Смертельный десант - 2

         Отрывок из повести «Резня и песня на крови»

         Северо-Западный фронт.
         Новгородская область. Старая Русса – Демянск – Рамушево.
         Зима – весна 1942 года.

         После объявленной тревоги батальон добежал до аэродрома за 30 минут. Перед строем запыхавшихся бойцов майор Коновалов поставил задачу, спущенную «сверху». Требовалось как можно скорее загрузиться в самолеты и прибыть на помощь погибающему авангарду. Все знали, что расстояния в Демянском «котле» смешные, на подлет транспортному тихоходу требовалось всего-то 15-20 минут. В преддверии погрузки в транспортный самолет, словно заноза, терзала мысль, как воздушное судно сможет приземлиться под огнём противника, выгрузить личный состав и снова взлететь, эвакуировав раненых. Кошмарное наваждение, нехорошие предчувствия отгонялись прочь. В свою очередь командиры чесали языком ерунду и какую-то фантастическую галиматью. В результате представление о нереальности поставленной смертельно-опасной задачи не было уже таким убойно-страшным, невыполнимым до ужаса.
          Словно мороз пробежал по коже, когда люди осознали, что прыгать из самолёта предстояло на лету,  прямо в снег вдоль оврага, тянущегося подле болота. Однако приказ не оспаривали. Восприняли обречённо, как должное. Затем комбат дал команду примотать портянками штыки к винтовкам, достать у кого есть ножи из валенок, а при приземлении отбросить от себя трёхлинейки подальше в снег, чтобы меньше травмироваться. Откинутые от тела вещи потом можно будет разыскать и подобрать, используя по назначению.
          – А где же парашюты? – нерешительно спросил кто-то из бойцов  в строю. Прямого ответа не последовало, замяли тему.
          Зычным голосом комбат Коновалов проорал о том, что без дела лучше не пиз…еть, а через три дня родина будет ждать своих героев с победой и живыми. Получалось так, что никто, кроме нас, нашего батальона, не в силах был помочь накануне десантированным в тыл противника, а сейчас погибающим  боевым товарищам. В свою очередь солдаты материли командиров. Как будто долбанные штабисты не догадывались о неизбежной расплате за непродуманный авантюризм. В общем, как ни крути, пехоте предстояло прыгать без парашютов. Таковы были озвученные суровые обстоятельства предстоящего прыжка в ад.
          Присутствовавшие на экстренном построении экипажи транспортников подлили масла в огонь. Командир эскадрильи подсказал, любезно прояснил тактику необычного, смертельно опасного десантирования. Урод, самого бы башкой в сугроб с высоты птичьего полёта катапультировать. Говнюк.
          На подлёте к цели самолеты должны были снизиться до 50-30 метров и пролететь на бреющем полёте над склоном крутого оврага, примыкающего к болоту Невий Мох. По всем законам физики удары смельчаков о снег должны были быть по наклонной, скользящими. Кроме того, якобы полутораметровый слой пушистого зазимья на склонах должен был смягчить падение. Правда скорость падающих тел удручала и должна была быть с учётом гравитационной тяги где-то 250 километров в час. О густом чапыжнике, торчащем из снега гнилостОе, поваленных буреломом деревьях, провалах сероводородной полужидкой массы летуны умолчали. Но уточнили, что на втором заходе будет сброшен какой-никакой резервный боезапас, пулеметы, провизия, пара алюминиевых бочек спирта. Когда кто-то из взводных лейтенантов предложил летунам продемонстрировать на личном примере, как следует выполнять полёт из «ласточкина гнезда», козлы вонючие, летчики закрылись в кабинах и открыли их только в полете, чтобы дать распоряжение: «Пошел!»
          После команды о загрузке, бойцы взяли на изготовку оружие и, подхватив полы шинелей, ломанулись к самолётам. На спинах людей уныло болтались тощие сидоры. Излишеств людям не полагалось, а сухпаёк был рассчитан всего на три дня.
          Усиленные роты бойцов, до 200 человек каждую, определили по аэропланам. К грузовому зеву нашего лайнера была прислонена алюминиевая лесенка. Из моноплана услужливо протягивал руку помощи человек с автоматом ППШ за плечами. Малиновый околышек фуражки не предоставлял вариаций для рассуждений, только в воздухе повис вопрос без ответа. Внутри фюзеляжа скамейки были убраны, и люди со всем своим скарбом плотно пристраивались вытянувшись во фрунт. Давка напоминала скопище людей в салоне трамвая в час пик.
          Однако взлетели. Минут через пятнадцать старший офицер НКВД, с трудом пробившись к кабине пилотов, заорал оттуда благим матом, приказав прекратить все разговоры. Когда утих солдатский возмущённый говор, инквизитор осипшим, зычным голосом известил героев о том, что необходимо делать и как предстоит вести себя при десантировании. Юморно, но каин – особист провёл для потенциальных мертвецов инструктаж. Среди солдат временами слышалось возмущённое роптание. Однако живодёр мигом всех успокоил, предупредив, что у него есть приказ без предупреждения расстрелять трёх последних пацанов, отказавшихся выпрыгивать из самолёта.
          – Будете артачиться, подонки, исполню распоряжение не задумываясь. Убьёте меня, по возвращению всех по-любому расстреляют. Более того, у родни, как пособников врагов народа, дезертиров, отымут в казённые дома детей, а взрослых и стариков отправят на лесоповал Северлага. Так что вперёд, сволочи, родина вас не забудет. Никто, кроме вас!
          Лётчик, со страхом высунувший голову из кабины пилотов, выкрикнул:
          – Пошли, мужики. Прощевайте.
          И шагнули ребятушки в открытый люк самолёта родину защищать.
          Когда оставшиеся в живых смертники очухались в снегу, провели перекличку. Из трёх рот нашего батальона, численностью почти в 500 бойцов при падении убились, погибли 236 человек, 87 «десантников» оказались тяжелораненными, 93 ранились легко.
          Легкими ранами считались ушиб, вывих, перелом.
          Тяжелыми увечьями были множественные переломы конечностей, переломы позвоночника, открытые черепно-мозговые травмы головы.
          Как бы горько не было осознавать, но в строю полноценными бойцами, готовыми вступить в неравную схватку с врагом, осталось всего 84 человека.
          С вывихнутой от падения ногой комбат Коновалов отдавал первые распоряжения о подсчете уцелевшего личного состава, поиске и сборе боеприпасов, вооружения, о занятии позиций. Командир в спешном порядке организовывал оборону, поскольку пришедшие в себя от небывалого зрелища немцы опомнились и открыли ураганный огонь из легких полевых пушек, а затем перешли в атаку.
          Оторопь и заминка истинных арийцев при организации наступления были известны. Однако гадать долго не пришлось, почему это русские бросают с низко летящих самолетов бревна? С близкого расстояния в бинокль явственно наблюдалось, что падающие «брёвна» – это не что иное, как сигавшие в открытые самолётные люки люди-смертники без парашютов.
          Как говорилось в сводках, воздушный десант был замечен. Подготовленные к  «неожиданному» приёму немецкие части немедленно стали принимать меры, адекватные сложившейся ситуации. На охрану близлежащего аэродрома были сняты части элитной дивизии СС «Мёртвая голова» под командованием генерал-майора Симона и приданные ей бронетанковые подразделения. Образованы мобильные охранные группы, усилены гарнизоны стратегически важных объектов, организовано патрулирование лесных дорог между опорными пунктами в близлежащих деревнях.
          Мы вступили в открытый бой, в прямое противостояние с беспощадным врагом. Головорезы СС никогда не уклонялись от рукопашного боя с нашими парнями, это важно отметить. Надо сказать о финнах в СС зондеркомандах. Скандинавы были настоящими хищниками, зверьём. Они не знали никакой пощады, издевались над нашими покалеченными, беспомощными пленными так, что даже немцы возмущались. Никогда в жизни не вычеркнем из памяти, не помилуем извергов. 
          После нашего десантирования с неба по тропам с фронта пошли соединение за соединением. Наспех сформированные бригады вводились в «котёл» по земле, по снегу на лыжах. Однако скрытности достичь было невозможно. Очень качественно, на славу Великому рейху работала агентура немецкой разведки в наших штабах. Немец о нас знал все. Когда, какими силами и в каких направлениях будут входить десантные батальоны внутрь «котла». Короче, наших людей ждали везде. Зондеркомандами были перекрыты абсолютно все дороги, усилены блокпосты. На важных оборонительных участках стояли засады из бронетанковой техники. У противника четко работал перекрёстный радиоперехват. Любой выход в эфир штатных радиостанций имел привязку к местности. Сразу было понятно, где находится штаб батальона. В небе регулярно барражировали самолеты – разведчики. Штурмовые «Юнкерсы» прицельно метали бомбы по разведанным и определённым целям. По указанным координатам точечно работали их артиллерия и минометы.
          Так русские бессмертные воины – герои с трехдневным запасом боеприпасов и скудным сухпайком вошли в кровавую преисподнюю. Шансов на спасение изначально не было. Прямо пойдёшь – обязательно наткнёшься на засаду. Двинешь по перелеску влево – на опушке нарвёшься на танки. Движение направо было обречённым: мины. Раз пути следования были известны, финские снайперы, бывало, располагались в трёхстах метрах друг от друга. Никаких вариантов проскочить их или обойти не существовало. Ещё хуже судьба распоряжалась с теми, кто задумывал отступить и повернуть вспять. Они попадали на выжженную землю, в тупиковый вариант. Вражеская артиллерия и дивизионные миномёты накрывали цели по маякам, в шахматном порядке. Огненный заслон по отступающим красноармейцам был беспощадным, их ждала верная погибель и бесславная смерть.
          Выжившие чудом красноармейцы спасались на болотах, утопая в весенней ледяной каше. Учтите при этом, что в марте они были ещё экипированы по зимнему тяжело, в валенках. Как их было высушить, костры-то разводить нельзя, явная демаскировка. Выхода, впрочем, как и выбора не существовало. Но раненые, больные, обмороженные, голодные бойцы Красной армии стояли насмерть и выполняли поставленную задачу.
          Перед заброской в тыл к врагу нам объявили, что в том месте, куда десантируемся, будут базы снабжения с боеприпасами и продовольствием. Однако в действительности ничего этого не оказалось. Практически, люди были брошены на произвол судьбы: без пищи, воды, припасов. Продуктов, которые имели с собой во время десантирования, хватило ненадолго, от силы на день. Сильнейшим образом донимали голод и холод. Несколько раз по ночам с воздуха фанерными самолётиками У-2 десантникам сбрасывали что-нибудь из съестного и боеприпасы. Однако большая часть грузов гарантированно доставалась противнику. Смеялись над смертниками фрицы.
          Находясь в жутких условиях на болоте Невий Мох, герои прощались с жизнью и посылали на «большую землю», которая находилась от них от силы в 7-15 километрах, рвущие душу шифрограммы:
11 марта: «…дайте продовольствие, голодные. Нет патронов…»
12 марта: «…вышли в район сброса грузов, продовольствия нет…»
13 марта: «…уточняю пункт выброса продовольствия и боеприпасов…»
14 марта: «…дайте, что – нибудь из продовольствия, погибаем, координаты…»
17 марта: «…Получено около полсутдачи, остатки бригады остаются голодными. Люди пухнут от голода, умирают. Выступать сегодня не можем. Настоятельно необходимо эвакуировать раненых и обмороженных в кол-ве 250 человек...»
18 марта: «Гриншпуп докладывает в особый отдел НКВД: 15 атаковали М. Опуево. Операция проведена без подготовки и тактически безграмотно. Имеется много жертв. Комбриг принял неправильное решение, оставил селение, не подобрав раненых, убитых в т.ч. комбата и уполномоченного Крылова…»
20 марта: «…Латыпов сообщает о 509 раненых и обмороженных, из них требуют эвакуации 237 человек… Нет боеприпасов вовсе…»
22 марта: «…В 22-00 атаковал Добросли, успеха не имел. Отошел 2,5 км севернее Добросли, Гринев ушел в район с отметкой... Известий от него не поступало, скорее всего утопли в болоте…»
23 марта: «…Вышли в район 3,5 км южнее Аркадово. Вели бой. Атакуем Игожево в 21-00 и 24 марта тоже атакуем остатками…»
25 марта: «…Площадка посадки самолёта У-2 болото Гладкое, сигналы – костры выложены. Надо: продукты, боеприпасы, 50 пар лыж, 20 пар сапог. Имею раненых… Жду помощи, иначе сгинем на издыхании…»
          Солдаты с горькой усмешкой посмеивались: «Говорит Москва, хлеба ни куска. Говорит Берлин, хлеба ни х…я…».

          Помощи, отвлекающих контрударов, воздушного или артиллерийского прикрытия извне Демянского «котла», от регулярных частей РККА полностью блокированные остатки десанта так и не дождались. Это был край. Роковая Голгофа.

          Эпилог.

          Сомнительную по своей эффективности, бездарную по своей сути, смертельную для всех участников Демянскую десантную операцию спланировали начальник штаба фронта генерал-лейтенант Н.Ф. Ватутин, командующий фронтом маршал Советского Союза С.К. Тимошенко, член военного совета фронта корпусной комиссар В.Н. Богаткин. Представитель Ставки ВГК (Верховного Главнокомандования) армейский комиссар 1 ранга Л.З. Мехлис.
          В рукотворной «мышеловке» погибло около 10 000 красноармейцев. Вечная слава героям.
         
          Из воспоминаний моего отца, командира 3 миномётного взвода, лейтенанта Щербакова Ивана Петровича (1923 г.р.). 166 стрелковая дивизия, 517 стрелковый полк, 2 миномётная рота.

         Все права защищены. Рассказ или любая его часть не могут быть скопированы, воспроизведены в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким - либо иным способом, а так же использованы в любой информационной системе без получения разрешения от автора. Копирование, воспроизведение и иное использование рассказа или его части без согласия автора является незаконным и влечёт уголовную, административную и гражданскую ответственность.