О прошлом. Турция

    У меня, как, наверно, у многих при встрече с незнакомым человеком,   с новой   местностью или с неизвестным ранее явлением в памяти остается первое яркое впечатление, которое всплывает всегда, когда вспоминаешь об этом. Такое впечатление о Турции отложилось в моем сознании в первый же день. Прилетели мы с  Люсей, Люся это моя жена, в Анталию поздним вечером. Когда, наконец, заселились в отель, уже наступила темная турецкая ночь. Было жарко и очень душно. В номере я сразу вышел на балкон и обомлел. Внизу небесным голубым светом блистал бассейн. Из серых осенних московских дней я попал в сказку. В бассейне в ярко желтом купальнике, словно золотая рыбка, плавала девушка. Именно эта картина и стала тем ярким впечатлением, которое вспоминается  всегда, когда я слышу или читаю про Турцию. Потом, за несколько лет, проведенных в отпусках в этой стране, мы видели много уникальных достопримечательностей. Это и древний город на дне моря, который можно увидеть через стеклянный люк прогулочной лодки. Это и могилы предков, которые, словно птичьи гнезда, смотрят своими глазницами   из вертикальной скальной стены, уходящей основанием в море. Это и неповторимая и вкусная еда в отелях   по системе «все включено». А еда в Турции это тема не такого короткого повествования – это отдельная повесть, нет, это большой роман. Но именно простой бассейн, выложенный голубой плиткой и подсвеченный изнутри ярким светом, стал для меня визитной карточкой Турции.
      А  тогда, в первый вечер, я неотрывно смотрел на   голубое чудо и не предполагал, какие веселые и не очень веселые приключения ждут меня впереди. Но обо всем по порядку.
    Отдыхали мы вблизи  города Кемера, что в районе курортной Анталии.    Местность там гористая, покрытая лесами, из которых вверх поднимались небольшие скалы. Вид со стороны моря изумительный. Мы с Люсей решили получить немного экстрима. Впоследствии экстрим в Турции стал нашим хобби. Купили путевку на дневное сафари на джипах. Маршрут включал в себя горный участок с посещением деревни и знакомством с местным колоритом, лесные дороги с преодолением на машинах неглубоких горных речушек и, конечно, купание на диком пляже. Приключение интересно было еще и тем, что за рулем можно сидеть самому. Права не проверяли, а только  спросили, умею ли водить машину. На утвердительный ответ вручили ключи от джипа. Джип, точнее джипик  - это маленький беленький открытый четырехместный японский автомобильчик. Экипаж – две пары, мы и молодая пара из Прибалтики, кажется из Эстонии. С эстонцем договорились меняться за рулем через час. Сборы были недолги,  и автоколонна из десяти джипов двинулась по бездорожью в горы и долины. В головной машине ехал инструктор. Во-первых, он знал, куда надо ехать, а во-вторых, что все кто двигался сзади, дышат не свежим горным воздухом, а пылью. А пыль стояла, как на танкодроме. Я с уверенностью говорю об этом, потому что на военных сборах в институте наглотался пыли от танков на всю жизнь, но, как оказалось, не на всю. Женщины повязали лица платками, а у мужской части экипажа платков  не было, приходилось терпеть. Но все равно было очень здорово. В горной деревне нас угощали турецкими яствами. В лесу сходу преодолевали водные препятствия и продирались  сквозь заросли. Спустились к морю и искупались, точнее, смыли с себя толстый слой пыли. От сафари кроме перечисленных удовольствий в памяти остались еще пару моментов. Когда за руль сел эстонец, я увидел у него на правой руке татуировку – эсесовский знак. Я впервые так близко видел фашиста и не знал как себя с ним вести. А мы еще угощали эстонцев фруктами и водой – они в дорогу с собой ничего не взяли. С этого момента ехали молча, хотя и до того они были не очень разговорчивы.
   Там же в Турции была у нас встреча с одним немцем. Однажды, в так называемом уголке «Умелые руки», где все желающие могли мастерить что-нибудь своими руками, мы решили на футболке для сына написать             его    имя -    «Я Илья». Подобрали трафареты, краски и приступили к творчеству. К нам подошел благообразный старичок и, на  ломаном русском, представился, что он немец из Мюнхена.  Мы соответственно сказали, что приехали из Москвы. Я вежливо поинтересовался, откуда он знает русский язык. Оказалось, что он воевал под Сталинградом и там же был взят в плен. Провел пять лет на стройках в Советском Союзе, где и подучился языку. Он, вероятно, почувствовав изменение в нашем настроении, приложил руку к сердцу, поклонился и попросил у нас прощение за ту войну. Так в Турции я встретил двух фашистов – одного из прошлого, а другого из будущего.
   Ситуация с эстонцем наложила негативный отпечаток на сафари, на котором произошел еще один инцидент с возможными неприятными последствиями. За рулем был я, когда при выезде из горной деревни дорога резко спускалась вниз с правым поворотом. То ли пыль, попала в  глаза, то ли я переоценил  свой тридцатилетний водительский опыт, а может то и другое помешало мне,  машина не вписались в поворот, и левым углом бампера протаранила глинобитную избушку. Джип сильно тряхнуло. Дамы с трудом удержались, чтобы не вывалиться. Остановился, вышел из машины, чтобы оценить масштабы ущерба. Оказалось, японцы делают свои машины значительно лучше, чем турки дома. На бампере не было ни царапины, а на доме глубокая борозда шириной как раз в ширину бампера. Из дома никто не вышел. Глины, чтобы замазать повреждения на доме, у меня с собой не было, и, испытывая угрызения совести, мы покинули место ДТП.
    Путешествия по турецким просторам не отпускали нас. В следующий отпуск мы решили продолжить сафари, но не на джипах, а на квадроциклах. Прошли пятиминутные курсы по обучению навыкам вождения этих четырех колесных коней и в путь. Люся в первый и последний раз управляла механическим транспортным средством. У нее все сложилось нормально, а вот я опять попал в переплет. Ехали, ехали, все здорово, интересно. Красивые пейзажи, горы, море, каждую кочку ощущаешь через седло. В какой-то момент мой квадроцикл заглох, я остановился и отстал от группы, а отряд не заметил потери бойца. Пока  возился с техникой и  завел двигатель от отряда остался легкий дымок на горизонте.  Пришлось приложить все свое мастерство, чтобы догнать беглецов. Газу до отказа, педаль в пол, что там еще, чтобы выжать максимум из, видавшего виды, квадроцикла. Панамку, чтобы не унесло, сунул в  задний карман шорт, волосы развивались на встречном ветре. Отряд приближался, как вдруг за несколько метров я увидел трос, пересекающий дорогу и  готовый снести мне  голову. Эта была не финишная ленточка, а финиш моей жизни. Ох уж этот трос. Лет десять тому, когда в Москве правила дорожного движения не соблюдали ни водители, ни пешеходы, прекрасным летним днем я задумал перебежать Волгоградский проспект. Внимательно посмотрел вначале налево, затем направо, машины далеко, значит, успею, и я стартовал. Вдруг неведомая сила швырнула меня на проезжую часть. Слева раздался визг тормозов и  крепкий мат. Я плашмя лежал на Волгоградском проспекте и щекой ощущал, какой, оказывается, горячий асфальт. С трудом поднялся. Руки исцарапаны, коленки торчали наружу через образовавшиеся дырки на брюках. Сегодня это модно, а в то время не очень. Оказывается, на обочине стояли две машины – одна буксировала другую, и между ними был натянут буксировочный трос. Когда я рванул через дорогу , о него-то и споткнулся. Тогда я и приобрел тот жизненный опыт, который в Турции помог мне увидеть трос, несущийся навстречу моей голове. Я сбросил скорость, притормозил, пригнулся и благополучно преодолел неожиданное препятствие. Когда догнал всех, рассказал в красках о злополучном тросе. Оказывается, инструктор предупредил всех, а меня, поскольку я отстал, предупредить было некому. Чуть не остался без головы. На этом мы с Люсей решили закончить приключения по земле и решили спуститься на воду.
   Сплав по горной реке на лодках называется рафтинг. В гористой части Турции много рек и речек, пригодных для любителей водного экстрима. Рафтинг добрался и до нас. Группу таких же, как мы, искателей приключений, на автобусе завезли высоко в горы к началу водного маршрута. Прочитали краткую лекцию по технике безопасности поведения на водах, выдали инвентарь – надувной спасательный жилет, весло, такое же, как для гребли на каноэ, и каску, защищающую голову от ударов веслом соседа в лодке. После того, как все экипировались, предложили - можно сплавляться на большом плоту в компании «чайников» по десять- двенадцать человек под управлением опытных инструкторов. А более опытные «чайники» могут сесть в двух местную лодку, где все прелести от сплава значительно острее. Ощущается близость волн, качку от порогов, находишься в прямом смысле в водовороте. С помощью весла управляешь лодкой, заставляешь ее преодолевать стихию и направляешь  по нужному курсу. Конечно, мы выбрали индивидуальный сплав. Тем более у нас был опыт. В начале восьмидесятых мы провели отпуск на реке Белая, что в Башкирии, на Южном Урале. Там тоже сплавлялись по реке на резиновых лодках. Днем плывешь, вечером остановка, обустройство лагеря, ночлег. Утром сборы и снова вниз по реке. И так неделю. Но Башкирия не Турция, хотя по красоте не уступает. Река Белая значительно спокойнее, а здесь все кипело, бурлило, на порогах лодку поднимало почти вертикально, затем бросало вниз, окуная экипаж под воду с головой. Капитаном на нашем судне был я и, под моим командованием лодка уверенно преодолевала водные преграды. Морские навыки я приобрел в морском клубе, в котором занимался, еще будучи, в пятом классе. Мы ходили по реке на шестивесельных ялах.  А потом я чуть было не поступил в нахимовское училище, но сейчас не об этом. Напряжение возрастало, а силы постепенно заканчивались. Мы видели, как лодки с неопытными экипажами сходили с дистанции. На маршруте в особо опасных местах стояли спасатели, которые вылавливали неумелых самоуверенных моряков на берег. Мы с высокой долей мастерства неслись вниз. Люся тоже была опытным членом экипажа, она в студенчестве занималась байдарочным спортом. Это в совокупности с моими морскими знаниями давало нам возможность успешно держаться на плаву. Но вот и наступил и наш черед. Стихия оказалась сильнее.  Волны вытолкнули лодку на прибрежный камень, она вздыбилась вертикально, зависла и мы, как горох дружно высыпались в воду. Я очутился под перевернутой лодкой, как в кастрюле с кипящей водой, плотно закрытой крышкой. Все кипело вокруг, было темно, а вода обжигающе холодной. Люси рядом не было, наверно, она была на воле. Спасательный жилет толкал меня вверх, а лодка своим дном вниз. Глаза открыть невозможно – их заливало. С каждой попыткой вдохнуть хоть немного воздуха, в рот попадала вода, вызывающая дикий кашель. Кругом одна вода. Стало  страшно. Это я, чуть было не ставший морским офицером, за тридевять земель от дома могу утонуть  в турецкой луже. Пока эта мысль сверлила мне мозг, кто-то сдернул лодку с моей головы – стало светло, и страх сразу прошел. Это был спасатель, он схватил меня за весло, которое я все время  крепко сжимал в руках. Мне показалось, что он хочет его отобрать, а потом сообразил, ведь так он помогает выбраться на берег. Я поднял голову, увидел знакомый купальник и совсем успокоился  – мы спасены! Выбрался, отдышался.  Люся испугалась, конечно, больше чем я – она же женщина. Несколько минут на отдых и к финишу. Но уже не в лодке, а пешечком по бережку. В дороге постоянно слышал упреки в свой адрес в том, что не сели в общий плот. «Я тебе говорила» - долго звучало в моих ушах. Так закончилось для нас водное приключение под таким красивым названием – рафтинг.
   После такой передряги, мне было поставлено условие – если Турция, то ни каких экстремальных путешествий, а только пляжи автобусные экскурсии по туристическим маршрутам. Пришлось согласиться.
   В следующий отпуск в Турции все так и было. Солнце, море, пиво прямо на пляже. Красота. Но скучно. Развлекался тем, что рассказывал в красках о своих приключениях новым знакомым, загоравших на соседних лежаках. Любуясь лазурным морем, я заприметил в метрах двухстах от берега одинокий оранжевый буек, который на небольшой волне то подпрыгивал, то прятался в воду. Появилась мысль познакомиться с ним поближе. Через несколько дней сомнений, решился. В своей плавательной подготовке  был уверен, ведь не зря я уже пятнадцать лет два раза в неделю плавал в бассейне Олимпийский, накручивая за тренировку около километра. Выбрав время, когда море было совсем спокойное, а Люся ушла проверять, какие новые товары появились в торговых рядах недалеко от пляжа, я начал заплыв. Все шло отлично – солнце яркое, вода теплая, полный штиль. Буек приближался с каждым гребком. Решил, что зацеплюсь за него, отдохну и поплыву назад. И вот он уже передо мной. Оказалось это оранжевая бочка с конической крышкой, гладкая, без ручек – зацепиться не за что. В глубину шел трос, который держал бочку, чтобы она не уплыла в открытое море. Раз она здесь плавает, значит это кому-нибудь нужно – подумал я. Подплыл вплотную, охватил бочку обеими руками и прижался к ее оранжевому телу. В следующее мгновение грудь и руки пронзила нестерпимая боль – было ощущение, что я с разбегу голый упал в заросли молодой крапивы. Поверхность бочки была покрыта противной, скользкой и  невидимой гадостью. Наверно это какая-то морская крапива. Я судорожно оттолкнулся от  бочки, стал  в панике бултыхаться и, потеряв ориентиры, вместо берега поплыл в открытое море. Тело горело, боль стала проникать в голову. Как тогда, на рафтинге, я опять испугался, что могу утонуть. Открыл глаза и не увидел берега, отчего испугался еще сильнее – подумал, наверно, начались галлюцинации. Повертел головой и понял, что берег в другой стороне, поменял курс и поплыл к людям. Ожог усугублялся соленой  морской водой. Перевернулся на спину – в дело вступило солнце. Так, героически  превозмогая нестерпимую боль, я плыл на всех парах, пытаясь периодически, ногами нащупать дно. Наконец выбрался на берег. Люся еще не вернулась – поход за товарами дело не быстрое. Объяснил соседям, что со мной произошло, и побежал в маленькую будочку с большим красным крестом, нарисованным на белой  стене. Наверняка это должен быть медпункт, но не посольство же Швейцарии. Ворвался без стука. За столом сидела девушка в белом халатике и читала книгу. Поздоровался. В ответ она меня о чем-то спросила по-турецки – наверняка что случилось или чем помочь. Я стал объяснять и показывать себе на обожженную грудь. По ней было видно, что она ничего не поняла. Тогда я взял авторучку и блокнот, лежащие на столе, нарисовал береговую линию, человечка на пляже и буек в море. Потом ткнул пальцем себя в грудь и показал на человечка, давая понять, что человечек это я. Девушка понимающе кивнула. Затем я нарисовал стрелку по направлению от берега к буйку. Она опять кивнула. Я нарисовал еще одну стрелку, которая уперлась в буек, сделал движение руками, показывая, как обнимал проклятую бочку, изобразив при этом на лице нестерпимую боль. Девушка открыла рот, кивнула, показывая полное понимание происшедшего со мной. Я замолчал в ожидании помощи, но представительница турецкой медицины стала что-то говорить. По интонации я понял, что это вопросы. Но мои знания турецкого не позволяли уловить хотя бы их суть. Тогда она взяла мой рисунок и нарисовала на берегу наш отель во все семь этажей, тщательно вырисовывая даже балконы. Видимо, она очень любила рисовать. Пока я смотрел на ее творчество, боль постепенно стала утихать. Художница показала на меня пальцем, а затем на рисунке отеля поставила большой вопрос. Я понял, что она хочет узнать, в каком номере проживаю. Наверно, ожог дал серьезные осложнения на голову, потому что я не мог вспомнить не только номер, но даже этаж. И тут меня осенило – дурак, у тебя же в плавках в кармашке лежит ключ с биркой. Стремительность, с которой  дернул замок от молнии, сыграла злую шутку – молнию заело. За свою жизнь я расстегнул столько молний в  различных местах, что мог претендовать на звание большого мастера, а с молнией на собственных плавках не справился. Девушка молча наблюдала за моими мучениями, затем взяла ножницы и подошла ко мне. Я остановил ее на пол дороге, она, наверно, забыла, что в плавках не только ключ. Взял у нее ножницы и, отвернувшись, вскрыл карман изнутри. Достал злополучный ключ и передал ей. Она повертела его в руках и стала на бланке что-то писать. Наверно, диагноз, подумал я. Оказалось, что это счет на пятнадцать долларов. Я расписался, и только затем красавица достала пузырек с мазью  и очень нежно помазала ею мою, измученную болью грудь.
   Я вернулся к нашим лежакам.  Люся только что вернулась с шопинга и соседи рассказывали ей обо мне. На вопрос о том, как мне помогли в медпункте, я сказал, что доктор подул мне на грудь за пятнадцать долларов. После этого случая мне было запрещено заходить в море, купаться можно только в бассейне и только со спасательным кругом.
  Через год опять отпуск в Турции. Памятуя о запретах, загорал в шезлонге у бассейна,  в котором и купался, правда, без спасательного круга, потому что вел себя хорошо. Но появилось новое развлечение. Футбол. На территории отеля была небольшая спортивная площадка, на которой люди из разных стран играли в игру, правила которой известны во всем мире – это, конечно, футбол. Создавались интернациональные команды и весь день проводились турниры. Я играл за сборную Советского Союза вместе с белорусами, украинцами, казахами. Кто-то из игроков уезжал домой – заканчивался отпуск, приезжали другие, шла такая  движуха. Было весело, как в детстве. Во время очередной игры, кажется, с немцами я получил довольно чувствительный удар сзади по ноге. Лодыжка на правой ноге перестала слушаться и жила от нее отдельной жизнью. Еле доковылял в номер, лег на кровать, в надежде, что пройдет, но проблема не уходила, а даже наоборот – нога распухла. Не помогла и  холодная ванна. У нас началась небольшая паника, в результате которой созрело решение – звонить в страховую компанию. Дозвонился. Объяснил оператору, что со мной произошло. Оказалось это является страховым случаем, и страховая компания обязательно поможет. Мне было предписано оставаться в отеле и ждать помощи. Действительно через час приехала карета скорой помощи и нас с Люсей под вой сирены доставили в госпиталь Кемера. В госпитале нас ожидала стайка молодых очаровательных турчанок в белых  халатиках, которые взяли меня на руки  и нежно посадили в ожидавшую инвалидную коляску. Привезли в одноместную палату. Это сейчас в России такие палаты совсем не редкость, а в те времена представшее перед нами медицинское великолепие можно было увидеть только в зарубежных сериалах. Затем девушки меня раздели и, как хрустальную вазу переложили на ортопедическую кровать. Люсе оставалось только наблюдать, а я чувствовал себя турецким султаном. Сделав свое дело, турчанки упорхнули, и вскоре пришел молодой доктор, великолепно говорящий по-русски. Оказывается он из Баку, а здесь  проходит врачебную практику и  будет курировать мое пребывание в госпитале. Через полчаса появился настоящий турецкий доктор. Осмотрел меня, пощупал ногу и что-то по-турецки сказал моему куратору. Тот перевел нам диагноз. Разрыв ахиллова сухожилия, необходима срочная операция. У нас с женой шок. А как же отдых, море, точнее бассейн.  Вместо этого больничная палата. Куратор сказал, что сейчас госпиталь свяжется со страховой компанией, и утрясут все вопросы, а пока мне сделают рентген. После рентгена привезли в палату. Часа на два про нас забыли, и мы остались в чужой стране наедине с проблемой, даже стакана воды не у кого попросить. Красавицы турчанки больше не появлялись. Наконец появился азербайджанец и поведал нам о следующем. Госпиталь связался со страховой компанией и озвучил цену за операцию и лечение – три тысячи долларов. Страховая отказала в оплате операции, а готова заплатить только за диагноз, рентген, наложение лангетки на ногу, костыли и подготовку меня к эвакуации в Москву.
   Мне наложили во всю ногу лангетку, вручили турецкие костыли. Куратор принес огромный конверт размером, наверно, метр на метр. Конверт был на совесть заклеен. На нем по-английски  была выведена моя фамилия и дата проведения исследования. Он сказал, чтобы я обращался с конвертом очень аккуратно, не скручивал его,  тем более не складывал, ведь в нем моя травма. Снимок очень пригодится врачам в России. Затем я, на ходу осваивая костыли, доковылял до машины и еле забрался в нее. У турчанок, наверно, закончилось дежурство и они со мной даже не попрощались, а может они обиделись на страховую компанию за то, что она пожалела три тысячи долларов. Добрались до отеля уже без сирены. В номере Люся сказала – «Это наш последний отдых в Турции». Эта фраза оказалась пророческой, больше в Турции мы не отдыхали.
   Следующие пару дней я жил, как настоящий инвалид. Ходил на костылях, в футбол не играл, в бассейне не купался.  Только сидел в тени на лавочке. Футболисты подходили ко мне, интересовались моим здоровьем и всячески старались подбодрить. Еду в номер приносил официант, неся ее из ресторана на подносе через всю территорию. На третий день позвонили из страховой компании и сообщили, что завтра будет организована моя эвакуация в Москву. Для меня и для моей ноги приобретены два авиабилета, и утром за мной и за моей ногой придет машина для трансфера в аэропорт. Я спросил, а можно, если вместо ноги полетит моя супруга. Сотрудник страховой ответил утвердительно. Вечером упаковали свои пожитки в чемодан и дорожную сумку. Третьим багажным местом был огромный конверт с рентгеновским снимком ноги.  Утром машина умчала нас в аэропорт Анталии.
   В аэропорту нас встретила служащая авиакомпании, которая, как две капли воды была похожа на всемирно известную модель Наоми Кэмпбел. Высокая, стройная красавица мулатка в синей униформе с красным платочком на шее. Рядом с ней стояла уже знакомая мне инвалидная коляска. Я с трудом переместился в нее из машины.  Люся положила мне на колени сумку, в одну руку взял костыли, в другую конверт, держать который было страшно неудобно. Нести чемодан досталось ей. Так мы втроем и  появились в аэровокзале. Впереди я в коляске, которую толкала Наоми, а за нами Люся с чемоданом. Народ с удивлением рассматривал мою сопровождающую, не веря, что самая крутая модель в мире, подрабатывает грузчиком в Турции в аэропорту Анталии. Без очереди подъехали к стойке регистрации, оформили Люсю вместо ноги, сдали багаж, и Наоми  повезла меня прямо в самолет. Я надеялся, что коляску, как и костыли, мне подарят, но турки оказались не такими щедрыми. Меня посадили в кресло и Наоми, нарисовав улыбку на своем прекрасном лице, попрощалась с нами и вместе с коляской вернулась в Турцию.
   Мне уже стал порядком надоедать конверт, с которым надо было бережно обращаться, нельзя скручивать в трубочку и тем более сгибать. Так я его и держал в руках на протяжении всего полета. Стюардесса сказала, что в Москве нас встретят с коляской и доставят  в аэровокзал.
   После посадки, когда все пассажиры покинули самолет и уехали на автобусе в зал прилета, мы терпеливо ждали коляску. Когда стало ясно, что нас по неизвестной причине бросили, я понял, что мы уже в России. Персональный автобус нам не предоставили, и пришлось добираться в аэропорт своим ходом – я на костылях с конвертом в зубах, а за мной Люся  с неподъемной сумкой и чемоданом на колесиках. Это был не простой переход, во время которого мы мечтали о том, что наступят такие времена, когда в России будут встречать так же, как провожают в Турции.
   Когда вошли домой, я сразу же позвонил в страховую компанию и сообщил им радостную новость, что я уже дома и спросил о своих дальнейших действиях. Девушка агент поздравила меня с прибытием на Родину и сообщила, что зона их ответственности распространяется за границей Российской Федерации, а дома я сам должен беспокоиться о лечении. Она  с удивительной теплотой пожелала мне удачи, крепкого здоровья, попрощалась и аккуратно положила трубку. Так  с турецкой лангеткой на ноге, с турецкими костылями в руках, с огромным снимком разорванного ахиллесова сухожилия, я оказался один на один с российской медициной. Было не просто, но мы сделали это, и я попал на прием в отделение спортивной травмы ЦИТО.
   Молодой хирург внимательно выслушал мой рассказ, взял в руки конверт, с которым я изрядно намучился, извлек из него рентгеновский снимок. Затем поднес его к светящемуся матовым светом табло  и долго и внимательно изучал его содержание. Насладившись увиденным, он подозвал меня посмотреть. Я подошел, точнее, доковылял и, когда увидел то, что было спрятано в конверте, кисло улыбнулся, в то время как доктор хохотал от души. Со снимка на меня смотрела чья-то огромная жопа в виде тазобедренного сустава. Именно ее я так ревностно оберегал в дороге от возможных повреждений. Так турки пошутили в отместку за то, что лишились возможности заработать на операции. А может просто перепутали. Отсмеявшись, хирург сказал, что если у него будет возможность, он басурманам тоже ответит.
   Настал день операции. Перед операционной стояли носилки еще с одним  больным. Пока в операционной что-то готовили, он спросил, что со мной. Я рассказал и в свою очередь поинтересовался его проблемой. Он оказался шахматистом и у него вполне спортивная травма, точнее две. После четырехчасового сидения за шахматной доской, он резко встал и получил травмы обоих коленей, характерные для футболистов и хоккеистов. Затем нас завезли в операционную, положили каждого на свой стол и эскулапы начали свое дело. Меня оперировала мужская бригада, а шахматиста – женская. Я не представлял раньше работу хирургов. Оказывается у них на работе, все как  у нас. За моим столом шло горячее обсуждение вчерашнего футбольного матча, а женщины обменивались рецептами консервации урожая с садовых участков. Голоса звучали все громче, и женский стол не выдержал – «Можно тише, мешаете работать!» Вот так оперируют классные хирурги. Все прошло удачно.
   Но точка в этой истории была поставлена позже. Когда нога почти зажила, но я еще ходил на костылях, приехал на работу.  Спускаясь по лестнице, поскользнулся и полетел вниз. Больную ногу задрал вверх, ехал на спине, тормозив головой. Голова оказалась крепкая и, слава богу, не пострадала. Так была поставлена точка в моем последнем приключении в Турции.
   Теперь, когда я слышу слово Турция, в моем сознании всплывает не только голубой бассейн с золотой рыбкой, но и слова замечательной советской песни:
          А я остаюся с тобою,
          Родная навеки страна,
          Не нужен мне берег турецкий
          И Африка мне не нужна.

                Ноябрь 2018