Однодневная поездка

Мансур Суруш
Однодневная поездка
(рассказ)

Оставшись один, губернатор прислушался к замирающему звуку сирены патрульной машины, к тихим голосам охранников в коридоре. Расслабив узел галстука, он опустился в кресло и с удовольствием вытянул ноги.
Затем, не меняя позы, налил воды из стоявшего на столике графина в хрустальный стакан и медленно отпил глоток. Вода показалось ему невкусной и теплой. Он хотел поставить стакан и нечаянно пролил воду.
Достав из кармана платок, он стал рассеяно вытирать колени. «Что это со мной происходит?» - подумал он недовольно, пытаясь разгадать причину своего душевного расстройства.
В этот миг его осенило: ну, конечно, все дело в старушке. Он сегодня видел ее на краю шоссе, по которому следовал кортеж.
Как всегда, народу было много. Губернатор привык к подобным зрелищам и равнодушно взирал по сторонам через матовые стекла своего бронированного автомобиля. Процессия двигалась медленно и губернатор отчетливо видел лица людей.
Губернатор был уже не молод, он устал и ему хотелось быстрее вернуться в столицу. Но искушенный политик, он хорошо понимал, что такие поездки и встречи с избирателями нужны, особенно теперь, когда приближаются новые выборы губернатора штата.
Правда, он заметил, что того оптимизма и надежд, с каким его еще два года назад принимали здесь, гораздо поубавилось. А чего удивляться? Прошлогодняя засуха на индийском полуострове погубила значительную часть урожая на полях. Цены резко поднялись, увеличилась безработица.
«Сколько в штате людей, столько и проблем», - подумал губернатор.
Перед его глазами опять возникла старуха. Со свирепым лицом, худая и злая, она никак не выходила из головы.
Он вспомнил, как бедняжка пыталась пробиться сквозь толпу, приблизиться к машине губернатора. Но полицейский с дубинкой в руках, сдерживающий натиск людей, грубо преградил ей путь.
Сидящий рядом с губернатором мэр провинциального городка, куда с небольшой свитой он прибыл утром, наклонившись, что-то спросил. Губернатор понял, что он хочет отвлечь его внимание. Местные начальники не любят, если жители лезут с жалобами к высоким гостям.
Когда губернатор вновь повернул лицо к окну, старухи уже не было видно на обочине. Водитель, прижавшись к ветровому стеклу и сосредоточенно глядя на дорогу, прибавил скорость.
И все-таки, что же нужно было старухе? Почему же она была готова кинуться чуть ли не под колеса автомобиля, в котором ехал губернатор? Если женщина, мать решилась на такое, значит на то у нее серьезная причина. Чаще всего это, конечно, дети. Ради своего ребенка, попавшего в беду, отчаявшаяся мать может ринуться и в клетку с разъяренным тигром.
Губернатор вспомнил свою мать. С тех пор, как его избрали губернатором, он редко видится с ней. Она живет в деревне и не захотела переезжать в столицу. «Я люблю, когда вокруг тишина. А в городе много шума, суеты ... - виновато отвечала она на уговоры сына.
Чем-то старуха была похожа на его мать. Похожа и в то же время нет. Он привык всегда видеть свою мать ласковой и доброй. А эта старуха была грозная и злая. Она была даже готова исцарапать лицо полицейского, не давшего ей пробиться к автомобилю губернатора.
Кто знает, если понадобится, быть может и его мать также кинется его выручать.
Если бы она знала, как ему сейчас тяжело и муторно на душе. Реформы буксуют, недовольство в штате растет. А тут еще стал проявлять активность лидер оппозиционной партии и его соперник на предстоящих выборах. Молодой, напористый и хитрый, он избрал против губернатора особую тактику. Не критикует открыто, но и не упускает случая, чтобы выставить напоказ его ошибки и промашки. Ну да Бог с ним.
Судя по всему, шансов выиграть на выборах у его молодого соперника достаточно. Но и губернатор не привык отступать. Просто ему катастрофически не хватает времени, чтобы реализовать все то, что он задумал. А народ, известно, ждать не любит.
Желая отвлечься, губернатор взял со столика какой-то журнал с суперобложкой, но, раскрыв его, опять задумался. Образ незнакомой старухи вновь ожил перед его взором.
Что же ей всё - таки было нужно от губернатора? Он стал мысленно представлять, какая нужда двигала ею, что давало ей бесстрашие и силу.
В эту минуту в роскошном номере, где остановился губернатор, раздался легкий стук в дверь. Затем дверь приоткрылась и в комнату вошла миловидная девушка, неся перед собой поднос с шербетом.
У входа промелькнула тень. «Телохранитель», - усмехнулся губернатор. Он день и ночь неотступно находился рядом.
Губернатор залпом выпил стакан холодного шербета. Мысли его опять потекли в прежнем русле. Неожиданно он вспомнил о прошениях, лежащих у него на столе в рабочем кабинете.
Прошений было сразу три. Их написали люди, совершившие тяжкие преступления и приговоренные верховным судом к смертной казни. Последнее слово было оставлено за ним, губернатором штата. Одним росчерком пера он мог согласиться с решением суда или отменить его.
Какое же это, однако, тяжелое дело: быть судьей в последней инстанции.
Губернатор не был человеком сентиментальным и сердобольным. Наоборот, он всегда придерживался точки зрения, что зло обязательно должно быть наказано. Но всякий раз, вчитываясь в строки прошений, обращенных к нему, он, хотя казалось, что вина их авторов доказана полностью,' испытывал легкое замешательство.
Когда-то смертная казнь беспрепятственно применялась почти во всех государствах. Теперь же ее отменили во многих странах. В его штате тоже не раз возникали острые дискуссии по поводу этичности, а иногда и законности смертного приговора.
Самый веский аргумент, который высказывался в пользу отмены смертной казни, - возможная судебная ошибка. Именно этого больше всего боялся губернатор. «Если я подтвержу ошибочный вердикт судей и будет расстрелян невиновный человек, раздумывал он, - что же тогда я отвечу в Судный день? Могу ли я взять себя такой грех?».
Однажды он, зажав виски руками, поделился своими сомнениями с матерью, приехавшею навестить внуков. Выслушав его, она тогда сказала просто:
— Лучше десять виновных простить, чем одного невиновного казнить.
Губернатор много раз задумывался над тем, почему ожесточенная, самая крайняя мера, какой является смертная казнь, не может спасти общество от убийств и насилия?
За окном быстро набегали сумерки, но губернатор продолжал сидеть в кресле. Вечернюю тишину неожиданно нарушил бой стенных часов в передней. Губернатор вздрогнул и, поднявшись с места, зажег свет. Затем вынул портсигар и привычно вставив сигару в изящный мундштук, закурил.
Кто знает, быть может один из тех, кто осужден к смерти, сын той самой старухи? Может быть, она пыталась прерваться через все заслоны к губернатору, чтобы упасть перед ним на колени и вымолить прощение для приговоренного сына?
Бедная мать ... Кто еще кроме нее способен на такое самопожертвование? При этой мысли у губернатора сжалось сердце. Но что он может поделать? Люди часто ошибочно преувеличивают его права и возможности. На самом деле, каждый его шаг регламентируется законом и подвергается тщательной проверке со стороны оппонентов.
В прошлом году, когда губернатор отменил больше половины смертных приговоров, его соперник на предстоящих выборах охарактеризовал это как вмешательство исполнительной власти в дела судебные, что противоречит конституции штата.
Время было уже позднее, но у губернатора в номере продолжал гореть свет. Конечно, он, принимая во внимание все обстоятельства, может заменить смертную казнь, скажем, на двадцать лет тюремного заключения.
Но двадцать лет, разве это малый срок при такой короткой человеческой жизни? Дождется ли мать, когда ее непутевый сын выйдет на свободу? А может для нее главное другое: что ее когда-то в муках рожденное дитя все-таки осталось жить.
Губернатор тяжело вздохнул. Пожалуй, ему было не столько жаль тех, кто осужден на смерть, а сколько общество, которое не находит другого выхода, кроме чем государственная казнь.
В передней опять, в которой уже раз, послышался бой часов. Губернатор знал, что он уже не заснет в эту ночь. Для себя губернатор уже решил твердо: он должен разыскать старуху и разобраться, в чем дело. Он сделает это, непременно сделает, даже если его ждет поражение на выборах.
Неожиданно для себя губернатор уяснил одну, казалось бы, такую простую, но в то же время поразившую его истину: человек должен жить не назло врагу, а на радость другу.