18 Бенито

Тёплым июльским утром мы ехали на поезде, пытаясь любыми способами не уснуть. Вагон был устроен по типу плацкарта, и мы расположились на боковых местах.

***

Началось это всё ночью. В праздных попытках уснуть я вспоминал людей, чьи имена давно были стёрты из речи, но остались где-то на задворках памяти. Около трёх часов ночи дверь с жалобным скрипом открылась, и в неё пробралась Василиса. Она была весь вечер в возбуждённом состоянии, не могла усидеть на месте, а к ночи на её лице обозначилась тоска. Теперь же девочка подошла к моей кровати и улеглась на её краю, свернувшись калачиком. Было достаточно прохладно, и плечи её дрожали. На ней была только пижама. Странно, что она решила прийти сюда: обычно в мою комнату Райт заглядывала не больше, чём на минуту. Она шутила, что ценит моё личное пространство. Я накрыл её половиной своего пледа и снова замер в ожидании реакции, которая могла быть очень непредсказуемой.

- Ты всё же не спишь, - голос её звучал тихо и подавленно.
- Нет. Пытался, но не вышло.
- Можно, я тут полежу немного? Если бы ты спал, мне бы не пришлось спрашивать разрешения.
- И часто ты приходишь вот так полежать рядом с моим спящим телом?
- Первый раз, - она развернулась из позы эмбриона и повернулась ко мне, - я не знаю, как быть, Андрей.
- Ты о чём? - я подвинулся и обнял её, Василиса уткнулась мне в грудь.
- Бабушка звонила, в гости звала. Кажется, у неё совсем плохо со здоровьем.
- Поедешь?
- Да, но у меня есть просьба: можешь со мной? Я не знаю, что меня там ждёт.
- Конечно, - я поцеловал её в лоб и погладил по волосам.
- И если ты не против, я вот так здесь посплю, - она зарылась ещё больше в мои объятия, - если споёшь мне "кладбище самолётов", я буду самой счастливой четырнадцатилеткой этой ночью.

***

Я слушал музыку в наушниках, глядя на Василису, которая, сидя напротив, что-то быстро писала в толстом ежедневнике. Конечно же сказку, что бы это могло ещё быть? Её тонкие губы были поджаты, она напряжённо что-то обдумывала прямо в момент написания. Солнечные лучи, проходя сквозь ажурную занавеску, касались её лица и рисовали на нём причудливые узоры. Господи, она просто прекрасна в этот самый момент. Я открыл камеру на телефоне и попытался незаметно сфотографировать её. К третьему фото она поняла, что где-то что-то происходит, укрылась ежедневником и засмеялась:

- Не надо меня фоткать. Я с утра слишком страшная. Прячь.
- Ладно, - я закрыл камеру и вернулся к музыке.

Я всё ещё пытался понять, что случилось ночью. Мы впервые спали вместе, но, казалось бы, что это для меня обычно значило? Ровным счётом ничего. Теперь же я думал, что возможно рядом с ней я и сам становлюсь девятиклассником Андрюшей, отличником, примером для всех вокруг и вообще тем самым сыном маминой подруги. Наверное, в психоанализе этому даётся вполне логичное объяснение, но я не хочу вдаваться в подробности. Мне бы просто быть в этих моментах и улыбаться, смеяться, плакать. К чёрту рефлексии, оставим их для одиночества, а вместе? Вместе мы будем жить моментом.

Вот мы и сошли на станции, на которую в обычной поездке я даже не взглянул бы в окно. Длинный перрон, пара скамеек с урнами и стенд с расписанием поездов. Больше здесь ничего и нет, собственно. Место было уединённым настолько, что, казалось, тут поездов и не бывает никогда. Про похожую станцию, но заброшенную, мне рассказывала Аня. Она говорила, что приходила читать под навесом и познакомилась там с мальчиком, ни имени, ни лица которого не могла вспомнить. Неудивительно, что память не зафиксировала это. У меня складывается ощущение, что помню я только половину своей жизни. Всё остальное словно накрыто тёмной вуалью и не хочет показываться на глаза.

Выйдя на дорогу, продиравшуюся через лес, я поразился красотой этих мест. Вроде бы ничего особенного: прямая дорога и лес, утопающий в зелени, но воспринималось это как нечто сакральное. На трассе не было ни души. Тишину разрывали лишь пение дроздов, шлёпание кедов и дребезжание колёсиков чемодана по щебниевому покрытию асфальта. В белом платье и соломенной шляпке Райт напоминала вампиршу из одного аниме, но об этом я лучше не буду продолжать. Ведь этим их сходства и ограничиваются. Василиса улыбалась и постоянно что-то рассказывала об этих местах, то об инвазивных красных дубах, то о зарослях борщевика, в которые лучше не попадать, то об озере, на которое мы пойдём рыбачить рано утром. Я уже начинал сомневаться, что мы приехали сюда не отдыхать. Внезапно Райт остановилась и о чём-то серьёзно задумалась. Я подошёл к ней, девочка сняла шляпку, взглянула в глаза и чмокнула меня в губы. Честно говоря, я удивился, ведь раньше она очень редко брала инициативу в свои руки. Василиса уселась на чемодан и протянула тоном умирающего ленивца:

- Вези меня, извозчик, я устала.
- И долго ещё? - нервно хмыкнул я.
- Километра три, может четыре. В путь. Включаем радио Райт, - её веселье снова набирало обороты.
- Это что ещё такое?

Вместо ответа она откашлялась, подождала, когда я потащу чемодан вместе с ней, и громко запела:

- Я отрезала чёлку, чтобы ты заметил!
Я плохая девчонка. Сила в хрупком теле.
- И теперь как на иголках чувства рвутся с петель.
Ты уже в объективе. Сердце на прицеле.
- Чудик, - рассмеялась Василиса.
- Это чего это? - изобразил обиду я.
- Да так, кажется, я влюбилась, - тихо и спокойно произнесла она и продолжила петь.

Под глупые песни и разговоры обо всём и ни о чём, мы всё же добрались до деревни, где жила бабушка Василисы. Место поражало своими угрюмыми красотами, накладывающими отпечаток на лица людей, их осанку и походку. Они смотрели на нас, как на чужаков, отличающихся от них во всём. Райт это не особо волновало, и она достала из рюкзака чёрные круглые очки со звёздами, выложенными стразами, усилив тем самым свою непохожесть на попадающихся нам людей. Местная молодёжь изучала нас оценивающим взглядами: девочкам определённо нравились мои уже вымывшиеся зелёные волосы, а парни выражали явную неприязнь, затягиваясь дешёвыми сигаретами и сплёвывая под ноги. Я тихо поделился с Василисой своими соображениями, на что она задорно ответила:

- Их глаза горят не ярче звёзд на моих очках, уж прости такую пошлую цитату.
- Да, но я уже очень натуралистично представляю, как второй раз оказываюсь в челюстно-лицевой хирургии.
- Музыкантам нынче ломают челюсти, - девочка хихикнула, но внезапно стала серьёзной, - было больно?
- Ломать нет. Обычная драка, обычный привкус железа во рту. Под водкой этого и вовсе не чувствовалось. Другое дело лечение.
- На что похоже по ощущениям?
- На миниатюрный ад в стоматологическом кресле.
- То есть повторить ты не хочешь, как я понимаю.
- Ты сообразительная девушка.
- Ну тогда не говори этим парням, что встречаешься со школьницей. Это не добавит тебе пунктов в рейтинг.
- Ты бы ещё громче кричала об этом, солнце.
- Когда это ты стал так меня называть? - на секунду мне показалось, что даже за огромными очками я вижу её поднятую бровь.
- Может, сейчас, а может, и раньше так называл. Кто знает?
- Ладно, это приемлемо. Даже немного мило, но назовёшь меня каким-нибудь животным - я превращу твою жизнь в ад.
- Типа котик или зайка?
- Ещё раз услышу - начнёшь искать квартиру.
- Не кипятись, Райт. Такие сальности не в моей манере.
- Вот и хорошо, соколок ты мой.
- Что ты несёшь? Это по-твоему не мерзко?
- Так люди прощупывают, какую музыку слушает их вторая половина, Андрей. Тест выявил, что ты ничего не понимаешь в современной русской музыке. Глупый-глупый Соловьёв, - она остановилась у зелёно-жёлтого дома, не обложенного кирпичом, и улыбнулась. - Мы пришли. Веди себя естественно.

Во дворе росло очень много цветов. Тут и там пылали рудбекии, георгины были вовсе вездесущие. Практически все цветы были оранжевые. Странное цветовое решение, а может, бабушке просто нравится этот цвет. На скамейке под раскидистой робинией лежала оставленная пряжа, на столике рядом дремал огромный рыжий кот. Когда мы проходили мимо, он обернулся к нам и одарил, как показалось, то ли оценивающим, то ли презрительным взглядом. Василиса напала на пушистого и начала усиленно его гладить, чесать и щекотать - словом, доставлять удовольствие только себе. Коту радости практически не перепало: сначала он пытался отмахиваться, но скоро принял свою участь, подставляя те места, которые по его мнению больше всего нуждались в ласке.

- Соскучился по мне, Беня? Готовься к экзекуции. Я тут минимум дня на два.
- Вась, могла бы и в дом сначала зайти, - на крыльце появилась маленькая старушка в голубом цветочном халате. Морщины на её добром лице, казалось, улыбались вместе с губами. Райт кинулась в объятия бабушки, - ох, как ты выросла за год.
- Очень рада видеть тебя, бабуля. Но я же просила не называть меня так, - я стоял рядом и уже начинал думать, что про меня забыли. Стою себе и держу очки Василисы. Достойная функция. А ещё я девочек верхом на чемоданах прекрасно катаю. Именно бабушка обратила на меня внимание первой.
- А что это за красивый молодой человек с тобой? - спросила она не без гордости за внучку. О да, я умею нравиться людям. Я молодец.
- Это Андрей, - на лице Райт отразился мучительный мыслительный процесс. Серьёзно, ты не обдумала, что за парень с тобой? Ты безнадёжна.
- Я друг Василисы.
- Очень приятный мальчик. Молодец, Вась, - девочка залилась краской с ног до головы.
- Нет, ты не подумай. Мы не. Ну ты понимаешь.
- Не утруждайся, - бабушка погладила её по волосам, - пойдём в дом обедать. Проголодались с дороги. Я вам одну кровать постелю на ночь, кстати.
- Ты не подумай, мы друзья же просто.
- Это ты маме расскажешь, если объявится. Сказки ты хорошие пишешь, - рассмеялась старушка, - а врать так и не научилась.

Как и все бабушки, бабушка Катя откормила нас, как на убой. Не уверен, что Василиса при своём обычном потреблении пищи, съела бы столько при других обстоятельствах. Даже мне было слегка не по себе от переедания. Когда заварили кофе, я вышел на улицу и, усевшись рядом с котом, закурил. Давно я не ел столько вкусной домашней еды. Всё просто, традиционно, но настолько вкусно, что оторваться невозможно. Я потрепал Беню за ухом и подумал, в какую же странную ситуацию я попал. Итак, резюмируем: моей девушке четырнадцать, в сентябре правда уже пятнадцать, я живу у неё, мы приехали к её бабушке, и она сразу поняла, что к чему. Да, эта женщина точно не из тех, что называют свой маразм жизненным опытом. За обедом я узнал, что Райт всё же ходит в школу. Отец бросил их с матерью, когда ей было шесть, а два года назад мать уехала куда-то в Европу в поисках любви. Могу только посочувствовать бедной девочке. Кстати, кота Райт назвала Бенито в честь Муссолини. Везёт мне на девушек, дающих своим животным странные имена. Вспомнить хотя бы Таню с её крысой Узумаки.

- Весело живёшь, дружок, - прошептал мне кот.
- Что ****ь?
- Не пугайся. Я не знаю, нормально ли, что коты разговаривают, но ты знаешь это.
- Эсме? Какого чёрта ты делаешь?
- Оказывается и так можно. Осваиваю вот новые методы коммуникации.
- Не надо этим злоупотреблять. Говорить с кошками безумно.
- Тебе лучше знать о безумии. Ты читал книгу, что я передала?
- Честно сказать, весьма непонятно. Борхесом отдаёт немного, а так весьма стильные рассказы о любви и смерти.
- Ты всё прочёл?
- Кроме последнего. "Падение", вроде. Я уже читал произведение с таким же названием. Не очень-то хорошо повлияло.
- Это же вишенка на торте, Андрей Игоревич. Надеюсь, ты многое поймёшь.
- Или мне кажется, или ты стала намного добрее ко мне.
- Тебе кажется, - хмуро проговорил кот, а спустя секунду снова завалился на бок и мяукнул.

Поговорить с котом было наименее ожидаемым продолжением безумного дня. Интересно, что эта дамочка затеяла. С каждым днём я всё меньше понимаю её мотивацию. Может, она и не настолько плоха, как сразу показалось. Кто знает, кто знает.