Последний турпоход

           С моими девятиклассниками у меня это был уже третий туристический поход в горы по местам Боевой славы Кубани. В самый первый пеший поход, когда моя бравая команда успешно перевалила из седьмого класса в восьмой, мы ходили партизанскими тропами по маршруту «Крымская Поляна – Геленджик». На следующий год мы тем же составом поднимались на гору Аибга, стартуя  из турбазы в Красной Поляне. Теперь мы намеревались пройти туристическими тропами  от Крепостной  до приюта Жанэ, который находится у трассы Джубга-Геленджик. Маршрут  совсем даже простой, можно сказать, прогулочный. И поэтому в этот раз мы взяли в поход  еще пятерых девчонок. Хорошая такая спортивная группа образовалась: десять парней и пять девочек, весьма крепких физически и развитых духовно.
            Свои походы мы осуществляли через туристическое агентство, находящееся в Краснодаре. Агентство обеспечивало группы всем походным  снаряжением и  питанием, а также выделяло инструктора, который  очень хорошо знал маршрут.
            Итак, это был у нас уже третий пеший поход.
            Надо сказать, что был у меня в приятелях бывший мой студент по имени Степа. Парень он замечательный. Веселый, общительный, большой умница и эрудит. По натуре он относится к тем добрякам, которые готовы поделиться последним куском. Никому, никогда он ни в чем не отказал в помощи или содействии. И потому, когда он узнал о предстоящем моем походе в горы с девятиклассниками, тут же предложил свою кандидатуру в качестве инструктора. Я без всяких колебаний согласилась, хотя туристическое бюро уже выделило мне инструктора в лице симпатичного парня Коли, студента географического факультета КГУ. Но я резонно прикинула в уме, что два бывалых туриста из числа студенческой братии – это большое для меня подспорье. Никто лучше бравых парней не справится в походных условиях с подростками-акселератами, каковыми являлись мальчишки и девчонки из собранной мною группы.
             Уже в автобусе, который подвозил нас к  станице Крепостной (здесь находилась стартовая база нашего будущего похода) Степа сразу же  нашел общий язык со всеми. Девчонки влюбились в него в первого взгляда, а мальчишки в один миг признали в нем лидера. Официальный инструктор Коля без колебаний сложил свои полномочия в пользу Степы и с удовольствием заступил в должность Степиного подручного. Степа действительно оказался отменным организатором. Степа родился организатором туристических походов. Не прошло и часу по прибытии на базу, как мы имели все необходимое для десятидневного путешествия по горам. Мы были полностью готовы к тому, чтобы назавтра поутру отправиться в поход. И потому остаток дня мы просто отдыхали на базе, и каждый занимался тем, чем хотел.
              В первый день нам предстояло пройти всего 4 километра, сделать привал в районе Крымской Поляны и, самостоятельно устроив бивак, подготовиться к более длительному переходу и переночевать.
              И все пошло по плану. Раненько утром мы, плотно позавтракав в турбазовской столовой, отправились в путь. И уже к  полудню мы были на месте. То есть на широкой поляне, расположившейся между небольшой речушкой и лесом. И на этой самой поляне нам предстояло обустроить временное пристанище. И это не представляло никаких проблем, потому что у нас были палатки, туристическое снаряжение и трехдневный запас продовольствия.
              И тут Степа показал нам все свои способности. Он старался все время принимать личное участие во всех без исключения делах. А из-за нашей дремучей бестолковости самому Степе недосуг было толком поесть и отдохнуть: он  был занят нашими делами.
              Вот Степа вместе с Колей ставит на поляне свою палатку. И вдруг замечает, что в пяти метрах от палатки Вася начинает сооружать костер. И Степа кричит Васе:
             - Эй, ты, парень! Да-да, я к тебе обращаюсь, олух царя небесного! Ты как складываешь костер? Чего ты бревна-то навалил? Да еще сырые.   У тебя ж костер  до вечера разгораться будет, если вообще надумает гореть.
              И Степа бежит к Васе и показывает, как нужно раскладывать костер. Но тут Степа обнаруживает, что эти оболтусы, которые полчаса тому назад должны были сложить скоропортящиеся продукты, еще до сих пор не вырыли яму для холодильника. И он отправляется на самый край поляны, где среди густых зарослей два туриста расчищают место.
             - Я подозреваю, что вы оба решили остаться здесь до осени. А продукты засушить на солнышке, чтоб хватило на всю зиму.
             И он берет в руки лопату и начинает сам рыть яму, показывая, каковы у этой ямы должны быть габариты.
             А в это время Коля, уставши ждать Степу, сам пытается вбить колышки для будущего крова. Но Степа велит ему остановиться и подождать, пока он разберется с ямой, потому что ставить палатку одному нельзя во избежание перекоса. И Коля стоит, засунув руки в брюки. Наконец,  он дожидается Степу. И они вместе продолжают колдовать над палаткой.
             Но тут выясняется, что никто не знает, в каком рюкзаке находится котелок, потому что всю  кухонную утварь укладывал Степа. И Степа, оставив дела с палаткой, идет к самому здоровенному рюкзаку, который он сам доставил на стоянку на своих плечах, и вытряхивает из рюкзака все  содержимое. Но котелка не обнаруживает.
             Тут кто-то подсказывает, что котелок, должно быть, упакован в каком-нибудь другом рюкзаке.
            - Спасибо, об этом я и сам уже догадался, - бурчит Степа, - вытряхнувши содержимое следующего рюкзака.
             Наконец, котелок найден.  А поскольку в котелке находились пакеты с крупой, то Степа тут же, пока не забыл, инструктирует поваров, как следует быстро приготовить кашу.
             Вдруг он обнаруживает, что у девчонок вместо трех палаток установлена только одна, а возле двух других, разложенных на земле, возятся все пятеро девочек, столкнувшись с проблемой нехватки колышков.
             И тут  Степа с негодованием замечает, что из уже установленной  мальчишками палатки нагло торчат четыре голых ступни. Это мальчики, уставшие после трудов тяжких, блаженно растянулись в палатке в намерении отдохнуть несколько минут перед обедом. Не тут-то было! Степа решительно вытаскивает мальчишек за ноги:
            - Во! Развалились, бездельники! Ну-ка, бегом в лес, колышки рубить! – И он вручает мальчикам пару топориков и указывает направление, куда следует бежать за колышками.
            Потом Степа принимается   организовывать туристическую трапезу. Мальчики и девочки под его руководством расстилают на земле полиэтиленовую пленку, покрывают пленку парусиной и раскладывают на таком импровизированном столе снедь, приготовленную к обеду.
            Из опыта предыдущих походов я наверняка знала, сколько придется мне потратить сил и здоровья, чтобы заставить мою братию навести на поляне послеобеденный порядок: вымыть посуду, собрать остатки еды и полиэтилен с парусиной, зарыть в землю железные банки и т.п. Обычно этот момент туристической жизни  выглядел, примерно, так:
            - Ребята, а что, разве наши дежурные уже забыли о своих обязанностях? Петя, Вася, ну-ка вылезайте из палатки, потом отдыхать будете. Быстренько собирайте посуду и отправляйтесь к реке! Нет, ну что, мне сейчас инструкцию вам выдать о том, как это делается? Ничего не хочу слышать! Идите и мойте! Ладно, пусть Вова поможет вам. Вова, сейчас ты поможешь  им, а завтра они помогут тебе.
            Эффект от моих стимулирований к работе был минимальный, хотя через какой-нибудь час дело все-таки сдвигалось с места: стол прибирался, посуда мылась.
            Степин педагогический приём существенно отличался от моего.
            - Та-ак, ты и ты, как вас там? А-а, Петя с Васей? Так вот, парни, сейчас  мигом прибирайте харчевню. Ты, Петя, хватай посуду и пулей к реке! И чтоб через десять минут вся посуда блестела! Не, сам топай! У Васи тут работы хватит.  Поговори мне еще!  Будешь всю неделю котелки драить. А вы что варежки раззявили? Какого пакеты по всей поляне поразбросали? После вас, что ли, папа Римский прибирать будет?  Ты еще здесь, обормот? Я что тебе сказал? Все, урезаю время до семи минут! Время пошло!
             И бедный Петя стремглав летит к речке с посудой  и управляется с нею  в семь минут. Но  Степа находит, что посуда вымыта некачественно. Он отправляет Петю назад к речке и налагает на несчастного штрафные санкции.
             Все это время собственная Степина палатка все еще отдыхает на земле, загорает в распластанном виде. А возле нее нерешительно топчется инструктор Коля. Он ждет Степу, когда тот освободится.
             Степа между тем проверяет, насколько прочно установлены все палатки. И тут он натыкается на свою собственную, разложенную на полиэтилене. Рядом с расхристанной палаткой сиротливо прижались друг к другу  Степин и Колин рюкзаки.
            -Ты чего стоишь? – удивляется Степа, набросившись на Колю. – Почему палатка до сих пор не поставлена?
            -Так ты же сам велел мне тебя ждать. Вот я и жду.
            - А попросить кого-нибудь из пацанов слабо? – возмущается Степа. И они вместе принимаются, наконец, ставить себе жилье.
            Но едва крыша палатки поднимается на двух шестах, как Степа  вновь отрывается от дела и принимается вытаскивать из палаток всю группу для того, чтобы окопать каждую палатку по периметру бороздой на случай, если пойдет дождь, чтобы вся вода стекала по борозде в землю и не затопляла палатку.
            К вечеру Степина с Колей палатка все-таки установлена. Добротно, аккуратно, без всяких перекосов. Весь лагерь уже отдыхает, устроившись по  местам.  Какое там посиделки с песнями и разговорами у костра! Все настолько умаялись всевозможными работами, которыми Степа завалил всех и каждого, что еще до захода солнца на поляне воцарилась девственная тишина и царственный покой.
            И только из палатки Степы и Коли  долго еще доносится шум от легкой  перебранки: это они  обустраиваются.
            Подобное Степино руководство продолжалось и в последующие дни нашего путешествия. И всякий раз мне казалось, что он в одно время размножался по разным местам и во все процессы. Разумеется, все его советы, замечания и подсказки были дельны и своевременны, поэтому никто  не возражал против них и не спорил по поводу того, следует ли его совет принять или нет. Все молча принимали его сторону и старались делать все строго по его рекомендациям. Но при этом мы все абсолютно терялись при каких-то самостоятельных решениях, наперед зная, что выполним что-нибудь вразрез с теми требованиями, которые предъявил Степа.
            Ребята  чувствовали себя форменными остолопами, хотя раньше с успехом умудрялись подниматься на горные вершины и каким-то непонятным для всех теперь чудом возвращались домой живые и невредимые. До знакомства со Степой никому из них и в голову не приходило, каким смертельным опасностям мы все подвергали свои жизни на каждом шагу. Но теперь, слава богу, все защищены Степиной предусмотрительностью. Ребята  должны были быть  спокойны за свое  настоящее и будущее и безмерно благодарны судьбе, поскольку у нас в руководителях оказался Степа.
             Но все получилось как-то совсем наоборот. Без благодарности.  За три дня до конечного пути нашего маршрута мои ребята, вдруг, взбунтовались. И мне было очень неловко и стыдно перед Степой, потому что по своей бессмысленности и жестокости этот бунт ничем не отличался от всех прочих народных волнений, известных истории.
             Наш последний переход, осложненный преодолением перевала, протянулся на 22 километра – самая длинная дистанция в этом походе. К тому же, накануне ночью в горах прошел дождь. И на горки нам приходилось подниматься почти на четвереньках, а с горы спускаться  с помощью пятой точки. И у каждого за плечами был мокрый тяжелый рюкзак, облепленный комками грязи.
             В приют у местечка  Жанэ мы приползли  уже после захода солнца. Слава богу, нам не нужно было расставлять палатки, поскольку в приюте  имелись  готовые, добротно установленные на высоких деревянных настилах. Палатки были огромные: на 15-20 человек сразу. И мы все уместились в одной.  О  том, чтобы готовить ужин, не было и речи. Благо, у нас оставался сухой паек в виде рыбных консервов, сухарей и сахара-рафинада. Нужно было только закипятить чай на костре, предусмотрительно разложенном работником  приюта, да раскрыть консервные банки.
И все дружно принялись распаковывать сваленные у входа в палатку рюкзаки, чтобы достать из них чистую одежду, личную посуду и сухой паек, который был распакован по рюкзакам.
             В рюкзаке у Степы внушительной горкой громоздились кирпичи. Их было много, этих кирпичей. На самого Степу жалко было смотреть, до того он выглядел уставшим. Полрюкзака кирпичей со всей прочей  неподъемной выкладкой тащить в гору – не слабо. Тут и тяжелоатлет взвоет. Я  зверски уставилась на своих подопечных:
            - Зачем вы  это сделали?!
            Гробовое молчание. Я намеренно не стала спрашивать, кто придумал и осуществил всю эту  низкую и подленькую месть. Бесполезно допытываться. Мне хотелось обратить внимание пацанов (а сделали это, несомненно, мальчики)  именно на жестокий характер содеянного. И потому я еще жестче  повторила свой вопрос:
            - Зачем вы так поступили? Разве вы не понимаете, что это жестоко и подло?
            - Да, ладно, не надо.  Подумаешь! – осторожно  вступился за ребят Степа.
            - Надо! – окончательно рассердилась я. – Они уже достаточно взрослые, чтобы уметь цивилизованно разговаривать  с людьми, а не издеваться втихаря, подло прикрываясь коллективной ответственностью.
            Народ безмолвствовал, опустив головы. Да и что говорить-то? Тут, вероятно, расчёт был на то, что я никогда  не узнаю об этом. Никто не ожидал ведь, что на этот раз мы всей группой будем квартировать  под одной крышей. Думали, что, как обычно: мальчики и девочки разместятся  отдельно, руководители тоже. Понятно, что ни Степа, ни Коля не стали бы, обнаружив кирпичи в рюкзаке, трубить на всю округу. Выбросили бы  их молча – и все.  Не стали бы разбираться,  сообразив, что к чему.
             - Ладно! – поставила я точку. – Об этом гнусном поступке поговорим дома. Но сейчас сразу хочу сказать, что этот поход у меня с вами – последний.
             В Краснодаре, прощаясь со мной, Степа сказал грустно:
             - Я думал о том, почему ребята кирпичей мне в рюкзак  наложили. Вероятно, я сам во всем виноват. Не надо было мне с ними сразу и настолько круто.
             -Видишь ли, Степа, - сказала я. – Они все-таки еще дети. А мы взрослые. Чтобы услышать, понять и договориться с ребенком, взрослый  вынужден слегка наклониться. И он должен это делать, чтобы быть услышанным. Ведь самому ребенку трудно бывает дотянуться до уровня взрослого. А мы, взрослые, вместо того, чтобы наклониться, хватаем ребенка за уши и пытаемся его дотянуть до своей головы. В этом-то и вся проблема.