Глава 1. До того как я стала мамой

    Дорогие дети, я собираюсь рассказать вам о разных событиях, которые случились со мной, когда я была молодой. Бывало всякое – и радостное, и печальное, но каждое из этих воспоминаний очень дорого моему сердцу!
 
   Начну с того, что за несколько лет до того, как стать мамой, я повстречала Морицуну Куроянаги.
 
    В 16 лет я уехала из отчего дома на Хоккайдо и поехала в Токио, там я жила у дяди и училась на отделении вокала в Токийском музыкальном колледже. На отделении вокала мы учили репертуар классической музыки. Учась в этой школе, ученики отделения вокала часто подрабатывали: выступали на сцене в хоре разных опер и представлений.

    Однажды мне пришлось участвовать в течение месяца в опере в театре Кабуки на Гиндзе. Это была долгая подработка, потому что мы месяц репетировали и месяц выступали.

    Это случилось в последний день выступлений. Когда я вышла из входа для актеров, на улице ко мне обратился молодой человек, который держал чехол со скрипкой.

    - Сегодня последний день выступлений. Не согласитесь ли вы выпить со мной чашку чая?

    Этим человеком был Морицуна Куроянаги. Он играл на скрипке в оркестре и тоже участвовал в опере. Несмотря на то, что ему едва минуло двадцать лет, он прекрасно играл на скрипке и его считали выдающимся скрипачом.

    - Можем сходить, - ответила я тихим голосом, волнуясь, потому что это приглашение было очень неожиданным для меня.

    С того дня мы стали общаться. С тех пор, как мы познакомились, Морицуна-сан очень заботился обо мне. И я поняла, что хотела бы выйти за него замуж.

    В конце концов, я написала письмо в отчий дом о том, что встречаюсь с Морицуна-сан. Но мой отец пришел в бешенство.  Мне рассказывали, что отец сказал: «Я не отдам замуж свою дочь за этот неудавшийся оркестр!». Этим словосочетанием, «неудавшийся оркестр», отец хотел подчеркнуть свое презрение к профессии музыканта.

    Мой отец был врачом в городе Такивара, на острове Хоккайдо. Высокий, с красивыми усами, величавый. И хотя отец в душе очень любил своих детей, он никогда не одаривал нас своей улыбкой. Он соответствовал образу строгого отца эпохи Мэйдзи.

     Отец мечтал отдать меня учиться в Женское училище, после окончания которого я бы вышла замуж за такого же врача, как он сам.
Но уехав в Токио, мало того, что я нарушила план отца и поступила в музыкальную школу, так я ещё и изъявила желание выти замуж за музыканта. У отца были причины гневаться.

     Не то чтобы отец ненавидел музыку, напротив, он любил музыку и сам умел играть на скрипке. Но он был твердым сторонником идеи, что музыка не может быть работой, а только хобби. Именно поэтому он был категорически против моей свадьбы.
Дядя Морицуна-сан специально поехал на Хоккайдо, чтобы просить отца благословить этот брак. Но отец был непреклонен. «У меня нет дочери, которую я мог бы отдать замуж за музыканта». Он даже слушать не стал дядю Морицуна-сан. Позже он выбросил подарки, которые привёз дядя, в сад. Моя мать искренне сожалела и позже посетила гостиницу, в которой остановился дядя жениха, с извинениями.

     Моя мать была тихая и немногословная. Она была ревностной христианкой, и поэтому всегда молилась и посещала церковь, нося с собой тяжёлую Библию. Она, как могла, пыталась смягчить гнев отца в отношении меня.
 
    Раньше существовало такое наказание – изгнание из родного дома. Ребёнку, который ослушался своих родителей, говорили: «Ты больше не мой ребёнок, живи, как хочешь!», выгоняли из дома и разрывали с ним отношения. Так отец поступил и со мной.

    Так как отец не благословил нас, мы с вашим папой не смогли сыграть свадьбу.
Нашу новую жизнь мы начали в апартаментах «Клуб Ногидзака». Это было на втором году нашего знакомства.
 
    «Клуб Ногидзака», в котором мы стали жить,  был одним из первых в Японии современным бетонным домом с квартирами. На первом этаже трехэтажного дома были столовая и кафе, а ещё была большая баня, которой можно было пользоваться бесплатно. Среди жильцов были деятели искусства, много иностранцев, поэтому атмосфера дома была очень современная.

    Из молодой девчонки, носящейся по полям и горам Хоккайдо, я неожиданно превратилась в жену и хозяйку дома. Поэтому первое время я страдала от того, что работа по дому давалась мне тяжело. Подростком я помогала по дому, но когда я поступила в женскую гимназию и жила в общежитии, а потом в Токио, когда я жила у дяди в доме, сама я не готовила, не стирала и не убирала. Бывало такое, что выливала рис вместе с водой, когда пыталась слить воду. Могла спокойно переступить тарелку или кастрюлю с едой на полу возле стола. Даже Морицуна-сан был поражен моим плохим манерам. Однажды я спросила приятельницу-соседку, которая каждый день старательно прибирала квартиру:

   - А, что квартиру надо убирать каждый день?

   - Да, а почему ты спрашиваешь? - удивленно переспросила она меня.

   - Просто, мне кажется, что  дом создан для человека, но если тратить каждый день столько времени на уборку, то получается, что это человек создан для того, чтобы обслуживать дом.

    Когда я рассуждала с умным видом о том, чего не понимаю, то приводила приятельницу в замешательство.
   
    Пока я терпела неудачи на новом для меня поприще жены, я поняла, что во мне зародился наш первый ребёнок. Врач сказал, ребёнок должен родиться в августе.

    - Неужели, правда? – спросил Морицуна-сан, когда услышал новость о ребёнке.
Он был очень рад.
 
    - Скоро я стану отцом, - с гордостью произнёс он.

    - А я стану матерью, - ответила я, и тут он посмотрел на меня, словно только что заметил.

   -Да-да!

    Мы встретились взглядами и расхохотались.

    Но была одна проблема: в апартаментах «Клуб Ногидзака» нельзя было проживать семьям с детьми. Потому что плач детей или любой другой шум мог принести беспокойство соседям.

    Поэтому прежде, чем родился ребёнок, мы вынуждены были покинуть квартиру в «Клубе Ногидзака». Мы сняли двухэтажный домик в соседнем районе и переехали туда. Дом находился прямо перед синтоистским храмом.

    Каждый день в новом доме я проводила в приятном ожидании малыша, готовясь к августу месяцу.