Преждевременный. Исторический роман. Глава 23

Глава 23. ЗеКа СГ-555.

«Дело № 300062… Начато 22 января 1942 года…
Чижевский Александр Леонидавич, 1897 года рождения. Русский.
Родился в селе Цеховец бывшей Гродненской губернии, записан по Брянскому уезду Орловской губернии.
До ареста постоянно жил в Челябинске по ул. Цвиллинга, дом 36, кв 95.

По специальности биофизик, в момент ареста научный работник.
До ареста работал в учреждениях областной клинической больницы научным консультантом.
Учёное звание – академик. Степень – профессор.

В момент ареста – гражданин СССР, паспорт серии V11 – СУ, № 660777790, выдан 83 отделением милиции г. Москвы 13 мая 1941 года.
Беспартийный…
Социальное происхождение из – дворян. Отец – генерал, мать не работала.
Не судим, приводов не имел».

Почерк у следователя Челябинского управления НКВД Водолатова ровный, поставленный на потоке дел.

Натренированный мозг автоматически выхватывает из привычных фраз зацепки…
Из дворян! «А я из рабочих!»
Отец генерал, мать не работала…
«А мои – работяги, вкалывали по пятнадцать часов!
Ничего, теперь ты у меня всё отработаешь, и за отца, и за мать!»

Словесный портрет – нужное подчеркнуть.
Водолатов опять глянул арестованному в глаза.
Спокойный… Рост – высокий, плечи – опущенные, шея - короткая, волосы – чёрные с проседью, лицо – овальное, лоб – высокий, скошенный.
Особых примет – не имеется…

Арестованного увели. Водолатов закрыл папку, устало откинулся на спинку стула, вытянул ноги.

«А у меня, почитай, все тут профессора, художники да генералы…
С политическим-то дерьмом посложнее будет.
Доверили, значит, в почёте…»

Почти через месяц после знакомства, 18 февраля 1942 года, Водолатов вызвал Чижевского на допрос.
Привычные вопросы, арестованный молчит…

Потом 29 марта. Помолчали часа полтора…
Потом каждую ночь…

Жена, Татьяна Сергеевна, часами простаивала в тюремной очереди на передачу. Процедура отлажена: разрешение – через месяц после подачи заявления.

Квитанция на передачу от 5 июня 1942 года:
«Булочек – 12 шт., лук головок – 4 шт., баранки – 16 шт., сахар комком – 300 гр.»

Протоколом № 19 Особого Совещания при Народном Комиссариате внутренних дел СССР от 8 июня 1943 года академик Чижевский А.Л. объявлен врагом народа – ст. 58 УК СССР.

28 июня 1943 года, накануне отправки Чижевского в Ивдельлаг Свердловской области, последнее свидание с женой…

Александр Леонидович бледен, но держится с достоинством:

«Татьяна Сергеевна, ты знаешь, что делать… Не колеблись… Тебе дочь растить…»

58-я статья накрывала и родственников врага…

Процедура отречения и развода с врагом народа была максимально упрощена.
Татьяна Сергеевна Толстая-Перелецкая перестала быть супругой А.Л. Чижевского.
Не судите, да не судимы будете…

В течение нескольких дней сведения об аресте профессора Чижевского докатились до ленинградского Института мозга, где Александра Леонидовича хорошо знали.
В группе профессора Л.Л. Васильева продолжала работать «Е.Ф.» – Елена Фёдоровна Якимова.
Их страстные отношения с Александром Леонидовичем практически не скрывались.

Ночью Елена Фёдоровна покончила с собой…

Промозглый туман Питера лучше сохраняет декабристский дух…

ЗК СГ-555 принципиально не носил номерок, потому что он унижал человеческое достоинство…

Зэки уважали профессора за твёрдость, начальство же чувствовало его интеллектуальное превосходство, поэтому из карцера он не вылезал.

СГ-555 был обречён…

Не было бы счастья…

Однажды по лагерю забегали медицинские работники в комбинезонах и масках.
По баракам разнеслось мигом - чума!
Зэки затихли в страхе…

ЗК СГ-555, наоборот, неожиданно оживился, рвётся к начальству…

«Ты разумеешь в медицине? Валяй, профессор, делай себе кабинет».

Теперь не установить, то ли кабинет ионизации, быстро организованный профессором при Центральной поликлинике Ивдельлага НКВД, то ли и другие меры сыграли, а только эпидемия чумы в лагере, на удивление, скоро сошла на нет.

Чижевский шлёт во все инстанции настойчивые просьбы и требования пересмотреть дело.

И в августе 1944 года его отправляют в Москву в Бутырскую тюрьму.

Однако через пару месяцев – новый этап, Карлаг…

Знаменитая Карабасская пересылка, станция Карабас.
19 отделений, 37 тысяч зэков плюс почти 1000 их детей в возрасте до четырех лет, 5 тысяч охраны, территория, равная Франции…
Даже свой АЛЖИР есть – Акмолинский лагерь жён изменников Родины.

Зэки трудились в шахте, на кирпичных заводах, сельхозпредприятиях, стройках, обеспечивая автономную жизнедеятельность невольничьей республике в составе метрополии под названием ГУЛАГ.

ЗК СГ-555 - высокий статный старик сорока восьми лет, с длинной, с проседью, бородой приписан в ЛСО – лечебно-санитарном отделении.

Солагерники в воспоминаниях отмечают оптимизм и жизнелюбие Александра Чижевского в этот период.
Причину же тому нам найти нетрудно: профессор даже в той ситуации учуял возможность проведения медико-биологических исследований, и это прибавляло сил.

Полнейший его антипод, мерзкий и малограмотный надзиратель Филиппов, кажется, физически чувствовал унижение от самого факта существования ЗК СГ-555.

«Прохфесор кислых щей, антилигент, мать твою!
Мне не надобно, каб ты работал, мне надобно, каб ты мучился!»

Годами изгалялся этот примат над политическими…

Товарищи по несчастью отмечали странный пристальный взгляд, каким Чижевский смотрел на надзирателя.

Решили поначалу, что из научного любопытства…

А уж когда того нашли почерневшим, с синим, прикушенным языком возле трансформаторной будки, по лагерю поползли небылицы…

На профессора почему-то стали поглядывать с опаской…

В рапортах о случившимся лагерное начальство констатировало: надзирателя Филиппова убили, мол, уголовники.
А как иначе объяснить, что матёрый демон политических зачем-то захотел пропустить через себя пятьсот вольт…

В отчаянных многочисленных обращениях и заявлениях Александра Леонидовича во все возможные инстанции – неприкрытый страх сгинуть ни за грош в этой сталинской мясорубке…

Намеренное подчёркивание военно-оборонного значения своих работ, или своих регалий, или слабости здоровья, как он наивно полагал, способны хоть кого-то заинтересовать…

Старорежимный стиль посланий, кроме раздражения, никаких других эмоций у церберов не возбуждал.

«Положите в его личное дело – он мне надоел», – из резолюции начальника Управления Карлага МВД СССР полковника Соколова.

С врагом народа, особо опасным государственным преступником, боялись иметь дело даже коллеги-учёные, к которым направлялись на рецензии научные разработки профессора Чижевского.
«Научной ценности не представляют…», «Работа научного интереса не имеет…»

А кто же там сидит в этих тридцати с лишним зарубежных академиях и институтах, что приняли профессора Чижевского за равного?!

Какую железную волю, убеждённость и предвидение надо было иметь, чтобы даже после этих кинжалов в спину продолжать отстаивать свою правоту…

По законам статистики, столь уважаемыми Чижевским, среди серой массы церберов ГУЛАГа всех рангов и мастей не могло не быть личностей, втайне понимающих и осознающих маниакальный психоз и паранойю в основе творимого в страна беспредела.

Подполковник Слюсаренко, заместитель начальника Карлага, даже на лице имел печать разума, не говоря уже об общей культуре и образованности.
Почему он в ГУЛАГе?
Скорее всего, по тем же причинам, что и основная масса политических, только в щадящем режиме, по сю сторону…

Ему не составило труда выделить из общей массы зэков личностей, представляющих государственную ценность.

Профессор Чижевский с первых же дней пребывания в 19-м Долинском комендантском отделении явно заинтересовал подполковника Слюсаренко.
Солидный, высокий, молчаливый бородач с пронзительным взглядом чем-то напоминал его самого…

Профессорский стиль письма Чижевского подполковнику Слюсаренко немало позабавил последнего:

«Я позволю себе представить Вам имеющиеся у меня книги по вопросам аэроионификации и покорнейше прошу Вас ознакомиться с ними, в частности, со статьёй профессора Варищева.
В настоящий момент я закончил работу по составлению двух научных трудов для отправки их в Центр и покорнейше прошу Вас разрешить мне лично явиться к Вам, чтобы дать необходимые пояснения по этим серьёзным работам, из которых одна имеет большое государственное значение».

Он так и Циолковскому писал, и Бехтереву, и Павлову…

Но где те и где подполковник Слюсаренко…

На письме резолюция в правом углу, размашисто, по-казённому:

«Вызвать его и оказать помощь в пересылке материалов его работ по адресам. Возвратить ему книги. Улучшить ему в ДКО жилищно-бытовые условия для работы. Слюсаренко».

В Москву на рецензию в спецотдел ГУЛАГа уходят очередные работы профессора, написанные в тесной каморке – щедром подарке Слюсаренко.
«Абсолютная очистка воздуха от пыли и микроорганизмов».
«Электростатический метод интенсификации химических реакций».
«Электростабилизация морфологических и белковых элементов крови при переливании».

И очередная просьба об условно-досрочном освобождении…

Ответ рецензентов мы уже знаем…

А вот образчик ответа на просьбу о пересмотре дела:

«Начальнику ОУРЗ Управления Карлага МВД майору т. Меркулову:
Объявите ЗК Чижевскому А.Л., л. д. 300062, что его заявление, адресованное на имя Генеральной Прокуратуры Союза ССР об условно-досрочном освобождении из лагеря по инвалидности, мною рассмотрено и оставлено без удовлетворения.
ЗК Чижевский, как осужденный за контрреволюционное преступление, условно- досрочному освобождению не подлежит.
И.о. прокурора Карлага юрист 1-го класса Соколов».

И тот же доблестный Соколов:

«…дальнейшее использование зк Чижевского А.Л. по линии медико-санитарной службы нецелесообразно.
Санотделом поставлен вопрос о переводе в другую отрасль хозяйства, н-р, сельское хозяйство, животноводство, где он мог бы быть более полезен».

Конец 1946 года…

Но, видимо, Солнце опять благоволит к своему поклоннику…

На проектный отдел Карлага приходит заказ срочно создать методику получения бетона повышенной прочности.
Проницательный Слюсаренко подкидывает эту задачку биофизику Чижевскому…

И тот за пару недель, скрючившись в каморке над листом фанеры вместо стола, ровным почерком, фиолетовыми чернилами выдаёт результат, актуальный по всему миру по сей день…

«Прохфесор кислых щей…»

Скотный двор с Божьей помощью отбили…


Всё приму от этой жизни страшной –
Все насилья, муки, скорби, зло.
День сегодняшний, как день вчерашний,
Скоротечной жизни помело.

Одного лишь принимать не стану:
За решёткою темницы – тьму,
И пока дышать не перестану
Не приму неволи – не приму.

А. Чижевский
1943 г.


Продолжение следует...