Черный рыцарь

Жан с сыном, тащившие вязанки хвороста, опасливо оглянулись на шум.
- Телега едет, - неуверенно заявил Жан и сделал знак подростку сойти с дороги. Кинув вязанки за придорожными кустами, они повалились на землю.
- Мало ли кто, - прошептал Жан, подбирая под живот котомку с лепешками и сыром. – Хорошо, если купцы едут. А если разбойники, или того хуже, городская стража?
Стражи они боялись больше разбойников. Граф де Шартье издал указ, запрещающий рубить лес. Горожанам и крестьянам было разрешено только собирать валежник. Но опавших веток хватало не на всех. Большинство довольствовалось сушенным навозом, или соломой. На таком топливе много не приготовишь. Обычной пищей жителей были тонкие лепешки из кислого теста, мучные болтушки на теплой воде, да запаренная крупа. Летом еще можно было перебиться. Зимой же крестьяне и жители города тайком отправлялись в лес за дровами. Разумеется, те, кто попадался стражникам, сурово наказывались. Год назад граф был внезапно обвинен в заговоре против короля Карла VI. Он пытался укрыться в замке, но королевские войска взяли крепость штурмом. Граф был лишен всех титулов, земель и позорно повешен на городских воротах. Вскоре подданные осмелели и стали наведываться в лес гораздо чаще. Некоторые даже рубили молодую поросль. Жан, хоть и не посмел нарушить запрет на вырубку, однако отправился в лес, не имея разрешения.
Но опасения браконьера оказались напрасными. Мимо проехало несколько тяжело груженых телег. Что везли, Жан не разглядел. Груз был прикрыт холстинами. Позади телег, на длинном поводу, шли кони.
- Ого! – не сдержался мальчишка, приподнимая голову, чтобы получше разглядеть невиданных в его краю животных. – Что это? Слоны?
Обычная тягловая сила – ослы, быки, не шли ни в какое сравнение с этими гигантами. Рост этих монстров в холке, наверное, достигал семи футов. Покрытые короткой густой шерстью, дестриэ впечатывали мохнатые копыта с такой силой, что земля проседала. Они больше походили на пещерных медведей, или шерстистых единорогов, чем на коней. Пожалуй, ни один человек в деревне не смог бы дотянуться до кончиков ушей этого монстра.
- Это рыцарские кони, - прошептал отец, пригибая голову любопытного мальчишки к земле. – Кузнец рассказывал про таких. Один такой конь стоит как рыцарские доспехи. Эх, мне бы столько денег, вступил бы в гильдию ткачей.
Следом за конями ехало несколько человек верхом на ослах. Яркие шерстяные куртки, узкие штаны, необычно высокие колпаки на головах – все свидетельствовало о том, что это свита знатного господина. За свитой, со значительным отставанием, следовали еще трое: рыцарь, оруженосец и монах. Оруженосец и монах, как и вся свита – на ослах. Рыцарь верхом на дестриэ. Стальные доспехи были зачернены, дабы случайным отблеском не выдать своего присутствия врагам.
- Хозяин новый что ли… - шепнул Жан. – Хорошо бы, а то без господина, казна налогами нас разорит, а разбойники отберут остальное.
Странная кавалькада и в самом деле направлялась прямиком к сожжённому замку, над которым кружила стая воронов.
Жан с сыном, едва странная процессия прошествовала мимо, поспешили короткой тропой в город. Сквозь пролом они втащили вязанки незаконно добытого хвороста. Почти не таясь Жан понес добычу трактирщику.
- Жофрэ, дрова не нужны? – спросил он у хозяина единственного в городе постоялого двора.
- Нужны, конечно, - кивнул тот. – В лес ходили?
- Да, валежник собрали после той бури, что три дня назад была. Не ждать же, пока все сгниет от сырости, – охотно сообщил Жан, развязывая веревку. – Смотри дрова какие. Каждая ветка в руку толщиной!
- Сырые, - попытался сбить цену трактирщик. – От них больше дыма будет, чем огня.
- Ну, не хочешь, так я и кузнецу могу снести, - с осторожным равнодушием ответил Жан и снова взялся за веревку.
- Он тебе цену не даст, - тут же пойдя на попятный, заявил Жофрэ. – А я тебе эля еще налью.
- Эля? – горожанин хитро прищурился. – Кислятины прошлогодней?
- Самого свежего, – заверил трактирщик, открывая бочонок.
Жан нагнулся, понюхал пенную жидкость и удовлетворенно крякнул:
- Ладно, уговорил.
- Воронье над замком разлеталось, - заметил трактирщик, переливая эль в глиняный кувшин.
- Жильцы новые объявились. Только что в лесу видел. Рыцарь, а при нем монах и куча слуг. Прямиком в замок ехали.
- Новый граф, стало быть, - трактирщик задумчиво прищурился. – Молодой?
- Не знаю, весь в латах, даже лицо за забралом, только щель узкая для глаз. Как дышит – непонятно. Доспехи черненые, точно из угля. Свита вся в разноцветной одежде: штаны – синие, куртки - зеленые, колпаки шерстью вышиты. Богато все. Да, к тому, же две телеги, груженные сундуками. – Как смог передал свои впечатления от увиденного Жан.
- Не бедный, должно быть. Прежний граф, мне помниться, приехал на телеге, с ржавым мечом и тут же принялся трясти патрициат города, чтобы добыть денег на строительство замка и вооружение.
- Значит, если новый граф не бедняк, он не станет повышать налоги и пошлины?
- Даже не надейся, - усмехнувшись, отмахнулся от Жана трактирщик. – Богатые потому и имеют много денег, что дерут их откуда можно.
Однако опасения Жака не оправдались. Новоприбывший граф занялся строительством замка, почти не появляясь в городе. Налоги, хоть и собирались усердно, не повысились. Видать Черный рыцарь не был стеснен в средствах. Каждый божий день к замку тянулись подводы с гранитными камнями. Стройка не прекращалась ни на секунду. Даже по ночам за каменными стенами полыхало алое зарево и раздавались удары кирок.
Немногие жители отваживались наведаться туда, а те, что побывали, рассказывали странное:
- Замок огромный строят! – размахивая руками сообщил торговец овощами. – А стен-то и нет! Всюду окна, арки, и весь камень изрезан, точно кружево! А над каждой дверью и окном статуи демонов и чертей!
- Камни-то привозят и сваливают на землю. А утром, они все израсходованы. Кто по ночам их кладет? Где мастера? Не иначе, как сам дьявол, - рассказывал водовоз. – И вой от камней идет, точно грешники в аду вопят. А если щелкнуть по стене, весь замок гудит, как живой.
Женщины охали и крестились. Мужчины не верили и посмеивались. Но, когда почти за одну ночь над стенами замка взметнулись острые пики башен невиданной высоты, весь город заговорил о том, что граф связан с нечистыми. Однако, у графа имелись грамоты, заверенные королевской печатью. Так что, до поры до времени, никто не решался в открытую выступать против Черного рыцаря.
На воскресной службе, горожане только шептались в церкви, вдыхая удушливый дым курящегося ладана:
- Богатства графа от дьявола.
– Он продал свою душу, а в обмен получил бездонный сундук с золотом!
- Никто никогда не видит его лица. Он выстроил под замком подземелье и там поклоняется сатане!
- Оруженосец у него немой, чтобы никому не мог рассказать о своем господине.
- Никто не видел, как он ест и пьет. На обеде у главы патрициата Черный рыцарь даже забрало не поднял. Так весь вечер и просидел. А на все вопросы монах отвечал.
- Монах ли это? В церковь не заходит, не крестится. И все время подле рыцаря.
Пестрая масса горожан вдруг колыхнулась. Раскрылась дверь и в церковь ворвался порыв ледяного ветра, разом загасивший все свечи. Люди подались в разные стороны, освобождая проход и неожиданно вошел тот, о ком судачил весь город.
Черный рыцарь, по-прежнему, с головы до пят в доспехах, медленно прошествовал к первой скамье, на которой восседал прежний граф. В тишине было слышно, как лязгают металлические пулены, с высоко задранными концами, о каменный пол. По правую руку, как всегда, серой тенью шел монах. Нарочито грубая ряса полностью скрывала фигуру, а низко надвинутый капюшон – лицо. Однако, Жан мог поклясться, что заметил зловещую улыбку, мелькнувшую из-под грубой шерстяной ткани.
Что-то очень странное было в рыцаре. И шел он не как все люди, а точно насекомое, неестественно изгибая ноги. И шлем его был странно скошен вперед, точно у кривошеего. И, самое главное, от рыцаря исходил нечеловеческий запах: сернисто-зловонный.
Жан вновь подумал о дьяволе, но дьявол же не смог бы войти в церковь?
Пока шло богослужение, рыцарь неподвижно сидел на скамье. После литургии, когда настало время причастия, граф опустился на колени перед священником. Святой отец взял антидор и привычно поднес к коленопреклоненному. Однако шлем на рыцаре имел только одно отверстие, узкую щель на уровне глаз. Священник растерянно взглянул на монаха, преклонившего свои колени рядом с графом. Тот кивнул головой, указывая на то, что частичку просфоры надо поместить именно туда. Святой отец последовал совету и просунул антидор в смотровую щель, после чего взял кубок со святой водой. Снова последовала заминка, ибо каким образом граф смог бы испить святой воды?
Черный рыцарь вдруг встал с колен, вырвал из рук святого отца кубок и опрокинул его прямо себе в лицо. Раздалось шипение. Зловоние, исходившее от рыцаря, стало просто невыносимым.
Священник, побледнев точно простыня, торопливо благословил графа, а тот развернулся и пошел прочь, оставляя после себя мокрые следы. Монах семенил следом, но на пороге остановился, чтобы сделать объявление:
- Граф желает видеть на обеде в следующую субботу весь патрициат города, а также глав цехов и гильдий.
Всю следующую неделю город готовился к предстоящему обеду. Представители знатных семейств доставали свои самые нарядные костюмы, женщины шили новые, простой люд же активно сплетничал и принимал участие в подготовке праздничного обеда.
Слуги графа, приехавшие в город, закупали лучшие продукты: молодых телят, специально откормленных свиней, кур, а также овощи и зерно. Заявились они и к Жану, чья жена торговала зеленью на базаре.
В распахнутые ворота вошло трое: повар и два помощника. На слугах были стеганные жупоны и штаны, крашенные в желто-зеленый цвет. Повар в длинном сюрко, почти до земли, такого же яркого цвета. Все как один в необычно высоких шапках.
Жан бросился унимать собаку, зашедшеюся яростным лаем. Пока он возился с псом, незваные гости без приглашения проследовали в дом. Луиза, не ожидавшая вторжения, была в одном лишь нательном платье и с непокрытой головой. Ойкнув, она провела руками по волосам, растерянно переводя взгляд с одного гостя на другого. Странных пришельцев объединяло одно – неестественно мутные глаза и нарочито бесчувственное выражение лиц.
- Говорят, ты овощи выращиваешь? – не тратя время на вежливые фразы, спросил повар, обращаясь прямо к Луизе.
- А… выращиваю и продаю. Но урожай в этом году никудышный. Самим едва хватает, - пролепетала жена, сраженная их великолепием.
- Заплачу втрое, чем цена на рынке сейчас.
Жан, справившись с собакой, вбежал в дом. Услышав, что разговор идет о немалых деньгах, горожанин замер на пороге, боясь спугнуть удачу.
- Ох, - Луиза не сдержала радостного вскрика. – Для таких покупателей свое отдадим.
- Мне нужны: зелень, чеснок, лук, репа. По две корзины каждого. Что еще у тебя есть? – поинтересовался повар.
- Сладкое есть. Горох, морковь сладкая. Тыквы.
- Собери все, чтобы было самое свежее и привезешь в субботнее утро в замок. Смотри, если зелень будет вялой, денег не получишь! Поняла?
Луиза кивала, соглашаясь с условиями, однако, едва повар графа удалился, она точно очнулась ото сна. Осознав, что ехать придется затемно, да еще в тот самый проклятый замок, Луиза взбунтовалась:
- Я не поеду! Не поеду!
- Как не поедешь? – удивился Жан. – Они платят хорошие деньги. И, к тому же, ты сама согласилась. Тебя никто не заставлял.
- Согласилась? Попробовал бы ты отказаться, когда такой знатный господин приказывает, – она замотала головой, точно стряхивая с себя наваждение и вдруг вскрикнула: - Нет! Это был не повар! Колдун! Ты видел какие у него глаза? Белки красные, точно у бешеного пса. А зрачки голубые, как у мертвяка.
- Дура! – потеряв терпение, Жан ударил благоверную кулаком в ухо. – Соображаешь, что с нами станет, если граф не получит зелени?!
Жена отлетела в угол. Некоторое время она ворочалась не в силах подняться, оглушенная ударом.
- Все равно не поеду, - упрямо пробормотала она, наконец, вставая на ноги. – Хоть режь меня, но в эту дьявольскую берлогу ни ногой.
Жан плюнул. Из-за глупого упрямства жены он может потерять не только хорошие деньги, за такое патрициат может и из города изгнать. Оставалось одно – везти продукты самому. Встав в субботу до рассвета, Жан нарвал в огороде несколько охапок пряных трав, которые выращивала жена, уложил в тележку корзины с чесноком, горохом, репой, морковью, луком-пореем и покатил ее к замку.
Даже издали были видны острые шпили башен замка. Однако, чем ближе подходил Жан к крепостной стене, тем страшнее ему становилось. Башни из черного гранита вздымались так высоко, что казалось еще чуть-чуть и острыми пиками зацепят облака. Невозможно было представить себе, что такое смогли выстроить люди. И уж совсем невозможно выглядели небольшие круглые башенки, подвешенные по бокам трех главных. Не иначе, как дьявольскими ухищрениями это все держится. С земли даже смотреть было страшно. Казалось дунет ветер, и все сооружение рухнет прямо на головы людям.
Против обычного, мост перед воротами замка был опущен, так что Жан без задержек подошел к воротам.
- Чего? – рявкнул стражник, раскрыв смотровое окошко на робкий стук Жана.
- Зелень вот привез, – ответил тот, суетливо откидывая тряпье, покрывавшее груз. - Господин старший повар заказывал к сегодняшнему празднику. Самая свежая. Только что сорвана.
Ворота распахнулись, и Жан вкатил тележку во двор. Увидев впервые замок во всей красе, Жан перекрестился и зашептал молитву. Это не было замком, или рыцарским поместьем - за крепкими стенами притаилось каменное чудовище. Причудливо изрезанные стены напоминали драконью шкуру. Громадные витражные окна – разноцветные перья. Двери – широко раскрытую пасть. Балки, поддерживающие легкие, кружевные стены снаружи – конечности. Кроваво-красные горгульи точно стражи дьявола, охраняли этого спящего монстра. Заглянув через распахнутые двери внутрь, Жан был поражен еще больше. Изнутри все было покрыто золотом! Колонны и арки, статуи и занавеси – все сверкало. Стены и пол покрыты красной мозаикой так искусно, что казались внутренностями животного. А в центре зала – огромная чаша, выточенная из цельного куска гранита, заполненная водой.
- Чего уставился, - оборвал разглядывание Жана, подошедший повар. – Привез овощи?
- Да, вот, изволите, - горожанин потянулся к корзинам. – Репа сладкая. Морковь тоже, если сварить, как мед тает. Горох зеленый на закуску. Чеснок конечно, лук…
Выговаривая скороговоркой привычные слова, Жан глянул в глаза повара и потерял дар речи. Теперь понятно стало, почему жена его так взбеленилась, отказываясь ехать в Черный замок. Мутно-голубые, словно и впрямь у мертвеца, эти глаза лишали воли, заставляя подчиниться любому приказу.
- Тащи вон за те сараи. Помощник мой перечтет и проверит, чтобы гнилья не было, - проверив качество продуктов, приказал повар. – Потом подойдешь за расчетом к казначею.
Жан, перекинув ремень тележки через плечо, потащил ее вдоль сараев, где вовсю шла подготовка к празднику. Он, словно во сне разглядывал, как слуги резали животных, вздернув над котлами. Собранная таким образом кровь, тут же шла в дело. Двое работников хватали котел и заливали еще дымящуюся жидкость в чан с ячневой крупой и свиными шкварками. Третий беспрерывно мешал это варево деревянной палкой, чтобы не подгорало.
- Сюда иди, - подозвал Жана помощник повара.
Помощник-южанин изъяснялся с заметным акцентом, то и дело вставляя иностранные слова.
- Хозяин ваш знатную пирушку решил устроить, - улыбнувшись, попробовал разговорить слугу Жан.
- Да, для городских грассо. Толстые будут есть и станут еще толще. Это хорошо. Толстые грассо – много мяса, много крови.
Жан плохо понял, что бормочет этот иностранец. Решил, что тот радуется обилию зарезанной скотины.
- Сколько свиней зарезали? Пожалуй, на полсотни гостей хватит.
- Может и хватит. Тебе что? – слуга нахмурился. – Зачем расспрашиваешь? Лучше покажи, что привез.
Вдвоем они выгрузили товар, помощник пересчитал корзины, после чего достал длинную бечевку и завязал на ней несколько узелков.
- Зайдешь в замок, там по правую руку дверь. Передашь это казначею. Скажешь с кухни.
С веревкой в руках Жан пошел в указанном направлении. Войти в распахнутую пасть дракона было боязно, однако горожанин пересилил себя и поднялся по ступенькам. Изнутри сходство со внутренностями чудовища усиливалось многократно. Свет, сочившийся из мутных окон, почти не доходил до пола, растворяясь во тьме. Жан замешкался, пытаясь отыскать дверь по правую сторону зала. Но там шла сплошная стена. Зато по левую обнаружилась резная, украшенная фигурками людей и животных, дверь. Решив, что Антуан просто перепутал лево и право, Жан навалился всем телом на створку. Металлические петли скрипнули и дверь раскрылась. За нею лестница с уходящими вниз ступенями.
Недолго думая, Жан поспешил спуститься. Узкая лестница с каменными ступенями закончилась у приоткрытой дубовой двери. Жан хотел было распахнуть створку, но странный звук заставил его замереть.
- Сними шлем и залей воды, - услышал Жан знакомый голос монаха.
Горожанин осторожно заглянул в щель, да так и замер от увиденного ужаса, не в силах шевельнуться.
Посреди подвала стоял рыцарь, с которого оруженосец стянул шлем. Вместо головы из верхнего отверстия высунулось щупальце с мерзкими присосками, тут же потянувшееся к бочке с водой. Слуга, тем временем, зачерпнул из бочки воду и плеснул в доспехи. Раздалось шипение, повалил дым, смрад стал настолько невыносимым, что Жан едва не лишился сознания.
Монах приблизился к рыцарю, стоящему без головы, и снял нижнюю часть нагрудника. Под черненой сталью, богато изукрашенной чеканкой и золотой резьбой, находилось нечто похожее на человеческую голову, вокруг которой в беспорядочном движении вились жуткие щупальца. Когда же Жан попытался разглядеть лицо этого существа, беднягу чуть не вывернуло наизнанку. Покрытое слизью, более похожей на гной, оно напоминало внутренности животного - Мерзость.
- Гости скоро прибудут, - сообщил монах, склонившись перед Мерзостью в почтительном поклоне.
- Хочу в воду!
Нет, Жан не услышал эти слова так, как слышит их обычно человеческое ухо. Они проникли прямо в голову, вместе с волной ненависти и злобы.
- Да, властитель.
Монах надел кожаные рукавицы, взял Мерзость в руки и перенес ее в бочку. Рядом с бочкой, на длинной скамье, выстроился ряд шапок с высокой тульей, напоминающих головки сахара.
- Господи Иисусе! – Жан перекрестился.
Мерзость вздрогнула, точно услышав его шепот, развернулась, уставившись на дверь.
- Там человек, - снова почувствовал Жан дьявольский голос.
Оруженосец метнулся вперед с неестественной быстротой, распахнул дверь и втащил Жана в подвал прежде, чем тот успел опомниться.
- Еще одно вместилище для моего чада, - изрекла Мерзость с радостью.
Монах, подчинившись безмолвному приказу, взял шапку и надел на голову Жана. Тот закричал, задергался, пытаясь вырваться. Но руки оруженосца были словно камень. Монах же, натянул тулью пониже, чтобы шапка случайно не слетела с головы, пока жертва дергается.
Руки Жана похолодели от ужаса, когда он почувствовал, как нечто оплетает голову, разъедает волосы слизью, сочащейся из щупалец. Несчастный кричал без остановки, пока существо проникало в мозг, обволакивая череп своим телом, ломая кость. Жан чувствовал ужасную боль, точно в лицо плеснули кипятком, а в голову вгоняли железные стержни. Что-то впивалось в мозг, выдирало оттуда небольшие куски и по пядям втекало внутрь. Наконец, Мерзость добралась до глаз. Обезумевший от боли Жан почувствовал, как лопнуло одно глазное яблоко, затем второе и на место его собственных Мерзость стала пропихивать свои – мертвенно-блеклые голубые зрачки, погруженные в мясистые присоски.
Спустя час от головы Жана осталась только внешняя оболочка. Внутренность черепа была полностью занята паразитом, который высасывал из тела живительную влагу.
Удостоверившись, что проникновение завершено, монах улыбнулся.
- Добро пожаловать на землю, нерожденный сын, плоть от плоти моей! – изрекла Мерзость, мысленно приветствуя свое дитя. – Время пришло. Мы смогли выйти из морской пучины и теперь вознесем ввысь наше могущество. Скоро мы окропим Храм жертвенной кровью и призовем Великого, того, что покоится на дне самого глубокого океана в Вечном городе.
- Да, отец, - проговорил Жан.
- Возьми братьев и отправляйся домой. Ты знаешь, что делать.
Жан кивнул, затем взял несколько шапок и отправился наверх. Во дворе замка царило оживление. Уже прибыло больше десятка гостей. Представители самых знатных и достопочтенных фамилий города щеголяли друг перед другом женами и богатством нарядов. Жан ухмыльнулся, осторожно укладывая шапки в свою тележку.
Совсем скоро придет время настоящего праздника.
Ухватившись за поручень тележки, Жан толкнул ее к выходу и медленно пошел мимо остро-пахнущих кровью, свежим мясом и выделениями людьми. Хотелось остановиться, выпрыгнуть из костяной оболочки черепа обвить щупальцами трепещущее человеческое тело, впрыснуть паралитический яд и медленно высасывать жизненный сок. Но Жан понимал, что эти люди предназначены отцом для другого – это будущие братья и их оболочки нельзя уничтожать. Чтобы преодолеть искушение, Жан запустил щупалец через горло своего тела вниз, резким движением прорвал трахею и, оказавшись в легком, принялся жадно впитывать сгустки плоти и крови.
Пока он добрался до города, легких в теле почти не осталось. Только ребра удерживали грудную клетку от сплющивания, да осталась гортань с глоткой, необходимые для того, чтобы говорить.
- Вернулся? – не оборачиваясь спросила Луиза. – Деньги дали?
- Дали, - ответил Жан, разгружая тележку.
Он бережно доставал шапки, заносил в дом и расставлял их на столе.
Жена, закончив возиться с посудой, наконец вытерла руки и обернулась.
- Деньги где? – спросила она и вдруг замерла, увидев глаза мужа.
- Иди сюда, - позвал он, беря в руки красивую, остроконечную шапку, обернутую шелком и бархатом.
Луиза инстинктивно сделала шаг назад, пытаясь придумать, как избежать этого. Однако, сделать ничего не успела, застыла на месте, зачарованная парализующим взглядом голубых глаз.
Спустя два часа Жан довольно улыбнулся, разглядывая изменившуюся жену в новом головном уборе.
- Сходи к соседям, позови их на ужин, - приказал он.
***
Из истории моды.
Остроконечный женский головной убор – хеннин был введен в моду королевой Изабеллой Баварской в 1395 году.
Спустя сто лет церковь запретила ношение хеннинов под страхом отречения и смертной казни.


Рецензии