Рождённые в СССР

Да рождённые в СССР. Давно хотел рассказать о своих любимых актёрах. Об актёрах, которые, по моему мнению, оставили заметный след в формировании духовного облика советских людей. И ничего тут удивительного нет. Как бы это странно сейчас не звучало, а у советских людей был духовный облик. И как я понимаю, облик достаточно благородный.
Первый актёр – это Евгений Евстигнеев. Образы, созданные им, оставили в моей памяти неизгладимое впечатление. Они, как бы, явились вехами в моей жизни. Эпизод первый. Фильм «Семнадцать мгновений весны». В этом фильме он играет профессора Плейшнера, простого, бесхитростного человека, попавшего под пресс фашистского террора. Главный герой фильма, советский агент Штирлиц помогает ему, а он, в благодарность за помощь, пытается ему помочь, но трагически погибает. Но это не главное. Во время этого эпизода, как бы рефреном, за кадром, голос диктора говорит нам о том, что в гостинице, где  жил профессор, на столе, лежали чистые листы бумаги, на которых он собирался писать о том, к чему стремился всю свою сознательную жизнь. Но, листы так и не дождались своего хозяина, он погиб. Так и в жизни. Всё суета, беготня, строишь какие-то воздушные замки, причудливые карточные домики, ловишь какие-то несбыточные мечты, а потом кинешься и всё, а времячко то уже ушло. И ничего не воротишь. И будешь сидеть потом, как чеховский дядя Ваня, виня во всех бедах кого-то. Поэтому, чтобы после « …не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы…», надо с детства, с юности твёрдо выбрать свою цель и идти к ней, не взирая ни на какие трудности, и преграды.
Этот эпизод почему-то запомнился мне надолго, на всю жизнь, и напоминал о том, что и меня где-то ждут мои листы. И может, случится так, что они могут так и остаться, там лежать, белыми и чистыми.    
Эпизод второй, фильм «Берегись автомобиля». В этом фильме Е. Евстигнеев играет руководителя какого-то любительского театра, в котором участвуют главные герои этого фильма. И вот, однажды, после очередной репетиции, он выступает перед своей труппой. И тут мне запомнилась одна фраза, когда он, запинаясь, шамкая губами, говорит о том, что пора бы им замахнуться, ни много, ни мало а «…на самого, так сказать Уильяма, самого Шекспира…». И эта фраза врезалась мне в память, и часто тревожила меня, напоминая, что время скоротечно, и пора набраться мужества, и смело посмотреть правде в глаза. И рискнуть хоть раз в жизни. Сказать, наконец, не таясь во весь голос: «Здравствуйте. Это я! Вы думаете, что я букашка, маленький человек в шинели. Нет! Вы глубоко ошибаетесь! Я Человек!»   
Третий эпизод, фильм «Зимний вечер в Гаграх». В этом фильме Е. Евстигнеев играет старого больного одинокого человека, который когда-то, в далёкой молодости был великолепным артистом, любимцем публики. Он танцевал степ. Да, тогда он был великим танцором. Но время неумолимо. Оно все стирает в пыль и уносит в пески забвения, и превращает явь в былое с поразительной быстротой. И теперь часто, тусклыми осенними вечерами, сидя один в своей квартире, он грустно смотрит в окно и мысленно уносится в один прекрасный день из своей жизни, а именно зимний вечер в Гаграх. Тогда он был молод, красив и статен, как сам Аполлон. В тот удивительный вечер он был не один. Рядом с ним была его маленькая дочь, она тоже танцевала с ним. И как танцевала!  Этого он никогда не забудет. И тот день, пронзив, как стрела, всю тоску и серость его настоящего бытия, иногда, озарял и согревал своими лучами его теперешнее жалкое существование. Он никого не винит, а только вспоминает и медленно заново переживает те чудные часы, которые провёл с любимой дочкой и был счастлив и полон сил.
Так и у каждого человека, наверное, бывали в жизни дни, когда он был безумно счастлив и полон сил, и казалось, что всё ему по плечу, и целый мир, сейчас, лежит у его ног. Но проходит время, всё вокруг меняется, и ты уже другой. А вокруг всё изменилось. И нет ничего тут того, что когда-то так тебя  восхищало и радовало. Мир изменился. Он другой. Иное поколение радуется его новым краскам и звукам, которые, уже не радуют тебя, как прежде, которые не понятны тебе и враждебные.
По ночам, прижавшись к изголовью,
Вижу я, как сильного врага,
Как чужая юность брызжет новью
На мои поляны и луга.