Немчура Глава 4

(опубликовано в журнале "Смена" июль 2019)

***
Месяц в деревне пролетел незаметно. И вот уже август наступил и холоднее стали рассветы. В огороде уже давно созрели огурцы, и дед вместе с Фрицем их засолил, а теперь ждал, когда вырастет картошка, да округлятся капустные кочаны.
А десятого числа Матвей Семёныч сообщил: «Скоро именины мои, стало быть, нагрянут гости». Но кто конкретно, не уточнил…
А на следующее утро пожаловали они. Сын Матвея Николай с отпрыском Сашкой, да дочь Катерина с двумя девочками близняшками. Последние, как две капли воды были похожи на мать, рыженькие и худые. А звали их Дарьей и Марией.
Но больше всех заграничному гостю пришёлся по душе Николай – высокий, широкоплечий, седовласый, лицом весь в деда, а так добродушный весельчак… А вот, двоюродный брат Фрицу не понравился. Молчаливый, чернявый, одет был парень кое-как, к тому же прыщавый. Фриц поздоровался с ним и отошёл в сторону. И только лишь из объятий дяди Коли молодому человеку было не удрать.
– Ну, что здорово! – накинулся он на племянника – Как дела?
– Нормально…
– А Люська как, не икает? Мы её тут недавно вспоминали. Ох, и хулиганкой твоя мамаша была! Девчонкой бывало везде с пацанами: и яблоки воровать, и голубей стрелять, и клады искать… А теперь уже большая…
– Большая – согласился с Николаем Фриц.
– И почему-то не приезжает. Всё дела?
– Ага…
– Вот и я говорю, не дать не взять разбросало… Разбросало нас всех кого куда. Я в Кузбассе, Катерина в Питере, Людмила в Германии. Даа – Николай закатил глаза, а потом вновь взглянул на племянника – Ну, а ты как сюда? Навсегда?
Парень пожал плечами.
– У меня школа…
– Школа? – удивился дядя Коля – А я думал, ты уже студент. Но это ничего, учись пока молод. А то вон будешь, как мой бестолковый – Николай посмотрел на поникшего Сашку –  в институт идти не захотел, вот и отправился со мной работать в шахту. А у нас, ты знаешь, там и чихнуть-то страшно – мужчина вздохнул тяжело – Ну, что ж пойдём что ли? Давненько я родных стен не видал – ступил в родительский дом дядя Коля.

***
А на следующий день спозаранку, перед празднованием своих именин, глава семейства решил заколоть двух баранов.
– А как же – сказал старый. –  Татьяна Сергеевна придёт – учительница ваша – взглянул Матвей Семёнович на повзрослевших детей. – Тётка Маня, сынок её Егор, Андрей Михалыч, бывший колхозный агроном, Васька, тракторист местный. Ну, и Петро.
– А Петро это кто? – не удержавшись, спросил Фриц деда.
– Пётр Алексеич, мой сосед, с которым ты на самолёте ехал…
– Не ехал, а летел…
– Какая к шутам разница – вспылил старик – В общем, дружок мой закадычный Петька.
Матвей Семёныч помолчал немного, успокоился.
– Катерина, давай тесто на пельмени меси – стал раздавать дед указания. – Николай, ножи точи. Сашка, картошки в огороде копни.  Я же в погреб за самогоном, а ты – посмотрел старик на Фрица – а ты, Федька, загон отвори, да калитку крепче держи, не то сметут тебя окаянные…
– Кто сметёт-то? – снова не понял Фриц.
– Ети её мать, бараны!
И парень отправился в загон.
Тот, сколоченный из горизонтальных досок, был построен рядом с домом. Но чтобы к нему пройти, нужно было пересечь большой двор, а перед тем открыть ворота. Однако не успел Фриц приблизиться к калитке, как вдруг увидел, как огромное стадо, поднимая на улице пыль столбом, несётся к дому. И тут парень трясущимися руками стал развязывать бечеву, ту, что калитку с основной изгородью соединяла. Но у него ничего не получалось, толстая верёвка, затянутая узлом, не поддавалась. И Фриц стал резать её перочинным ножом, который всегда носил в своём кармане. И вот, наконец, бечева порвалась. Но было уже поздно, бараны дружной толпой вбегали во двор. И вдруг неожиданно к парню со всех ног подлетел Сашка. Он резко оттолкнул растерянного в сторону и распахнул калитку настежь. Животные набились в широкий загон и как по команде встали. А Фриц перевёл дыхание.
– Шустрее надо быть – сказал недовольно двоюродный брату, запер рогатых и вновь отправился в огород...

***
А в это время в прохладном погребе было темно и сыро. Кругом пахло землёй и мылом, которое Матвей Семёныч отчего-то тоже здесь от дневного света хранил…
А ещё вдоль стен стояли стеллажи, на которых мирно соседствовали и грибы, и помидоры, и огурцы, и все, конечно же, в банках.
Старик окинул взглядом свои богатства, довольно крякнул и достал с полки запотевший бутыль. Затем он вынул из горлышка пробку, нюхнул самогон и, не раздумывая, его отпил. По телу деда пробежал приятный хмель, и лицо налилось краской.
– Годнаа! – вдруг произнёс старик и тут же хлебной коркой закусил.
После он вновь бутыль закрыл и уселся отдохнуть на низкую лавку. Но вскоре веки пожилого человека слиплись, и он, прислонившись к холодной стене, застыл.
И вот к нему во сне пришла она, та, которую Матвей до сих пор любил. Его единственная, его жена…
– Маша – вдруг произнёс старик. – Как ты?
– Я в порядке. А ты?
– И я. Знаешь, а ведь Люська то нам родила…
– И кого?
– Парнишку. Фрицем его назвала…
– Это ничего, главное, что наш он…
– Ага. Я его Федькой кличу. Ох, и смышлёный малый и работящий…
– Работящий?
– Да…
– Значит, весь в тебя…
– В меня – Матвей Семёныч задумался. – А был бы я то? Если бы ты меня тогда не спасла…
И вспомнил старик, как лежал пацаном после боя весь окровавленный под разбитым танком в месиве из снега и песка. И как подползла к нему она, Маша, худенькая девчонка-медсестра, да как тащила на себе, приговаривая.
– Не помирай, родной! Не помирай! Прошу тебя. Война, что вода, прольётся и не останется. А мамке ты нужен живой. Слышишь?!
– Да…
– Вот и ладно…
– Ладно – повторил Матвей Семёныч и открыл глаза.
Не скоро ещё мужчина пришёл в себя, а как оправился, наверх засобирался.
– Война, что вода – вздохнул старик тяжело. – Война, что вода…

***
Вечерело. Тёплый ветер, поднимая занавески на окнах, разносил запах съестного по всему селу. Соседский щенок, пепельный бестолковый, повёл мокрым носом, пролез под забором и побежал, радостно виляя хвостом, по чужому двору. А увидев белых несушек, остановился. Те, важно вышагивая по песку, делали вид, что его не замечают. И тут малыш разогнался и со звонким лаем ворвался в куриную толпу, устроив там переполох весёлый.
– Ах, ты хулиган непутёвый! – поднял щенка на руки, кое-как поймавший его Фриц, погладил всего, и отнёс к забору – А ну ступай обратно – определил он непрошенного гостя в лаз, и сам тоже в дом отправился.
Там уже всё было готово.
Стол ломился от деревенских яств. Взору парня предстали и варёная картошка, и зелень, и щи, и пельмени, и малосольные огурцы, и мясо, запечённое в русской печи… Фриц присел с краю на лавку и посмотрел на собравшихся.
Напротив него восседал дядя Коля, тётя Катя с дочерьми, баба Маня. Сашка с дедом расположились чуть дальше. Остальных юнец не знал, но вскоре со всеми познакомился.
Какие же они были смешные, забавные, простые. Женщины в цветастых платочках, а мужики… Загорелые лица, грубая кожа, седые виски и все как один в чём по дому ходили в том на «банке» и пришли.
Парень улыбнулся украдкой и вдруг вспомнил свои немецкие рауты. Слабый пол, как правило, поблёскивая бриллиантами, являлся на званые ужины в вечерних платьях, сильный, в модных костюмах, да во фраках. И всё там было чинно, благородно, без суеты…
А здесь?!
– Наливай, Семёныч, пока не ушли! – кричал тракторист Василий задорно.
– И то верно – поднял свой бокал Николай. – А ты чего сидишь? – вдруг обратился к племяннику дядя Коля – А ну, давай – плеснул он Фрицу мутной жидкости в стакан. – Пей за здоровье деда, да закусывать не забывай!
– Ты его там больно-то не соблазняй – вдруг погрозил пальцем сыну старик. – Мал он ещё самогонку-то нюхать…
– Мал?! Да, он уже мужик!
– Мужик, не мужик, а здесь парня к этому делу нечего приучать! – дед подумал немного – Хотя, если только по одной?
– За тебя! – посмотрел Фриц на именинника, улыбнулся и по русскому обычаю, чокнувшись со всеми, выпил.
Но тот час об этом пожалел. Огненная жидкость прожгла юноше пищевод и где-то в желудке остановилась.  Парень сморщился и тут же затолкал огурец себе в рот. «Да уж. Это тебе не виски!»
А за столом началось! Анекдоты, хохот, разговоры. Побеседовать русские люди любили. О ценах в магазинах и перестройке, о развале Союза и о войне, о правительстве, к которому относились очень плохо… И тут, бабка Маня, посмотрев на остальных, запела, протяжно, громко, да так, что её подхватили и дядя Коля, и Катерина, и Пётр, и весь сидевший вокруг народ. А Фриц в изумлении открыл рот. Ведь раньше он ещё никогда не слышал, как душа человеческая поёт. А она не просто пела, страдала…
По диким степям Забайкалья,
Где золото моют в степях,
Бродяга, судьбу проклиная,
Тащился с суммой на плечах!
Бродяга, судьбу проклиная,
Тащился с суммой на плечах…
– Так – вдруг прервал стройный хор Матвей Семёныч. – Давайте-ка мы с вами ещё выпьем. – поднял он свой стакан кверху – За победу! – произнёс дед, опрокинул в себя самогон, губы вытер, а потом, неожиданно, спросил – А ну-ка, Федька, скажи, кто с Гитлером войну выиграл?
               Фриц, растерянно посмотрел на собравшихся и вдруг выдал.
– Американцы…
– Кто?! – старик в ужасе на стуле подскочил и от возмущения прыснул – Да, твои американцы истинные засранцы! Только и знали, что на людском горе карманы набивать, а как поняли, что мы Родину, да пол Европы освободили, сразу кинулись воевать! А нам, ты знаешь, их помощь уже была без надобности! – пожилой человек перевёл дыхание – Мы столько жизней за победу положили, что и не сосчитать! Мёрзли, голодали, вшивили, родных, товарищей теряли, костьми ложились, на танки с винтовками ходили! Ты хоть знаешь, что такое, когда в разные стороны оторванные руки, ноги летят?! А я всё это видел! А ещё видел замученных, сожжённых и убитых! Но тебе этого не понять! Ты же у нас европеец, ети её мать! И вообще, немец, ты и есть немец! – махнул дед на отпрыска рукой, а тот, молча встал, и из дома вышел…

***
Застолье, которое началось так весело, вскоре утихло. Люди, переживая случившееся, ещё посидели немного, а после заката и совсем разошлись. И в доме осталась одна Катерина. Она, вместе с дочками, мыла посуду, а Матвей Семёныч с Николаем на крылечке курил.
– Даа, не думал я, что всё так выйдет – жаловался старшему сыну на внука старик. – Я ведь его поганца уже за своего принял…
Матвей Семёныч вздохнул тяжело.
– К нему со всей душой, а она вон как?!
Николай затушил сигарету и посмотрел на отца.
– Пап, а пацан-то ведь ни в чём не виноват. Чего ему там в Европе говорят, то он и повторяет…
– Повторяет – согласился дед. – А своего мнения, что ли, у него нет?
– Стало быть, нет… – Николай подумал немного – И вообще, чего ты хочешь? Он ведь и вправду немец. А им наша победа разве нужна?
– Не нужна – кивнул пожилой человек. – Но только – старик подумал немного – Если бы не она, то никого бы не было, ни Люськи, ни Катьки, ни тебя, ни тем более Федьки…
– Это-то да… – Николай посмотрел куда-то – Не было – он вновь чиркнул спичкой. – А Людка-то хороша! Как же можно истории своей не знать и не рассказать об этом своим детям?
– Чегоо? Истории? – вдруг сморщившись, переспросил дед – Какой истории? Она с остальными-то предметами в школе никак. Считать научилась кое-как и то ладно… Помню, из Москвы своей прискакала и хвастает: «Замуж, мол, выхожу за иностранца». «За кого?» – спрашиваю. «За иностранца. Буду за границей жить, да на кабриолетах кататься!» Вот теперь и катается… А Федька – Матвей махнул рукой. – Разве в ум-то войдёт с такой-то мамашею?
Старик поник головой.
– И где теперь он?
– Не переживай, батя, Сашка его сейчас мигом найдёт!
– Дай-то Бог…. Дай-то Бог…
Но Фриц в тот день так и не нашёлся…

***
Сурова русская тайга! Днём жара, ночью холодно. И мошкара, мошкара… Она искусала его, буквально, всего и живого места не оставила. Но парень, не разбирая дороги, всё шёл. Куда? А кто его знает? Прямо. Через овраги и буреломы, через поляны. Вот поваленная сосна, а там лишайники, а здесь высокая трава. И снова холодно. Холодно так, как не было никогда…
Фриц растёр себя ладонями. Только бы ему сознание не потерять. Только бы не потерять сознание…
И тут где-то в небе грянул гром.
«Этого ещё мне не хватало – сказал про себя парень, вздохнул – И зачем я только в тайгу пошёл? Не знаю – юноша пожал плечами – Да нет. Наверное, знаю – он скрипнул зубами. – А чего он? Что я ему фашист какой-то? Немчура! Немчура! Думает, мне приятно? Чёрте с два!»
И вдруг Фрица подвела нога. Она зацепилась за высокую корягу и парень, падая, со всего маха ударился о сосну лбом.
«Вот и всё – подумал про себя он – Больше я, наверное, уже не встану. Никогда…»
Юноша вдруг вспомнил свой дом, отца, маму и деда, который, наверняка, его теперь везде искал…

***
Уже четвёртые сутки Матвей Семёныч не спал. Уже четвёртые сутки… И всё было вокруг кувырком в поисках внука. В поисках того, кого он по нетерпимости своей потерял.
– Ах, какой же я балван! – не переставая, корил себя дед – Какой же я глупый!
Однако одними угрызениями совести парня было не вернуть. А потому, чтобы найти его, старик подключил всё село, а Николай вызвал поисковиков.
Спасатели на вертолёте обследовали округу. Матвей же вместе с сыном и товарищами, разбившись на группы, отправился в тайгу.
Поход людей длился уже не первые сутки. Но пока результата не дал.
– Федька! – то и дело кричал пожилой человек – Федя!
Но ему отвечало лишь гулкое эхо, да безмолвная тайга. В еловых кронах тихо шумел ветер, да шуршала под сапогами высохшая трава.
И вот, наконец-то, уставшие расположились у костра, поставили чайник и решили пообедать. Однако старик о еде и не помышлял. Он сидел в сторонке и переживал.
«А если внука убила гроза или того хуже?» О том, что может быть хуже Матвей думать не стал. Простит ли он тогда себя?
«Но всё же, если ты жив, куда мог отправиться? – мысленно спрашивал поисковик – Наверное, туда, где уже был? А был ты там, где мы с тобой кедровую шишку сшибали. Но то место уже давно позади. Значит, ты потопал дальше. А дальше… – не успел домыслить старик, как вдруг что-то ему показалось странным.
Дед посмотрел на товарищей, но те, ничего не замечая, разговаривали, да угощались чаем. И лишь собака Лялька, только что лежавшая у ног спасателей, навострила уши, подскочила и залаяла.
Матвей Семёныч тут же встал на ноги.
– Лялька, за мной! – выкрикнул он и быстрым шагом отправился за рванувшей вперёд дворнягой, на звук, который ни с чем перепутать не мог.
То был слабый стон. Стон его внука…
Он обнаружил его неподалёку, лежащим в овраге, всего израненного, изнеможённого, но живого.
– Федька! – волнуясь, подскочил Матвей к юноше, опустился на колени, перевернул его и приподнял голову – Федька!
Парень медленно открыл глаза.
– Дед. Как ты?
– Я в порядке. А ты?
– И я – Фриц чуть улыбнулся. – Дед я немчура?
– Ну, что ты. Ты наш русский, а если и немчура, то своя…
Юнец облегчённо вздохнул.
– Ты прости меня…
И тут старик поперхнулся.  По морщинистой щеке его покатилась слеза.
– Ну, что ты родной? Это ты меня прости дурака старого. Это ты меня прости дурака…