Потеря сознания. Книги не будет. Дробь 36

Когда-то мне казалось, что потерять сознание - это просто такая присказка, ну... какое-то слово, которое надо сказать, когда человек просто падает и отключается. Я до недавнего времени никогда и не думала, что способна буду мыслить о другом. Действительно о чём-то глубоком, а не поверхностном, когда это происходит. Возможно, этого и нельзя больше никак понять правильно, если, конечно, не ощутить этого на себе. Хотя, то, что сегодня было, обмороком назвать нельзя. За всю мою жизнь обморок у меня случался лишь однажды. Но не сегодня! Но не думала я тогда о том так, как сегодня. Походу организм мой и вправду слаб и плохо реагирует на внешний мир. То ли слишком тонко, наоборот, всё чувствует. Предметы, иглы, людей. В том единственном обмороке я просто ничего не ощущала, ну уж точно я тогда не думала о том, что меня отключает, вот сейчас я упаду, нужно куда-то свалится самой, чтобы потом случайно не разбить голову, и прочее, прочее, прочее. И уж точно не думала я так: "Ой, вот она! Вот она. Действительная и настоящая потеря сознания. Вот сейчас я чувствую, как на самом деле его теряю и вот теперь мне точно мало, что тут разобрать!" Так я не могла сказать тогда, в том обмороке, во время, до и после его присутствия в моей жизни, лет так десять тому назад. В отличии от дня сегодняшнего. Это странно, что мыслей о боли гораздо меньше, чем мыслей о чём-то другом. Даже в этом состоянии, когда у меня забирают кровь и кладут под руку большую, приятную, предназначенную для этого подушку, мысль о боли мне пришла всего один или два раза. Дальше больно было также. Но я боль просто осознавала. А думать почему-то моя голова решает чаще о чём-то более высоком, нежели боль. Для меня это странно, но уже более привычно, чем раньше. Подушку, кстати, я чуть не использовала не по назначению, потому что по всем правилам на ней должна лежать рука, но никак не голова) Но я почему-то до последнего не давала себе упасть. Мне всё время неудобно, что со мной будут возится в каком-то вот в таком состоянии) А ещё говорят, что я людей не люблю. Вон как забочусь и о каждой медсестричке, и обо всех пассажирах этой местной очереди. Не хочу им хлопот, связанных со мной. Нашатыря мне, однако, предложили как в кафе. Что-то вроде: "Может нашатыря?)" На что мне почему-то стало так смешно и я на выдохе ответила: "Да можно!" (каким и должен быть ответ в таком "медицинском кафе"). Такое ощущение, будто мне предлагали коньяк) Звучало как-то уж больно мило, по-свойски. Отказать было нельзя. Они так меня пожалели, постоянно говоря: "Бедненькая ты наша!" Смешно было уже тогда, когда они вдвоём как бы это не звучало "столпились" надо мной и пытались выдавить из меня хоть немного крови, которой во мне почти не оказалось. Обычно это никогда не представляло собой безуспешную затею. Но в этот раз анализ должен быть больше (для оперативного лечения берут больше крови из вены, чем в обычном общем анализе). И они до победного старались надо мной, пыхтя и постоянно говоря: Хоть бы хватило! Меня это сильно смешило и мандражировало. Я вообще такая, что меня бросает в дрожь от маааленькой порции чёрного юмора, такого милого, знаете, с душой. Не просто чёрного. А хорошего) Я всегда с пониманием и улыбкой к нему отношусь. В голову часто приходило, что люди довольно часто бывают заботливы, что, скорее всего, в любой ситуации, если тебе станет плохо тебе помогут. Ни всегда известно, каким способом, но тем не менее) И это, признаюсь, приятно! Вот не кривя душой если - приятно. Ещё была мысль о том дедушке (это был тот мужчина пожилого возраста, который как-то двумя вроде годами ранее сказал мне, что колодцы бывают открытыми, чтоб я была аккуратной, когда я сидела на коллекторах у железной дороги и смотрела на горы, а он гулял по лесу, потому что ему посоветовал чаще гулять врач). Он тоже был сегодня в больнице, ему тоже терзали вену. Он всегда почти улыбается. И сегодня вышел и сказал: "Спасибо вам. Больно, но спасибо." Меня это тоже насмешило. Все как-то были дружелюбны, будто все знали, как плохо мне было. Ну, может это и было написано у меня на лице, потому как парень, который там сидел, спросил не нужна ли мне вода, больно уж у меня бледное лицо. А мне как раз тогда стало лучше, поэтому от воды я отказалась (лишние хлопоты), но вот спасибо не сказать не смогла. Ведь это очень важно. Не все ведь и предложат! К тому же я уже вдарила нашатыря и согласиться ещё и на ещё одну помощь и воду - ... наверное, не так уж мне плохо. Поэтому я отказалась. Но самое хорошее ощущение у меня было когда я вышла в свежий воздух ноября. Он такой, как надо. Именно тот воздух, что мне всегда бывает так необходим в ноябре: холодный, ровный, плотный. И в этом воздухе что-то было очень светлое. Да, сегодня очень солнечно. Но я видела почему-то не только солнце. Было что-то ещё. Какое-то дикое осознание того, что именно потерю сознания мне пришлось наблюдать и ощущать вот тогда, когда я сидела не пойми как на этом простом стуле, в процедурном кабинете и казалось, летела в какую-то чёрную дыру, в глазах становилось всё темнее и меня будто что-то забирало, поглощало вне. А вот этот чистый свет улицы, эти люди рядом, эти мои мысли, которые отвлекают от мыслей про боль и плохие ощущения - это моя защитная реакция, это моя скорая помощь, самая экстренная служба, оборона повышенного контроля хорошего положения. Не знаю, думают ли люди о том, Что их в жизни спасает. И каждый раз разное или есть какой-то самый мощный и постоянный препарат? Не знаю. Но точно понимаю, что если вся жизнь через эту худую дыру ещё не вытекла - всегда есть шансы. Вопрос же всегда только в вере. Ответ всегда только в страхе. Перешагнёшь страх - найдёшь ответ и путь к вере. К вере, в которой будет снова... очередной вопрос.

Ноябрь, 2018