Хроники бытия

- Черная смерть! – прошептала Лукреция. 

Она выглянула за дверь. Убедившись, что их не подслушивают, монахиня придвинулась к брату и зашептала на ухо:

- С неба полился огненный дождь. Деревянные дома сгорели, каменные оплавились, с людей слезала кожа вместе с мясом! После огненного дождя с неба посыпались гады: змеи и лягушки. С ними пришло нестерпимое зловоние, которое принесло с собой Черную смерть! В авиньонском монастыре к утренней не зазвонил колокол. И ворота не открылись. Когда взломали двери и вошли в монастырь, то внутри не было ни одного живого. Семьсот братьев и все мертвые. А потом стали умирать и в городе. Люди падали замертво прямо на улицах, не успевая добраться до своих домов и тела их чернели, точно обуглившиеся головешки из костра. За день город превратился в кладбище. И даже хоронить людей было некому. И негде. Папа освятил реку и приказал скидывать мертвых прямо туда. 

- Господи Иисусе! – Жак в ужасе отшатнулся. 

- Говорят, что в городе видели незнакомца в белых одеждах на громадном коне. И имя ему… Предвестник! И двигался он точно молния. И пришел он с неба. И появился он в ночь, когда на небе воссияла новая звезда – звезда смерти, которая отравила землю смертоносными лучами! Сначала человек чувствует смрад, который поднимается от земли, потом начинается жар и жутко болит голова. Потом кашель и ломота по всему телу, под мышками и в паху появляются опухоли. По всему телу идут синяки, кровь сочиться из пор и из горла, а потом несчастный умирает в жутких страданиях. 

Парень побледнел от ужаса. Собрав в щепоть искривленные рахитом пальцы, неумело перекрестился, шепча «Отче наш». 

Лукреция, довольная произведенным эффектом, поднялась с охапки соломы, отряхнула камизу, соблазнительно обтягивающую изгибы тела, накинула теплую шерстяную котту, и верхний хабит. 

- Пора мне, - оправляя головной убор, сказала монахиня и, хихикнув, добавила: – Опоздаю, мать настоятельница на поклоны может поставить. Если, конечно, сама к вечерне встанет. 

Окинув брата взглядом, монахиня хихикнула еще раз:

- Извозился как. Весь в соломе. И рукав испачкан. Сходи в купальню и нательное смени. Господин Франс требует от слуг аккуратности и чистоты.

Выйдя на улицу, она поежилась. Шел снег и ветер нешуточный дул. Следовало бы и нижнюю рубаху надеть из шерсти, а не рядиться в модную, льняную. Хорошо, что Жак принес скоромное - кусок вареной курицы и сыр, которыми они подкрепились. Это придало монахине сил. Ей предстояло пробраться через небольшую рощу и подняться на пригорок. В рукаве у Лукреции был припрятан пирожок со сладкой морковью, с помощью которого всегда легко было уговорить открыть ворота, не сообщая об этом матери настоятельнице. Главное успеть до начала вечерней службы. 

Пробираясь меж деревьев, монахине то и дело приходилось задирать одежду выше колен, чтобы не разорвать подол. Монастырь располагался на отшибе города, на месте бывшего лепрозория, который был сожжен. Однако, присутствие святых сестер не улучшило репутацию этого места. Монахиням стали приписывать различные непотребства: пьянство, разгульный образ жизни, несоблюдение устава, владение предметами роскоши. В немалой степени этому поспособствовало поведение матери-настоятельницы, близкой родственнице епископа Арраса из бенедектинского ордена. 

Кряхтя и то и дело проваливаясь в снег, сестра Лукреция наконец добралась до холма, на котором стояли монастырские постройки, окруженные деревянным частоколом. С колокольни слышались глухие удары колотушки о железный лист, извещающие о начале вечерней службы. Стоило торопиться. Она поправила съехавший с головы вейл, решительно подняла юбки и занесла ногу над первой ступенью лестницы, ведущей к монастырской калитке. 

- Что это?! – вдруг взвизгнула Лукреция, оступившись и упав назад.

Над монастырем загорелась яркая звезда, своим сиянием затмившая заходившее солнце. В тот же миг земля вздыбилась под ногами, точно под травяным пологом шевельнулось какое-то громадное животное. Раздался треск, точно ломались сучья деревьев. Наверху, за забором, послышались испуганные женские крики. 

Лукреция, не вставая, ползла назад, к лесу. Земля тряслась и трещала. Кружилась голова и животный страх выворачивал желудок наизнанку – вот наказание ей за греховную жизнь. Вдруг наступила тишина. Лукреция приподнялась на локтях, пытаясь отдышаться и прочесть молитву:

- Господи, мы согрешили, но Ты не помяни греха и исцели нас благодатью Своей. Дай нам, грешным, обрести Твоё прощение… а-а-а!

Она не дочитала молитву, поскольку земля треснула, разорвавшись как старая тряпка. Лукреция испуганно подтянула ноги. Черный провал разлома, окаймленный корнями деревьев и свисающими кусками травы, казался бездонным. Монастырские ворота открылись и оттуда выбежали обезумевшие женщины. С криками о помощи они бросились вниз.

- Стойте! – попыталась предупредить сестер Лукреция. – Сюда нельзя! Остановитесь!

Но ее никто не слышал. Путаясь в длинных балахонах и то и дело падая, монашки бежали вниз, не замечая черного провала, опоясавшего холм. Тогда Лукреция огляделась, схватила большую ветку, валявшуюся у дерева, и бросила ее в одну из сестер.

- Остановитесь! – повторно прокричала Лукреция. – Тут овраг, земля треснула! 

Запыхавшиеся монашки наконец поняли, что произошло. Сгрудившись у края разлома, они застыли в нерешительности. 

- Надо прыгать. Сестра Жанна, вы первая, у тебя самые длинные ноги. Смелее, - подбодрила сестер Лукреция.

- Слишком широкая трещина, - нерешительно разглядывая провал, ответила сестра Жанна. – Кто знает, вдруг я прыгну, а край осыплется. Может дождаться помощи горожан?

- Да, - согласилась с ней мать настоятельница. – Земля уже не трясется. А прыгать через разлом опасно. Лукреция, отправляйся за помощью.

Лукреция собралась было возразить, что промедление может быть еще более опасным, но в этот момент глаза матери настоятельницы расширились от удивления. Монахиня увидела, как все сестры вдруг стремительно опускаются вниз вместе с холмом и монастырскими постройками. А сверху, прямо с неба опускается нечто громадное и сверкающее. Не прошло секунды, как вместо монастыря осталась круглая бездонная дыра. 

- Что это, - пробормотала она, пытаясь заглянуть вниз. 

Внизу колыхалось какое-то черное марево, искрившееся кровавыми всполохами. Лукреция отступила назад, она хотела побежать в город за подмогой, но черные испарения достигли лица, и монахиня валилась замертво, вдохнув отвратительные миазмы.

***

Расставшись с сестрой, Жак отправился в дом господина Франса с намерением взять свежее белье. Но сходить в баню не удалось. Управляющий, завидев бесцельно шатающегося слугу, подозвал его.

- Ей, а ну иди сюда. Что бродишь по двору, как шелудивый пес? – с неудовольствием взглянув на одежду, перепачканную соломой, спросил управляющий. – Почему от тебя навозом несет? Завтра к нам гости приезжают. Что за вид?

- В конюшне был, - не моргнув глазом заявил Жак. – Сейчас вот хочу в баню сходить, сменить белье и вымыться перед завтрашним обедом. 

- Ну как же, - не поверив ни на секунду его оправданию, ухмыльнулся управляющий. – В конюшне он был, а у самого рукав в курином помете измазан. Опять в курятнике яйца воровал?

Жан ничего не отвечал, глядя на серьезного старика, преисполненного чувством собственной важности. 

- Виночерпием собираешься стать. Забыл, что слуги, которые каждый день перед господами появляются, должны всегда выглядеть опрятно. Иди и вычисти господский туалет, раз уж в баню все равно собираешься. 

Жак поморщился, но возразить не посмел. Взяв ведро с водой и метлу, пошел в дом, где на первом этаже, в отдельном чулане, стоял каменный ларь, накрытый сверху тяжелой доской, в которой было выбиты два круглых отверстия. Отверстия плотно прикрывались крышкой. Чтобы вычистить этот ларь надо было снять доску, выгрести залежавшееся содержимое через специальное отверстие, ведущее в клоаку за домом и промыть все водой. Господин Франс чрезвычайно гордился отхожим местом, повторяя, что такого даже в замке нет, и требовал, ежедневной чистки. В чулане было чисто и сухо, но стоило приподнять доску, как в нос ударил тяжелый запах мочи и кала.

- Святые угодники, - пробормотал Жак, пятясь назад и пытаясь прикрыть нос рукавом. – Здоровее в рощу по нужде сбегать. Даром, что это отхожее каждый день чистят. Вонью уже камень насквозь пропитан. Так и заболеть недолго, надышавшись миазмами.

Выскочив из отхожего чулана, Жак соорудил себе повязку на нос, заполнив холщовый мешочек раздавленными дольками чеснока. Защитив себя, он принялся за работу. 

А тем временем черные тучи заволокли ночной небосвод. Послышались удары грома настолько сильные, что слуги, прибиравшие двор, даже присели от страха. Сверкнула молния. Следом еще и еще. И каждая новая была в два раза больше предыдущей. Вскоре небо превратилось в пылающий ад, разрываемый неслыханным доселе грохотом. Дворовые и выскочившие из дому господа в ужасе наблюдали за грозой среди зимы. Жак выбежал из отхожего чулана с грязным скребком. 

- Господь всемогущий! – прошептал он, пытаясь перекреститься, но руки были вымазаны в нечистотах. 

Вдруг все разом стихло. Только редкие всполохи за горизонтом напоминали о том, что только что произошло. 

- Чувствуете? – вдруг спросила госпожа. – Чувствуете аромат? Словно мы оказались в розовом саду.

Она громко рассмеялась, чем напугала своих дочерей. Девочки закрестились, читая молитву. Жак снял повязку, чтобы вдохнуть аромат, но кроме собственных запахов ничего не почувствовал. 

- Что стоите, - прикрикнул управляющий на слуг. – Приберите инструменты. Все занесите в сарай, а то еще дождь пойдет. Вон тучи какие, все ниже и ниже опускаются.

Черные облака и в самом деле опустились почти до земли. Слуги бросились собирать железные инструменты и оружие, разбросанные по двору. 

- Помогите! 

Это кричала госпожа, схватившаяся за горло. 

- Нечем дышать. Помогите… - успела прошептать она, прежде чем из стремительно чернеющих губ потекла кровь.

Ярко алая кровь, вытекая, тут же сворачивалась, превращаясь в черную жижу. 

- Смерть… - прошептал Жак и, отступив от несчастной, закричал уже во весь голос: - Черная смерть!

- С ума сошел?! – господин Франс ударил Жака кулаком в лицо, сбив с ног. – В нашем городе уже месяц ни одного чужестранца не было. Откуда тут Черная смерть. – Взявшись за кинжал, висевший пояса, он обратился к слугам со строгим приказом. -  Не вздумайте болтать о болезни госпожи. Если ваши глупые разговоры про Черную смерть выйдут за эти ворота, прикажу запороть всех до смерти! А сейчас, поднимите госпожу и занесите в дом.

- Нет, - испуганно пятясь, отказались они. – Если это Черная смерть, мы умрем, дотронувшись до госпожи.

- Недоумки! Это не может быть Черная смерть. Пять минут назад госпожа была здорова! Берите ее и несите в дом! – продолжал требовать господин Франс. – А не то прикажу вас высечь!

- Не просите господин. – отказывались они.

Одного только упоминания об ужасной болезни, выкашивающей целые города и королевства в течении нескольких дней, оказалось достаточным для того, чтобы слуги отказались повиноваться. 

- Я помогу, - управляющий бросился на помощь к господину. – А вас всех прикажу высечь кнутом, завтра же.

- Секите сколько хотите, но не просите дотрагиваться до госпожи. – Продолжали отнекиваться слуги.

Поняв, что толку от них не добиться, Франс накинул на жену плащ, чтобы случайно не коснуться рукой одежды и вместе с управляющим понесли ее в дом. Следом за ними, с явной неохотой и опаской, последовали дочери. 

- Сходите за врачом! – приказал управляющий, выйдя на крыльцо.

Все пятеро слуг с радостью выбежали за ворота, думая, что покидают заразный дом. Но едва они открыли ворота, как в лицо ударил горячий ветер, несущий нестерпимое зловоние. 

- Иисус и дева Мария, что за вонь? – возмутился конюший. – Словно тысяча дохлых свиней вперемежку с гнилыми помоями. 

Кашляя и прикрывая ладонями носы, дворовые двинулись к дому доктора. 

- Скажем доктору и вон из города, - предложил повар. – Я слышал, что от мора есть единственное спасение – бежать как можно быстрее из города. 

- Бежать бесполезно, - мрачно заявил Жак, прислушиваясь к собственным ощущениям: нет ли жара, не болят ли мышцы. – Болезнь принесла черная туча, с которой сыпались гром и молнии. Мы все уже прокляты и поражены гневом Господним за грехи. К утру в городе не останется никого живого. 

- Сдурел? – возмутился конюший, бодро вышагивая по улице. - Наслушался сказочек своей сестры. Если вовремя сбежать, можно спастись. Слава Господу, что мы не дотрагивались до госпожи. Я здоров и болеть не собираюсь.

Внезапно шаг его сбился. Конюший схватился за голову. Согнувшись в три погибели, он со стоном повалился на землю.

- Голова! – простонал он. – Моя голова сейчас лопнет. Помогите!

Жак нагнулся, протягивая руку, чтобы помочь подняться. Но повар его остановил:

- Отойди подальше! Он болен.

- Помогите! – продолжал молить конюший, катаясь по земле в предсмертных судорогах. 

Но напуганные слуги не решались к нему подходить. Вскоре несчастный затих и больше не подавал признаков жизни. В лунном свете было видно, как стремительно чернеет лицо умершего, а по снегу расползается темная кровь. 

- Точно обугливается от дьявольского огня. Что теперь нам делать? – дрожащим голосом спросил повар.

- Надо вызвать врача! – уверенно ответил Жак.

- Ну уж нет. Как только откроют ворота мы должны бежать.

- Бежать и бросить господина и госпожу без помощи? Знаешь, что нам за это будет?

- Госпожа наверняка уже умерла. Господин и управляющий – не жильцы, раз трогали ее. Они все умрут, так что некому будет наказывать. Надо бежать, пока не поздно.

Повар развернулся и пошел вниз, к городским воротам. Но не успел сделать и десяти шагов, как ноги его подкосились. 

- Помогите! – просипел повар, оборачивая багровеющую физиономию. - Врача! Помогите!

Этого оставшиеся в живых уже не выдержали, с громкими криками бросились прочь, колотя в двери, встречающиеся по пути и требуя впустить внутрь. Жак добрался до дома, в котором проживал доктор и принялся стучать в дверь. Ответом ему была гробовая тишина. Тогда несчастный вспомнил о церкви, как о последнем прибежище. Немедля ни секунды, Жак побежал в направлении к главной площади, крича и колотя в двери и окна, встречающиеся по дороге. На шум кое-где стали выходить горожане. От пережитого ужаса парня прошиб пот, тряслись руки и кружилась голова. Мало того, вдруг стало казаться, что начинает болеть голова и по телу растекается горячечный жар.

К тому времени, когда Жак добрался до церкви, город уже гудел: то там, то сям пробегали с факелами слуги; визжали испуганные женщины; плакали дети; и на каждом шагу кто-то падал замертво. Взбежав по ступенькам, Жак заколотил что есть мочи кулаками по дубовым створкам. Но двери были не заперты. Ворвавшись в церковь с другими горожанами, Жак очень скоро убедился, что она пуста. Отец Бенедикт сбежал.

- Нас бросили! – заверещал парень, сжимая кулаки. – Нас бросили, оставили на произвол судьбы. Святой отец решил спасать свою шкуру! Догоним его и запрем в церкви, пусть останется с нами до конца!

- Догоним его! – поддержали Жака горожане.

Они выбежали на улицу, не замечая, что пошел снег. Но снег странный. Он не таял, ложась на кожу. И не был белым. Большие серые хлопья падали на город, с тихим шуршанием. Внезапно один из бегущих схватился руками за лицо.

- Жжет! – закричал он, раздирая кожу ногтями. В одно мгновение лицо покрылось волдырями.

От него отшатнулись. Некоторое время все молча смотрели, как тот с криками катается по земле, а затем, внезапно, кто-то из горожан, подняв лицо к небу, затянул песню с дикими переливами. Вскоре в ней появился ритм, который стали подхватывать, стоящие рядом. Вначале несмело, вполголоса они рычали и выли, точно звери. Затем принялись притоптывать и взмахивать руками. А через несколько минут толпа, позабывшая о том, куда только что бежала, корчилась в конвульсиях танца, под аккомпанемент собственного воя. 

Солнце взошло, а дикая пляска продолжалась без устали. Некоторые, не выдержав напряжения, падали замертво. И так могло бы продолжаться бесконечно, но…

- Кровь! Кровь! По земле течет кровь! – закричал кто-то.

Жак, изнемогший от судорожных болей в мышцах, заставляющих его скакать, точно помешанного, опустив глаза, тоже увидел, что стоит по колено в крови. От страха он упал. Безумный танец оборвался так же внезапно, как и начался. С воплями ужаса, оставшиеся в живых разбежались кто куда.

Кое-как поднявшись, Жак побежал, не разбирая дороги, прямо по кровавой реке, текшей из церкви. Очнулся он уже ближе к полудню, сидя в отхожем чулане господина Франса, среди невыносимой вони. Все тело болело, мышцы словно ошпарили кипятком, кожа горела и трудно было дышать.

- Святые угодники, господи Иисусе, дева Мария, спасите и сохраните, - бешено крестясь забормотал он. – Я пережил эту ночь. Значит, я не болен, это просто лихорадка от нервного истощения. Наверняка от Черной смерти меня защитили миазмы отхожего места. Как иначе можно объяснить то, что я выжил после такого. Господь поразил город грешников болезнями, безумием и мучительными смертями. И негде укрыться от этого. Святые отцы бросили нас. Невесты Христовы… 

Конечно! Женский монастырь. Уж там то его должны принять и позаботиться о лечении. Кое-как поднявшись, Жан обошел дом. Как и ожидалось, все были мертвы. Почерневшие тела источали такое зловоние, что парень поспешил покинуть дом. Но и на улице трупы были повсюду. Он поковылял в сторону монастыря, надеясь найти там убежище и лечение.

Однако, вместо монастыря Жак увидел круглую дыру в земле, откуда выползал и струился по земле черный туман. Заметив на сером снегу черный силуэт, Жак осторожно приблизился.

- Лукреция, - огорченно прошептал он и обернулся.

Из рощи, ломая небольшие деревца, выехал всадник. Жак зажмурился и даже прикрыл глаза рукой от нестерпимого сияния белых одежд. Всадник же, не обращая никакого внимания промчался мимо, направив коня прямиком в провал. Жак с ужасом заметил, что конь летит, не касаясь копытами земли. На мгновение всадник остановился. Повернул голову и взглянул на человека, вжавшегося в землю. По лицу Жака покатились слезы: так блистательны и прекрасны были его тело и лицо. Всадник пришпорил коня и тот ринулся в бездну.

Спустя несколько мгновений из провала вверх ударил луч света. Нечто громадное взвилось в воздух и исчезло за темными облаками