пиво

ОДА ПИВУ
Строганов А.О. 2015-2018
In pivo veritas
«Губит людей не пиво/Губит людей вода.»
    Пиво это – поэма. Которую писали многие, великие и не очень. Не случайно, что мы с другом и родственником, прочитав только что вышедшую поэму Евгения Евтушенко «Северная надбавка», назвали, не сговариваясь, ее «пивной». В том числе из-за строк (цитирую по памяти): «Иду я с шабашки и вижу цистерну/Такую бокастую рыжую стерву./Я к ней без порыва, мол, знаю я вас./Написано – «пиво», а вряд ли и квас.» Кстати, из бочки на улице пил, может быть, разок – времена не те. Надо ли добавлять, что мы с ним (другом и зятем) выпили не одну цистерну пенного напитка за сорок-то лет. Если за одно посещение пивбара «Ладья» (он же в народе – «Яма») в Столешниковом переулке Москвы «высосали» я – десять кружек по 454 г., он же – шестнадцать. Правда, почти за весь день его (бара) работы. Тот пивбар, кстати, запечатлен в знаковом фильме Эльдара Рязанова «Берегись автомобиля».
     Пиво это – сага. Которую можно рассказывать бесконечно. В моем далеком розовом детстве дед иногда захаживал в чайную в деревне Новое Котчище, что возле Мстинской плотины в Вышневолоцком районе. И заказывал кружку-другую «Жигулевского» (мне – лимонад), обязательно посыпая ее края солью. Уже пристрастившись к пиву и регулярно посещая один из первых, наверное, в Москве пивной магазин-автомат на 1-й улице Строителей, д.5 однажды неожиданно встретил в нем дядю, занимавшего видную должность в центральном аппарате ВЦСПС, приезжавшего на черной «Волге» туда в обеденный перерыв. Как-то в 1973 г. будучи еще студентом во время работы «на картошке» заглянули с друзьями в пивбар «Киевский пивной зал», (в народе – «Ка-Пэ-Зэ» или «Сайгон»), что рядом с Киевским вокзалом, и встретили поэта Владимира Фирсова, который (видимо, с гонорара) угостил нищих студентов креветками и говорил о литературном процессе, очень нахваливая, между прочим, роман Михаила Алексеева «Драчуны». Роман показался негодным, а его автор «засветился» в качестве главного редактора одного из черносотенных литературных журналов времен застоя и перестройки. И подобных встреч было немало.
     Пиво это – сказка. И в переносном смысле, и в прямом. «Мед-пиво пил» повторяется чуть ли не в каждой второй русской сказке. А если в прямом. «Жаркое лето в Берлине» это – не только роман Кьюзак. В одно из жарких лет в Берлине в 1971 году, будучи рабочим студенческого строительного отряда, после работы зашел в какую-то kneipe, и с непередаваемым наслаждением осушил кружку. То ли Радебергера, то ли Будвайзера. Все-таки немецкое пиво, за стандартами качества которого бдительно следят их «потребнадзоры» чуть ли не с 16-го века, да еще в жару, превосходно. На сказку были похожи и лондонские пабы с их соховским «a pint'a beer». Больше двух пинт, правда, не брал. Но соккер смотрел и в дартс резался. Или холодненькое («холененькое» - Евг. Евтушенко) пивко после работы в Мапуту в тридцатиградусную жару в марте 1989 г. Все-таки португальцы чему-то мозамбикцев, кроме футбола, научили. И наконец, освежающие глотки после байконурского запуска «Союза-ТМ-17» в июле 1993 г. В такую же жару. Да еще после соблюдения «сухого закона» на самом космодроме.
      Чем-чем, а пивом (да и куревом) в школьные годы чудесные не баловался. То есть вообще ни-ни. А вот в студенческие годы! Пристрастился, наверное, будучи студентом истфака Варшавского университета, когда однокурсники (старше меня минимум на два года) открыли свойства этого волшебного напитка, да и места, где его подают. Запомнился пивной бар «Jantar» в Варшаве на улице Swietokrzyskа, 34. А уж в мгимовские времена! Чуть ли не каждый день (конечно, не каждый) после занятий отправлялись то в «Шайбу» (народное название «тошниловки»), где сейчас стоит Центральный дом художника, то в неплохой по тем временам пивной бар «Пльзень» в Парке Горького, где подавали (до пожара в 1994 г.) настоящее чешское разливное из кег пиво. А то и мотались в Сокольники, где вожделенный напиток предлагали в кафешках «Сирень» (сегодня, кстати, ресторан в собственности футболиста-спартаковца Самедова) и «Кавказ», да еще с креветками, среди которых иной раз попадались морские коньки, а то и морские же звезды. А в аспирантские годы волшебными частыми приютами стали пивная-автомат «Дипломат», она же «Желток» на Метростроевской улице (названия народные – первое по местонахождению недалеко от МГИМО, второе – по цвету ларька) или «Пупок», как его прозвали сотоварищи с журфака МГУ на Большой Полянке, или «Коралл» неподалеку от станции метро «Проспект Вернадского». Такого рода заведения превосходно описаны у В. Орлова в «Аптекаре» или у Ю. Полякова в «Парижской любви Кости Гуманкова». А также пивзал №3, на стрелке Тверского бульвара и Большой Бронной, не помню у кого, кажется, у А. Степанова.
     В настоящих пивных барах или ресторанах бывал реже, но бывал. Первым было, наверное, заведение под названием «Ракушка» неподалеку от метро «Юго-Западная» в белокаменной. Располагалось чуть ли не под землей, в любом случае сходить приходилось от мостовой вниз. Как-то в 1974 году пригласил туда бывших сокурсников по Варшавскому университету – двоих Анджеев и Иоланту Тересу – за свои деньги (!), благо подрабатывал переводами. А далее были «Старина Мюллер» на Бауманской улице в Москве в 2006 году с друзьями по МГИМО, «Bierhoff» (знаковое название) на Рижском проспекте с подругой во Пскове в 2009 г., наконец (пока, наконец) «Ян Примус» в Крылатском на Осеннем бульваре в 2017 году. О лондонских пабах уже упоминал, но названий за давностью лет не упомню.
     Пиво это – деньги. Малые-немалые, но деньги. В моем студенчестве-аспирантовщине и далее до 1991 года включительно кружка (0,5 г) в «стояке» стоила 22 коп., а в автомате (454 г, позже меньше – скрытая инфляция) – 20 коп. Так и называли эту самую популярную для пивоавтомата монету - «двадцатник» или «двадцунчик». Наряду с «двушкой» для телефона-автомата или «пятаком» для метро. Время пивных автоматов прошло, сегодня в них покупают что угодно – от «Nestea» до чипсов. И деньги другие. Сегодня минимальная цена за поллитровую бутылку или банку не обязательно качественного пива – от 50 рублей. (sic! в 2018 году.) Но куда же деться от ностальгии?!
     Пиво это – повод для собирательства. Мой друг и родственник коллекционировал этикетки с бутылок исключительно «Жигулевского» из разных городов и с разных заводов. Недаром говорят, что чем коллекция уже, тем она ценнее. Мое же собирательство началось в 1973 году, когда на день рождения сокурсники, не сговариваясь, подарили три пивных кружки. Со временем коллекция подросла до где-то пятидесяти «экспонатов», которые хранил на шести настенных полках в квартире №6 в доме 2/6 по Б. Бронной. Пока мои сыновья, тогда еще «сорванцы», не умудрились  сорвать эти полки со стены с предсказуемыми последствиями для коллекции. А были там кружки (!) – от традиционной поллитровой, уведенной из пивного автомата, до редчайшего экземпляра  баварской глиняной 19-го века, полученной в подарок от деда Павла. Тогда же было зарекся собирать. Но старая «любовь» не ржавеет. И спустя много лет стал собирать пивные бокалы и кружки, исключительно стеклянные. Редких среди них нет, но коллекция, хранящаяся пока в двух местах, уже приятна для ока. И, по алфавиту, «Балтика», и «Карлсберг», и «Крушовице», и «Туборг», и как говорится, далее везде. Ну, и картонные подставки, куда же без них.
     Пиво это – география. Географию пивной индустрии можно, конечно, изучать по этикеткам, маркам, брендам и прочим виртуальным ярлыкам. Но лучше – лично, в реальном месте и времени. А это – не просто кружки, бочки, это – реки, озера, моря и океаны пива. Рек – множество, выделяю одну, Великую в Пскове с бокалом «Арсенального». Озеро, оно, конечно, родное – Мстино, где пиво лилось рекой в Валентиновке (баре «Хивитек), да и не только в ней. Море – Японское, где во Владивостоке, Находке, Безверхове, в Муравьиной бухте и бухте под странным названием «Три поросенка», на Шаморе и далее по побережью было выпито и «вылито» (прошу прощения) немало кило-, мега- или еще больше литров. Открытый океан это – роскошные кабаки на берегу Индийского океана в Мапуту в Мозамбике или Тихого океана в Акапулько в Мексике. А если говорить о городах, то – на любой вкус или букву алфавита. От А (Арсеньева в Приморском крае) до Я (Ярославля в Центральной России).
     Пиво это – вкус. Плохо разбираюсь во вкусе и качестве коньяка, виски, джина, текилы, саке или маотая. (Но твердо усвоил: элитный коньяк – французский из винограда; элитный виски – шотландский из ячменя; элитный джин – английский из можжевеловых ягод; классическая текила  - мексиканская из кактуса; классическое саке – японское из риса; классический маотай – китайский из сорго.) Немногим лучше - в качестве водки, во всяком случае, могу различить паленую и нет, этиловую и нет, сорокоградусную и нет. А вот дегустатором пива, наверное, смог бы быть. С сорокалетним-то стажем. Правда, должен оговориться, вкус это – сам человек. Потому не люблю пиво рисовое японского или китайского производства. «Плавали, знаем.» А также кукурузное, которое мы с двоюродным братом сгоряча как-то заказали в Баковке по две кружки, а не смогли допить и одной. То есть пиво должно быть сварено только из ячменя. Некоторые сорта так и назвались – «Ячменный колос» в 70-х гг. по 37 коп. за поллитровую бутылку или «Ячменное поле» сорок лет спустя по 52 рубля уже. Их вкус способен был навсегда отвратить любителя сего напитка от его употребления. Но, слава Богу, в Отечестве встречались и другие сорта, более пригодные для принятия на грудь. Так, по памяти, по нарастающей по качеству – «Жигулевское», «Рижское», «Московское». Но все-таки настоящее пиво это – то, которое сварено по старинным рецептам. Где? Вопрос риторический, но все же. Ставлю на первое место Чехию. Далее – Германию, Данию, Голландию. И, конечно, Англию с ее непревзойденными технологиями эля и гиннесса. (На пивзаводе корпорации «Гиннесс» в Лондоне, кстати, бывал в 1975 году). Но Евгений Гришковец качеством выделяет бельгийское (может быть, фруктовое?) Jedes das seine.
     Пиво это – закуска. Закон один – каждому свое. Примитивная закуска предлагалась в пивных ларьках и автоматах. Соленые сушки, плавленый сырок «Дружба» или (ура!) «К пиву», вареные вкрутую яйца. Реже – рыбка, скумбрия или ставрида. Вобла или рыбец – только до исторического материализма. (В кино – бывало). Для заведений более высокого уровня – креветки. Мелкие, где мяса-то от силы процентов двадцать от веса, но зато нечто неродное. Крупных пробовал только в Мозамбике в 1989 году. Раки – верх торжества советско-пивной кулинарии. В моей юности подавались редко, в молодости – никогда. А, может быть, не повезло с заведениями. Позже, на берегах Японского моря вкусил под пиво и другие лакомства – кальмары, гребешки, медведки и пр. Чего не было и быть не могло на берегах родных рек и озер, где рыбы и раков – хоть отбавляй. В деревне моей рыбу под пиво вялил, коптил и солил. Раков, естественно, варил.
     Пиво это – песня. Или стихи. Иногда без слов. Бывает. А если припомнить все, то получится, что пиво это – стансы, элегия, серенада, творения вагантов, скальдов и бардов… На различных страничках сети Интернет желающий может найти не одно стихотворение или даже песню. Могу только сказать, что пиво, в отличие от водки, располагает скорее к миросозерцанию, нежели к песням. И «губит людей не пиво», как написал Леонид Дербенев на музыку Алекспндра Зацепина. И не случайно, этот напиток имеет уменьшительную форму – «пивко» или «пивцо», последнее словечко употребляется М. Булгаковым в «Зойкиной квартире» (ср. польское «piweczko). Интересно, кстати, что во всех мне известных (не обязательно ими владею) индоевропейских языках пиво имеет корень либо «пить» (русский, украинский, польский, чешский), либо «бир», уж не знаю этимологии (английский, немецкий, что интересно, и болгарский), либо от латинского (испанский, португальский). А в общем, «ima son bira», что на языке хауса, распространённым в Нигерии, означает «я люблю пиво».
     Пиво это – друзья. Этот напиток годен к употреблению и в одиночестве, особенно в жаркую погоду и при жажде. Но особенно пиво пригодно в компании. Случайной, такое бывает. Но лучше – в хорошей и дружной. И такие компании бывали в мои студенческие годы (в Варшавском университете и МГИМО), аспирантские времена, а далее и в Москве, и во Владивостоке во времена преподавательской работы. И во многих других городах и весях. Всех «пивных» родственников, друзей, коллег и просто собутыльников перечислить невозможно, потому что несть им числа. Опять же от А (Акимов Толя) до Я (Ярышкин Юра), оба из МГИМО.
     Пиво это – баня. При том, что пиво можно употреблять в любом помещении. Но баня для пития пенного это – как кагор в церкви. При этом церковь без кагора представить легко, а вот баню без пива – почти невозможно. Банный день летом в деревне еще до подвозки дров и собственно топки всегда начинается с недальнего похода в магазин (ранее – сельпо) за бутылочкой-другой пивца. Тот же Эдьдар Рязанов в другой ленте красочно изобразил четверку, которая начинала с легким паром, а закончилось все иронией судьбы. Правда, судя по рассказам знакомого со знаменитым хоккеистом Анатолием Фирсовым Сергея Жданова, первый после парной предпочитал арбуз. Во время спортивной карьеры – может быть, режим ведь. А потом - уже не спросишь. Банные компании сколачиваются не сразу, но накрепко. Тот же Сергей стал «президентом» нашей банной компании с 1987 г., когда мы начали регулярно, по пятницам с 20 часов, ходить на два сеанса в Коптевские бани, что близ станции метро «Войковская». Впоследствии «мгимовская профессура», как ее называли, перебазировалась в бани Пресненские.
     Пиво это – (извините) внутренние органы. На сердце оно действует скорее отрицательно до усиленного сердцебиения. Но ведь «сердце, ему не хочется покоя». На двигательный аппарат – вплоть до положения скорее положительно, спать, то есть хочется. На мозг – двояко: сначала – активизируется (по моему опыту до и во время двух кружек), затем балансируется (от двух до пяти), а уже потом отключается, то есть до дома идешь «на автомате». Про селезенку, почки и печень сказать не могу – не ощущал. Поджелудочной, говорят врачи, вредно, но для них вредно все. Главный же внутренний орган для усвоения пива это – (опять же извините) мочевой пузырь. Ощущал и еще как! Один из друзей, Миша Биткин, даже вывел закон своего имени, включавший три постулата: «1. Надо «сходить» непосредственно до. 2. Первый позыв надо перетерпеть. 3. После чего туалет нужен каждые двадцать минут.» Теория родилась из практики, но практикой и была же подтверждена.
     Вот и все о пиве. Хотя о нем всего быть не может. Ведь после первой кружки хочется по второй. А после пятой – по шестой. Ведь пиво это – и сказка, и гимн, и поэма, и… Пиво это – ода.