Глава 5 На своём месте

Глава 5: На своём месте
Квартира Филиппа представлялась стороннему  человеку чем-то средним между лабораторией, музеем и кладовой с аккуратно разложенным хламом. Заспиртованные органы, анатомический стол, книжные шкафы с научными трудами по разным темам от физики до географии, микроскоп, телескоп, барометр, разложенные по пробиркам с подписями образцы воды, земли, и так далее. Для перечисления всего понадобится целый альманах.
Ещё до того, как прозвучали для него призывным набатом знаменитые слова: "Природа не храм, а мастерская и человек в ней работник" - он уже решил положить свою жизнь на скрупулезное изучение и подчинение этой самой природы. Он всегда хотел стать в ней лучшим работником. Своими работами и статьями в научных газетах и сборниках он и зарабатывал себе деньги на кусок хлеба и аренду квартиры. Любой ненаучный, духовный и эмоциональный подход к осмыслению жизни и происходящих вокруг процессов Филипп почитал вздорным и устаревшим, через что и пришёл к нигилизму. 
Филипп, так же как и Пётр провёл весь день в раздумьях. Однако, в отличии от него он вовсе не был обеспокоен моральным вопросом - его думы занимали вопросы чисто практические.
В самом начале он поразмыслили над проблемой отвлечения жандармов. Сразу же решив что рассчитывать в деле столкновения с неизвестным числом противников, с таким же неизвестным уровнем подготовки, на физическую силу или же на удачу, как минимум глупо - он решил положится, как и всегда, на науку. Он открыл монографию Аркадия Олеговича Калинина "Немецкие, английские и французские современные взгляды на будущее правоохранительных органов, которой он восхищался в плане научного базиса, но, в то же время резко осуждал автора за то, что тот был ярым приверженцем царского режима, что и сквозило в работе. Филипп категорически не мог понять, как человек науки может отстаивать власть, основанную не на особом уме и великолепных организаторских способностях, а на крови в жилах, да "помазание" на царство в церкви.
Филипп нашёл главу "будущие методы сдерживания народных волнений", усмехнулся изяществу решений и несколько следующих часов провёл в подготовке.
Сложнее было со следующим пунктом. Он не очень хорошо представлял, как ему не привлекать внимания. Просто ходить вокруг усадьбы было нельзя, так как жандармы, если они там будут, уж наверное посчитают такое поведение, как минимум, подозрительным. Оставалось только заняться чем-то обыденным и естественным. Проблема состояла в том, что за пределами кружка, да учёного общества, которое в N-ске было до смешного малочисленным, его обычные дела всем казались странными, но делать было нечего. Он подумал и выбрал измерение климата, как наиболее подходящее.Тому было три основные причины. Во-первых, таким делом можно и нужно было заниматься исключительно на улице, во-вторых, Филипп уже давно заметил, что обыватели крайне быстро теряли интерес и стремились от него отвязаться, когда он начинал рассказывать о сути своей научной работы, что могло сработать и в случае жандармов, ну и в-третьих, он уже некоторое время действительно собирал и систематизировал данные по климатическим особенностям  N-ске, поэтому неплохо было совместить приятное с полезным.
Он собрал все необходимые вещи и направился к Заборской. Приехал он немного ранее Петра и, первым делом пошёл расставлять вокруг дома четыре анемометра на длинных трубках. В этом состоял его хитрый план. Эти самые анемометры должны были послужить оправданием тому, почему он не стоит на месте, а бродит вокруг усадьбы. Теперь он мог сказать, что просто снимает показания скорости ветра с четырёх разных точек. О том, что он скажет, в случае, если его спросят почему он решил это делать вечером у усадьбы Заборской он как-то даже не думал.
Так же он почему то решил, для убедительности громко объявлять результаты своих измерений, будто он чрезвычайно увлечён процессом и не замечает ничего вокруг, хотя на самом деле он тщательно осматривал окрестности.
Итак он подошёл к анемометру, который мысленно обозначил цифрой два и громогласно объявил:
- Ветер четыре метра в секунду, направление сменилось с западного на северо-западное, - он тщательно записал всё в тетрадь, после чего достал барометр. - Давление упало с 771 до 764 миллиметров ртутного столба, - после чего он направился к следующему анемометру. 
- Не жандарм ли случаем? - спросил Шустрый у Ястреба и кивнул в сторону Филиппа.
Ястреб посмотрел на шустрого, и лицо его выражало искреннее сомнение в том, не шутит ли он. Когда же он понял, что тот и не думал шутить, то он лишь удручённо покачал головой и промолвил себе под нос:
- Да ты издеваешься... - затем он улыбнулся Шустрому едкой улыбкой. - Ну да, естественно жандарм. Причём очень хитрый! Снял форму, чтобы не привлекать внимания, а для маскировки воткнул длиннющие жерди с крутящимися штуковинами, бродит между ними и орёт, для незаметности! Гениальный план, но ты его раскусил, молодец, Шустрый, партия тебя не забудет! - с  явной насмешкой продекларировал Ястреб и дал Шустрому подзатыльник. - Не занимайся глупостями, а наблюдай лучше за входом. Я вовсе не хочу перед поляком отдуваться за то, что ты проворонил губернатора из-за того, приставал к городскому сумасшедшему. Он тебе даже на руку. Всё внимание, без сомнения, теперь будет приковано к нему, - затем он достал маску и надел её. - Ну ладно, я пошёл внутрь, нет времени мне тут болтать, - сказал он и направился ко входу в усадьбу.
И действительно, Филипп очень быстро привлёк внимание слуг, которые поспешили доложить обо всём Юлии Ефимовне с тем, не стоит ли доложить куда следует, но та лишь отмахнулась:
- То прогрессивный ум, а таким у меня всегда рады!
Двое жандармов, посланные штаб капитаном для отлова прогрессивных поэтов, в это время ещё только подходили к усадьбе.
- Я думал, что наш губернатор наивный старик, а он поддал сегодня жару! - усмехнулся один из них - рослый, молодой, с пышными кавалерийскими усами. Он нёс фонарь, освещая дорогу. - Теперь мы в наших мерах борьбы свободны, почти как опричники. Теперь уж мы научим всех гадов любить Русь-матушку, а, Тимофей Германович?
- Чему радуетесь, Кирилл Леонидович, - фыркнул его пухлый коллега средних лет. - Больше работы.
- Ничего вы не понимаете! Больше власти - больше уважения и преференций! - его глаза горели энтузиазмом. - Мы всех защищаем, но и за защиту кое-что нам должно полагаться - правильно я говорю? Деньги, роскошь и барышни - всё нам дадут! А если не дадут, то мы и сами возьмём, - усач подмигнул Тимофею.
- Тебе, братец, и под дулом пистолета ничего не светит, - рассмеялся Тимофей. - Пойдём в аллейку, мне по малой нужде надобно.
- Да ну вас, чёрт! - разозлился Кирилл.
Они свернули в тисовую аллею. Пока Тимофей занимался своими важными делами, Кирилл расхаживал вокруг. Внезапно ему показалось что он что-то увидел в темноте.
- Ей, смотрите-ка,  что это там, - тихо сказал он указывая Тимофею направление. - Уж не экипаж ли это?
- И вправду... Кого это худые черти здесь носят? Не к добру это, - ответил Тимофей, и они вместе осторожно направились к таинственному экипажу.   
Подойдя чуть ближе Кирилл внезапно ткнул Тимофея в плечо.
- На козлах-то... на козлах барышня сидит! - весело сказал он и пошёл вперёд быстро и уже не таясь.
- Какая ещё барышня, - чуть не заорал на него Тимофей. - Уже с ума сходите на этой почве! Откуда бы ей здесь взяться-то барышне?
Но, действительно, когда они вышли к экипажу, то сомневаться уже не приходилось. Настасья Алексеевна, разумеется, уже давно заметила этих двоих, но спрятать экипаж с лошадьми она, в принципе, не могла, а уж уехать, не только оставить Петра и остальных, но и подняв тревогу, тем более. Оставалось только отвязаться от этих двоих жандармов.
Кирилл подошёл к ней первый и взял лошадей под уздцы.
- Добрый вечер, барышня, - мило улыбнулся он. - На бал маскарад ехали, да заблудились? Мы - стражи правопорядка вас в миг выведем, можете положится на наши сильные мужские плечи.
- Нет, я не еду на бал маскарад и не заблудилась, - сухо ответила она с полной невозмутимостью.
- Но ваш костюм.. - удивлённо проговорил Тимофей. Настасья Алексеевна незамедлительно одарила его презрительным взглядом.
- А что с ним? - холодно процедила она.
- Очень прелестный костюм, - продолжал, рассыпая слова, как бисер, Кирилл. - Стало быть ожидаете кого?
- Возможно, - всё тем же брезгливым тоном односложно отвечала она, явно демонстрируя полное нежелание с ними общаться.
- А может и не стоит потраченного времени тот, кто заставляет этакую красавицу ждать, - раскинул свои сети Кирилл. - Мы то здесь и готовы составить вам самую приятную компанию.
-Определённо... - она весело улыбнулась. Кирилл весь просиял и готовился было к развитию успеха, но Настасья выдержала паузу в пару секунд, затем улыбка исчезла с её губ и она продолжила. - стоит подождать.
Тимофей не выдержал и рассмеялся над неудачными попытками ухаживаний со стороны Кирилла, а затем сквозь смех произнёс:
- Даже под дулом пистолета...
- Ночью в тёмной аллее может быть опасно хрупкой девушке... - разозлившись, с неприкрытой угрозой проговорил Кирилл. - Лучше вам добровольно провести время с теми кто вас защитит, а то всякое может произойти...
- Мне кажется, что безопаснее одной, - абсолютно не обращая внимания на угрозу, скучающим тоном ответила Настасья Алексеевна.
Всякое милое выражение покинуло лицо Кирилла, уступив полной злобы гримасе, а в голосе звучала сталь:
- Мне кажется, что у этой суки не только костюм мужской, но и между ног что-то болтается. Давай-ка проверим, а, Тимофей Германович.
Тот же хотел было притормозить Кирилла, так как это был уже форменный беспредел, но тут Настасья Алексеевна вдруг спрыгнула с козел. В её правой руке была всегдашняя трость.
- Проверяйте, - спокойным тоном с милейшей улыбкой, которая, впрочем, подошла бы более аллигатору.
Кирилл не двинулся с места. Его смутила такая реакции Настасьи. Он ожидал ужаса или, хотя бы страха, а натолкнулся на стену ауру полной самоуверенности и внутренней силы, что подавляла его собственную. Не по себе стало, внезапно, ему.
- Испугался что ли? - издевательски усмехнулась Настасья его нерешительности.
- Да чтобы я... какой то бабы испугался?! - в исступлении злости произнёс Кирилл и двинулся вперёд, намереваясь схватить её.
Настасья быстро рассчитала все движения. Далее всё следовало по её плану. Первый удар был нанесён коленкой в пах подходившему Кириллу. Жандарм даже не успел подумать о защите - настолько резко и без малейших колебании был произведён этот выпад. Кирилл сложился пополам, а Настасья, не мешкая ни единого мгновения, со всей силы обрушила сверху вниз трость в сокрушительном добивающем ударе.
Тимофей замешкался, стараясь осознать произошедшее на его глазах. Хрупкая барышня двумя ударами уложила его товарища, что, казалось, было просто невозможно. На осмысление у него ушло несколько секунд, чего с лихвой хватило Настасья Алексеевна. Не останавливаясь ни на миг, слитным движением она сразу же после удара отвела трость вправо и назад, для замаха. Одновременно с этим, она прыгнула вперёд к Тимофею и обрушила набалдашник трости на его левый висок. Он вскинул было руки, но не достаточно быстро. Удар был такой сил, что сшиб его с ног, а упал на землю он уже без сознания.
 Закончив с нейтрализацией угрозы, Настасья Алексеевна не спеша подошла к стонущему и корчившемуся Кириллу, и сказала весело:
- Проверка показала, что у тебя между ног ничего нет, - затем она ударила его ногой в голову и тот перестал дёргаться.
- Чёрт, - сокрушённо проговорила она. - Ну и как мне вас теперь прятать? Вы же тяжёлые, а  я всего лишь слабая женщина...
Глава 6: Онегин
Перед Петром стояла Катерина Ивановна - красивая молодая девушка семнадцати лет. Она отличалась особой аристократической бледности, в которой напоминала даже фарфоровую куклу. И тем ярче алели ей волнующие тонкие губы. Немного острые углы лица удивительно гармонично уравновешивались волнистыми чёрными волосами, плавно обрамлявшими его. Глаза Катерины были изумительно чистого изумрудного цвета. Того же цвета была выбрана узкая маска, а так же кринолиновое платье с открытыми руками и плечами. Последнее позволяло Петру оценить всё изящество и совершенство изгибов её тела.  Из украшений на ней было только серебряная цепочка с изумрудом, выполненным в форме капли.
Пётр сконфуженно потупил глаза. Осознание того, что его узнали, пока ещё не достигла его сознания, на некоторое время отсроченное смущением. А вся причина такой бурной реакции состояла вот в чём.
Некоторое время назад удалось-таки Федору, чисто ради академического интереса, с помощью неприкрытых угроз и шантажа, заманить Петра на бал, на которых тот и вовсе не бывал. Дело вышло тухлое - на балу то он появился, но заставить его веселится было уже просто невозможно. Фёдор махнул на своего товарища рукой и пошёл танцевать.
На том же балу присутствовала Катерина Ивановна. Она, между прочим, является, пожалуй, одной из самых завидных невест во всей N-ской губернии. Молода, красива и с хорошим приданым - что ещё нужно? Поэтому в тот вечер она, как и всегда, была окружена ухажёрами, которые восхищались ею и приглашали на танцы. Несмотря на то, что она оказывала им некоторые знаки внимания, Катерина никогда никого не выделяла среди них, почитая их скорее просто приятной свитой, чем реальными претендентами на свою руку.
Петру же, казалось, она была совсем не  интересна, как и весь происходящий процесс. Он бродил по углам зала в странной задумчивости. Скучающий его взгляд всего раз  прошёл по ней, не останавливаясь, что больно укололо её самолюбие. Катерине вдруг страшно захотелось привлечь внимание этого неучтивого типа к себе. Но все её знаки внимания, которые она ему оказывала, и все её женские уловки проходили мимо. Она роняла перед ним, пыталась пошутить, случайно натыкалась на него, а он лишь извинялся или вовсе не обращал внимания и возвращался на свой курс. В тот момент Пётр был слишком занят придумыванием новой прокламации в своей голове, полностью отрешившись от внешнего мира.
На следующий же день он получил любовное послание. Оно было, пожалуй, слишком уж неосторожным для невинной молодой девушки. Петру же, хоть и был лестен тот факт, что бесспорно красивая барышня заинтересовалась его особой настолько, что позволила себе написать подобное, однако, романтические чувства и, тем более, любовь со стороны той, с кем он толком ни разу не разговаривал... Он посчитал это невозможным и глупым. Это было лишь одной стороной. С другой же он считал дело своего кружка куда важнее всяких там барышень с их romance.
Обо всём этом он подробно и честно написал в крайне вежливом письме отказа, с которым вернул так же и компрометирующее Катерину её собственное послание. Он думал, что на том дело кончено, абсолютно не понимая, что с таким же успехом кочегар, с бешенным темпом подбрасывающий уголь в топку паровоза, мог бы надеяться, что его действия приведут к тому, что котёл остынет и локомотив остановится.
Романтически настроенная молодая девушка, воспитанная на романах французских авторов, и отечественных, вроде Пушкина, поплакав, а так же  посокрушавшись о "загубленной юности" для виду положенный срок, она, наконец, постановила для себя, что влюбилась решительно и окончательно, и теперь уже не отступит. Незамедлительно она назначила себя Татьяной Лариной, а Петра - Евгением Онегиным. Она решила от отказа Онегина, пропустив дуэль и прочие глупости перейти сразу к концу романа. Пётр теперь должен был всё осознать и сам бросится к ней с любовными объяснениями, однако, в отличии от Пушкина, у них всё, естественно, заканчивалось свадьбой и любовью до гроба. Для этого она раскинула широчайшие сети, которым бы позавидовали даже генеральные штабы Германии и Англии.
Если бы Пётр не был так погружён в свои мысли, то, пожалуй, удивился бы, почему его все постоянно спрашивают о Катерине Ивановне. Всё дело состояло в том, что она уже завербовала себе целую армию помощников и информаторов. Как только Пётр вошёл сегодня в зал, то её тут же об этом оповестили. Она мигом отделалась от всегдашних ухажёров и принялась его разыскивать, что оказалось довольно несложно. Его, не слишком толковая, маскировка не могла уберечь его от пылающей энтузиазмом девушки.
- Здравствуйте, Катерина Ивановна, - сказал он, весь стушевавшись, полагая, что она скорее всего обижается или злится на него за отказ.
- Вы сегодня весь такой скрытный... Оделись так, что вас и не узнать. Интересно с какой целью? - произнесла она заговорщическим тоном.
Тут Пётр вспомнил, зачем он здесь, и сердце его упало. Его узнали, что было просто ужасно, так как в случае успеха или провала дела был свидетель, который мог , в случае если его допросят, опознать по костюму Петра. Что было ещё хуже, он потерял из виду губернатора. Теперь он принялся, в панике шнырять взглядом по залу, стараясь, впрочем, скрыть это от Катерины.
- У меня здесь... тайное дело. Я очень прошу вас никому не открывать, что обнаружили меня... в таком виде, - произнёс он, стараясь говорить как можно более непринуждённо. 
- О, не беспокойтесь, никто ничего не узнает, это наша маленькая тайна... - с доверительной улыбкой сказала она и пододвинулась к нему, пожалуй, даже слишком близко. - Вы ведь пришли сюда ради встречи с кем-то?
- Можно и так сказать... -  неопределённо произнёс Пётр, понимая,  что разговор поворачивает на опасную дорожку.
- Вы пришли, чтобы совершить какое-то преступление? - продолжала она со странным блеском в изумрудных глазах.
- Но как вы узнали? - изумленно и неосторожно выговорил Пётр. Он уже не смотрел в залу, всё его внимание теперь целиком и полностью было обращено к Катерине Ивановне.
Она не ответила на вопрос, и только странная торжествующая улыбка появилась на её губах.
- А что, если будущая жертва вашего преступления сама жаждет, чтобы вы его совершили, -  таинственно проговорила она.
- Правда? - недоуменно протянул Пётр. Ему показалось несколько странным, что, по мнению Катерины, губернатор замыслил изощрённую форму самоубийства, причём от его рук.
- А я и не думала, что вы такой... - залилась краской Катерина, затем томно прошептала ему на самое ухо: - Делайте со мной, что захотите...
- С вами? - совсем уж потерялся Пётр, но Катерина его не услышала.
- Мария Ефимовна - мой хороший друг. Я устрою так, чтобы в восточном крыле усадьбы не было слуг. Вы пройдёте туда по коридору, подниметесь на второй этаж и зайдёте в самую крайнюю дверь слева от лестницы. Там я и буду ожидать вас, - защебетала она и её обычно бледное лицо стало уже совсем алым, затем она поспешно прибавила. - Только не ходите сразу , чтобы не вызвать подозрений, и, главное дать мне время подготовится... О это так волнующе.
Пётр стал понимать о чём подумала и что придумала для себя Катерина. Первым его позывом, как честного человека, было тут же, без промедления, опровергнуть все, и разрешить все недоразумения, но затем, немного поразмыслив, он понял, что данная ситуация может сыграть делу на руку. Во-первых, устраняло со сцены свидетеля (Пётр искренне сомневался, что после всего сказанного она решит давать кому-то какие-то показания по его поводу), во-вторых, восточное крыло полностью освобождалось от слуг, а вход в него был открыт, что позволяло совершить задуманное тихо и без приключений.
- Ждите меня, - сказал он с чувством и сжал её руку.
- Мой Онегин, - нежно пролепетала она, повернулась и пошла прочь к Марии Ефимовне.
Пётр выдохнул с облегчением.
Глава 7: Музыка диссонанса
Пётр принялся разыскивать губернатора, и на это ушло некоторое время. Он уже начинал отчаиваться, полагая, что окончательно запорол дело, но внезапно увидел, что Лавр Константинович стоит у одного из больших зеркал и с кем-то разговаривает. Он быстро двинулся туда и вскоре оказался прямо перед губернатором. Он услышал последние слова:
- ... Голицын просил передать с наилучшими пожеланиями, - сказал незнакомый Петру высокий человек в чёрной маске.
- О, премного благодарен, - кивнул Лавр, забирая небольшую коробочку, в подарочной упаковке и убирая её в карман. - Я напишу ему письмо при первой возможности.
- Ваше превосходительство, - произнёс, подоспевший, наконец, Пётр, вмешиваясь в диалог. Его мозг отчаянно работал над тем, как подойти, как убедить губернатора уйти из бальной залы вместе с ним, не привлекая в помощь насилие, так как это могло быть опасно.
Человек кивнул в знак прощания Лавру и растворился в толпе.
 - Да? - сказал Лавр поворачиваясь к Петру. Внезапно взгляд его увидел, как в толпе сверкнули, в свете люстры, линзы до боли знакомого пенсне. К ним прилагались такие же знакомые усики, а так же весь остальной Павел Константинович. Что было совсем плохо - он направлялся к Лавру с явной целью вывести его с данного мероприятия. Губернатор понял, что если он хочет остаться и потанцевать на балу, то ему нужно немедленно скрыться.
- Я представляю одну... организацию... И хотел бы с вами поговорить... - проговорил Пётр, понимая, насколько подозрительно и неудачно это прозвучало.
- Разумеется, молодой человек, но, прошу вас, наедине! - с жаром произнёс Лавр. Пётр ожидал  чего угодно, кроме этого. Он продумывал множество вариантов: просьбы, уговоры, угрозы. Всё, чтобы вывести Лавра из зала, а на деле выходило так, что его самого просили об этом. Это на пару мгновений сбило Петра столку.
- Д-да... - неуверенно начал он, но потом всё же начал приходить в себя, понимая, что такую удачу ни в коем случае нельзя выпустить из рук.  - Да, конечно, я даже знаю где это можно сделать, пойдёмте.
И они пошли к коридору, ведущему в восточное крыло. В это время Отто Штейнберг, завершал, наконец, вступительную часть и произносил:
- Итак, теперь я прошу  осфободить место для танцеф. Перфым, классически путет фальс, а талее я претставлю фашему фниманию перфую часть "Музыки  тиссонанса" "Боротино, ария пушек и пожар Москфы".
Толпа в зале пришла в движение, что несколько задержало Павла Константиновича в его преследовании Лавра. В центре залы дамы и кавалеры выстроились в пары, и оркестр грянул дружным хором  музыкальных инструментов первые ноты, модного на тот момент, французского вальса.
Тем временем Лавр и Пётр прошли пустым коридоров. Пётр предложил зайти в первую попавшуюся комнату. Она оказалась гостевой. Большая кровать, прикроватная тумбочка, трюмо и шкаф - вот всё скромное убранство того помещения. Петру пришлось принести свет из коридора, так как в комнате царила кромешная тьма.
Он поставил канделябр с горящими свечами на прикроватную тумбочку и   повернулся к Лавру. Тот же, в свою очередь, продолжал стоять у двери, оставив даже небольшую щелочку, через которую наблюдал коридор, по которому они сюда и пришли. Он знал верно, что Павел так просто дело не оставит и будет его искать, пока не найдёт, и боялся, что тот видел,  куда они направились.
Поляк бы, пожалуй шкуру спустил со своих подопечных, если бы узнал, что те, оказавшись на деле, дозволили бы себе и жертве занять такие позиции. Именно Пётр, по уму, должен был стоять у входа и перекрывать губернатору пути отступления, в случае чего, и уж, во всяком случае, он должен был удосужится проверить, что дверь была плотно закрыта. Но Пётр вовсе не обладал опытом или знанием в таких делах, а разум его лихорадочно пытался осознать то, что он должен был сделать далее, и тут уже ни о чем другом, кроме самого выстрела думать просто не получалось.
-Так что вы имели мне сказать? - начал первым разговор Лавр, не отводя своего взгляда от коридора.
- Понимаете... - начал было неуверенно, весь побледневший Пётр. Каждое слово давалось ему с трудом, будто он пытался кричать под водой. Он судорожно сжимал в кармане револьвер. Ему пришлось собрать всё своё мужество и все свои силы, чтобы продолжить: - Именем... народа...и "Кровавого союза"... вы приговариваетесь.... - он стал замечать, что на его слова не следует абсолютно никакой реакции. Да и вообще, что Лавр на него и не смотрит совсем. - Эй, вы вообще меня слушаете?
- Да-да, слушаю-слушаю, - откликнулся Лавр после минутной задержки. Он и действительно не слушал, так как всё его внимание было приковано к коридору. - Вы, кажется, что-то говорили про какой-то приговор.
- Лавр Константинович, ну пожалуйста, послушайте,  это ведь действительно важно... - взмолился Пётр, понимая, что судьбоносный момент скатывается в какой-то фарс и абсурд. Он хотел было ещё что-то добавить, однако, в этот момент в коридоре, ведущем к этой комнате, возникла фигура Павла. Лавр тут же захлопнул дверь, бросился к Петру и с силой схватил его за плечи. Тот было решил, что губернатор на самом деле лишь притворялся, что ничего не слышал, и теперь решил внезапно напасть на него, чтобы спастись. И, пожалуй, если бы это на самом деле было так,  то Лавр смог бы это провернуть, так как Петра его поведение застало врасплох. Однако, на самом деле Лавр лишь быстро и испуганно зашептал ему:
- Пожалуйста, мой молодой друг... Если только вы мне друг, то помогите мне! Нам нужно, жизненно необходимо, спрятаться! Вопрос жизни и смерти! После я вас выслушаю, но сейчас нужно прятаться, - после чего он дёрнул Петра в направление шкафа, затем отпустил его, сам быстро подошёл к шкафу, открыл дверцы и принялся в него залезать.
Пётр, вначале, повинуясь столь пламенному порыву Лавра, сам  двинулся к шкафу. Но, потом до него дошёл весь абсурд происходящего. Если губернатор и пытался от кого-то спастись, то явно не от него. У Лавра было время попытаться сбежать или же, наоборот, напасть на Петра, но вместо этого он предлагал своему убийце спрятаться вместе с ним в шкафу. Если это и была какая-то оригинальная тактика спасения, то уж слишком изощрённая на взгляд Петра. Он начинал сердится. Вся торжественная атмосфера казни превратилась в цирк. Стрелять по прячущемуся в шкафу, причём даже не от него, человеку Пётр не хотел. Лезть в шкаф тоже. Он так и стоял в отчаянии и недоумении.
Однако, в этот самый момент мелодия вальса стихла, и на мгновение воцарилась тишина, в которой Пётр отчётливо различил мерный стук приближающихся шагов. Он быстро раскидал ситуацию в своей голове. Его застанут с губернатором наедине, там где они не должны находится, при всём при этом Лавр отчаянно пытается спрятаться в шкаф, а у Петра в кармане лежит револьвер. Отличная картинка. Что ещё хуже, так как в этом крыле никого не должно быть, то возможно, что это Катерина Ивановна, что сделает и так сложную ситуацию катастрофичной.
Дальше он особо не раздумывал, так как времени у него на это не было - нечто уже подходил к самой двери. Быстро затушив свечи он, в три прыжка одолел расстояние, отделявшее его от шкафа, и быстро влез в него. Лавр же тут же затворил дверцы.
Двум взрослым мужчинам было явно тесно  в маленьком шкафу, особенно учитывая, что здесь хранились постельные комплекты. Однако, сейчас, никто из  них не думал об этом.
Шаги, тем временем, подходили всё ближе.
- Пройди мимо... Пройди мимо... - в отчаянии шептал Лавр, зажмурившись. И Пётр мысленно вторил его словам. Шаги подошли к двери и замерли. Два сердца остановились, когда услышали, как начала поворачиваться ручка двери. Со скрипом дверь приоткрылась, и в щели шкафа начал пробиваться свет. Далее шаги уже послышались уже внутри комнаты. Время будто бы замедлилось. Шаг... Затем казалось, проходило десять минут (хотя на самом деле не более пары секунд)... Затем следовал ещё один шаг... Медленно, но неумолимо приближаясь. Затем раздался знакомый Лавру холодный голос:
- Лавр Константинович, хватит прятаться. Выходите, нам пора.
Двое прячущихся в ужасе переглянулись. По лицам их струился пот. Шаги подошли вплотную к шкафу и остановились. Секунда отделяла прятавшихся от обнаружения. Казалось, что катастрофа неминуема...
И тут ужасающим грохотом раздался первый залп батареи Раевского. Оркестр не жалел сил, натурально разыгрывая сражение под Бородином, реализуя замысел  Отто Штейнберга. Мощная волна атаки сменялась временным затишьем на поле боя, чтобы собрать силы для нового натиска.
Павел выругался и презрительно произнёс:
- Чёртовы прогрессивисты, ненавижу!
Затем он вышел из комнаты, хлопнув дверью. Сидевшие в шкафу выждали пару мгновений, а затем разом облегчённо выдохнули, затем переглянулись и рассмеялись. После этого Пётр открыл дверцы и они кубарем вывалились из шкафа, продолжая смеяться.
- Спасибо вам огромное, мой молодой друг! - сказал Лавр, поднявшись, и с жаром пожал руку Петра. - Это было волнительно.
- Да уж, у меня душа в пятки ушла, - весело покачал головой Пётр и пошёл зажигать свечи. - Ещё бы чуть-чуть... Готов расцеловать этого Штейнберга!
- Я теперь ваш должник! - сказал Лавр и задумчиво добавил: - Вы, кажется говорили про какой-то приговор?
Весёлое настроение с Петра, как рукой сняло. Это происшествие несколько сбило его с толку, но теперь ему напомнили зачем он здесь. Ему отчего-то стало очень жаль, что он подписался на это дело, но  у него долг перед товарищами, отступать было поздно.
- Ах да... приговор... - печально произнёс он, стараясь не смотреть в глаза Лавру.  Он вспомнил слова Фёдора о том, что по крайней мере, губернатор повеселился перед казнью. Пётр пытался успокоить себя тем, что весёлым умирать не так страшно, хотя эта мысль и показалась ему самому абсурдной. он медленно опустил руку в карман, - Приговор вынесен...
В ужасе, он внезапно он понял, что рука его нашаривает только пустоту. Он похлопал себя по всем другим карманам и не нащупал нигде револьвера. Глаза его расширились от страха, и он ринулся к шкафу, полагая, что именно там он и выпал. Лавр, заметив, что его новый молодой друг очевидно что-то потерял, тут же кинулся помогать.
- Выронили что-то? - с участием спросил он, и тут же с готовностью добавил: - Так я найду!
Пётр быстро прикинул, что примерно произойдёт, когда губернатор нашарит в шкафу револьвер, и какие вопросы незамедлительно возникнут у него. Выходило при любом раскладе крайне скверно. Поэтому он поспешно воскликнул:
- Нет! - затем, подумав секунду и решив, что это было пожалуй слишком уж резко, добавил уже куда мягче. - Нет, я думал, что потерял часы, но вот они, - сказал он, выжимая из себя весёлую улыбку, и доставая из кармана свои часы.
- Вот и славно, - радостно улыбнулся Лавр. - Так что за приговор? Вы, право, меня заинтриговали!
Пётр подумал о своей нынешней ситуации и о принципиальной возможности успеха дела. Пора было признать, что всё катилось в тартарары. Всё шло абсолютно не так и по категорически непредсказуемому сценарию. Без пистолета он не мог с хоть какой-то гарантией успеха пытаться убить губернатора, до того, как он не позовёт на помощь или просто не сбежит. Да и, как человек  обыкновенный, ни разу в жизни никого не убивавший, он искренне сомневался, что в принципе способен кого-то убить голыми руками. Только его чуть не выворачивало от мысли, что надо всего лишь нажать на спусковой крючок, что уж говорить об чём то на порядок более сложном. Достать же револьвер незаметно от губернатора было попросту невозможно. Нужно было заметать следы и  убираться ко всем чертям. Сначала выпроводить губернатора, потом забрать револьвер и незаметно улизнуть к тисовой аллее. 
- Понимаете, один мой друг, - придумывал Пётр на ходу.  - Был схвачен за распространение прокламаций. Ему скоро вынесут приговор. Но он не виновен.
- Ни слова больше... - проникновенно произнёс Лавр. - Мы уж этим зарвавшимся жандармам погрозим пальцем, коли чего не так, это будьте уверены.
- Премного благодарен, - пробормотал  Пётр.
- Не стоит, я ваш должник. Кстати, мой молодой друг, - сказал Лавр, вспомнив про Павла. - А у вас.. случайно... нет запасной маски?
- Есть, - ответил Пётр машинально, и только через секунду подумав о том, что, пожалуй, не лучшая идея отдавать маску, в которой видели его самого. Но слово было сказано и он протянул Лавру свою вторую маску.
- Вы уже дважды меня спасаете! - воскликнул Лавр, снял свою маску короля и забросил её под кровать, после чего надел маску Петра. - Ну что же, если это всё, что вы хотели, то не бойтесь, всё решится. А сейчас, давайте отбросим мрачные мысли и пойдём танцевать.
Не встретив возражений он приоткрыл дверь и... тут же в ужасе закрыл её.
- Он... там.. стоит в начале коридора... - упавшим голосом сказал Лавр. - Тот человек. Павел Константинович.  Он меня ищет... Если найдёт то тут уже никаких танцев! Он меня опять увезет к каким-нибудь жандармам, чтобы прочитать очередную длинную и нудную речь...
 Лавр говорил что-то ещё, но Пётр уже не слушал. Он понял из его слов главное для себя. Тот человек за дверью связан с жандармским корпусом, а это значит, что если он их застанет выходящими из этой комнаты, то, когда найдут его револьвер, а его уж наверное найдут, если он не сумеет его забрать, то когда его отнесут жандармам, благодаря вот этому Павлу Константиновичу, очень быстро люди в форме постучатся к нему и захотят задать определённые вопросы.
Пётр решил взять ситуацию в свои руки. Он аккуратно приоткрыл дверь и увидел, что Павел стоит к ним спиной, метрах в трёх от них. Пётр аккуратно приоткрыл дверь больше, внимательно следя, чтобы она не заскрипела. Он посмотрел в другую сторону. Коридор продолжался ещё метров на пять,  а затем поворачивал к лестнице. В самом коридоре стояло несколько шкафчиков на которых стояли канделябры со свечами. Пётр закрыл дверь и повернулся к Лавру.
- План есть , но он так себе... - признался Пётр.
- Рассказывайте! - с жаром произнёс Лавр. - Я уверен, что вы мой ангел хранитель и у вас всё выйдет!
- Во-первых, у этой какофонии, - сказал Пётр о продолжавшейся музыке диссонанса. - Есть некая система. Нарастающий грохот, а потом период тишины.
- Верно... - внезапно отметил для себя Лавр.
- Во-вторых, этот Павел Константинович, он здесь точно только для того, чтобы найти вас? И приложит к этому все усилия? - уточнил Пётр.
- Всё так, - подтвердил Лавр.
- Тогда мне нужно что-то небольшое, что-то твёрдое, чтобы ударилось со стуком, - сказал Пётр и принялся искать по карманам.
- Это подойдёт? - спросил Лавр, протягивая подарок, который всё это время был у него в кармане.
Пётр взял его в руки.
- Идеально, но... вам не жалко? - спросил он с сомнением.
- Нет, я даже не знаю что там,  - махнул рукой Лавр. - В любом случае важнее сейчас выйти отсюда.
- Тогда план такой: мы ждём период тишины, бросаем подарок в противоположную от Павла сторону коридора. Он услышит стук. Будем надеется, что это привлечёт его внимание и он пройдёт туда проверить, не вы ли это. А за это время, под новый период грохота мы пробегаем в зал. Главное - не останавливаться и не оглядываться, возможно, даже если он нас увидит, то в этой маске не поймёт, что вы это вы. План весь очень шаткий, но если мы хотим его исполнить - действовать надо сейчас, - подробно рассказал всё Пётр.
- Действуйте! - одобрил план Лавр.
Они дождались следующего периода тишины, Пётр приоткрыл дверь и бросил подарок в противоположную от Павла сторону, однако, поскольку бросал он из-за двери, траектория вышла не совсем такой, какой он  хотел. Не дожидаясь удара Пётр закрыл дверь.
Павел был не в лучшем расположении духа. Его брат опять вёл себя как капризный ребёнок и где-то спрятался, вопреки прямому указанию Павла. Ему приходилось мотаться по всей усадьбе Заборских, вместо того, чтобы заниматься действительно важными делами. Он видел, как Лавр направился в восточное крыло, и теперь ждал у выхода из него, когда тот бросит прятаться и решит пойти на танцы. Его так же выводила из себя эта ужасная "музыка диссонанса", и уже он размышлял о том, как бы проучить этого немца.
Внезапно он услышал позади себя, как скрипнула дверь. Он повернулся ожидая увидеть Лавра и отчитать его за неподобающее поведение, но тут... Ближайший к нему шкаф с грохотом  разлетелся на куски.... в воздух  подлетели обломки дерева, рваные тлеющие лоскуты тканей, канделябр, искорёженный, отлетел в дальний край коридора. Павла же осыпало щепками и пылью. Воздух заполнила поднявшаяся пыль.
Павел на секунду замер в смятении, а затем в его хорошо отлаженном мыслительном механизме закрутились шестерни. Перед его глазами пролетели последние донесения из Петрограда и Москвы. Бомбы, взрывы, террористические организации. Последнее покушение на начальника московского охранного отделения. Он быстро пришёл к выводу, что где-то неподалёку террористы и только что произошло неудачное покушение на его жизнь.
- Знают кого боятся, - произнёс Павел. Оставаться здесь было как минимум опасно, надо было найти жандармов, которые были где-то снаружи здания, отправить их на поиск террористов и, что более важно, Лавра, а самому срочно ехать к штаб офицеру. Он побежал в зал, впрочем, без паники, а из необходимости.
- Вот чёрт, - сокрушённо произнёс Пётр. - Период грохота начался раньше чем я рассчитывал.
- Да как громко и правдоподобно! Если бы не знал, то решил бы что и правда где-то что-то взорвалось! - восхитился Лавр, а затем спросил с надеждой: - Может быть он всё-таки успел отвлечься и уйти?
Петр приоткрыл дверь и, действительно, Павла уже не было.
- Бежим! - шепнул Пётр и они помчались в зал, слишком занятые, чтобы заметить, какие разрушения они произвели.
Они вышли как раз в тот момент, когда Отто Штейнберг закончил свою композицию и теперь кланялся под громкие аплодисменты. Никто не обратил на них внимания. Далее была объявлена кадриль. Пётр с Лавром отошли в сторону, чтобы не мешать танцующим.
- Вы трижды спасли меня! - в восторге произнёс Лавр. Пётр с горечью подумал, что надо было всего лишь один раз убить. Он вымотался морально и физически. Непрекращающееся нервное напряжение требовало огромного запаса внутренней энергии, который постепенно подходил к концу. - Мой молодой друг... Кстати, как ваше имя?
- Пётр Николаевич, - вымолвил Пётр своё настоящее имя, оказавшись совершенно не готовым к тому, что Лавр неожиданно задаст столь очевидный вопрос.
- Очень приятно познакомится. Если вам надо будет решить какое-то дело, или, если вдруг захотите повеселится,  то заходите ко мне. Найдите Григория и скажите своё имя, и он вас ко мне проведёт. Обязательно захотите, я хочу показать вам свою рукопись! - широко улыбался Лавр.
- Обязательно! - учтиво ответил Пётр, хотя и не собирался использовать это приглашение. - Но сейчас мне нужно идти.
- О, так скоро... - печально произнёс Лавр. - Вы не останетесь на танцы?
- Нет, меня ждут друзья, - нашёл себе оправдание Пётр.
- Понимаю, - улыбнулся Лавр. - Как-нибудь познакомьте меня с ними. Послушайте, - внезапно задумался он. - Перед тем как вы уйдёте... Вы несколько раз  спасли меня сегодня от Павла Константиновича, можете  ли вы помочь мне ещё разок. Он вряд ли просто так оставит меня. Мы отвлекли его, но скоро он снова отправится искать меня. Как бы занять его на подольше.
- Велите подать свой экипаж, и отправьте извозчика  порожним. Когда Павел Константинович осведомится у слуг, то они скажут, что вы уехали, - поразмыслив, ответил Пётр.
 - Вы гений! - восторженно воскликнул  Лавр.
- Покорнейше благодарю, - улыбнулся Пётр. - Но мне действительно пора.
- Разумеется, не задерживаю более ни на минуту! Но жду от вас визита в кратчайшие сроки!
Они попрощались. После этого Пётр сделал небольшой крюк через толпу, чтобы Лавр не заметил, что он снова возвращается в восточное крыло. Однако, не успел он войти в коридор, как из него выбежала Катерина Ивановна. Он только чудом успел свернуть в толпу, чтобы не столкнуться с ней.  Она была вся растрёпанная, маски на ней не было, платье было немного порвано снизу, а на лице была линия как от сажи. Вид её был испуганный. Она нашла взглядом Марию Ефимовну, которая стояла неподалёку, и тут же подбежала к ней. Пётр решил подслушать разговор, ибо всё это выглядело очень странно.
- В восточном крыле пожар! - тихо сказала она. - В коридоре огонь, я еле выбралась!
- Без паники! - ответила Мария Ефимовна ей строгим тоном. - Никому об этом не говорить! Никаких скандалов в моём доме! Мы справимся с этим своими силами быстро и тихо!
Она позвала лакеев и отправила их в восточное крыло. Пётр понял, что путь в восточное крыло ему заказан, и револьвер так и останется лежать в шкафу. Он совсем уже впал в отчаяние, от того, что полностью запорол дело, и направился к выходу из усадьбы.