Русский сыщик. Глава5. Украинский ликбез

Русский сыщик.


Глава 5. УКРАИНСКИЙ ЛИКБЕЗ.

В вагоне, в пути следования (я ехал в форменной одежде – так было положено), познакомился с армейским майором. И дорога до Киева (куда тот тоже ехал в командировку), за бутылкой-другой, прошла довольно весело. В Киеве, на вокзале. Мы тепло распрощались с майором, и я порулил на автовокзал, где сел в автобус. Дорога, в сторону Западной Украины, до Чернигова была довольно долгой, и я продремал почти весь путь. Проезжали  г.Нежин – родину Н.В. Гоголя. В Чернигов, в учебный центр, я прибыл к вечеру, того же дня. Подойдя в дежурку и зарегистрировавшись по прибытии, я получил указание старшего – майора: бросить вещи в свою комнату, привести себя в порядок и «заступить» в наряд.
На первом этаже нашел свою комнату. Она была рассчитана на 9 человек. Койки, с тумбочками, стояли в ряд. Народу, практически, еще не было. Умывшись-побрившись и наскоро перекусив, я прибыл в дежурку, где поступил в распоряжение того майора. Он уточнил, откуда  я приехал и спросил фамилию. Услышав украинскую фамилию, майор сразу повеселел,  поинтересовался, откуда родом мои родители. Я ответил, что мать - донская казачка, а отец - из Кировоградской области.
- Земеля, одним словом, - обрадовался майор.
Позже я узнал, что он – жуткий националист – западник. И терпеть не мог всяких там «москалей» и «чурбанов».
Майор нас – наряд – своим присутствием долго не утруждал. Он позвонил кому-то по телефону. Говорил, исключительно, по – «хохлячьи», а потом ушел спать. А я, и еще двое ребят-офицеров, остались в дежурке.
Учебный центр расположен был  в центральной части города и состоял из большого, четырехэтажного, корпуса, с казармой и учебными классами. Обнесен  высокой, красного кирпича, стеной. В центре находился большой плац, занесенный снегом. В тот год, зима выдалась долгой и очень снежной. А учиться нам предстояло почти весь март. Весной, кстати, даже и близко не «пахло». На въезде в учебный центр, находился КПП, связанный телефоном - с дежуркой. В остекленной дежурке  стояли: стол, тумбочка, 2 стула и телетайп, опечатанный  печатью на ночь. От ребят, которые при-ехали еще утром, я узнал, что, ранее, центр возглавлял старенький, но - «дурной» генерал. По маразму своему, он, каждое утро, обходил центр, проходил по плацу и, если где-либо видел непорядок, начинал яростно верещать, «терзал» всех, топтал, в гневе, свои очки. Так что, Центр «сверкал» показным, как и все и всегда в России, а тогда еще – в СССР – «лоском». Курить можно было - только в подвальной «курилке». По учебному заведению ходить расстегнутым запрещалось, а  на улицу выходить - только в голов-ном уборе (в шапке или фуражке).
В наши обязанности, дежурного наряда,  входило: следить за порядком, регистрировать и расселять  вновь прибывающих, обо всех «неординарных» случаях докладывать дежурному майору, который был - из числа сотрудников Центра.
Офицеры, понемногу, продолжали приезжать, мы их расселяли - по своему «усмотрению». Но, придерживаясь «инструкции»: начальников отрядов -  отдельно от оперативников.
К утру, отрядниками было «забито» всё, а они всё продолжали прибывать. Но, в 4 утра мы будить майора не решились. И новую «партию» отрядников из Средней Азии (Центр же был - все-союзный) решили разместить, до утра, в пустовавшей пока комнате для оперов (не стоять же им в фойе до 8 часов утра!).  А за это, мы – хитрые -   потребовали, на правах «распорядителей», от азиатов-что-нибудь вкусное. И они одарили нас урюком, дынями, кишмишем, каким-то,  вяленым мясом. Так что, мы «зря» службу - не «несли». Правда, утром пришлось выслушать нарекания от майора  за такое размещение. Но он встал в хорошем настроении, прихватил дыньку с урюком и перевел азиатов в другой кубрик. А нас - немного «отматюгал». Так началось мое обучение на опера.

Школой командовал и.о. начальника капитан Белоногов. И на плацу, когда утром происходило построение, было немного смешно смотреть, как этому «выскочке-капитанишке», чеканя шаг, докладывали руководство Центра и начальники кафедр – подполковники и полковники, в папахах. Но должность есть должность,  и ты можешь быть хоть лейтенант, но если ты – начальник, то тебе будут рапортовать хоть генералы. Куратором оперсостава был назначен, конечно же, «хохол» – майор Байбак. Он тоже у меня поинтересовался, только услышав мою фамилию:
- Звидкеля?
Я пояснил. И Байбак, как и предыдущий майор-дежурный, узнав, что отец мой- с Украины, радостно заулыбался:
- Почти земеля!
С тех пор  он относился ко мне с симпатией и покровительством.
Учили мы в Центре разные предметы, включая обязательный – ОРД (оперативно-розыскная деятельность). Предмет велся по литературе с литерой «0». А часть предметов «шла» и с двумя нуля-ми - то есть – «совершенно секретно».
В нашей группе оперативников был назначен, так называемый, «секретчик» - это сотрудник, ответственный за выдачу и сбор секретной литературы  и спецтетрадей с секретными конспектами (прошитых, пронумерованных, прошнурованных и скрепленных круглой печатью). Нам пояснили, что, в этих тетрадях, мы обязаны конспектировать секретные приказы, а по окончании обучения, тетради эти, спецпочтой-фельдъегерем, будут высланы в наши подразделения, по месту несения постоянной службы. Я, с интересом, все изучал. Но были у нас и «скучные» занятия - это полит-подготовка.
В нашей группе - 25 курсантов (9 человек, включая и меня - из нашего кубрика, который мы убирали сами, по очереди). Никто во внимание здесь не принимал, что мы - офицеры. А среди нас были не только лейтенанты, но даже и старшие офицеры - майоры. В нашем кубрике были ребята  из Архангельска - Валера, из Самары - Саша, из Литвы (г. Шауляй) - Гена Чебаков.
Гена, кстати, всю жизнь, с родителями, прожил в Литве и свободно говорил по-литовски.
И уже тогда, в 1987 году, он утверждал, что страны Балтии отделятся от Союза, и «плевал» он на наших «яйцеголовых» правителей – «дедушек из Кремля». Вел он себя свободно. А нам это было, тогда, - дико. Мы же, все, были «пришиблены»  коммунистическим режимом и боялись «против» рот открыть. А Генка счи-тал себя, чуть ли, не «арийцем». Он, и вправду, был высок и русоволос. Всегда начищался до блеска, носил тонкие кожаны перчатки. Околыш своей фуражки «заламывал» так, чтобы тулья была высокой, как у эсэсовских офицеров. Я  дал ему кличку – «СС».
У меня, вообще, рука «лёгкая», ещё со школы, на клички.  Так, Олег, который прибыл в Центр из Якутии и посчитал, что, по сравнению с их 50-ти градусными (здесь 15-17 градусов), – это не морозы, поэтому приехал в плаще и фуражке,  получил от меня кличку «якут». Хотя, он и был якут, по национальности.  Кстати, Олег был очень умный, но, весьма, «своеобразный». Позже, он, не-смотря на свою якутскую закалку, все же, замерз, и, для выхода в город, просил у ребят, кто оставался в Центре, «напрокат», шинель (о форменных куртках мы тогда и понятия не имели) и шапку. Но ребята, вскоре, перестали давать ему одежду. Так как, Олег, в «одну харю» (точно – дикий якут), напивался в городе, а потом, чтобы не идти через КПП и не «нарываться» на начальство, перелезал через забор Центра. От этого, всю одежду ребят, он, сроду, «извазюкивал» (пачкал), а чистил ее плохо. А кому «охота», давать вещи, к которым такое «свинское» отношение?! Интересно ещё, что напившись, и кое-как добредя до кубрика Олег (кстати, ни разу начальству на «глаза» не попался), падал прямо в одежде,  на койку, мгновенно засыпал, а потом всю ночь громко храпел и «портил» воздух.
Я придумал способ «борьбы» с его «непотребными» звуками и вонью. Подходил к спящему Олегу, накрывал его одеялом с головой, которое потом старательно «подтыкивал» со всех сторон под матрац.  Так было «легче» всем. Но, по утрам, «Якут» жаловался на страшную головную боль. Видимо, не только от выпито-го, но и от того,  чем он всю ночь дышал. Ребята «ржали» и проветривали комнату. Мне они долго не могли придумать кличку, и, все же, Генка решил, что «Американский зольдат» мне больше все-го подойдет. Это потому, что я часто ходил в расстегнутом кителе и полусапожках. Совсем, как «раздолбай – америкос». Ну, и лад-но. Думаю, что - не обидно.
Служба в учебке «текла» своим чередом.
Нас, курящих, руководство Центра решило «отучить» курить. Считая, что в пятиминутные перерывы, а занимались мы - на четвертом этаже, за короткое время, не успеем спуститься в подвал-курилку и вернуться. Опоздание же на занятия, строго «каралось» нарядом «вне очереди» – хоз. работы по уборке помещений или плаца.  Но у нас был «гибкий» ум и, спускаясь «черным» ходом в курилку, мы закуривали на ходу, спустившись же в подвал, выбрасывали окурки в урну и, через две ступеньки поднимались назад, в класс.  Тем более что в курилке не работала «вытяжка», и если курить там, можно «умереть» от дыма. Дым стоял такой густой, что можно было с трудом рассмотреть соседа. Ребята смеялись, что достаточно три минуты просто постоять и понюхать дым - надышишься до «одури».
Был, среди нас, капитан из Чечни – Газаев (я не знаю, как, по-том, сложилась его «судьба», во время чеченских «событий»), бы-ли ребята с Сахалина и Владивостока. Короче, со всех концов СССР. Этот учебный Центр считался - одним из лучших в Союзе. Преподаватели действительно были очень хорошие. Теорию ОРД нам преподавал начальник кафедры – полковник. Практические занятия вел капитан Тараненко. У него постоянно подергивалась голова. Однажды мы вежливо поинтересовались «причиной». Он спокойно ответил, что служа в уголовном розыске, во время за-держания «психа» с топором, тот вонзил топор в стену рядом с его ухом. «С тех пор я всю жизнь от топора и уклоняюсь» -  пояснил капитан. Мы и до этого относились к нему с уважением. Это был простой и умный «мужик», прекрасный практик. Теперь же зауважали ещё больше.
Часть лекций по ОРД нам «читал» пожилой и грузный под-полковник Кидан. Он однажды, когда ребята в перерыве лекции разглядывали углубление в стене коридора и не могли понять его происхождение, подойдя к нам, пояснил: «Это вам, друзья мои, «наука». Не стойте у окон, выходящих в город, так как, западники-националисты иногда постреливают.»
С этими словами, он указал на отверстие от пули в оконном стекле, которое находилось прямо напротив пулевого следа в стене.  После этого мы стали осторожнее. Подполковник ещё посоветовал нам - не ходить во время увольнения в городе поодиночке.  Могут избить, убить или похитить «националисты». Здесь Советская власть «почти» отсутствует. Западная Украина! Ну и ну…!  Тогда нам это казалось «диким». Но развал Союза  начинался. В увольнение в город, мы уже не «рисковали» ходить в одиночку, исключая  «Якута». Ему было - все «нипочём».
Однажды, на перемене, я «бродил» по коридору, как всегда, засунув руки в карманы брюк. Краем глаза, продолжая с кем-то из ребят разговаривать, увидел подошедшего сзади мужчину в форме, но, поскольку мы все ходили в форме, я не обратил внимания, посчитав, что это - кто-то из «наших». Внезапно, из-за моего плеча, послышалось:
- Ну, и как? Ты деньги считаешь, или в «карманный бильярд» играешь?
Не оборачиваясь, на эту глупую, старую шутку, я ответил коротко и четко:
- Да, пошёл ты…! – и «послал», говорившего, очень «далеко»…
В коридоре, до этого шумном, наступила «оглушительная» тишина. Все ребята замерли. Почувствовав неладное, я резко по-вернулся, на каблуках, назад. Прямо перед собой, я увидел лицо говорившего -  это был заместитель начальника кафедры ОРД, подполковник Кидан, собственной «персоной». Ну, что тут скажешь -  я «нарвался»!  А вот, кто из нас с ним, на что «нарвался», я додумать не успел, так как руки  немедленно сами извлеклись из моих карманов и вытянулись по «швам».
- Извините, товарищ подполковник! Я думал, что это, кто-то из ребят, - только и смог я произнести.
- Извиняю, - произнёс, Кидан, - но, впредь, думай, что и кому - говоришь! - И  Кидан удалился.
Ребята, дружно, захихикали. И только Генка – Литовец под-держал:
- Молоток! Ты же – «истинный ариец»! Как уделал этого «яйцеголового»! Пусть не «нарывается»!
Генка был недалек от истины.  Кидан, действительно, был лысый, как «яйцо».
И, в общем-то, он же, первый «задел» меня, и сам «напросился» на «любезность». Слава богу, подполковник оказался не зло-памятным, и последствий для меня не было.  А прозвище «американский зольдат» укрепилось за мной окончательно.
А литовец наш, в тот день еще лучше «отчебучил», на занятии по политподготовка, которое вел замполит Центра, подполковник Вопленко.  Генку подняли отвечать по составу политбюро ЦК КПСС. И он ответил:
 - А чего нам, дался, их состав?! Я бы, вообще зашел туда, с автоматом, прямо во время заседания политбюро, и, по команде «хальт и шиссен», -  дал бы «очередь» по этим тупым, «яйцеголовым» умникам, из-за которых, в стране всё «разваливается» и скоро «жрать» станет нечего!
Замполит, до такой степени, растерялся, что лишился «дара» речи, на время. Несколько минут «висела» мертвая тишина. Затем – крик подполковника:
- Старший лейтенант, вон из класса, немедленно! Я Вас от-числю и такой «привет» вам на службу передам, что увольнение из органов, с «треском», вам покажется «манной небесной»!
«СС» вышел из аудитории, громко хлопнув дверью. Видимо, до окончания занятия, он времени «зря» не потерял. Скорее всего, позвонил в Литву, кому «надо». Эти (кто «надо») сразу связались с руководством Центра, и скандал был «замят». Не знаю, кому в тот день звонил «СС», но позже обмолвился, что знаменитый баскетболист Арвидас Сабонис - его друг. Вот такие, иногда, у нас случались «кренделя». Ему всё сошло с «рук». И он только «вырос» в наших глазах.
Незадолго перед выпуском, мы решили выпить. Был день рождения моего, почти, земляка -  Сашки из Самары. Мы «рвану-ли» в увольнение, в город. Спиртное пришлось покупать прямо в «форменной» одежде. Продавщиц было две - молодая и постарше. Молодая, было, возмутилась:
- Вы же на службе, милиционеры!?...
А та, что  постарше,  сообразила быстрее:
- Так, вони нэ мылыция, вони ж – курсанти! «Отпусти» им!
И мы все купили.
Очень интересно проходили у нас строевые занятия на плацу. Сначала проверяли соответствие форменной одежды, все петлички и звездочки, чтобы были - по Уставу. Затем, требовали поднимать, поочередно, штанины, проверялось соответствие цвета носков Уставу. А вот потом, происходило  самое «несуразное». Звучала команда: «А теперь, товарищи курсанты, «вооружились» лопата-ми, носилками и вениками. Требуется убрать весь снег, сначала с плаца, а затем - по внутреннему и внешнему периметру ограждения Центра».
Было очень стыдно в офицерской форме «махать» лопатой, особенно с внешней стороны, где тебя видел «весь» город.
  Я «выкручивался» так: самостоятельно брал на себя роль начальника. Ребята были - не против.
Каждый день, начальник курса - майор Байбак, с дневальными, производил осмотр состояния «кубриков» и ставил оценки. Обычно, нам ставили «тройки» и «четверки». А тут «Якут», на выходные, отпросился к родственникам в Киев, откуда привез здоровенную бутылку клюквенного морса. Нам очень понравилось разбавлять его водой и пить. Разведенный морс, Олег оставлял у себя, на тумбочке. В понедельник дневальный рассказал нам, как Бай-бак, отлив себе в стакан морс и «хряпнув» (выпив) похвалил и, милостиво, выставил кубрику «пятерку».
- Вот же, сволочь! – возмутились ребята, – не за порядок, а за морс поставил «пять».
И решили проучить Байбака брать «чужое» без спросу. Мы раздобыли пурген, истерли в порошок и, насыпав, разболтали его в бутылке. После этого, мы не видели, какое действие «возымел» морс на майора, но больше «тройки» он нам уже никогда не ста-вил. А бутылку эту, дня через два, Байбак велел дневальному вы-бросить, сказав, что прокисшие продукты нельзя держать в кубрике. Видимо его «пронесло», а он посчитал, что морс просто про-кис. Ну и ладно. А что бы было, если бы узнал о нашей «каверзе»…?  Быть бы «грозе» великой!
Как я уже говорил, неоднократно, моя «хохляцкая» фамилия «выручала» меня в этом «националистическом» учебном центре. Как-то, в перерыве занятий, у меня закончились сигареты, а «стрелять» чужие  не люблю, и я решил сходить в большую, двадцати-минутную перемену, в ближайший магазин. Он находился прямо напротив нашего КПП, в подвальчике. Я уже ранее говорил, что нам по улице, по территории, а также «вне школы», предписано было ходить только в «головных уборах». Но здесь была большая «трудность». Дело в том, что занятия проходили у нас на 3 и 4 этажах. А кубрики, где хранились головные уборы, - на первом. Но выход из кубриков вел через дежурку, на улицу, либо снова, через 4 этаж и коридор, можно было спуститься к КПП. В дежурной части днем, обычно, сидели офицеры, из числа сотрудников центра, и на улицу, без шапки, меня бы просто не выпустили. Спуститься же на первый этаж, в кубрик, за шапкой, потом подняться и пройти к КПП - можно, но в класс, с шапкой, меня бы не впусти-ли. Таким образом, вернувшись, нужно было снова идти и оста-вить шапку в кубрике и потом вернуться в класс. А где взять столько времени?! Я – не «ракета», а время – не «резина». По-скольку, на КПП сидели сержанты или, наши же, курсанты, я «рискнул» проскочить, по-быстрому, через КПП, без шапки. Меня, беспрепятственно, выпустили. Подвальчик был - в 10 метрах от КПП. Я быстро купил сигареты и, бегом, вернулся в Центр, чтобы бежать дальше, в класс. Но помдеж, на КПП, «горестно» сообщил, что меня, без шапки, из дежурки «узрел» капитан Тюленев. Очень вредный мужик -  заместитель начальника школы по строевой под-готовке, и «дал команду» прибыть к нему, в дежурку. Я, ожидая неприятности, поплелся в дежурную часть Центра. Капитан приказал мне стоять «смирно», и несколько минут читал мне «лекцию» о строевом Уставе, что я «подрываю авторитет» сотрудника милиции и советского офицера. Затем, поинтересовался, за каким «бесом» я бегал за территорию учебного центра? Я ответил, как было, и добавил, что, по времени, не успевал сходить за шапкой. Тюленев, к тому же, не курил, и ему было «плевать» на такую нелепую причину, как покупка сигарет. Он спросил, кто мой куратор.
- Майор Байбак.
- Идите к нему, немедленно, и передайте, что я «налагаю» на Вас «взыскание», а майор, пусть, сам решает, как наказать.
Я поплелся в кабинет Байбака. Постучав, вошел. Майор лежал на диванчике и дремал. Я  доложил о прибытии и добавил, что направлен Тюленевым. Байбак, мне показалось, даже не дослушал:
- Костенко! – радостно отозвался он и присел на диване, – а напомни мне, хлопчик, ты звидкеля?
 Я, как уже заученное, повторил, что отец – из Кировограда, мать – из Волгограда. От услышанного далее, я оторопел.
- И ще цей Тюленив-москаль с тоби хочет?
  Я, невольно подражая его манере, ответил.
- Вин хочет, щоб Вы мэни наказалы.
- Иды! – ответствовал Байбак, – иды и кажы, що я тоби вже наказав. Иды, хлопчик! - и он снова откинулся на валик дивана, прикрыв фуражкой глаза.
Я вышел, поразмыслил о неожиданной «поддержке хохла» - Байбака и направился в класс, рассуждая: «а  на кой мне ляд докладывать Тюленеву о состоявшемся «наказании», да ещё так быстро.»
В тот же день. Я снова «попался» Тюленеву. После обеда в столовой, застегивать китель мне было лень, так как, преподаватели ели отдельно, а в дежурной части, в обед, «несли» службу толь-ко курсанты. Пройдя дежурку, я, через холл, сразу попадал в жилой корпус. Засунув руки в карманы брюк, в расстегнутом кителе, я «вальяжно» «дефилировал» мимо дежурки. Оттуда, внезапно, как «черт из табакерки», вылетел, всё тот же, капитан Тюленев. Он вы-крикнул мою фамилию и велел подойти. Застегнувшись на ходу, я подошел.
- А что, майор Байбак уже «наложил» на Вас взыскание за нарушение Устава?
- Так точно, товарищ капитан! Прошу извинить, застегнуться забыл.
- Вы, товарищ лейтенант, вероятно, решили, в один день, нарушить все пункты Устава строевой службы?!
- Никак нет! – ответствовал я.
- Идите и доложите Байбаку, что  я  т р е б у ю  наказать Вас по всей строгости! – взвизгнул от злости Тюленев.
- Есть! – рапортовал я и, чуть ли не строевым шагом, направился по коридору, ведущему к кабинету куратора. Но, оглянувшись и увидев, что Тюленев уже вышел во двор учебки, тихо сказал: «а катись ты, «скаженный» москаль, к такой-то матери!» и пошел к себе в кубрик. И, надо сказать, что больше «на зуб» Тюленеву, до конца обучения, не попадался.
Учеба наша продвигалась к концу. И в это время, один из наших курсантов (по-моему, из Казани), на контрольной по ОРД,  был «пойман» «преподом» за СПИСЫВАНИЕ! А списывал, этот «дятел», к ужасу всех, и «преподов», в том числе, прямо с секрет-ного приказа, который, каким-то образом, привез с собой, в Чернигов. В этот же день, курсант был отчислен и убыл к себе в под-разделение, а, изъятый у него, секретный приказ из спецбиблиотеки УВД Казани, с сопроводительным письмом-«приветом», был отправлен фельдпочтой.
Во… какие «орлы» были среди нас! О чём и каким местом думали они - непонятно! Меня этот случай поразил своей крайней глупостью. Уволили там его или нет - не знаю, но обязаны были уволить – «стопроцентно».
И вот, наконец,  пришла пора  экзаменов, среди прочих, экзамен по ОРД для нас, оперов, был  – наиважнейшим.
Я готовился к нему, и не столько, чтобы, кому-то, показать свои знания, сколько для того, чтобы эти самые знания, в первую очередь, пригодились самому. Я это понимал.
Я вошёл в класс, для сдачи экзамена по ОРД, доложился по «форме». Комиссия, в составе трех человек, заслышав мою украинскую фамилию, буквально, «расцвела». Типа – свой, «брат-хохол», прибыл – не чета «москалям»!
Я уселся к столу готовиться по билету, и ко мне приблизился сам председатель комиссии - капитан Тараненко. Он спросил, тихонечко, знаю ли я билет. Я ответил, что, в общем-то, – да. И тут, капитан мне, шёпотом, изрек:
- Если ты, Костенко, не получишь «пятерку» - я тоби «яйца» вырву!
- Спасибо, товарищ капитан, вы меня, прямо, «вдохновили»! - съязвил ему я.
Экзамен  сдал на «четверку». Но комиссия учла, что опыта оперработы у меня не было, до этого, вообще, и даже похвалила. Так что, «отрывать» мне ничего не стали.
После сдачи всех экзаменов, мы стали готовиться к отъезду. В последний вечер, как положено, состоялась большая попойка. Обнаглев, перед дембелем, ребята курили прямо в кубриках. Выпив с ними, я лег спать, т.к. уезжал рано утром. Но, среди ночи, меня разбудили разгулявшиеся «пацаны». Они попросили «пожертвовать» им мой одеколон, т.к. выпили уже все, что могло «гореть». Обругав этих «алкашей», я отдал им свой одеколон, натянул одеяло на голову и уснул. Утренним автобусом,  уехал в Киев. В Киеве купил билет, до Волгограда, но, не как положено, - на поезд, а – на самолет. Такой билет, конечно же, стоил дороже, но мне не хотелось «трястись» в вагоне, еще больше суток. Надоело. В Киеве же, я попытался купить фирменный Киевский торт, чтобы привезти домой. Но времена были - «развитого» социализма. Развитого, очевидно, в какую-то от нормальных людей отвернутую сторону, и  такой фирменный торт, как и многое другое, было в списке «дефицита». Так что, потеряв уйму времени, я купил Пражский торт, и на такси - иначе не успевал, добрался до аэропорта «Борисполь», откуда успешно долетел домой.
Когда уже, на следующий день, я вышел на службу, то пошёл в кадры, отчитаться за командировку. А там мне заявили, что компенсировать  денежки за полеты самолетом не собираются. Я не сдавался - говорю, что у меня есть «веские» аргументы на этот случай. Кадровик не смутился и сказал, чтобы я, с «аргументами», шёл бы.... к полковнику Балаеву - заместителю начальника по тылу. А тот ещё ни разу никому на это «добро» не дал. Но я всё же пошёл. Полковник, естественно, полюбопытствовал, почему это мое «сиятельство» не соизволило ехать,  как положено, поездом? Но я нашёлся и бодро отрапортовал, что желал как можно скорее прибыть на службу. Балаев аж растерялся, и – подписал мой рапорт об оплате самолета, что было «небывалым» случаем для таких, как я. Но, каков же я молодец! Кадровики и бухгалтерия были в «шоке». Сработала «заповедь» Суворова – «УДИВИТЬ – ПОБЕДИТЬ!»
В  спецкомендатуре, заместитель по оперработе предупредил, что, уже во второй половине месяца, меня будут ставить на суточные дежурства по РОВД. Это была обычная практика для «разгрузки» оперов отдела милиции. Было мне, конечно, страшновато, но утешало то, что, первый раз, я буду в паре с опером РОВД, а если все пройдёт «нормально», то, в следующий раз, я буду в составе дежурного наряда самостоятельно. И я стал готовиться  к первому дежурству.