Повесть о приходском священнике Продолжение CVI

Никак нельзя узнать, что будет дальше...
Для Бируте...

Лето принесло в Покровское солнце и тепло. Тёплые вечера дышали речной прохладой, свежестью, ублажая природу после дневного солнцепёка. У лягушек начался брачный сезон, и с приходом сумерек они устраивали пение, расходившееся звонким эхом вдоль посадки и далеко за её пределы. Любимый июнь! Молодая трава, сочные, зелёные листочки на деревьях, пение птиц, розовые закаты — всё это восхищало, дарило усладу душе, успокаивало. Ощущалось дыхание Божье в каждом движении природы.
Как-то утром прибежала Маринка, держа в руках что-то пушистое, довольно крупных размеров. Я подумал, что котёнка подобрала или щенка, не обратил особого внимания.
 — Это кого ты там таскаешь, Малинка? — обратилась к ней Лидушка, глядя, как девочка носится со зверушкой по всему двору.
 — Вот, — Маринка вытянула ручки, показывая пушистое существо.
 — Батюшки! — всплеснула руками Лидушка. — Это же совёнок! Ты где его взяла?!
 — Вон там! — девочка показала пальчиком на заросли акации возле своего дома.
 — Негодный ребёнок! — принялась браниться Лидушка, но так, что в её голосе чувствовалось доброе расположение. — Нельзя птенцов трогать, отнеси сейчас же назад!
Маринка отрицательно замахала головой, прижала к груди птенца, залепетав:
 — Нет, не отнесу! Его там собаки загрызут, я его от них спасла, у него кровь была!
С этими словами она бросилась в дом прямо ко мне, протянула совёнка и, едва не плача, сказала:
 — Батюшка, спаси птичку, её собаки хотели загрызть! Ей больно, вот кровь! А Лидушка бранится, заставляет отнести назад. А там собаки, злые собаки!
Я взял у Маринки совёнка, осмотрел его. Действительно, птенец оказался раненным в нескольких местах, со сломанным крылом.
 — Что у вас здесь за крик? — в дом зашла Алиса с пакетом в руках, наполненным коробочками с детским питанием и несколькими бутылками молока.
 — Да вот, — улыбаясь сказал я, — у нас совёнок.
 — Ого! — удивилась Алиса. — И где вы его взяли?
 — Маринка притащила. Говорит, от собак отбила.
 — А крупный-то какой!
 — Это, скорее всего, птенец филина. Ему недели три, не больше.
 — Филины, здесь?
 — Почему бы и нет? Он занесён в Красную книгу, но ещё кое-где встречается. Алиса, у него похоже травмы. Не могли бы посмотреть?
Я протянул совёнка. Тот издал отрывистое шипение и несколько раз щёлкнул клювом.
 — Ой! — испуганно спрятала руки Алиса. — Он меня не клюнет?
 — Может. Дикий всё-таки, так что аккуратней.
Беднягу действительно сильно потрепали, и мы решили срочно везти его в райцентр в ветеринарную больницу. Там ему обработали раны, загипсовали крыло и попросили нас не бросать эту удивительную птицу, а попытаться выходить. Так у нас появился новый питомец, филинёнок, которого мы назвали Буба.
В первое время Буба всего боялся. При виде кого-нибудь из людей он шипел, щёлкал клювом, забивался в самый дальний уголок своего домика, который мы соорудили для него из большой картонной коробки. Но со временем освоился, брал пищу с ладони, мог спокойно сидеть на руке. Рос он очень быстро, даже слишком, становясь красивой, величественной птицей. Он то и делал, что ел, спал, и колобродил, изучая самые укромные места дома. Маринка почти не расставалась с ним, когда приходила в гости. Совёнок, казалось, тоже привязался к девочке. Он всё время ходил за ней по пятам, выпрыгивал на руки, когда та приседала на порожке, и мог даже там задремать, пользуясь любезностью своей подружки. Удивительно, но Маринка в таком случае замирала и могла сидеть неподвижно, чтобы случайно не потревожить питомца. Иногда мне становилось её жалко.
 — Маринка, — говорил я, — ты не устала так сидеть? Ноги ведь затекут.
 — Ну, что ты, — полушёпотом отвечает она. — Пусть Бубочка поспит. Мне нисколечко не трудно, даже приятно. У него такие пушистые лапки!
Надо учесть, что лапы филина, несмотря на острые когти, действительно были мягкие, сплошь обросшие нежным пухом. Удивительная птица!
Через неделю Маринка притащила ещё одного бродяжку.
 — Вот, у дороги нашла, — сказала девочка, протягивая маленького, абсолютно чёрного котёнка, который дрожал и жалобно мяукал.
 — Маринка! — ударив себя по бокам, сказал я. — Ну куда мне его? Мало хлопот, что ли?
 — Его нужно накормить, — девочка будто не слушала. — Он очень, очень голодный. А ещё он промок ночью под дождём, теперь весь дрожит. Нельзя его прогонять.
Что поделать, приютили котёнка, который оказался кошкой. Её назвали Ночкой. Буба эту Ночку сначала очень невзлюбил. Он шипел, расставлял крылья, грозно клекотал и пищал, норовя клюнуть Ночку, если та подходила слишком близко.
 — Теперь уж точно скучно не будет, — сказала Алиса, глядя, как совёнок не ладит с кошкой, пытаясь отвадить ту со своей территории возле картонной коробки.
Больше всего я боялся появления возле нашего дома Петра. Сама мысль об этом возмущала и приводила сознание в неконтролируемый гнев. Но, слава Богу, он не подходил к дому даже близко. А скоро произошло несчастье. Пётр с товарищами пошёл в лес собирать грибы. Поскольку все деньги в семье Шабулеев шли на выпивку, то ели они что придётся, перебиваясь от случая к случаю. Вот и теперь, после обильных дождей, в лесу появилось немало грибов, которые прекрасно сошли бы за закуску. Уж не ведаю, как там и что, но после попойки с закуской из грибов всё семейство соседа сильно отравилось. Благо, Маринка целый день просидела у меня, поэтому злая участь её миновала.
К обеду приехала Алиса. На её лице отображалась усталость и грусть.
 — Шабулеев обоих в больницу забрали, — сказала она. — Бабку ихнюю и ещё пару человек из их компании. В реанимации сейчас. Маринкина мать совсем плоха, боюсь, до утра не доживёт.
Мы посмотрели на Маринку, которая возилась на веранде с Ночкой.
 — Девочку нужно куда-нибудь пристроить пока. Ну… или приютить, — сказав это, женщина поглядела на меня пристальным взглядом, в котором выражались сопереживание к несчастному ребёнку и искреннее желание помочь.
 С другой стороны, Алиса не могла не понимать, что это чрезмерное бремя для меня, и без посторонней помощи я вряд ли справлюсь. Она с минуту подумала, вертя в руках ключи от автомобиля, затем резко поднялась с места, подошла к Маринке, присела рядом, погладила девочку по головке, сказав:
 — Маринка, а поедем ко мне?
Та как-то безучастно, я бы сказал, равнодушно посмотрела на Алису и, не говоря ни слова, просто отрицательно покачала головой.
 — Не хочешь? Почему? У меня большой дом, там просторно, светло. Поедем!
 — Нет! Я не могу. Надо Ночку покормить, совёнка тоже. Потом домой.
 — Понимаешь, домой тебе сейчас нельзя. Мама и папа в больнице, бабушка тоже. Пока они не поправятся, поживёшь у меня. Давай, соглашайся.
Маринка на миг замерла, оглянулась в мою сторону, после чего перевела взгляд на Алису.
 — Не хочу к тебе, — дрожащим голосом произнесла она, отчаянно замотав головой.
С этими словами девочка схватила развалившуюся в довольной позе на полу Ночку, подбежала ко мне и, встав за моей спиной, добавила:
 — Я тут останусь, у батюшки. Здесь Ночка, совёнок, они будут плакать без меня.
Говоря это, Маринка неожиданно вдруг расплакалась сама.
 — Что ты, дитятко! — Алиса мигом кинулась к ней, обняла её, прижав голову к своему лицу.
Девочка тут же обхватила шею Алисы, залившись слезами.
 — У неё истерика, — произнесла женщина, судорожно гладя растрёпанную головку. — Маленькая, а всё понимает.
 — Какие ни есть, родители всё же, — сказал я. — Что делать-то будем?
Алиса молча сдвинула плечами, продолжая утешать девочку. Я заметил, как на её глазах блеснули выступившие слёзы.
 — Маринка, — обратился я к девочке, — поживёшь пока здесь, хорошо? А как только доктор разрешит, сразу же поедем навестить маму с папой. Согласна?
Маринка обернулась ко мне, одарив долгим, доверчивым взглядом. Она мигом вытёрла слёзы и даже выдавила скупую улыбку, прижимая покрепче Ночку.
 — Так что, договорились? — настаивал я.
Она молча закивала, и я увидел на её лице проблески счастья.
 — Вот и ладно, — почти шёпотом, подавляя эмоции, произнесла Алиса, смахивая набежавшую на глаза влагу.
— А ты с нами останься! — Маринка вдруг ухватила за руку Алису, крепко сжала её, тут же потащив в мою сторону.
Женщина взглянула на меня долгим, каким-то растерянным взглядом.
 — Нет, Алисе пора домой, — сказал я, неожиданно для самого себя. — Сейчас мы все вместе поужинаем, после чего будем ложиться спать. А завтра утром Алиса опять к нам заедет.
Я старался не смотреть на Алису. Показалось, что её грустный взгляд до сих пор направлен мне в лицо.

Дальше будет...