Мист

Заехали в Оостеренд. Название посёлка означает Восточный край. Проезд, питание, проживание, каждый вечер вино, шашлыки и пиво. Всё включено и всё это привалило мне бесплатно. Это для тела. А для души?

Для души экскурсии по острову и песни у вечернего костра. А для мозгов? А вот этому я дал неверную оценку. Экскурсия на Северное море несомненно расширила мой кругозор больше, чем сто уроков географии.

Автострады, каналы и акведуки, море, чайки, ветряные мельницы, морской паром, остров сокровищ, порт, маяк, яхты, островитяне, улыбки простодушных немецких студенток, вечерний костёр, пиво, шалыки... К концу дня все впечатления превратились в такую кашу, что я забыл зачем сюда приехал.

Сижу в кругу моих новых немецких друзей и не могу уловить вектор разговора. Куда вообще клонят? Учёные – народ очень деликатный. Задавать тему, а уж тем более тон для дискуссии недемократично.

Нельзя говорить «нет», нельзя смеяться, если оппонент ляпнул несуразицу. Разговор идёт ни о чём. Всё похоже на таяние снега, когда вода постепенно, потихоньку сползает в лужу. Когда всё растает, всё стечёт, тогда тема будет, наконец-то, выявлена, лужа очертит тему разговоров.

Терпения никакого нет всё это выслушивать. Прерываю разговор, что само по себе уже расценивается как наглая беспардонная выходка, и вынуждаю всю компанию сменить тему::
- А у вас, у социальных педагогов, есть анекдоты про дебилов?
- Что ты имеешь в виду?
- Ну, вы же с инвалидами работаете, с дурачками. Есть у вас про них анекдоты?
- Да вроде бы нет таких. Я не слышал.
- А у нас есть. Рассказать?
- Гм.
- Ну пусть рассказывает. Интересно же.
- Рассказываю. Значит так дело было. Идёт прохожий мимо забора вспомогательной школы. Забор сплошной, деревянный. Что за забором происходит не видно, но слышно. Кто-то считает: двадцать два, двадцать два, двадцать два… Прохожий видит в заборе дырку. Сучок из плахи выпал. Прохожий нагнулся, глянул в дырку. За забором дебил с шилом стоял. Хэцк ему шилом в глаз. Двадцать три, двадцать три, двадцать три…

Тишина. Я проглотил свой несостоявшийся хохот, недоумение моё длилось всего лишь пару секунд, как я вдруг понял, что они мой юмор не поняли. Каждый представил себя на месте прохожего, которому выткнули правый глаз шилом.

Молчу. Тему я задал очень трудную. Вопросов в учёном кругу возникло много. Почему дебил так поступил? Что надо сделать, чтобы он не ткнул кому-нибудь в глаз в двадцать четвёртый раз? Почему русские над такими анекдотами смеются и так далее. Сижу слушаю, мучаюсь нетерпением. Ввязываться в этот учёный анализ мне не с руки.

Психологию нам в вузе преподавали поверхностно, а дальнейшим самообразованием в этой сфере я не занимался, о терминах, которыми они сыплют, никакого представления не имею. Решил опять же самым наглым образом прервать разговор и задаю другую тему:
- У нас в России весна на весну похожа. А здесь её почему-то нет.
- Как так, нет?
- Да не поймёшь то ли она началась, то ли нет. Здесь октябрь длится до самого  марта. Вишня в Рождество зацвела и потом замёрзла. Где он, тот день, когда можно сказать, что весна пришла?!
- А в Сибири? Там есть такой день?

- Конечно есть! Приближение весны чувствуется уже в феврале. Ярче светит солнце, всё больше теплеет и одним прекрасным днём вдруг начинает капать с крыш. В марте снег чернеет и вовсю звенит капель. Капель - это прелюдия весны.

Ледяные сосульки становятся с каждым днём длиннее и, наконец, валятся наземь с крыш. Тает снег. Во всех логах водопадами шумят ручьи. Тает навоз. Запах тающего навоза – это запах весны, понимаете? Здесь навоз не пахнет. Он воняет. И воняет он круглый год одинаково.
- Навоз в Сибири пахнет по-другому?
- Уверяю вас, да, по-другому.

На этом месте весь учёный люд чуть не задохнулся от смеха. Будто я анекдот какой рассказал. Ведь не анекдот, это ведь и взаправду так.

- Чему смеётесь, не пойму. В Сибири во время уборки пшеничное поле пахнет  горячим хлебом. Будто только что из печи его вынули. Здесь оно не пахнет, оно воняет химическими удобрениями. Коровы жрут этот корм и потому навоз тоже не пахнет, а воняет.

- Хочешь сказать, что запах навоза оповещает о приходе весны?
- Не оповещает, а предвещает. Наступает такое утро, когда весь мир светится и пахнет иначе. Торжественно и божественно. Выходишь из дома, теплынь, запахи просто благородные. Это лопнули почки на деревьях. Скворцы поют. В мае вся Германия в цвету, а запахов нет. Почему? Подозреваю, что в бензин подмешали дезодорант, чтоб выхлопные газы не воняли.

- Бездоказательное умозаключение.
- Ну почему. А вдруг он прав. Надо бы эту версию проверить.

Эту реплику Тео подал. Он воодушевил меня на дальнейшую социальную критику западной общественной системы. Собственно, социальная критика является составной частью их профессии. Я не на шутку разошёлся, меня понесло, и я перепрыгнул через все барьеры политкорректности:

- Что самое важное для человека? Это его жизнь. Как тут в газетах и по телевидению хают, осмеивают, издеваются над образом жизни восточных немцев. А ведь в ГДР раковых заболеваний было в два раза меньше, чем в ФРГ. И что? Значит они неправильно жили? Не то ели, не то пили?

- Ну это как посмотреть. Диагностика могла ошибиться или статистика…
- Вот тут прокол получается. Мы, учителя, в СССР проходили в обязательном порядке общий медицинский осмотр. Два раза в год. В бегунке стояла роспись всех врачей районной поликлиники. Мимо рентгена вообще не пройдёшь. Так что учёт был серьёзный. А в ГДР его проводили ещё основательней.

В ожидании ночного костра о многом мы тогда в своём узком кругу переговорили. Мне запомнился этот разговор потому, что на следующий год Флори Экманн мне призналась?
- Ты знаешь, я наш разговор о навозе и о наших розах, которые не пахнут, сто раз вспомнила. Меня поставили на учёт в онкологии. Мечтаю выбраться, будь он проклят, это рак.

Флори на румынском означает цветок. А навоз на немецком – Mist. С этим словом связано много немецких пословиц и поговорок:
- Навоз не свят, но может сделать чудо.
- Навоз тяжелеет, если не преет.
- Нельзя навонять сильнее кучи навоза.
- Не благословит Бог то место, до которого не доберётся телега с навозом.

С этим словом связаны также и многие немецкие идиомы. Идиома – это непереводимое выражение. К примеру дословный перевод русской идиомы «ёлки-палки» немцу ни о чём не говорит. Наши пацаны здесь, в немецких школах, самым наглым образом во время урока посылали своих учителей на три буквы.

 В СССР за такое поведение сажали на пятнадцать суток. В Германии учитель, узнав, что ему предложили идти в сторону пениса, продолжал вести урок. Идти на колено, на руку, на ногу ещё куда-то… Городят чушь какую-то.

В Германии учитель, узнав, что ему предложили идти в сторону пениса, продолжал вести урок. Предлагают сходить на три буквы. Пенис -это матерное слово? Почему? Колено, рука, нога слова нормативной лексики, а мужской детородный орган по имени назвать нельзя. Чушь какая-то. На стене школы у входа кто-то из наших пацанов написал мелом эти три буквы. Их не стирали три года.

У русских дело может быть гиблым, у немцев навозным. На русском языке можно пороть чушь или нести ахинею, на немецком заговаривать навоз. Я этого всего тогда не знал и не понимал, чем озадачил моих учёных коллег, когда  попытался их убедить в том, что в Сибири навоз пахнет по-другому.

То есть, там,  в Сибири, неудачи выглядят иначе. Они были в курсе, что в России повсюду рушатся стены. Стены фабрик и заводов, стены ферм и гаражей. Такие дела пахнут на всём белом свете везде одинаково.

Навоз на немецком - мист. Мист – это неудавшаяся затея. К примеру, рухнула стена, которую только что сложил, или отвалилась штукатурка, которую только что нанёс. Или, когда вдруг тебя осенило, что должен был сполна отблагодарить своего благодетеля и не сделал этого. Поздно. Тогда немец в сердцах восклицает: «Мист!»