Штрихи. Север. Письмо в детство

                Эдику М-ву
      
Когда ты предложил: «Напиши о тогда», я даже перепугалась. О чём ты? Что я могу? Что помню? Остались большей частью эмоции. Да и не потяну монументальное – я не прозаик, я только «про заек». А сегодня вдруг поняла – попробую, штрихи! И вот среда, на работе отключили электроэнергию (какое длинное слово) – свет, я  - дома. И …
***
Папа заканчивал Академию. Направление получено – Кольский, Север. Упакованы вещи, отправлен контейнер, последняя ночь в комнате соседей по  ленинградской коммуналке. Поезд до Мурманска или МурмАнска…
Нас встретили на вокзале. На военном ГАЗике ещё около часа пути. Прибыли. Двухэтажное здание штаба воинской части, куда начштаба полка был направлен отец. Его кабинет, телефоны, офицеры, матросы, суматоха, вещи, я, мама, сестра. Вновь переезд,  минут пять. Один из офицеров, который только ждал приезда семьи, уступил свою комнату в трёхкомнатной квартире-коммуналке. Дом, в котором предполагалась наша квартира, уже был под крышей, соседний, но достраивался. Заселились, временно: улица Авиаторов, дом 5.
По детской памяти  - переезды происходили в ноябре: приезд в 6 лет в Ленинград – темно, но по дороге с вокзала залитый светом Невский. 10 лет - приезд в Североморск  - дни ноябрьских праздников –  совсем темно, но! Северное сияние!! Оно было!  в тот первый вечер шатром по всему звёздному небу, мерцало, колесило, перебегало – поразило. Всё! И навсегда! Север!!!
***
Школа №9, семилетка, уже потом, через четыре года, после школьной реформы, – восьмилетка, оказалась тут же во дворе, за деревянным зелёным забором. Два этажа, зеркало в фойе-раздевалке на первом, там же библиотека,  буфет и медпункт, в подвале - мастерские для уроков труда, на втором - учительская, спортзал, кабинет физики, и  там и там - классы. Их было не так и много, учились в две смены. Слева  - лестница для всех, справа - для хозяйственных нужд и  учителей, прямо к учительской. Учителя - молоденькие и постарше – женщины и Леонид Терентьевич, трудовик.
Мой класс, третий «А», оказался на втором этаже, в правом крыле между учительской и мальчишечьим туалетом. За какую парту усадили? А вот не помню. Помню, что Гриша Кузьменко, маленький бледный мальчик – левша? - сидел на первой, у двери. Ему всё время Нина Ивановна, классная, перекладывала вставочку (ручку со вставным пером № 11) в правую руку. Зато помню первую перемену.
Меня завели в класс в начале урока и представили – Алла Бесова. Что вызвало, как оказалось, довольно бурную, хотя и тихую, реакцию. Поэтому на перемене, когда я жалась к окну в коридоре возле этого самого мальчишечьего туалета, ко мне подошли Вовка Гребнев и, может, Гриша Кузьменко… с вопросом: «Твоя фамилия пишется с двумя эс»?  Пришлось  огорчить: «С одной». – «Жаль. А то была бы и Бес,и Сова!»   Но не помню, чтобы была кличка в школе…  Уже в институте стала «Бесиком».

Во дворе школы летом были зелёные газоны, вокруг – замечательная дорожка для езды на велосипеде /сугробы и тропинка – зимой/, позади – школьный стадион, где столько раз приходилось бегать на время, а оно не хотело сжиматься до нормы, нееет, и так всю жизнь. Еще участок-огород, на котором проходила июньская сельскохозяйственная практика, когда приходилось пропалывать, а то и поливать, КУКУРУЗУ. Да-да, царицу полей!  Так сильно было увлечение Никиты Сергеевича Хрущёва, что любительнице жары и солнца пришлось пустить корни за Полярным кругом и пытаться дать зелень хоть на силос для крупного рогатого скота Заполярья.
***
Кольский, Север – край гарнизонов, а у них подсобные хозяйства, корма надо было завозить издалека. Были годы, когда школьников выводили на заготовку мха-ягеля, подкормить то ли оленей, то ли другую скотинку. А тут – кукуруза! Абсурд, но факт.
В одном из подсобных хозяйств году в 63-ем  в  Верхней Ваенге пришлось проходить очередную сельскохозяйственную практику /по уходу за коровами/. Не помню: отважились ли доверить кому  дойку, вряд ли, но  «задать корм» и уборку навоза прошли все.  Входишь в полутемный коровник, берёшь охапку сена  или немного соли, спиной по стене протискиваешься влево или вправо – куда пошлют - между стеной и первым стойлом, попадаешь в проход между яслями и длинной стеной и скользишь, вжавшись в стену, отдавая коровам то, что имеешь в руках: «На, бери, толь не все сразу, мне далеко скользить, а вы все голодные и зубы у вас, и рот или пасть… ох, не пропасть…  бы…»  А мальчишки, вооружившись лопатами, чистили канавки вдоль центрального прохода коровника от того, что туда из-под хвостов попадало.  Имея уже определенный навык, кричали друг другу: «Вовка, у тебя рыжая в центре хвост подняла, беги!» Бежит, подставляет лопату… брызги в разные стороны…  Или умудрялись нагрузить подвесную тележку выше некуда этим же добром и, кто быстрее вытолкает, бежать к выходу. В это время открывалась дверь, кто-нибудь входил, встречный поток воздуха …   добро из тележки в лицо толкающему…  – эффект!!!  А сорвавшийся с цепи бык во дворе … и стоящие вокруг два класса практикантов – коррида отдыхает, учителя? – не знаю, но, сейчас,  сочувствую.
***
Школа, девятка,  - не забываемо. Класс – и сейчас люблю всех вас, ребята!!
Так получилось, что моя мама несколько лет была медработником в нашей школе. Она прошла войну и финскую, и Отечественную – военфельдшер, позиция активная, коллектив педагогический хороший. Голоса чуть, но надо, и пела в хоре учителей. Чему-то научить детей? - Сбор-игра по оказанию первой медицинской помощи. Учились накладывать повязки, бинтовать, первые представления как наложить шину, правильно поддержать – вынести с поля боя…  Рассказать детям о пережитом – пригласила бывшую однополчанку на пионерский сбор. Галина Дмитриевна Тенуева – лётчица полка Марины Расковой  - вся война в небе, а где-то в Ленинграде кроха-дочка. Это уже к концу войны остатки женского полка слили с тем, где воевали, служили, и папа, и мама. Сидели на встрече в классе по трое-четверо за партой и не дышали – слушали.
А сборы дружины! Один из…  посвящён дружественным странам. Почти все мы из семей военнослужащих - многим родителям довелось пожить в послевоенной Европе, в Монголии, Китае. Значит, из  дома в школу:  шёлковый чайный сервиз, трикотаж фирмы «Дружба», румынскую обувь, немецкую оптику, чью-то маму в китайском национальном костюме с веером…  - на сбор - у кого интересней.
Или встреча с мамой Бориса Феоктистовича Сафонова, дважды героя Советского Союза, служившего, ходившего этими улицами и погибшего здесь, на Севере. Она приехала с Кавказа. Был март. Привезла огромную охапку цветущей золотистой мимозы. Этот букет стоял в спортзале, запах дурманил, а она рассказывала о сыне, ровеснике наших родителей. И с нею в метель мы возлагали мимозы к бюсту героя у старенького деревянного Дома офицеров в гарнизоне. Помню. И знаю, что не одна я помню. Ведь так, Любовь Антоновна, наша главная пионервожатая?
А память пытается задержать уходящее: имена, милые мелочи и не милые, и не мелочи.
Учительницу английского, которая играла на аккордеоне, и вместо хорового пения оболтусами -подростками, пыталась дать нам представление о прекрасном, об истории музыки, о жизни и творчестве великих. Приносила на уроки проигрыватель, свои пластинки. От неё помню, что сердце Шопена вернулось на Родину, в Польшу. А судьба стучится так: ту ту ту туу – Бетховен. Это у неё на уроке, не приготовив задание, сходу,  переводила с почтовой открытки с портретом Гагарина его  биографию - с украинской мовы на английский. И даже не трояк…  И «Квартеронку» Майн Рида, пусть и адоптированный вариант, читала на английском.  И с её подачи обе группы восьмого класса - английская и немецкая – провели пресс-конференцию со «знаменитыми зарубежными киноартистами» у себя в классе. Может после этого Вовка Носков захотел поступить в театральный и взбивал кок перед зеркалом в раздевалке по утрам, и доставалось ему от пацанов – стиляга.
А руки Надежды Григорьевны Кисель, географа! Что тот глобус – ладонь, пальцы выгибались в обратную сторону, образуя округлую поверхность земного шара, по которой скользили утром или вечером, зимой или летом солнечные лучи –  указка!  И ведь, поступая в институт, я сдавала географию. И в знаниях была уверена, и дополнительно не готовилась, и получила пятёрку.  Так и математика от  Александры Семёновны Мазур, её математический кружок, - база была заложена сильная.
Зинаиду Терентьевну Чувилёву, преподававшую домоводство, вспоминала самым добрым словом всю жизнь. Пусть - просто каша, а майонез сейчас в каждом магазине, мы это своими руками делали и угощали мальчишек, а теперь кормим семьи. В сложные годы модные обновки шила себе и детям, перелицовывала и перешивала даже пальто. А первые юбочки, платья – это тоже школьные уроки.
С Софьей Павловной, несмотря на не спортивность, что фигуры, что характера по жизни: и лыжи, и коньки, и баскетбол, и волейбол.  Вот только «козла» да канат не «освоила», простите. На Севере без лыж… сдвоенные уроки, лыжня от школьных ворот, по занесённой  снегом  железнодорожной ветке или спуски с сопки, как с трамплина,  через этот же путь.
Ну, не было безразличных учителей, не помню!!

***
А что мы вытворяли… Восьмой класс, подростки…  дети,  а хочется быть взрослыми - куда спешим?
Танцы, музыка, мальчишки-девчонки, прикосновения, увлечения, симпатии…   срывы уроков.
После труда  или физкультуры  собрались в классе – кабинете физики, головы у коллектива заняты чем-то своим, хочется чего угодно - не физики. Стул в дверную ручку - и не пустили !!! учительницу в класс. Когда она вновь вернулась к кабинету, её напугали деревянной змейкой, до слёз. Молодую, маленькую, симпатичную. За нас досталось и Валентине Ивановне, классной. Да ещё и заболела она под восьмое марта. А нам в наказание запретили праздничный вечер. Ходили, каялись, извинялись. Вечер провели. Вместе с классной, молодой женой молодого офицера, – на фото не особо и понятно: где учительница, а  где девицы-ученицы.

Первые симпатии…  Шестой класс, Толик Ерёмичев, слегка насупленный, но почему-то оказывающий какие-то неприметные, но явные знаки внимания. И вдруг, после очередной, как теперь говорят, тусовки одноклассников по улочкам, дворам, подъездам – погреться,  вопрос-предложение: «Проводить домой?» И не расслышала, а головой мотнула: «Да». Идём, вдвоём, а навстречу завуч!! И никуда не кинешься  с тропинки – вокруг сугробы. А потом на день рождения подарил он белого мраморного голубя, кончики крылышек со временем поотбились, но отец подравнял, - живёт,  а Толик исчез. Из жизни. Шестидесятые годы – массовая демобилизация.

И чего только не происходило в школе: сбор стеклотары. Не принимали в Североморске пустые бутылки – возвратную тару, а вот в Мурманске… Собирали школой, родительский комитет вывез, в школу купили зубоврачебное кресло!- Север…  Была и макулатура… И случаи! Валя Кулешова, красавица, причёску с начёсом делала – ужас! – разборки на комсомольском собрании. Прости, Валюша!  Мальчишка, на класс ниже, рухнул с перил лестницы, со второго этажа на первый… Прокатиться решил. Живой!  Почти целый. Помнишь? Я - очень! Видела – лежал.
Прошел, наверно, год. В спортзале школьный вечер, музыка, танцы  – то ли ноябрьские праздники, то ли новогодние. Тоненькая фигурка, темно синий костюм, водолазка и голубые глаза. Эдик… И пригласил.  Меня? – Смутилась, но…
А потом стали собираться компанией: Коля Лущик,  Люда Ш-Ш, Жора, Эдик – было весело, интересно и необычно. Можно было оказаться вдвоеём, с ним (с тобой), и бродить по улочкам, греться возле батареи в подъезде, а зима северная – темная и длинная. А как смущали такие незнакомые ощущения от нечаянных, а потом отчаянных прикосновений: руки, щёки, губы… 
Вдруг, из форточки, оклик его(твоей) мамы, - увидела, нас…  караул! А  звонок в дверь, и на пороге он (ты!), и моя сестра по праву главной знакомой – вожатый её звездочки, да-да! – заводит игру, превращая моего гостя в «невесту». На голову водружается кружевная накидка с подушки, а ему хоть бы что?.. И выручает мама, уведя Наташку: «Не мешай. Мальчик к сестре пришёл». И вдвоём в комнате, и танцуем. А музыку не я, а Наташка помнит!! И как подсматривала, когда мы пробовали целоваться. А теперь ты спрашиваешь: «Видел ли её?!!», и под окном уже был твой «наскальный рисунок» - «АЛА».  И я помню то твоё лицо.
Каникулы, письмо, первое, неожиданное, (и адрес же не забыл) из тетради в линеечку вразмах на две стороны листа. Про деревню, лошадь – сбросила (опять упал!!). Это сейчас два слова - письмо, а два предложения - уже роман.  И каждое слово так дорого.

Окончен восьмой. Уходим из девятки  в другие школы, в вечёрку, в техникумы, училища, в другие города переводят родителей, меняем гарнизоны, меняется жизнь, взрослеем. Но с великой радостью встречаемся, помним друг друга. То пошли в Загородный парк – начало июня, можно снять пальто и в свитерах полазить по спине окаменевшего оленя, забраться на вершину сопки и устроить перекус. А вдали на макушках сопок пятнами снег, веточки карликовых березок, травинки черничника, вереска, мох. Наш  Север. Уходит детство вместе с полярной ночью. Солнце круглые сутки, какая короткая пора –  северное лето, юность.
И где-то впереди за поворотом те, всю жизнь  тревожащие память нежностью и благодарностью,  твои три часа ожидания на мостках у автобусной остановки северным летом, свидание…  и прогулки к заливу на сопку к пушке, где ещё не было ни набережной , ни  «Алёши», и впереди моря-океаны, куда вынес нас Кольский залив. И где-то там, в снежной пелене февраля, последняя наша встреча.    Но это история, которая начнётся или продолжится уже через сорок лет.