Про крысу, выкидуху и Буриданова осла

С утра полил дождь. Я вышел из дома и закурил. Серое беспросветное небо уплотняло темноту в арке, видны были только поверхности стен и асфальта, бахромой отблёскивающие в полумраке. Сзади я услышал писк и, обернувшись, заметил в темноте кошку, которая хватала пастью огромную чёрную ху..ю, вероятно, крысу. Кошка прикусывала её, отпускала на мгновения и вновь схватывала, не давая упасть. Она слегка искривилась в хребтине в своём сосредоточении на жертве. В полутьме двора эта сцена была жутковата. Но потом этот чёрный комок издал мяукающий звук, и я понял, что кошка переносила котят из одного подвала в другой, ещё не затопленный.

Когда вошёл в метро, у турникета попросили проверить рюкзак на наличие запрещённых предметов. У ящика-рентгена уже стоял парень с двумя сумарями, которые он с обиженным видом, молча, перекладывал на тумбу в стороне. Я уложил рюкзак, а когда он вылез обратно, мужик перед экраном позвал мусоров: «У этого – наручники, а у другого – нож-выкидуха». После чего с удовлетворением откинулся на спинку стула, наблюдая. Мусора лениво подползли и начали слушать парня: «Я не против оставить их снаружи, но покажите мне, где написано, что это запрещено». Я достал нож и демонстрировал его менту, который, как между двух стогов сена, мечась взглядом между нами двумя, не мог решиться на окончательный выбор. Через пять-шесть оборотов вправо-влево он сказал, что нож-бабочку можно, а с наручниками начал препираться. Отправляясь обратно к турникету, я обратил внимание на мужика за экраном. Он был слегка разочарован.

Добравшись до бц у Финляндского, я поднялся в офис, где сидели двое деловых. Толстый сидел вальяжно в кресле и пи...л с другим таким же как он пиджаком, который с аппетитом заглядывал ему в рот. Когда я вошёл, этот бугор безапелляционно сказал в пустоту мимо меня: «Ну, открывай – посмотрим, что привёз». Я немного при...л от отсутствия какой-либо прелюдии в его обращении, но коробку распечатал. Он повертел проектор, подключил его, проверил мигающие цветные пятнышки на стене и со словами: «На дачу. Надо же гостей чем-то развлекать»,- достал из кармана котлету с Хабаровсками. «Сколько я тебе должен»? Получив причитающиеся и даже пару сотен сверху, я съе...ся оттуда с облегчением.

Уже вечером, забирая заказ из типографии, я стоял на проходной какого-то бывшего завода и увидел на стене картину Афремова с любовной парочкой, уходящей в цветные брызги. Импрессионизм был пощёчиной общественному вкусу, он был искусством улицы, это грязный дворняга, влезший в гостиную и ссущий там на пуфики. А теперь импрессионизм выродился в живопись для стены на кухне, а Афремов – инкарнация Шишкина с его медведями в лесу.