Там, в Америке. 4. Гуд бай, Америка

Когда я снова прилетел в Чикаго, Настя с сыном Даней, с Виктором и с грозной овчаркой Самантой переехали из квартиры на шестом этаже на улице Криик Сайд Драйв в районе Палатайн в домик на улице Ист Централ Роад в районе Арлингтон Хайтс. У Виктора образовались долги, он отдал свою долю Джаку, и сейчас дом пришлось арендовать.

– Не могу жить на шестом этаже, боюсь высоты, – так объяснила Настя переезд. – И школа Дани тут хорошая, до Чикаго ближе.

Квартиру сдали по цене кредита за неё и переехали в этот дом – одноэтажный, уютный, когда-то был окрашен бежевой краской. Участок примерно шесть соток. От улицы неширокий тротуар, потом высокие кусты, газон в тени большого одинокого дерева. Дальше дом во всю ширину, слева почти примыкает к забору. Там одинокий сосед, нелюдимый, у него злая собака, помесь с волком, ему разрешили сделать забор. Справа бетонированный въезд и площадка около пристроенного гаража. Правее – большой двухэтажный дом соседа справа. Хозяин любезный, но замкнутый, румын по происхождению, у него жена и сын лет двадцати пяти. Сейчас работала только жена, в кондитерской. Машина  «Хаммер» – огромная, как чёрный броневик.

Наш домик Г-образной в плане, длинная сторона вдоль улицы, тут «парадный» вход. Им пользуются, когда приходит почта. Справа, в короткой части дома кухня и гараж. На кухню можно зайти с улицы, а можно из гаража.

В задней части дома широкая стеклянная дверь, за ней бетонированная площадка – место для отдыха – жаровня, стол, стулья, дальше газон. Места много. Тут Саманту тренируют бегать за теннисными мячами. Немецкая овчарка должна много двигаться.

В доме, со стороны гаража – стиральная машина с сушилкой, большой холодильник, хорошо оборудованная кухня, стеклянный обеденный стол, который привезли из квартиры. Направо холл с камином, там телевизор и диван, на котором ночевал я. Слева «парадный» вход. Справа стеклянная стена с выходом на бетонированную площадку, около двери обустроено место для Саманты. 

После холла короткий коридор, справа комната Дани и комната Виктора, слева ванна, затем комната Насти, из которой дверь в другую ванну, а прямо коридор замыкает шкаф-купе с зеркальной дверью. Вот, собственно, и всё.

На другой стороне улицы бензозаправка с небольшим магазином. В темноте на светящемся табло сквозь кусты видна цена бензина, которая меняется каждый день, в зависимости от цены на нефть: при увеличении – растёт, при уменьшении – снижается.

Улица Ист Централ Роад, как и большинство улиц в Чикаго, имеет по две полосы движения в каждом направлении и резервную полосу, выделенную сплошными линиями, с которой делают повороты для заезда во двор или развороты. По правилам пересекать линии нельзя, но отвечает водитель только в случае, если произошла авария по его вине.

Аналогично с переходом. Пешеходов немного, справа перекрёсток, но часто ходят вне перехода. Машин обычно мало. Если на перекрёстке повернуть налево, то там магазинчики, пицца, парикмахерская, зоосалон, куда иногда водили Саманту. За 20 минут можно дойти до железнодорожной станции «Арлингтон Хайтс». Здесь рестораны, банк, почта, кинотеатр, библиотека, даже местный музей. Перехватывающая парковка. Пешеходов уже много.

Был разгар экономического кризиса. Некоторые помещения в городе, даже бензозаправки, были «for sale». Настя рассказала:

– Кто не может выплатить кредит за жильё, банки стараются не выгонять на улицу. Например, наш сосед, румын, не может оплачивать кредит. С каждым хозяином разбираются отдельно. Машины тоже почти на отбирают – куда их им девать?

Людей, потерявших работу, я не заметил. Правда, в одном супермаркете вполне интеллигентный человек лет сорока пяти в костюме и в халате с унылым, но гордым видом мокрой шваброй старательно мыл пол в торговом зале. Вероятно, он не смог найти другую работу.

Настя купила мне мобильный телефон:

– Для связи, чтобы ты не потерялся, – пошутила она.



*  *  *

Подоспел короткий отпуск. Решили съездить к друзьям в Чарльстон, в Южную Каролину. На машине, всей семьёй. Любознательный Даня углубился в изучение маршрута. Потом высказал идею:

– Давайте по пути... это... побываем на горе Митчелл. Это самая высокая вершина к востоку от Миссисипи. Представляете? Доедем до города Эшвилле, заночуем, и утром заедем на гору. Там есть дорога.

Саманта лежала, прижавшись мордой к полу. Когда услышала, радостно застучала хвостом.

– Конечно, Даня, – поддержал Виктор. – А потом переночуем в Шарлотте, у Олега. Он приглашал.

Я переспросил:

– У Викина, благодаря которому меня пустили в Америку?

– Да, у него там хорошая работа в банке. Кстати, он ведь женился наконец. У него недавно родился сын.

– Вот это действительно хорошая новость...

Выехали в пять утра на Настиной красной «Тоёте-RAV4», до трафика проскочили Чикаго, в штате Индиана помчались к городу Индианаполис. Виктор за рулём, Настя рядом, счастливая Саманта у неё под ногами. Мы с Даней развалились на заднем сидении. Внук в наушники слушал музыку, я балдел и дремал, убаюканный движением. Взошло солнце. Кругом возделанные поля, сады, изредка дома. Сельскохозяйственный штат.

На трассе две полосы в каждом направлении, разделены газоном. Движение оживлённое, разрешена скорость не более 60 миль в час, что соответствует 100 км в час. Никто не нарушает, редкие мотоциклисты тоже держатся в ряду машин, иногда по двое. Грузовиков, дальнобойщиков –  «траков» – очень много, больше, чем легковых. Все они выглядят не так, будто их только что помыли, а так, будто их только что сделали. Огромные, мощные, блестят никелем...

Проехали ветряную электростанцию. В распаханном поле до горизонта на высоких одноногих опорах рядами установлены генераторы. Наш автобан пересёк эти ряды наискосок. Не спеша, синхронно вращались их вечные трудяги пропеллеры. Я насчитал больше двухсот. Смотрелось забавно, словно танец с саблями.

Дальше ещё такая же электростанция... 

Позади остался Индианаполис. Большой город, много небоскрёбов. Мы больше шести часов в пути. Остановились заправиться, перекусили сабвэем с кока-колой, погуляли с Самантой и дали ей еду. Сухой корм. Двинулись дальше, через два часа добрались до города Цинциннати, он уже в штате Огайо. Там река Огайо, приток Миссисипи, пошире Невы. Пересекли реку по высокому мосту и оказались в штате Кентукки. Вспомнилась американская песенка: «...у меня, в Кентукки, дома...», солдата невеста ждала, кажется.

Виктор разобрался в многоуровневой развязке, ближайший большой город – Лексингтон.

По указателю «Туалет» остановились на площадке для отдыха. Стоять на шоссе и бежать в «кустики» нельзя. До ближайшего города миль сорок.

Тут две обширные парковки – одна для легковых, другая для больших траков. Между ними на длинной полоске леса  столики с лавками под навесами, посередине ларёк – там можно купить напитки и что перекусить – и строение собственно туалета. Я вошел в общий для «М» и «Ж» просторный вестибюль и обалдел. Пол и стены мраморные, блестят, чистота. Уборщица моет пол! И не требуют никакой оплаты.

Появились предгорья – пологие холмы, подъёмы, плавные повороты.  Конюшни, перелески, пастбища, огороженные простыми изгородями – две жерди горизонтально закреплены на уровне пояса.

Даня сказал:

– Витя, скоро Ноксвилле, там надо повернуть на восток, к Эшвилле.

– Да, я вижу. Навигатор показывает. Вообще-то «вилле» – это деревня. Раньше везде были деревни, теперь стали города... Кстати, мы только что въехали в штат Теннесси. Ты заметил?

Дальше двигались по ущелью. Шоссе с одной полосой в каждом направлении, с разметкой и с хорошими дорожными знаками. Всё время вверх, вверх, поворотов много, скорость большая. Где-то здесь уже штат Северная Каролина. Крутые склоны гор с выходами скал покрыты лиственными лесами. Начало темнеть. Скрывшееся за хребтом солнце ещё освещало зелёные склоны. Слева обрыв к шумной горной реке, справа нависающие деревья и скалы. Машин много, негабаритные тяжелые траки медленно ползли на подъём в дыму отработанной солярки и в надрывном гуле двигателей. Их приходилось обгонять на страх и риск смелого Виктора, лихо увёртывающегося от встречных.

На живописных склонах иногда просматривались домики.

В Эшвилле въехали уже в темноте. Город широко раскинулся на плоскогорье, очевидного центра не видно.

– Настя, в какую гостиницу едем? – спросил Виктор. – Что  вчера нашла в интернете?

– Да, нам нужна гостиница, где можно с собакой. Лучше всего, я думаю, «Рамада».

Приехали. Настя пошла выяснять. Пришла расстроенная, оказалось слишком дорого. Время одиннадцать вечера. Поехали искать другую гостиницу, но там ещё дороже. Это ведь курортный район. Попытались найти какой-нибудь «Макдональдс» чтобы поесть, но всё уже было закрыто. Совсем уставшие, вернулись в «Рамаду». Было пять минут первого. И тут – о радость – выяснилось, что цена уже в два раза меньше, потому что начались следующие сутки. 

Потом съездили в торговый центр. Огромный, единственный круглосуточный в этом провинциальном городе. Рабочие ремонтировали пол, чтобы успеть к утру.  Покупателей было немного. Найти нужные покупки в этом безмерном пространстве помогла любезная продавщица. Она оказалась и кассиром. Закупили еду, напитки, фрукты, красного калифорнийского вина, разовую посуду. Всего с запасом, чтобы хватило до Чарльстона. В номере перекусили, выпили за хорошее начало путешествия.



* * *

Раннее утро обрадовало ярким солнцем. Гостиница находилась на возвышенности, внизу и на склонах были редкие городские здания.

Даня вдохнул полной грудью:

– Как здесь хорошо дышится!

Это воздух предгорий. Разряженный, прохладный, вкусный. 

Перекусили в гостинице, собрались и выехали в горы. Теперь машину вела Настя. Виктор сидел рядом, Саманту поместили сзади, к нам с Даней.

Узкая живописная дорога пропетляла между могучих деревьев и вывела на склон мощного хребта, вдоль которого мы не спеша, в составе змейки попутных машин прокарабкивались вверх. В горах по мере набора высоты меняются климатические зоны: лиственные леса сменяются хвойными, затем альпийские луга, которые на Кавказе начинаются от 1800 метров над уровнем моря. Но здесь пока были лиственные деревья.

Вдруг стоп, красный. Впереди дорога в один ряд из-за ремонта. Пропустили встречных, поехали дальше. Ряд дороги ближе к склону закрыт, там устанавливали сетку от падающих со скалы камней и меняли асфальт. Поднялись выше и перевалили на другую сторону хребта. Впереди показалась вершина, покрытая тёмно зелёным хвойным лесом. Для альпийских лугов на этой широте не хватило высоты. Проехали автостоянку, там гостиница и ресторан. Ещё немного вверх – конец дороги. Парковка, рядом магазин и музей. Машин много, место нашлось в дальней части площадки.

На большой схеме гор показаны пешеходные маршруты. Они маркированы, чтобы путник, не приведи Господь, не заблудился. Указаны их сложность и продолжительность.

Пошли по довольно крутой, вымощенной плиткой дорожке среди невысоких реликтовых елей, у которых оказалась очень плотная и мягкая хвоя, и вместе с другими туристами поднялись на квадратную площадку. По периметру установлены гранитные тумбы, на которых можно сидеть и любоваться панорамой. Перед входом высечено: «Вы находитесь на высоте 6684 фута над уровнем моря на вершине Митчелл, самой высокой в Аппалачах». Зелёные хребты терялись в голубой дымке. В широкой долине просматривалось извилистое лесное озеро.

– Знаменитые Аппалачи. Здесь жили индейцы. В этом озере плавал в своей пироге последний из Могикан. Так, наверно?

– Так, так, – прервала Виктора Настя. – Нам пора идти. Времени мало, надо засветло добраться до Шарлотта. Я ещё хочу зайти в музей.

Посетили музей, подышали горным воздухом, поехали. Незаметно потеряли высоту. Спустились в Эшвилле, дальше путь на юго-восток. Навигатор вывел на местное шоссе с ограничением скорости 45 миль в час. Часто проезжали населённые пункты с перекрёстками и светофорами. Приходилось ждать. Настя вела машину, по привычке держа руль одной рукой. Даня слушал рэп, отбивал ногой ритм. Саманта уютно спала, положив голову мне на колени, я почёсывал ей за ухом. Виктор рассказывал про Викина.

– Сейчас мы увидим Сюзанну, жену Олега. Вы удивитесь, она черная. Да. Но не потомок рабов, а из Африки. Причём дочь какого-то вождя. Отец отправил её учиться. Она выучилась, закончила университет. Умница. Олег говорил, что она много знает, с ней не скучно...

Мы утомительно приближались к Шарлотту по лесной дороге, и вдруг в темнеющем небе, над верхушками сосен возникли подсвеченные голубым светом небоскрёбы. Как из другого мира!

Олег встретил нас и прихромал ко входу в секцию таунхауза, где на первом этаже гараж и подсобные помещения, а комнаты на втором.

– Заходите, друзья, заходите, проходите наверх. Сюзи занята с малышом, его ещё не назвали. Да-да, Саманту тоже можно провести. Здесь мы временно, дом ещё не готов.

Я подумал: «А у нас нет ничего более постоянного, чем временное. Интересно, как у них?».

На втором этаже кухонька без окон, за ней  холл с выходом на маленький балкон и две небольшие комнатки. Небогатое жильё, прямо скажем.

Собрались на кухне, устроили пир. Сюзанна, действительно черная-причёрная, миниатюрная, приветливая женщина приготовила много еды, Олег доставал из холодильника пиво, у него завтра выходной и можно расслабиться, мы выставили сухое вино и фрукты. Смеялись, много и быстро говорили по-английски. Я больше молчал, только что-то едва успевал понять. Хозяйка постоянно выходила к сыну. Потом Олег пригасил нас его посмотреть. Малюсенький ребёночек оказался совсем белый, только кучерявый и с чертами мулата.

Пировали долго. Я уж и не помню, когда лёг и где спал.

Наутро встали поздно. Уставшая Настя и Саманта осталась с Сюзанной, а Олег повёз нас посмотреть город. Поели в пиццерии, с холодным пивом, конечно. Помогает от жары. Это определило, что машину поведёт Настя. До Чарльстона уже недалеко, по навигатору не больше четырёх часов.

Но выехали только в конце дня.

– Долго гуляли, не успеем искупаться в Атлантическом океане, – сокрушалась  Настя. – А так хочется после этой жары. Остановимся тоже в гостинице «Рамада», она перед Чарльстоном. Не будем беспокоить наших Агрестов, да ещё с собакой.



* * *

В гостиницу заселились, когда совсем стемнело. Душный вечер ещё не закончился, делать было нечего.

– Хочу на Фолли бич. Вы не представляете, как там классно. Скажи, дед, –  Даня кивнул мне. – Ночью и с собакой можно.

– Там здорово, – поддержал я.

– Поехали, Настя. Искупаемся. Выпьем вина, как раз последняя бутылка осталась. На берегу океана, – попросил Виктор.

– Ладно, поедем. Сама хочу искупаться. Только распивать там наверняка нельзя.

– А кто в темноте увидит? Мы тихо...

Саманта тоже обрадовалась.

Ночной океан впечатлил. Из черного пространства длинные широкие волны с шуршащими светлыми бурунами послушно набегали на берег и гасили  энергию в мягком песке. В спину дул прохладный пассат. Пляж слабо освещался светом окон прибрежной гостиницы и прожектором с пирса.

Мы добежали до ближайшего лежака, оставили вещи и устремились в тёплую воду. Ощущение прохлады создавал порывистый ветер. Можно пройти по пояс, дальше крепкая волна сбивала с ног, под водой кромешная тьма, опасно потерять ориентировку. Я подобру-поздорову выбрался на твёрдую землю. На топчане уже сидел Виктор и раскупоривал бутылку. На берегу не было никого, только неподалёку целовалась парочка. Я принялся раскладывать закуску, подошла Настя. Даня бегал по плотному песку прибоя наперегонки с овчаркой.

– Витя, у нас только один стаканчик, так что налей сначала папе, а мы с Даней попьём «Колу» из бутылки.

Как в известном откровении, пить вино из разового стаканчика, сидя на корточках, в темноте, на песке, после жары и солёного океана – настоящий кайф!

Утром выехали из гостиницы на пляж поздно, уже начиналась жара. Подъехали к гостинице «Холидэй инн», за которой Фолли бич. Хотели припарковаться бесплатно. Повернули направо, на узкую дорожку вдоль океана. Поставить машину не смогли, всё было занято. Развернулись и медленно поехали назад. И тут, тут как тут, нас тормознул огромный улыбающийся полицейский.

– Мэм, предъявите документы... Вы давно из Чикаго? – изысканно вежливо спросил он.

Настя ответила с улыбкой:

– Сэр, мы приехали в ваш замечательный город вчера, чтобы насладиться океаном. Сейчас не можем найти парковку. Помогите, пожалуйста.

– Как же так, мэм, вы ехали навстречу одностороннему движению. Или у вас недостаточный опыт?

– Опыта у меня достаточно, сэр, но я развернулась и не увидела знака.

– Мне очень жаль, мэм, но я выписываю штраф $100... А парковка находится за углом направо.

Настя растерялась и не уточнила, где можно оплатить штраф. В США за неоплаченный штраф серьёзно карают.

Вопрос полицейского о том, когда мы приехали в Чарльстон не был риторическим. Водитель другого штата может ездить не более трёх месяцев, потом надо получать права этого штата.

Стали искать парковку. За углом она стоила $5 за час. Нашли попроще, без охраны, за $1.

Саманта страдала. Она лежала на полу машины под кондиционером, часто дышала, высунув язык и закрыв глаза. Ещё бы, в такой тёплой шубе в жару! На пляж с ней нельзя. Решили оставить собаку и не выключать мотор, чтобы работал кондиционер. Менялись посменно. Первым остался дежурить Виктор.

На пляже расположились в тени под пирсом. А там оказались Эмик и Лариса Агресты. Наше инкогнито было разрушено.

Завязалась шумная беседа. Настя рассказала о сегодняшнем случае с полицией и спросила, где можно оплатить штраф.

– Есть банк, но я точно не знаю какой, – ответил Эмик. – А когда ты возвращаешься в Чикаго?

– Мы думаем выехать послезавтра.

– Тогда не ищи, не теряй время. Езжай так. Они не сообщают в другие штаты о нарушениях.

Ближе к вечеру погода неожиданно испортилась, с берега подошел чернющий, во всё небо грозовой фронт. Едва успели убежать с пляжа. Гроза была тропическая – с неба лил поток, сильный шквалистый ветер сносил ветки деревьев. Стало темно, вспышки близких молний ослепляли, со всех сторон гремел гром. По красивому мокрому городу, по широким трассам поехали к Эмику. Сначала заехали в магазин, не с пустыми же руками ехать в гости.

В уютной домашней обстановке, за разговорами, скоротали вечер. Мы с Даней сквозь грозу выходили смотреть, как там Саманта одна в закрытой машине.

Около двенадцати, когда закончилась гроза, поехали в гостиницу. Тут Настя перепутала маршрут и навигатор завёл нас в опасный район. Тёмная улица без тротуара с какими-то заборами и лачугами скупо освещалась редкими фонарями. Ни людей, ни машин.

– В таком месте может произойти что угодно, – Настя встревожилась не на шутку. – Здесь могут выстрелить по машине только потому, что она чужая. Южные города такие неспокойные. Да и не только южные...

На следующий день вечером уехали из Чарльстона. 

Всю ночь провели в пути, машин было немного. Запомнилось, что ремонтируют дороги ночью, причём работают американцы, а не, скажем, мексиканцы. Черных мало.

Утром были в Чикаго. Виктор за двенадцать часов проехал тысячу миль. Останавливались, чтобы заправиться и перекусить.

Скоро мой отпуск закончился.



* * *

Летом 2011 года я снова прилетел в Америку.

Даня стал худой, длинный, как всегда улыбчивый, занимался в автошколе. Подрабатывал. Закупал некондиционные телевизоры и перепродавал их на запчасти, даже в Европу. Саманта подросла, стала огромной доброй собачкой.

Настя как всегда полна энергии, привезла Даню с соревнований по американскому футболу. Я поприветствовал:

– Хелло, Даня! Как дела?

– Хорошо. У меня всегда всё хорошо!

– Ты уже в хайскул? Какие у тебя отметки?

– Я учусь на «А» и «В», – медленно ответил Даниил. Он уже начал забывать русский язык, даже с матерью ему легче было говорить по-английски. – Я  перешёл в десятый класс. Ещё три года учиться надо.

Настя пояснила:

– Это самые хорошие отметки, как ваши «4» и «5». Кроме того, учти, Даня учится в самой сильной группе в классе.

– Не понял, как это?

– А так. Здесь в каждом классе дети учатся по трём разным программам. Одна программа для средних учеников, другая для слабеньких, а третья для самых сильных.

– Интересно. Получается, что если перейти из сильной группы в среднюю, тогда все отметки будут «А»?

– Такой фокус не пройдёт. Из сильной группы в среднюю не переводят. Кстати, отчислить из школы могут только за плохое поведение, а не за неуспеваемость. Дети не знают, у кого какие отметки. Знают только трех самых лучших. Об отметках родителям регулярно сообщают по почте. И ещё – у них каждый день физкультура. А второй язык учат испанский, здесь многие знают испанский.

Я спросил:

– Даня, а что ты собираешься делать после школы?

– Пойду в университет. Разошлю резюме в несколько университетов и мне сообщат, куда приняли. Не во все университеты принимают из семей с низкими доходами. В любом случае придётся брать кредит.

– И что, все дети пойдут в университет?

– Нет-нет, ты что, дед. В университет пойдут не все.

– А что они будут делать?

– Помогать родителям в их бизнесе. Многие хотят пойти в армию...

От Насти ушел Виктор. Я занял его комнату с огромной кроватью. Пока Настя по вечерам заполняла какие-то отчёты по своей работе, мы с Даней часто коротали вечера в его маленькой комнате, где смотрели плазменный 3D телевизор, закреплённый над письменным столом с современным компьютером. Фильмов там сотни. Мы выбрали сериал об освоении Америки. Узнал много нового. Хозяйственная деятельность началась только через сто лет после прибытия первых переселенцев. Предприимчивый европеец привёз семена табака и через год стал миллионером, продавая листья табака в Европу. В Гражданскую войну между Севером и Югом в середине XIX века погибла половина тогдашнего населения страны...



* * *

– Папа, срочно собираемся, – Настя неожиданно примчалась домой. – Звонила Люда. Ну, помнишь, жена Саши, с которым ты пару раз напивался. Они украинцы, давно уже в Америке. Сын ещё у них учится в университете в Каламазу.

– Да-да, помню, конечно. И что она сказала?

– Для тебя есть работа. Надо сегодня посидеть со стариком. Это в Рокфорде, я тебя отвезу. Люда проработала там три дня и больше не может, потому что ночью надо по пять-шесть раз вставать и водить его в туалет. Она звонила менеджеру, которая устроила ей эту работу, но сиделка будет только завтра. Папа, у тебя есть шанс. Ты же справишься?

– Надеюсь. Только я не знаю языка.

– Ничего, я всё объясню.

Рокфорд – небольшой город к северо-западу от Чикаго недалеко от штата Висконсин. Доехали за два часа. Городок тянется вдоль реки Рок, она впадает в великую Миссисипи, которая берёт своё начало неподалёку и тянется через всю Америку с севера на юг. Небоскрёбов в городке нет, есть крупные здания. На тихой, опрятной улочке Вудлэнд нашли небольшой дом. Бетонированная площадка перед встроенным гаражом была занята синим кабриолетом дочери старика. Мы припарковались у тротуара, там долго стоять нельзя. Комнаты в доме маленькие, всё как-то замкнуто. Пол в доме вровень с землёй, как часто бывает в американских домах. Справа от гаража вход, сразу в холл, где в кресле около телевизора полулежал старик. Из холла короткий коридор, потом поворот направо, справа спальня старика, слева сначала гостиная, где поместилась стол и шесть стульев, а дальше – комнатка, где только кровать и встроенный шкаф. Здесь мне предстояло переночевать. В конце коридора туалет.

Из короткого коридора налево кухня. Здесь обеденный стол, холодильник, мойка, микроволновка. Мойка у окна, выходящего во внутренний двор – зелёную лужайку с редкими деревьями, в конце которой небольшой, но очень пышный огород с овощами. Из кухни налево тот же холл. Направо выход на маленькую веранду и на задний двор. Прямо комнатка, где диван и велотренажёр, из неё дверь в гараж. Здесь же второй туалет, для меня, и лестница в подвал – там стиральная машина и сушилка, много старых вещей и мебели. Всё прибрано.

Старика звали Арт. Ему было 94 года, недавно выписали из госпиталя. Поставили кардиостимулятор. До госпиталя он был бодр, водил машину. Во время войны был морским офицером – высоким, красивым. Воевал с японцами.

На стенах развешены семейные фотографии. Есть снимки покойной жены Анны, детей, их свадебные фото.

В доме были Люда и дочь старика Линда – моего возраста. Строгая, но приветливая, невысокая усыхающая блондинка с голубыми глазами в голубом платье, учительница младших классов.

– Это Влад, – Люда представила меня. – Папа (фазер) Насти. Настя медсестра (нёрз).

Линда объяснила, как вести хозяйство, что и когда надо делать со стариком. Настя выслушала, потом рассказала мне. Главное требование – когда он ходит, поддерживать сзади за пояс, чтобы не упал. Утром и вечером измерять давление. Ещё ему постоянно подавался кислород. Надо было следить, чтобы трубка не выпадала из носа. Даже ночью. Генератор кислорода – шумный агрегат, находился в спальне старика, трубка тянулась за ним по всему дому. Я так и не понял, как этот агрегат вырабатывал кислород, баллонов там не было.

Люда успела накормить старика обедом, поэтому мне достались уже вечерние заботы. Решил все проблемы. Не страдаю брезгливостью, как и отсутствием аппетита.

В девять уложил Арта, перекусил и лёг не раздеваясь. Боялся пропустить его ночные подъёмы в туалет. Они были.

Утром я справился со своими обязанностями, а днём приехала Линда. Сказала, что едет постоянная сиделка, поблагодарила и выписала мне чек.

Вскоре меня забрала Настя. Как только отъехали, она спросила:

– Папа, тебе чек дали?

– Да. И банковская карта с собой, – ответил я.

– Тогда сейчас заедем в банк и положим деньги на счёт.

Банк похож на бензозаправку. На площадке около банка штук пять стоек, к которым подъезжают на машине. Настя подъехала и, не выходя из машины, стала переговариваться с оператором. Провела карту, ввела пин-код. Затем по пневматической почте отправила чек. Через пару минут прислали распечатку. Так деньги были зачислены на счёт.

Мы с Даней иногда выезжали в Чикаго. Тут он предложил:

– Дед, поехали завтра в город. Поднимемся на самый высокий в Америке небоскрёб, Сиерс Тауэр. Ещё зайдём в музей науки и техники. Будет интересно...

Утром добежали до станции «Арлингтон Хайтс», сели в двухэтажный вагон поезда пригородного сообщения. Ехали час. Сначала были свободные места, по мере приближения к Чикаго людей прибавилось. Многие читали. Некоторые пассажиры работали на ноутбуках.

Вокзал в Чикаго находится на втором этаже высотного здания банка. Дюжина или более платформ, эскалатор на первый этаж, просторный, высотой в два этажа вестибюль с магазинами и кафе. Везде чисто, мрамор. Выход прямо на улицу, без привокзальной площади.

Стеклянные стены домов на узких улицах отсвечивали на солнце, визуально увеличивая пространство.

Даня быстро привёл к Сиерс Тауэр. После кассы нас  сфотографировали, снимки выкупили при выходе. Скоростной лифт поднял на сто третий этаж, там смотровая площадка. Внизу крыши небоскрёбов, улицы с крошечными машинами, люди как муравьи. Небо огромное. Рядом бескрайнее озеро Мичиган. В дымке терялись окраины города, линии автомагистралей...

В музей науки и техники подъехали на такси. Здание большое, с колоннами, постройки середины прошлого века.

  После входа на эскалаторе спустились вниз, в большой кассовый зал. Дальше начало осмотра. Посетителей очень много, детей целые группы, шумно.

Сразу стоит серебристый дизельный поезд тридцатых годов. Прошли по подвалу, там обширная экспозиция, посвящённая флоту. Указаны все погибшие во время войны американские суда и военные корабли, по годам. Имитация морского боя. Зритель находится на капитанском мостике. На экранах с трёх сторон взрывы, пикируют самолёты, бушуют волны. Надрывный рёв бреющих самолётов, оглушительные залпы, гортанные выкрики команд. Эффект присутствия усиливал вздрагивающий от взрывов пол.

А дальше – подводная лодка! Длинная, большая. Я не понял, как они её затащили. Наверное, сначала прикатили, а потом построили дом, не иначе. Мы побывали в этой субмарине. Посмотрели, как жил экипаж. Очень тесно.

Поднялись наверх, в большой зал с галереями. Подвешены самолёты, начиная с первого, братьев Райт. Пассажирский «Боинг», как наш ТУ-154, одно крыло снято. С галереи в него можно зайти. Рядом в кинозале показывают, как этот лайнер везли через город. Чтобы протащить его в здание, разобрали стену.

Весь музей потряс оглушительный грохот.

– Дед, что это? – мы очень испугались.

– Не знаю, Даня. Спроси-ка у персонала.

Это была имитация грозового разряда. Под потолком установлены стальные шары, накапливается статическое электричество, каждый час происходит оглушительный разряд. Мы поднялись к этим шарам, там сидели любители острых ощущения и ждали очередного эксперимента.

– Дед, пошли скорее отсюда, а то как грохнет!..



*  *  *

Дома ждала новость – новая сиделка Арту не понравилась, чего-то не поняла, наготовила целый противень украинских голубцов, а старику есть капусту нельзя. Семья попросила менеджера прислать Влада.

Настя объяснила, что без оформления такую работу выполнять нельзя:

– Папа, надо позвонить Тамаре, менеджеру. Она русская. Не бойся, тебя должна оформить, раз Арт просит.

Объяснили Тамаре, что я имею право работать.

– Приезжайте ко мне завтра утром, я оформлю документы.

У Тамары оказался неплохой дом. Я заполнил анкету, оставил копию зелёной карты и паспорта. Потом она долго рассказывала о требованиях к «ситтеру».

– Поймите меня правильно. Вы теперь в моём штате. Кстати, без знания языка и в таком возрасте я бы Вас не оформила. Работать-то надо круглосуточно, это трудно. Но семья Арта хочет, чтобы были именно Вы. Как Вы успели за один день так понравиться?

Я не знал ответа на этот вопрос.

У Линды три брата. В этот раз меня встретили Линда и два её брата – Марк и Роджер с жёнами. Марк похож на сестру – суетливый и улыбчивый. Роджер деловой, большой, с усами, в клетчатой рубашке.

Меня попросили пройтись со стариком по комнате, придерживая его за крепкий пояс. Я шел и улыбался. Роджер сомневался: берут пожилого, да ещё русского. Потом пришли к консенсусу.

У Марка жена просто испанская красавица – изящная, спокойная и достойная – не помню, как её зовут. У Роджера попроще, разговорчивая, мне показалась непоседой, Каролина. Назавтра она пришла, я предложил оставшиеся голубцы, Каролина застеснялась и взяла.

Начались мои будни. Дед обычно читал газеты, а я сидел рядом и смотрел телевизор. Привычных по Чикаго программ не нашёл. Каждый день шли фильмы с Чаком Норисом, ещё была ежедневная получасовая передача «Поле чудес», только без подарков ведущему и без самодеятельности. В телевизоре включил режим с титрами, легче стало понимать английскую речь.

11 сентября отмечали десятую годовщину терактов в Америке, когда в Нью-Йорке «Боингами» были взорваны башни-близнецы и погибли около трёх тысяч человек, Пентагон был атакован самолётом, а захваченный террористом лайнер упал в Пенсильвании. Одна из программ телевидения целый день транслировала памятные мероприятия. На месте башен-близнецов был открыт мемориал. Периметр котлованов обеих башен обнесён широкими гранитными плитами, на которых высечены имена всех погибших. Буквы глубокие, люди, оставляют цветы. Из-под плит в котлованы обрываются шумные водопады. Вода устремляется под землю, как в вечность. Зримая аллегория бренности жизни.

Митинг был необычный. Никаких комментариев не говорили. Люди стояли неплотно. Камера показала прибывшего Президента. Он со многими здоровался, останавливался, разговаривал, поднялся к микрофону. Он почтил память погибших, говорил не больше двадцати секунд. Потом не спеша показали людей, гранитные плиты с именами. К микрофону подошёл мэр Нью-Йорка, он говорил не больше пятнадцати секунд. До конца дня продолжался мартиролог, родственники рассказывали о погибших, каждый выступавший называл также с десяток имён других жертв. Так вспомнили всех.

Семья Арта дружная, отношения доброжелательные. Навещали постоянно, привозили продукты, общались, стригли траву, возились в огороде, исключительно тепло относились ко мне.

Приезжала сестра Арта, Дорис. Ей точно за 90. Грузная, ходила еле-еле. «Выползала» из-за руля, ковыляла с треногой, с подарками в сумке, улыбалась, упорно отказывалась от моей помощи. Через десять минут прощалась, «вползала» за руль, ловко закидывала в машину свою треногу и бодро укатывала.

Иногда заходил младший сын Вэйн с подругой.

Приходилось сопровождать старика в медицинские учреждения. Приём по записи, очередей нет. Объявление: «Если Вас не приняли в течение 20 минут, обратитесь к администратору».

Свозили деда на юбилей Роджера, ему исполнилось шестьдесят. Он живёт за городом, у него земля, но ещё где-то работает. Около дома на большой поляне поставили два шатра, собралось человек шестьдесят гостей. Нас увезли через два часа. Гости, как сказала потом Линда, «гудели» до утра, пускали фейерверки.

Как-то мы посетили госпиталь и я почувствовал, что у деда прогноз неутешительный. Линда провезла нас по памятным отцу местам – где они раньше жили, где живёт Линда – её домик поскромнее, чем у отца.

В городе есть парк «Памяти жертв Гражданской войны». Война была почти 150 лет назад, а люди в Рокфорде помнят и чтят. У входа монумент в рост человека – воин в плаще того времени с длинным ружьём. 

Американская «глубинка», как мне показалось, наполнена поэзией Уолта Уитмена и музыкой «кантри».

Арт сидел в кресле, бормотал. Вдруг отчётливо произнес: «финиш». Я стоял в душной комнате у окна, вровень с полом зелёная лужайка. Возникло стихотворение в стиле Уолта Уитмена:



Свежесть просачивается в окно.

Зелёный газон уносит взгляд.  Кресло приютило старика.



«Финиш», – вдруг сказал Арт. Здесь всё ясно.

Где-то пискнул локомотив.

Жизнь содержит ещё звуки. Голоса



Всплывают в уходящем сознании.

Лица детей, внучек.

И Анна.



Арт умер утром. Остановилось сердце.

Меня пригласили на прощание. Там я услышал массу искренних слов благодарности. Даже от родни, которую раньше не видел, а Линда дала чек с недельной оплатой.

– Так у них принято, – заметила Настя.



*  *  *

Русскоязычные люди солидарны. Прибалтийка Зита, сменщица по выходным, когда я работал у Арта, сообщила, что её знакомый Витас работает у пожилого американца и сейчас ищет подмену на три дня. Это в городе Милуоки  в штате Висконсин, что простирается к северу от Чикаго вдоль западного берега Мичигана.

– Это здорово, папа, – обрадовалась Настя. – Сейчас же звони Витасу и договаривайся. Я тебя отвезу. Только три дня мало, туда ехать почти четыре часа. А работать постоянно – это колондайк. Только тяжело.

Витас говорил с прибалтийским акцентом:

– Влад, я всё пригот-товлю на три дня, вымою Джорджа. У меня день рождения, понимаешь? Поеду к сест-тре, соберут-тся гост-ти...

– А сколько Джорджу лет? – поинтересовался я.

– Недавно исполнилось девяност-то семь.

– Ого! А как он, транспортабельный?

– Да-да, конечно. Сам забирает-тся на коляску, сам... эт-то... садит-тся на унит-таз.

Я подумал: «Ничего себе, а что же остаётся делать? Покормить? Действительно, колондайк». Теперь надо выцыганить четвёртый день.

– Витас, я согласен. Только давай я приеду на четыре дня, больше отдохнёшь. Меня дочка повезёт, надо компенсировать ей поездку. Две поездки.

Наступила длинная пауза. Наконец, собеседник вздохнул и ответил:

– Ладно, Влад. Зит-та тебя рекомендовала. Согласен на чет-твёртый день. Приезжай послезавт-тра, я всё покажу и расскажу. Справишься.

Справлюсь, конечно. А полтыщи баксов нам ой как не помешают.

Отправились в штат Висконсин ближе к вечеру. В этом направлении после Чикаго много конюшен. Небольшие загоны, пастбища. Интересно, что они делают с лошадьми, в чём бизнес, не пашут же на них. Дальше кукурузные поля, сады...

Мы ехали в район с необычным для русского уха названием Вауватоза. Он оказался после Милуоки, аккуратного городка на берегу Мичигана, в котором есть небоскрёбы, много больших деревьев, морской торговый порт.

Зимой темнеет рано, дом на набережной реки Меномонии искали в темноте. Набережной как таковой нет, есть освещённая улица. Слева на пригорке дома, справа лощина, покрытая кустарником и деревьями. Номеров домов не видно. Позвонили Витасу, он встретил:

– Да, нас найт-ти нелегко, – Витас в светлой рубашке, в жилетке, поёжился на ветру.

Дверь в дом рядом с гаражом. Там прихожая. Направо гараж, прямо лестница в подвал, налево вход на кухню, из которой выход на задний двор и вход в холл, где телевизор, кресла, диван, на нём сидел Джоржд. Рядом инвалидная коляска. В холл можно войти с улицы через «парадный» вход, им редко пользовались. Слева длинное, во всю стену, «витринное» окно. Внизу хорошо просматривается улица и лощина, где, вероятно, и течёт речка Меломония. По правой стене холла полки с различными сувенирами, несколько настенных часов, вывешен большой флаг Ливана.

Витас подвёл меня к Джорджу, познакомил и объяснил, что его не будет четыре дня. Мне показалось, что дед ничего не понял.

– Витас, а родня придёт? – спросил я. – Ведь меня никто не видел.

– Завтра придёт Т-тереза, дочь Джорджа. Она медсест-тра, сегодня работает. Может придти с мужем, Биллом. Я сказал про т-тебя. Она же выпишет чек. Не волнуйся, Влад. Всё будет о-окей.

– Да нет, я и не волнуюсь. Скажи, твоя сестра давно в Америке?

– Да, давно. Они с мужем выехали ещё в совет-тское время. И знаешь, какой они выдумали бизнес?

– Не, Витас, не знаю. Откуда мне знать?

– Оба они маст-тера по конному спорт-ту. Здесь ст-тали разводить породистых лошадей. Трудно это, но выгодно. Проводят маст-тер-классы. Я приехал в прошлом году, помогал сест-тре, пока не нашёл работу здесь. Деньги нужны, семье высылаю. Машину купил, видел? В гараже. Езжу за продукт-тами.

Витас рассказал о семье Джорджа. Они ливанского происхождения. Отец Джорджа приехал аж в конце XIX века из Франции, где занимался торговлей обувью. Тогда Америка переживала бум переселенцев. Две дочери было у Джорджа, но старшая умерла. У Терезы, ей скоро шестьдесят, четверо детей – трое сыновей и дочь Кэйт.

– Джордж образованный человек, – поведал Витас. – Посмот-три, какой у него обуст-троен кабинет, на весь подвал. Огромный письменный стол, книг масса. А по жизни имел магазин напольных покрыт-тий...

Тереза приехала днём. С Кэйт и с двумя внучками – с девочкой лет четырёх, маленькой певуньей, а второй девочке ещё только три дня отроду, её принесли показать деду. В Америке рожениц держат в роддоме только сутки после родов. А потом, мамочка, гуляй со своим дитём. Носят младенцев в креслицах, не пеленают.

Тишину старого дома нарушили звонкие голоса. Тереза, чуть полнеющая, обаятельная, встретила меня как давнишнего приятеля. Кэйт восточная красавица, похожа на мать. Обе пронзительно черноокие.

Хорошим фотоаппаратом фотографировали крошку с прадедом. Я сфоткал их всех вместе. Старшая девочка всё время напевала и раздала бумажки – тикеты на Леди Гага...

Через месяц Витас снова обратился ко мне:

– Влад, поработ-тай за меня в Новый год.

Я спросил:

– А сколько дней?

– На эт-тот раз много.

Вот это Новогодний подарок!

Обстановка была знакомая, еду Витас приготовил. Джордж ел мало, приходилось докармливать с ложечки. Совсем тщедушным стал.

В Новогоднюю ночь, как только уложил старика, стал искать по телевизору праздничные программы. Не нашёл. Ни ёлочки, ни зелёной веточки в уголке экрана. В двенадцать ночи не было поздравления Президента. Выглянул из широкого окна холла на пустынную улицу – там темень, холод и позёмка. Ни фейерверков, ни петард. Не празднично как-то.

На следующий день были в гостях у Терезы в её большом двухэтажном доме. На шикарной чёрной машине за нами заехал представительный, празднично одетый Билл. Погрузили Джорджа, взяли его коляску.

Мне сразу предложили выпивку с лёгкой закуской. В холле топили камин, жар и сухое вино погасили зимний озноб. Собрались гости – взрослые, человек десять, и столько же молодёжи – дети Терезы и их друзья, один из сыновей с женой на сносях из Миннеаполиса, это в соседнем штате Миннесота. Оба с высшим образованием, занимаются проблемами воды. Гости дарили друг другу подарки, мне Тереза подарила шарф.

Столы накрыли в двух гостиных. В одной молодёжь, нас с дедом посадили к ним. В другой были взрослые.

После ужина перешли в холл, оживленно беседовали. Потом Тереза принесла guitar, все с душой пели песни в стиле «кантри». Нас с Джорджем увезли рано...

Была суббота, Настя заполняла какие-то бланки, чтобы до двух часов успеть в банк. Вдруг у стеклянной двери на задний двор, появился пожилой мужчина с небольшой собачкой на руках. Белая с коричневыми пятнами и с маленьким ошейником она было явно домашняя, дрожала от страха.

– Я нашёл эту собачку на заправке. Может быть, она Ваша? – так он объяснил причину своего появления.

Настя оторвалась от бумаг, недовольно ответила, что нет, никогда не видели эту собачку, попросила его уйти.

– Папа, скоро закрывают банк, срочно едем, посидишь в машине.

Мы через кухню выбежали к машине, а там Даня звонит в полицию по поводу найденной собачки по просьбе человека, который её нашел.

Тут Дане крепко досталось от мамы:

– Ты спятил? Мы совсем не знаем этого человека. Они сейчас приедут, что найдут? Будешь под колпаком у полиции. Ты забыл, что мы завтра едем в Майами? Зачем нам сейчас неприятности... Папа, едем скорее...

Из банка, это на станции «Арлингтон Хайтс», мы вернулись минут через десять. Старичок ушел, Даня в гараже продолжал невозмутимо поднимать свои гантели.

Настя на него налетела:

– И что? Где полиция?

– Уехала.

– Как? Где подозрительный старик?

– Всё хорошо, мама, не волнуйся. Полицейский поблагодарил и забрал собачку. Оказывается, утром в полицию звонил мальчик, у него потерялась такая собачка... Старичок ушел...

В марте зацвела магнолия. Мне скоро возвращаться в Россию.



* * *

Рейс Чикаго-Стокгольм вылетел вечером. Восточный курс быстро погрузил лайнер в ночь. Стюардессы накормили, над Канадой выключили свет в салоне. Самолёт не колыхался, тихо, ничто не тревожило. Но куда там, спать. Я вспоминал...

...были в штате Флорида, в Майами. Доехали до Южной Каролины, в Чарльстоне переночевали у Миши Агреста, нас приняли очень тепло. Утром выехали на юг вдоль Атлантического океана. Однообразная трасса, сквозь кусты и деревья по сторонам почти ничего не было видно, только слева иногда вдали просматривался океан, да небоскрёбы городов Саванах, штат Джорджия и Джексонвилле, это уже во Флориде. Мелькнул указатель поворота на мыс Канаверал. Там же их Космодром! Я всматривался, хотел увидеть какой-нибудь стартовый комплекс, но ничего не разглядел за кустами. Потом понял, что не в ту сторону смотрел – направо, а мыс то около океана, слева.

Около Майами машин было очень много. Мы двигались в пробке на въезде в город по шестиполосной в каждую сторону магистрали почти два часа. Майами тянется вдоль Флоридского пролива, за которым Багамские острова, на сорок километров. Везде высокие дома, свободные пляжи редко.

Остановились в гостинице около аэропорта, где был забронирован номер. Она подешевле, можно с собакой. Утром оставили вещи и поехали дальше, на юг. Дорога унылая, местность низменная. С обеих сторон кусты, по карте здесь болота, тянется сетка, предупреждающий знак, как у нас «Домашние животные», где нарисована корова, а здесь нарисован крокодил.

– Тут много крокодилов, выползают на дорогу, – пояснила Настя. – Их давить нельзя.

Дальше Флорида Кейз, коралловые острова, соединённые мостами. Доехали до самого конца, до Кей Вест. Это самая южная точка континентальной Америки. До Кубы 180 миль. Два аэродрома, один военный. Весь городок является архитектурным памятником, много старых домов. Дом-музей Эрнеста Хэмингуэя рядом с маяком. Так ему легче было нетрезвым ночью найти дорогу домой.

Через два дня выехали в Чикаго напрямик, через штаты Джорджия и Атланта. Настя проехала за ночь, только на два часа остановились и подремали в машине...

В каких штатах я побывал? Иллинойс, понятно. Индиана, Мичиган, там живут Дима и Марица. Кентукки, Теннесси, Огайо, чуть-чуть заехали. Северная Каролина, Южная Каролина. Флорида, Джорджия, Атланта. Штат Висконсин, где сидел со стариком Джорджем. Ого, двенадцать!

Сколько семей узнал?.. Много, больше десяти. А есть ли несчастные люди? Америка большая, должны быть. Но мне они не повстречались. Разве что тот человек в галстуке – офисного, но гордого вида – уныло тёр шваброй пол магазина...

На мониторе пассажира местоположение нашего ночного лайнера, высота, скорость. Часто менялись меридианы. На десятикилометровой высоте за окном видны только висящие в космосе звёзды. Но вот вдали что-то светлое. Пятна какие-то. Потом выстроились в заборчик. Так это же северное сияние! Долго, долго его наблюдал. Сияло прощальным светом для меня, для экипажа лайнера, да для аборигенов обледенелой Гренландии...

Гуд бай, America, где я был. Good-by, forever.