Перед посадкой

Тётка, как лодка,
То ли идёт, то ли плывёт,
То ли поёт,
Потом причал, потом остановка.
Где-то я её уже видел.
Рядом дядька,
Он же лебедь, он же Ванька,
Усы отрастил, а голова лысая,
На затылке седая,
На свой билет много работал, мало спал, скромно жил.
Рядом с ним Казанова,
Старик, который смотрит на девок с почтой - ру,
Рождённых с адресом - мова.
Летят и молчат,
И, не дай бог, заговорят.
Дети ходят вдоль кресел, обезьянничают,
Сам когда-то был ребёнком,
После "спокойных малышей" ложился спать,
А иногда уроки с папой учил до пол второго,
А потом, чтобы прийти в себя,
Ещё полночи читал Толстого, -
О, радость детская и печаль подростковая.
С едой и водой катит тележка стюарда,
У него не лицо, а карта,
Не левой щеке - меню,
На правой Токио или Джакарта.
Лётчик закрыт за железной дверью,
Его не вижу, но речь его слышу:
Пристегните ремни, за бортом плюс тринадцать,
Не забудьте плавки надеть,
Если кому-то из вас взбредет в голову - Ножки помочить,
Зайти по пузико,
Перейти из состояния человека одетого в человека голого.