я закончил с отличием ещё во времена, когда страна потягивала соглашательскую водку 1971 года «Беловежская пуще Брежнего». А то, что мы с тобой не зарегистрированы на гербовой бумаге, так это к лучшему, подтверждающему дисфункцию отжившего уклада.
Я догадываюсь, что институт ЗАГСов изжил себя, придёт время и его реквизируют. На сегодняшний день он существует для расписывающихся в беспомощности и людей не имеющих возможности перещеголять кого-то. Жаль, я не могу тебе дать развод в разумных финансовых пределах, так уж повелось, моя милая, что «брак по любви» разительно отличается от сложнораспространённого официального предложения о разводе. В нём сердце, предмет любви, – размагничен и распредмечен. А взаимоотношения перестают работать на себя в проявлениях подневольности, так давай прекратим односторонний диспут.
 
Не помогут ни тушь, ни помада, ни грим,
Ни слова невесомые, напрасно стараемся.
Как промокшие спички, мы уже не горим,
Сколько раз их не чиркай, не зажигаемся.

Чувств угасших ничем не разжечь, не вернуть,
Мы себя и друзей в заблуждение вводим.
Нам вдвоём продолжать столь извилистый путь,
Значит напрочь забыть о любви и свободе.

Жизнь даётся однажды, так все говорят,
И с годами не делаемся моложе.
Без сомненья я выживу и без тебя,
Да и ты преуспеешь в ней и продолжишь

Деньги в ступе толочь, покупать, улучшать
И, решившись, пойдешь на подтяжку на шее,
Я останусь в коморке жить на шишах,
Но об этом ни чуточки не пожалею.

– Тренируй мышцы группы захвата Малого Таза себе на здоровье, Зося, может, кому-то из мужиков это и сгодится. А я, не в пример предшественникам, не стану прыгать с шестом, превознемогая усталость, а аккуратно сложу её на стул и прилягу отдохнуть, дабы не предаваться унынию в обществе тебе бесподобных.
Поделюсь с тобой одной задумкой. Желаю дотянуть до такого возраста, когда шепну, не стесняясь в идиотоматических выражениях, палатной медсестре: «Подо  мной судно потонуло».
– Ты куда это, скотина, на ночь ****я?! – вырвалось у Зоси вдогонку. Злые огоньки в её глазах отплясывали джигу.
Опа не то с испугу, не то с размаху напялил на голову её потрёпанную фетровую шляпку, плюнул, развернулся на 270 градусов и вышел на потемневшую от злости сауну улицы туда, где природа вывешивала душный вечер проветриться.
Зося сдула игривый завиток с задумчивого лба, преодолевая скудоумие в целях подзарядки ума, обозванное ею самозатягивающейся петлёй Нестерова (это по её мнению расшатывало семейные опоры и устои). Она облегчённо вздохнула, когда Опа-нас вышел, и ей вдруг почудилось, что у стены напротив выстроились, напичканные крахмалом сосиски и разваренные сардельки с накрахмаленной крайней плотью, и она чувственно перекрестилась.
Так впервые Опа-нас Непонашему был дезавуирован. Озлобление синтезировалось в нём зелёным хлорофиллом в листе при административных мерах воздействия солнечных лучей в завихрениях магнитных волн. У выхода вконец измотанный бардопоэт натолкнулся на недодверие. Оно, содрогаясь, извинилось и раздвинулось, почтительно отойдя в сторону, пробормотав под нос: «Не заигрывайте в своих нетленных произведениях с логикой, она отсутствует у абсурдистов, получивших признание. У позёмки позументов не бывает». Да, подумал Опа, но случается, что приходится выслушивать склеротические заблуждения, основанные на выбросах адреналина в системе транспортных неурядиц.
И Опа-нас Непонашему впервые пожалел счастливого обладателя дизайнерских тряпок Садюгу, ненавидевшего музыку в машине и ничего кроме гула мотора и шума дождя не воспринимавшего. В отличие от Амброзия, Опа-нас в моменты одиночества в кафе «Рыболовное с Настей» обсуждал сам с собой проблемы гамлетолингвистических изысков: «Two beer or not to be!»
– В лирической отсебятине есть бесценное качество – в ней отсутствует плагиат, в стиле Скумбрии Данилыча. Я замечаю, что ценной деталью моего гипер-активного творчества всё чаще становятся возникающие раздумья по поводу и без него.
В чередованиях озарений с помутнениями творца обуревает комплекс мыслей «Наедине с собой». Многое предстаёт в ином свете, когда из унитазной глубины на тебя смотрит очковая свинья Паноптикум. Слово оболтус, например, на мой экспертный взгляд соответствует залатинизированному словечку пенис, но является более ёмким по значению – в его корне заложено солидное существительное болт (не путайте с чемпионом мира в спринте). Стоит обратить внимание, насколько благозвучно оно в разных ситуациях и при дивертисифицированных обстоятельствах.

а)  Оболтус достойный внимания.
б)  Исполнительный оболтус.
в)  Примечательный оболтус.
г)  Никчёмный оболтус.
д)  Из ряда вон выходящий оболтус.
е)  Распущенный о...

Ещё двадцать подобных определений, и оболтуса можно, букварно говоря, принять за женщину с прибавочной стоимостью.
В такие минуты Опа-нас Непонашему становился невменяемым. В его голову лезла Зося Невозникайте, измывающаяся над тарелками на кухне, и  вздыхающая: «Боже мой, мы как пара гнедых в одной упаковке».
Бывали дни, когда Опа ненавидел эту головную уборщицу, вечно искавшую сильные ощущения, перерастающие в острые недостатки.
По вечерам, нагонявщим волны скуки, в которые Зося не оплакивала деньги, она задействовала всё от малосольных огурцов до пикулей в модном кушеточном танце «Когда тело принимает серьёзный оборот» – нечто среднее между вальсом и камаринской.
Её гастритный желудок бастовал, больше не полагаясь на языковый балласт отказывая кишечнику во вкладах и накоплениях, а наспех покрашенный рот пугался жевательной процессии из-за шатающегося полуразрушенного моста, перекинутого из прошлого в будущее от центральных резцов до второго коренного.
Она с ужасом подумала, что подруги покинули её и больше не придётся никого подкалывать, кроме пучка волос, торчащего на упрямом затылке, после того как она скатилась, пересчитывая клавиши ступенек головой  в велосипедном шлеме.
В этот отрезок времени Опа-нас Непонашему представлял себя мужиком, которого показывали по телевизору, говнявшимся с тесаком за вздорной бабёнкой и надеявшимся поднять её шансы на получение золотушной медали на Олимпийских играх в спринтерском забеге на сотню метров.
Но это было уже после того, как президент танцевал лезгинку, приветствуя народ в состоянии глубокого опьянения.
Опа вышел из забытья, включил прибор ночного видения в постели и как в бреду стал начитывать Пишущей Ручке напутственные заметки приговорённого к пожизненному браку:
 «Простоквашная страна Сметания не ведает смятения».
«Не раз оступавшаяся продажа щёток и зубных пылесосов падала в ажиотаже в подставленные стаканы».
«Спросите любого уважающего себя мужчину, и он вам ответит, что ничто так не удерживает его достоинство в подвешенном состоянии как сатиновые трусы».
До вечера надувных кукол бывшего антиквара Арика Энтерлинка было сравнительно далеко – не меньше 20 лье по-французски, и Опа-нас Непонашему прикрыл глаза в надежде снова увидеть «Синий троллейбус», за рулём которого сидит Окуджава.

(см. продолжение "Би-жутерия свободы" #287)