03 Седьмая позиция

Представь влажные перекаты музыки пыльного пианино. Чем-то напоминает Крайслера. То самое. «Муки любви», аранжированные для фортепиано Петром Ильичом. За инструментом нет никого, но звук разносится по полупустой комнате. Пахнет можжевельником, спиртом и табачным дымом. Посреди помещения стоит стул, чёрный, деревянный. На нём сидит человек. Он лыс, лицо покрыто двухдневной щетиной, глаза замутнены и выражают безразличие. Условно назовём его Автор. Он умён, он образован, в то же время он безнадёжно глуп, в некоторых вопросах просто варвар, Маугли. Физика кажется ему в высшей степени бесполезной и глупой до тех пор, пока какой-либо специфический процесс или действие невозможно превратить в метафору, скрывающую за собой другую метафору, губящую истинный смысл под плотным покровом интертекстуальности. Он слишком дотошен в некоторых вопросах, но на доведение дел до конца, ему не хватает простого честолюбия. Иными словами Автор есть не что иное как обычный человек с обычными потребностями и желаниями.

В комнату тихо входит девушка. Кажется, её темные глаза только усиливают полумрак, поглощая жалкие крупицы света, задержавшиеся благодаря плотным шторам. Её чёрные короткие волосы острижены до мочек ушей, что делает её немного похожей на мальчика. Плавными, еле уловимыми движениями, её тело перемещается в середину комнаты, за спину Автора. Может показаться, что это просто частица мрака, меняющая своё положение в пространстве под действием каких-то скрытых сил, вроде магнетизма или ещё чего-то, в чём он и не разбирается. Став спиной к его спине, движением, отрицающим законы здравого смысла и естественности, она запрокидывает голову назад так, что уголок её тонких губ оказался немного выше его уха. С её ростом это оказалось вполне возможным, если эту позицию тела вообще можно считать возможной. Нет, она невозможна, как поза, так и девушка. Её губы медленно разжимаются, донося до его слуха тихий шёпот:

- У йомфру Андерсен, в подворотне направо, можно приобрести самый лучший саван. Идеально для погребения вашего сомнительного чистого и выбритого «я», которое вы показываете людям. Просто поймите, важно не прятать все грани себя, все вариации своих качеств, все ситуативные комбинации свойств личности. Важно не надевать семиглазую маску, маскируя свою личную брезгливость, свои личные комплексы, свои личные страхи и предрассудки. Важно дать людям понять, кто вы. Нет никаких раздвоений, нет никаких нас. Вы один. Не нужно маскировать своё одиночество от себя же. Разберитесь уже, где кончается злость, и начинаетесь вы. Дело не во времени, дело не в весне и не в мнимых расстройствах личности. Посмотрите, на часах опять двенадцать. Пора мне.

«Она куда-то ушла. Моя Кассандра, моя невозможная младшая сестра с нежно улыбкой синигами покинула меня. Просто она устала, как и я. Она и сама не знала, почему она ушла, зато я знал это».

Мрак комнаты стал ещё гуще. Его можно было ощутить тактильно. Каждая клеточка тела ощущала влажность и густоту воздуха. Каждый предмет, каждый завиток узора обоев, каждая книга в каждой стопке, лежащей на полу, - всё оказалось зеркальным. Всё стало отражать личность Автора. Стало это только сейчас или всегда так было – вопрос без ответа, да и не нужно на него отвечать. Это не спасёт от своих же критических взглядов, упрекающих тебя в чём-то. Единственное, что показалось чем-то самостоятельным, это клочок бумаги, лежащий на столе:

«Вам надо было бы научиться понимать себя, а не окружающий мир. Вам стало бы намного проще. Я этого не знаю, зато вы знаете – худшее из наказаний, на которое вы себя обрекаете, это попытка укрыться за масками, за чередой образов, за множеством персонажей. Пора бы вам уже выйти из аменции, дорогой мой человек, и признать существование себя. С любовью и убожеством, ваша Эсме».