Глава 18. Папа в Сибири

    Я порядком привыкла к работе разносчика продуктов. Я стала разносить продукты по многим адресам самостоятельно без помощи тётушки.

    Пока я разносила продукты, у меня появилось много знакомых в разных городах. Когда они узнавали, что я из Токио, то обращались ко мне за советом:

    - Мы много чего хотим купить в столице, но где это достать в Токио, не подскажешь?

    И вот что я придумала: брать заказы на покупки у местного населения и привозить им из Токио. А в Токио везти и продавать сушёного кальмара «сурумэ», который в избытке продаётся в Хатинохэ.

    Эта задумка тоже имела большой успех. Мне стали поступать в достаточном количестве сдельная оплата за покупки в Токио и деньги от продажи сурумэ. Раз в месяц, нагрузившись поклажей, я стала курсировать между Суванотайра и Токио. Я стала отличной женщиной-носильщиком.

    Пока я работала, не помня себя, прошло два года с окончания войны. От папы так и не было известий. Мы каждый день молились все вместе о том, чтобы папа был жив и здоров.

    И я верила, что папа обязательно вернётся живым и здоровым. В тот момент, когда заканчивалась война, японские солдаты, которые были в Китае, были схвачены в плен войсками Советского Союза и отправлены в лагеря военнопленных в Сибири. И наконец, этих людей, одного за другим стали возвращать в Японию.

    Из газетной статьи мы узнали, что папа тоже находится в Сибири. Перенося на себе тяготы жизни военнопленного, ещё более тяжелые, чем в быту солдата, непременно, целый и невредимый, он, наверняка, ждал своей очереди, чтобы быть отправленным в Японию.

    - В Сибири очень холодно, да? Надеюсь, папа не болеет…

    Тецуко часто беспокоилась. Я тоже всё время волновалась, но отвечала всегда бодро и весело, как будто уговаривая себя:

    - Думаю, что нет. Папа раньше никогда не болел.

    - А вдруг он пытался бежать и в него стреляли…

    Когда Тецуко такое сказала, я невольно засмеялась:

    - Папа очень хорошо плавает, но бегает он плохо, поэтому он ни за что не станет совершать побег.

    - Ну, да, - успокаивалась Тецуко и тоже засмеялась в ответ.

    В одно из воскресений случилось следующее.

    В тот день я и Тецуко ездили за покупками в Хатинохэ, вечером мы возвращались в Суванотайра на поезде. Когда мы приехали на станцию, то увидели на противоположной стороне поезд, что было редкостью для маленькой станции. В вагонах было полно солдат, а точнее они уже не были солдатами. Это была японская армия, отозванная с территорий за пределами страны. Мы сошли с поезда и спросили у станционного служащего, он сказал, что этот специальный поезд с демобилизованными солдатами едет из Сибири на Хоккайдо; здесь у него стыковка.
Как только мы это услышали, я быстро побежала к поезду и стала заглядывать в окошки.

    - Не знаете ли вы Куроянаги Морицуна?

    Люди в окошке отрицательно качали головами, тогда я бежала к следующему окну.

    - Не был ли кто из вас в Сибири вместе с Куроянаги Морицуна?

    Не обращая внимания на окружающих, я продолжала громким голосом опрашивать солдат в вагонах. Но никто не кивнул положительно. В Сибири находились сотни тысяч солдат, и в самом деле, бессмысленно спрашивать. Я горестно опустила плечи.

    - Мама! Мама!

    Послышался издалека голос Тецуко. Она кричала с противоположной стороны перрона, изо всех сил размахивая руками:

    - Мама, иди сюда скорее!

    Я поспешила к дочери.

    - Этот человек знает папу!

    Очень молодой парень высунулся из окошка:

    - Куроянаги-сан был со мной в одном лагере.

    - Он здоров?

    - Да, здоров, он часто развлекал нас, играя на скрипке, - с ностальгией ответил парень.

    Не было сомнения, это был папа.

    - Спасибо! Спасибо большое!

    Я несколько раз горячо поблагодарила парня. Я не могла остановить слёзы радости, которые полились у меня от этой новости.

    Когда мы возвращались со станции по дороге на склад, я спросила:

    - Тецуко-тян тоже спрашивала у солдат про папу?

    - Я удивилась, мама, когда ты резко вскрикнула и побежала. И в этот момент я придумала, пройтись по противоположной стороне вагонов. И мне не пришлось пройти такое большое расстояние, как тебе.

    - Какая ты умница, что взяла себя в руки!

   Я усмехнулась, и Тецуко ответила мне торжествующим смехом.

   - Мама, ты впервые за долгое время плакала.

   - Да, доченька…

   Я вспомнила тяготы последних лет.

    - С тех пор как папа ушёл на фронт, я решила не жалеть себя и не плакать. Поводов для слёз было много, но я изо всех сил держалась. Но слёзы радости – это другое.

   - Ну, да. Нужно разрешать себе плакать в минуты радости.

    Мы с Тецуко зашли на базар и накупили много вкусностей. В этот вечер за ужином мы все улыбались и провели его весело.

    Пока я работала, не покладая рук – держала кафе, торговала в разнос, работала носильщицей – у меня скопились деньги.В молодости, когда у меня не было денег на дом, меня это не волновало. Поэтому когда у меня оказалось сразу много денег, у меня было ощущение, как будто я делаю что-то запрещённое.

   Когда я однажды села посчитать деньги, мама сказала:

    - У тебя талант зарабатывать деньги.

    Мама была глубоко верующим человеком и материальные блага её совсем не интересовали.

    - Я бы хотела сделать большое пожертвование в церковь, - с воодушевлением сказала она.

    Мы с мамой помолились об этих деньгах: «Господи, очисти эти деньги и позволь использовать их на развитие детей».

    И вот спустя три года упорного труда наконец-то скопилась необходимая сумма на постройку дома.Плотник, с которым я договаривалась после войны, спешно взялся за постройку нового дома.

    От папы так и не было вестей. Нам оставалось только ждать.
Наконец, был построен маленький, около 40 квадратов, но красивый дом с красной крышей и белыми стенами, как я и просила.

    Мы попрощались с людьми из Суванотайра, которые были к нам так добры и с которыми так грустно было расставаться, и вернулись в милый нашему сердцу Китасэндзоку.
   
Мы стали жить в мире и согласии в нашем новом доме, ожидая того момента, когда папа вернётся.