Преждевременный. Исторический роман. Глава 24

Глава 24. «…Время любить и время ненавидеть…»

26 января 1947 года по старому стилю или 7 февраля по новому Солнце сулило своему поклоннику обновление и излом судьбы…
 
Александр Леонидович иронически улыбнулся:
« Вот уж что не зависит от дьявольской машины репрессий, так это возраст…
Может быть, на том свете и по-другому, а на этом время неотвратимо…
Пятьдесят лет… Вот и всё обновление…»

Привыкший всегда получать ко дню рождения подарки, он решил и сегодня не отступать от традиций.
Концерт лагерной самодеятельности – чем не подарок…

Женские голоса хора убаюкивали раненую душу, обволакивали пеленой памяти и уносили в счастливые годы.
На миги забвения лагерные ужасы отступали…

Благодарные зрители ладоней не жалели.
Незаметно повлажневшими глазами смотрел он в лица измождённых женщин.
Так смотрят на иконы, когда молят о спасении…

Низкий грудной голос высокой, статной женщины притянул взгляд к её глазам.
Где он мог их видеть?

Следующие песни он смотрел только в её глаза…

После концерта подошёл, поблагодарил за пение.
Живые глаза, изящный наклон головы, родной язык.

Представились не ярлыками: Александр Леонидович Чижевский – Нина Вадимовна Перишкольник.
Присели у жаркой печки…

«Имение Климово на границе Духовщицкого и Ельнинского уездов Смоленской губернии…
Позвольте, так имение Чижевских же было рядом.
А в Климово я бывал в юности…

Вадим Платонович Энгельгардт, выпускник юридического факультета Петербургского университета, милейший человек, личность в тех краях известная…»

У Нины Вадимовны перехватило дыхание:
« Это мой отец… В те годы я училась в Екатерининском институте… Поэтому мы не встретились…
Перишкольник – это фамилия мужа.
Урождённая баронесса Энгельгардт… Прошу любить и жаловать…»

Почему здесь?! Терпела до 1922 года. Потом решилась эмигрировать в Швецию…

В Латвии арестовали. Припомнили дядю, замполита генерала Деникина, брата, офицера той же белой гвардии…
Соловки… На сорок миль дальше от России и ближе к Швеции…
Потом власти решили, что баронессе со шведско-немецкой фамилией Караганда как-то сподручней будет…

Александр Леонидович слушал её низкий голос, смотрел в умные, на удивление спокойные глаза и чувствовал, как оживает его искалеченная душа.
Куда-то исчез окружающий ужас…

Она пришила ему пуговицу, он поцеловал ей руку, чему оба грустно улыбнулись…

У него вдруг заныло сердце от невозможности её защитить…

Она всё поняла, стала его успокаивать…
 
Выдержки и мужества у выпускницы института благородных девиц, как оказалось, на порядок больше, чем у мягкотелого профессора.

К слову сказать, наши ассоциации с упомянутым институтом совершенно ошибочны. Спартанский режим: подъём до рассвета, обливание холодной водой, строгое питание, а потом уж танцы, языки, музыка, этикет, медицина, история и тому подобное.

Так сразу и не скажешь, к чему, собственно, этих благородных девиц готовили.
 
Во всяком случае, когда урки забавы ради решили разыграть в карты седую бороду профессора, Нина Вадимовна командирским голосом решительно их осадила.
Санитарок из санчасти урки уважали, если не сказать побаивались…

Александр Леонидович удивлялся сам себе: таким стал болтливым.
Наконец-то он встретил человека своей среды, своей культуры, добрую понимающую душу.
И очень женственную, несмотря на ватник и кирзачи.

К счастью, лагерный режим в то время позволял им общаться.
И тесная каморка, подарок его ангела-хранителя подполковника Слюсаренко, казалось, и была предопределена им под райский шалаш…

Когда он поведал ей о предначертанности такого вот обновления, она грустно улыбнулась.
 
Его рассказ об открытии солнечно-земных связей заставил её воскликнуть:
«Это же здорово! Как всё просто! Вам нужен математик?! Я вам его найду!»

Услышав о целебном действии отрицательных аэроионов, Нина Вадимовна тут же стала соображать, как бы эти устройства установить, в первую очередь, в санчасти, а также в женских бараках.
Немыслимый для Александра Леонидовича вопрос о высоковольтных трансформаторах она бралась решить с местными кулибиными.
Все его работы она перечитала по многу раз…

Ей стало ещё обиднее за Россию...

Но народ же не виноват, и она, ни больше ни меньше, решила посвятить свою дальнейшую жизнь сохранению профессора Чижевского и его работ для людей.
Такой порыв по признаниям обоих заметно прибавил им сил…

У выпускниц института благородных девиц слово не расходится с делом.
До самого последнего своего дня в 1983 году, пережив профессора на девятнадцать лет, Нина Вадимовна посвятила свою жизнь спасению Александра Леонидовича и его наследия…

Сомнения, опасения, предположения и мечты ему теперь было с кем обсудить…

«Нина, посмотри на меня и скажи: я похож на Эйнштейна?!»

Сорокадвухлетней влюблённой женщине несложно было ответить игриво и без промедления:
«Ещё как похож! Такие же глаза хитрые, и волосы от мыслей шевелятся!»

«Спасибо, но я о другом. Да будет тебе известно, что Эйнштейн к концу жизни открыл новые возможности своей теории относительности.
Возможности повлиять на связи времени и пространства показались ему столь ужасающими, что он уничтожил свои расчёты со словами: человечество ещё не готово к такому…

Нина! Я нашёл точную степень ионизации воздуха, при котором он становится активным проводником человеческой мысли.
Ты себе в полной мере представляешь возможные последствия?!
 
Мы проводили опыты в лаборатории зоопсихологии.
В отчётах я указал лишь диапазон напряжений в ионизаторе: 27…47 тысяч вольт. Точную цифру, а также коэффициент соотношения отрицательных и положительных аэроионов знаю только я…

Так вот я не хочу быть похожим на Эйнштейна, поэтому собираюсь доверить эту тайну и тебе…»

Есть косвенные сведения, что первое по тем временам психотронное оружие, а это не что иное, сработало успешно один-единственный раз в женском бараке 19-го ДКО Карлага.

Однажды после банного дня перевозбуждённые уголовники при попустительстве охраны пошли на штурм женского барака…

Нина Вадимовна услышала крики из окна санчасти, где она в это время дежурила.
Почуяв неладное, кинулась к своему бараку.

Картина у дверей заставила её замереть: красномордые уголовники гонялись по всему бараку за молодыми женщинами.
Кого-то уже распяли на нарах или на полу, с кого-то пытались сорвать спальные холщовые рубахи…

Женщины постарше, не заинтересовавшие, видимо, самцов-уголовников, пытались обливать их горячей водой, за что получали удары ногами в живот…

Безнадёжность сопротивления подхлестнула Нину Вадимовну к действиям…

Она щёлкнула включателем аэроионизатора в виде металлического колеса с иголками, висевшего под потолком (теперь это называют люстрой Чижевского), уверенно перевела рычажок трансформатора в известное только ей положение и, стиснув зубы, сосредоточила взгляд внутрь помещения…

Нетрудно догадаться, какую мысль Нина Вадимовна внушала разгорячённым самцам, когда через несколько секунд (пока насыщенность воздуха ионами стала определённой) они один за другим стали ойкать, хвататься руками за своё возбуждённое мужское достоинство и скрючиваться от боли…

Ничего не понимающие, растрёпанные, полураздетые женщины, тяжело дыша, смотрели ошарашенными глазами друг на друга и на зэков, которые, нещадно матерясь, гуськом потянулись к выходу с прижатыми к яйцам ладонями.

Нина Вадимовна незаметно вернула рычажок в обычное положение, в то время как женщины продолжали вертеть головами и искать, кого же так испугались уголовники…

А на непривычно обескураженных рожах у тех было написано пугающее недоумение: кто же это в такой ответственный момент ухитрился так садануть им кирзачом по яйцам?

Похож, выходит, Александр Чижевский на Эйнштейна, очень похож…


Подобно Прометею, огонь –
иной огонь похитил я у неба!

А. Чижевский


Продолжение следует...