Знаки

     Чаще всего мы игнорируем знаки судьбы. И зря - они действительно существуют. Обычно я доверяю предостережениям свыше. Но только не сегодня... 

Перед уходом с работы сотрудник, довольно неприятный тип, предупреждает меня, чтобы я осторожно ходила.

- Странная забота, - заключаю я с недоверием.

Видимо, потусторонние силы вкладывают пророческую фразу в его необременённую мыслями голову. В метро замечаю пассажирку, на ней солнцезащитные очки. Думаю:

- Наверное, синяки.

И не ошибаюсь, в профиль у девушки отчётливо видны бордовые разводы.

Третий знак откровенно мистический. У пешеходной дорожки встречаю бомжа, точь-в-точь австралийского аборигена, в зубах у него настоящая сигара, он приседает и тычет указательным пальцем в асфальт. Проходя мимо, бродяга выпускает облако вонючего дыма, которое я демонстративно развеиваю. Потом...

Перехожу улицу, слушаю через наушники арию Ринальдо в исполнении Чечилии Бартоли. Вдруг бац, растягиваюсь на мостовой, будто меня толкают в спину. Теряю сознание, меня будит молодой человек, почти мальчик, возможно, это дежурный Ангел. Посланник небес терпеливо выслушивает все мои стенания, затем, взяв меня под руку, ведёт в ближайшую клинику. Вскоре я его отпускаю, уверяя, что мне лучше. На самом деле моё положение плачевное, я прикладываю к носу кожаную перчатку, из-под неё струится что-то горячее и липкое. Звоню мужу, остановившись у ресторана «Токио», из заведения стайками вылетает беспечная молодёжь.

     И вот я в больнице. Вид у меня удручающий. В травматологическом отделении чувствую, что собравшихся здесь людей роднит общая беда. Среди них находятся пострадавшие со сломанными конечностями, жертвы аварии, отравившиеся алкоголем, суицидники, беременные с угрозой выкидыша (с жёнами-мусульманками обязательно присутствуют бородатые мужья в коротких штанах и тюбетейках), укушенные собаками, битые. У меня подозревают перелом и сотрясение мозга. Сижу несколько часов в приёмной, жутко хочется спать, понимаю, что давно не ела и эта боль! Сильнее её воспоминание о недавнем падении. Дремлю... Слышу своё имя. Иду вслед за маленькой рыженькой женщиной по бесконечному лабиринту. Быть может, я уже умерла и направляюсь в чистилище? Приводят на томографию. Потом говорят:

- Выйди, везут со скорой!

Через некоторое время на тележке доставляют еле живого юношу. Вывозят обратно, больной испуганно поводит глазами. Следом архангелы в белых халатах катят полумёртвого старика. После моя очередь. Медсестра велит распустить причёску, моё отражение с распущенными волосами в тёмном стекле напоминает валькирию. Я забираюсь в капсулу:

- Неужели мною собираются выстрелить в космос?

Сквозь закрытые веки вижу бирюзовые вспышки. Потом отправляют в смотровую, здесь та же публика, только более измождённая. Много мигрантов. Опять долгое ожидание!

Вызывают на кардиограмму, мне приходится раздеваться перед красивым молоденьким доктором с татуировкой на запястье. Я стыжусь своей наготы. Одеваюсь, шагаю в другой кабинет. Челюстно-лицевой хирург обрадовал:

- Вам повезло, всего лишь ушиб! 

Требуется консультация нейрохирурга. В зале раздаётся тихий стон. Вновь зовут, я бегу, но не за той сестричкой. Опять тащат на рентген, я слабо сопротивляюсь, всё-таки решаюсь сказать, что уже делали. Меня отчитывают. Я терплю, ведь скоро всё закончится. Ведут сдавать анализы. Дорогу перегораживают санитары со старушками на инвалидных колясках, с пациентами здесь обращаются грубовато, без церемоний. Всхлипы становятся громче.

- Евдокимов! – эту фамилию выкрикивают в десятый раз.

В помещении кто-то громко рычит. Мужчина в соседнем кресле просит:

- Если вызовут, я – Поярков, пойду покурю. Отвечаю:

- Хорошо!

Одна тётенька падает в обморок, в спёртом воздухе разливается запах нашатыря. Вспоминаю, что голодна, меня мучает жажда, как назло, нет денег, напротив красуется автомат с недоступной бутилированной водой. Рядом постоянно вертится врач, перед которым я обнажалась, у него лукавый взгляд. Соседу Пояркову накладывают гипс. Товарищ по несчастью, как и я, рвётся домой. Ему придётся брать такси, мне легче – дойду пешком. Евдокимов окончательно теряется. Уже далеко за полночь. Невропатолога всё нет, он на операции по трепанации черепа. Вестибюль в моём воображении превращается в покойницкую, у меня одно желание - бежать, бежать на волю. Но тщетно. Мой эскулап оказывается невидимкой. Жду часа четыре, потом решаюсь заняться его поисками самостоятельно. Бесполезно, теперь он в реанимации. Где-то плачет младенец. Приходит здоровенный пьяный мужик, его физиономия разбита, вместо глаз щёлки, орёт басом:

- Били, били, Не-до-били!

Народ тревожно переглядывается.

Начинается сюрреализм: в очередной раз отправляюсь искать, оборачиваюсь – передо мной два негра, у одного страшная рана на затылке, оттуда сочится кровь, она льётся на кафель. Я ухожу бродить по коридорам. Заглядываю в приоткрытую дверь тесной каморки, над полкой висит связка пустых бирок на верёвочках.

- Для трупов, - догадываюсь я.

Ложусь прямо в обуви на лавку напротив рентгенкабинета, закрываю лицо шалью. Блаженство! Вокруг суета, бегают, орут, матерятся, на меня никто не обращает внимания.

Возвращаюсь. Полы вымыты, холл опустел. Маявшийся животом кавказец, лежащий на длинной скамейке, заметно похудел. Бедняга тяжело дышит, до него тоже никому нет дела. Крик ребёнка всё явственней. Я остаюсь почти одна. Все специалисты, что меня смотрели, расходятся по домам. У меня истерика. Реву как дура...

И вот чудо – выходит на смену другой медик. Наконец меня выписывают. Несусь на всех парусах к родным пенатам. Ветер разгоняет прочь огромные, похожие на клочья грязной ваты тучи, открывая лазурного цвета небеса. В них безмятежно парят чайки. Надеюсь, это хороший знак!