На реку Великую к Николаю Чудотворцу

ОЛЬГА ИВАНОВА

На реку Великую к Николаю Чудотворцу


Введение

Июнь 2017 года

Третий день, как я вернулась из Великорецкого... И такое ощущение, что пришло только мое тело, а моя душа - она осталась там, на берегу Великой реки... Как такое возможно, что за четыре дня перед глазами промелькнула вся моя жизнь, со всеми ее бедами и радостями, печалями и невзгодами, яркими событиями и обычными повседневными делами... Я не понимаю, как это происходит, но в Великорецком крестном ходу время растягивается, его словно становится больше, настолько эти несколько дней насыщены событиями. Полное ощущение того, что прошел целый месяц, а то и больше, с момента начала крестного хода...
В этой книге я хочу описать свой опыт Великорецкого крестного хода, свой первый опыт, потому что я уверена, что пойду на Великую еще, это благодатное место теперь навсегда в моей душе и моем сердце, вместе со всеми людьми, которые были рядом, патриаршим богослужением, исповедью и причастием, купанием на рассвете, вкуснейшей гречневой кашей и чаем из сосновых шишек на травах...

Надеюсь, мой опыт будет полезен тем, кто сейчас только еще думает и принимает решение - идти в Великорецкий крестный ход или нет? У каждого свой путь... Однозначного ответа нет, его может дать только ваша душа, она сама попросится на Великую, когда будет готова.

Но обо всем по порядку.
Вернемся почти на два года назад и начнем с предыстории.


Предыстория, или Как я случайно узнала про Великорецкий крестный ход

Все в жизни не случайно, это я знаю давно... Все приходит к нам именно в тот момент, когда это необходимо, не раньше и не позже. Все приходит к нам тогда, когда мы готовы. И все в жизни мы получаем через других людей.
Именно так было и со мной.

В то время я активно общалась на одном из женских форумов, который называется «Школа Женского Счастья». Так бывает, что очень хочется, чтобы виртуальное знакомство переросло в реальное, мы очень хорошо общались с одной девушкой из Кирова, понимали друг друга буквально с полуслова, и я даже не сомневалась, что когда-нибудь мы познакомимся лично.

К весне 2016 года нашему виртуальному знакомству исполнилось почти четыре года.

Так получилось, что в апреле 2016 года мне надо было по работе съездить в Киров. Я написала Лене, что есть возможность познакомиться вживую, встретиться в реальной жизни, этой новости она очень обрадовалась.
Мы встретились, у меня иногда бывает так, что виртуальный образ человека не совпадает с реальным, но здесь все было отлично - виртуальный и реальный образы Елены совпали между собой. Мы гуляли по Кирову, общались, нам было, о чем поговорить...

В день моего отъезда, когда почти все мои рабочие вопросы были уже решены, мы снова договорились встретиться с Леной, она сказала, что у нее есть для меня подарок.

Могла ли я предположить в тот момент, что этот преподнесенный от чистого сердца подарок так изменит мою жизнь и мою судьбу? Нет, конечно...
Лена подарила мне икону Николы Великорецкого и книгу Виктора Бакина «На Великую».

- Что это? - спросила я у нее.
- Как, Оля? Разве ты не знаешь? Я была уверена, что ты в курсе, ведь ты учишься в иконописной школе... Это наша местная святыня, с этой иконой у нас в Кирове ежегодно ходят в крестный ход. Ну, в общем, сама все прочитаешь, в книжке...

Сев в поезд, первым делом я открыла книгу. И с первых же строк поняла, что обязательно пойду в Великорецкий крестный ход, это просто дело времени...


Немного о подготовке к крестному ходу

Поняв, что я хочу пойти в Великорецкий крестный ход, первым же делом я начала расспрашивать бывалых крестоходцев, тех, кто уже ходил на реку Великую, об экипировке. Я понимала, что самое главное в крестном ходу, конечно же, вера, без нее никуда, но на втором месте по важности, я думаю, стоит удобная обувь.
В идеале обуви должно быть три пары: резиновые сапоги на случай дождя, кеды или кроссовки и тапки – в них удобно ходить уже там, в самом Великорецком, когда ноги устанут от кроссовок и сапог и просто захотят отдохнуть. Тем более тапки нужны, если собираетесь купаться в реке или источнике. Я, конечно, очень не хотела брать три пары обуви: тащить-то на себе, но послушав советы опытных крестоходцев, взяла. И ни разу не пожалела об этом.

Кеды мне помог выбрать муж. Мы выбирали их в «Ашане». Взяли на всякий случай две пары. Первая - обычные синие кеды, довольно высокие, хорошо фиксирующие голеностоп (а это, как оказалось в крестном ходу, очень важно, чтобы нога была зафиксирована в этом месте). Мне в данном случае кеды и невысокие сапоги очень помогли, в них было удобно идти. Вторая пара была куплена на смену первой: это были невысокие, но удобные полутапки-полукроссовки на высокой подошве. Про подошву бывалые крестоходцы рассказывали особенно горячо и проникновенно, и я потом поняла, почему: чем толще подошва, тем удобнее идти, если подошва тонкая, то твоя нога чувствует каждый камешек и корешок, а их в крестном ходу будет много, все ноги собьешь на тонкой подошве. Я протестировала обе пары обуви за две недели: ходила в них каждое утро в лесу с обычными лыжными палками, подобранными по росту, имитируя скандинавскую ходьбу. И только в июле-августе, уже после крестного хода, у меня появились настоящие палки для скандинавской ходьбы, их подарила мне моя подруга Венера. Первым делом я сказала ей, поблагодарив, что на следующий год обязательно возьму эти палки в крестный ход. Особый мой восторг вызвал тот факт, что палки - складные, их можно скрутить до маленького размера, а потом раскрутить и зафиксировать нужную высоту.

Палки пригодятся, когда идёшь на второй и третий день по болотам и лесам: ими можно прощупать глубину луж, особенно это актуально, если у тебя невысокие сапоги, как у меня – не каждую лужу выдержат, можно начерпать вовнутрь, что и случилось со мной уже на самом подходе к селу Великорецкому. Но об этом позже.

Итак, из двух пар обуви я выбрала все же кеды. Они оказались гораздо удобнее, несмотря на их существенный минус: их было сложно и долго надевать и зашнуровывать. Но зато идти в них было очень удобно – все равно, что в домашних тапочках. И они не натирали ноги, как вторая купленная пара обуви: те тапки, что были взяты на смену, сразу же натерли мне пятки.

Третьей парой обуви стали белые босоножки из так распространенной сейчас экокожи, купленные в конце прошлого сезона по причине того, что предыдущие, такие же удобные, порвались и были отнесены в ближайший мусорный контейнер со слезами на глазах. Очень сложно подбираю я себе летнюю удобную обувь, которую можно носить на босу ногу и при этом чтобы ничего не терло и можно было ходить в ней долго, много и комфортно. А гулять я летом очень люблю и без крестного хода.

С этими белыми босоножками мне повезло: они были куплены всего за пятьсот рублей, по причине того, что летний сезон уже заканчивался. «Самое то, -   подумала я. – Доношу до конца сезона и выброшу. Весной куплю себе новые». По всей видимости, босоножки обиделись и решили мне доказать, что даже за такую малую цену вещи могут быть качественными и носиться долго. Они сейчас у меня только начинают изнашиваться и рваться, спустя почти два сезона: пора подбирать новые на смену, а эти снова со слезами нести к мусорке. Я очень быстро привыкаю к хорошей обуви и мне всегда жаль с ней расставаться.
Поскольку босоножки эти были очень лёгкими и занимали мало места, то они у меня вообще входили в тот рюкзак, который я несла с собой: на тот случай, что понадобится переобуться.

А кеды на второй и третий день пути были привязаны за шнурки к рюкзаку, сверху на них был надет полиэтиленовый пакет, и они болтались снизу, под рюкзаком, иногда слегка ударяя меня по спине, словно напоминая: «Здесь мы, хозяйка, не забывай про нас».

Те тапки, что обычно берут с собой в бассейн или идут в них на пляж, так называемые «сланцы», я уже брать не стала, решив, что обойдусь этими белыми босоножками, что у меня есть. Тем более, что они уже прошли «стажировку» в Сочи в 2016 году: я в них и в горы ходила, и после купания в море носила. Раз уж они не пострадали от горных камушков и морской соли, то от обычной пресной речной воды не развалятся – я была уверена в этом.

***
Первая, у кого я спросила об обуви, была Алёна Дуплянкина. Она ходит в Великорецкий уже несколько лет, поэтому все знает, и в чем идти, и что с собой брать. С Аленой впервые я встретилась случайно совершенно удивительным образом, а потом судьба нас снова свела в иконописной школе: когда я пришла туда учиться, Алёна уже ее заканчивала.

По профессии Аленушка мастер по маникюру и педикюру, работает в очень престижном салоне, хотя сейчас почти уже не работает там, только иногда, под запись, с постоянными клиентами, а в основном пишет иконы в иконописной мастерской.

Оказалось, что кроме иконописной школы нас еще кое-что связывает, город-то у нас маленький. В одной из паломнических поездок нашей иконописной школы, в Белогорский монастырь и Кунгур, мы с Алёной ночевали в одной комнате в гостинице возле Кунгурской ледяной пещеры и разговорились вечером о жизни.
Как-то так получилось, что Алёна упомянула своего племянника Романа, и я вдруг поняла, что такое сочетание имени и фамилии - Роман Дуплянкин - я уже где-то в своей жизни слышала.

- Подожди, - перебила я Алену, - Рома Дуплянкин... Где-то я это уже слышала...

А мой мозг тем временем продолжал лихорадочно соображать, откуда это имя мне знакомо... И сообразил, конечно же. Давным-давно, когда моя дочь Анюта была совсем-совсем маленькой, я устроилась на свою первую в жизни работу - дизайнером в мебельную фирму «Реминт». Алюся Индусовна, миловидная, хрупкая, прекрасная женщина, дизайнер от Бога, которая являлась на тот момент времени главным дизайнером «Реминта», посмотрев на мой диплом, попросила меня сделать тестовое задание - нарисовать детскую комнату для двоих детей.

Сейчас, глядя на этот эскиз, который у меня сохранился, мне порой плакать хочется. Как она смогла разглядеть в этом нелепом рисунке мои задатки дизайнера? Но, тем не менее, она это сделала, я была принята на работу, несмотря на мое отсутствие опыта и наличие ребенка-инвалида. Как впоследствии оказалось, ни то, ни другое работе не мешает...

Наоборот, отсутствие опыта в какой-либо сфере дизайна даже помогает сделать из человека грамотного специалиста, научить заново всегда проще, чем переучить.

Именно в «Реминте» я научилась всем премудростям проектирования мебели, и это стало моей специализацией в дизайне на долгие годы, а затем я занялась торговым оборудованием и проектированием планировок магазинов, чем и занимаюсь уже больше десяти лет.

И именно там, в «Реминте», я познакомилась с Наташей Дуплянкиной, у нее был сын Рома, племянник Алёны.

- Подожди, подожди, так Рома Дуплянкин - твой племянник? Получается, у тебя есть брат Андрей, а у него - жена Наташа? Как тесен мир! - воскликнула я.
И вспомнила внешность мужа Наташи, Андрея, как две капли воды похожего на Алену, такого же белокурого, как она,  с вьющимися слегка волосами.
- Оля, ты знаешь Наташу? - удивилась сестра Андрея Дуплянкина.
- Да, мы вместе работали и очень хорошо общались, город-то у нас маленький...
- У Наташи было только одно место работы - фирма «Реминт», - улыбнулась моя собеседница. - Вы с ней могли встретиться только там.

У нас оказалась с Алёной и еще одна общая знакомая, Лиана Димитрошкина. Именно с Лианой я была в Александро-Невском соборе Ижевска, когда впервые увидела Алёну.

***
В первой половине июля 2017 года в Ижевске зарядили сильные дожди, такие обильные, что даже грибы пошли в середине лета - маслята и даже рыжики...
Как-то в один из таких дней я, зайдя в торговый центр переждать дождь, купила в отделе, где продаётся все для охотников и рыболовов, себе дождевик.
- В следующем году возьму его с собой, когда пойду в Великорецкий, - подумала я. - Не могут же каждый год со мной случаться одни и те же чудеса...
И действительно, то, что на нас за три дня пути не упало ни капли дождя, вопреки всем прогнозам погоды, казалось чудом.

Многие в июне 2017 года отказались идти в Великорецкий крестный ход только из-за того, что увидели в сводках синоптиков на начало июня непрекращающиеся дожди.

А я ведь даже резиновые сапоги сначала не хотела брать, думая, что вполне обойдусь без них. Только потом, послушав опытных крестоходцев, я решила, что сапоги все же стоит взять.

Но с дождевиком так и не сложилось, вот что значит откладывать все на последний момент!

Накануне отъезда, буквально за час до него, я бегала по окрестным магазинам и рынку в надежде купить две пары шерстяных носков, какой-нибудь еды в дорогу, лейкопластырь, средства от укусов насекомых и дождевик.

С едой и средствами от мозолей, комаров и клещей все оказалось просто, а вот с носками и дождевиком - не очень.

- Не сезон, - как будто сговорившись, отвечали мне все продавцы на мини-рынке «Трамвайное кольцо» и в маленьких магазинчиках рядом с ним, когда я спрашивала про шерстяные носки.

Наконец один из продавцов сжалился надо мной и сказал, что вообще-то носки шерстяные есть, только они дома лежат, упакованные до осени, но раз мне очень надо, то он попросит кого-нибудь из домашних их принести.
- Вы точно будете брать? - спросил он.
- Точно! - ответила я.

И пока он созванивался с кем-то из домашних, кто должен был принести шерстяные носки для меня, я бегала по всем окрестным магазинам вокруг трамвайного кольца в поисках дождевика, который, увы, так и не нашла...
Продавцы в ответ на мой вопрос точно так же разводили руками и грустно смотрели на меня, наверное, сожалея, что ничем не могут мне помочь.

Поняв, что дождевик мне уже не купить и надо было позаботиться о защите о дождя гораздо раньше, а не в последний момент, я, подумав, что прихвачу из дома кусок полиэтиленовой пленки на случай дождя, поспешила за носками. Оставалось уже мало времени до выхода из дома.

Быстро купив две пары шерстяных носков вместо одной, раз уж принесли две, я почти бегом побежала домой, где начала лихорадочно складывать все свои вещи в одной комнате, чтобы ничего не забыть. Но это не помогло, конечно же, и один пакет я все-таки забыла - с платьем, в котором планировала купаться в реке Великой, и на всякий случай положенным туда же купальником, сама не знаю, зачем.

Потом я потеряла этот пакет, думая, что он просто вывалился из рюкзака в багажном отделении автобуса, уже с ним попрощалась, и, найдя его дома после возвращения из крестного хода, очень обрадовалась. А о том, как я вышла из положения там, в Великорецком, и все-таки искупалась в реке Великой, я еще расскажу, это тоже интересная история, и она заслуживает внимания.

Во всех списках вещей для крестного хода, которые я видела, отдельным пунктом всегда выделены медикаменты. Их, действительно, много не бывает. Если они пригодятся не тебе самому, то обязательно пригодятся кому-нибудь другому, идущему рядом: твоему другу или просто спутнику, порой даже совсем незнакомому человеку. Крестный ход – это то самое место, где можно научиться коммуникации без всяких тренингов личностного роста. Здесь ты просто обращаешься с просьбой, тебе кажется, что ее никто и не услышал, но тут же со всех сторон тебе предлагают требуемое.

Из медикаментов обязательно нужны те лекарства, которые вы употребляете обычно, постоянно, каждый день или время от времени. Это могут быть таблетки от давления или мигрени, обезболивающие, средства от желудка и пищеварительные ферменты – на всякий случай. Не всегда есть возможность в крестном ходу хорошо вымыть руки, поэтому нужно несколько пачек влажных салфеток, они точно не будут лишними, да и весят немного, легко положить в рюкзак или карман и нести. Даже хорошо, если это будут маленькие пачки: можно взять с собой одну или две – на день, а остальные оставить с основной массой вещей – в автобусе.

Точно так же я поступала и с едой. По совету матушки Наташи Пермяковой я разделила все продукты, что брала с собой, на количество дней и положила в разные пакеты. Это было очень удобно, так как не надо было постоянно перелопачивать содержимое рюкзака в поисках той еды, что возьму сегодня с собой. Я просто брала один из пакетов и складывала его в тот небольшой рюкзак, с которым шла ежедневно. Часть сразу рассовывала по карманам: пакетики с орешками и сухофруктами, поллитровую бутылку с водой. Это было удобно: можно что-то быстро перекусить и попить прямо на ходу.

Нужны носки. Много. В идеале – по паре на каждый день пути. Стирать и сушить там их особо негде и некогда, да и неохота: приходишь на стоянку и уже настолько валишься с ног, что не до стирки и сушки носков. Чтобы ночью ноги хотя бы немного отдохнули, я поступала так: протирала их влажной салфеткой (вот ещё почему пачек с салфетками нужно много – не всегда и не везде есть возможность вымыть ноги водой), затем смазывала бальзамом «Спасатель», потом надевала на ножки те самые шерстяные носки, с таким трудом купленные буквально перед отъездом. Ноги за ночь успевали довольно хорошо отдохнуть. Но это не я такая умная: этот совет так поступать с ногами вечером дала мне матушка Наталья.

Ах да, я забыла один важный момент: вечером, перед сном, нужно осмотреть ноги на предмет мозолей, смазать, если есть, лопнувшие мозоли зелёнкой, чтобы не загноились. Зелёнка или йод – тоже важнейшие медикаменты в крестном ходу, равно как и лейкопластырь.

Моя подруга Ольга поступила проще: просто-напросто заклеила лейкопластырем все места, где в перспективе могут появиться мозоли. Забавно было смотреть на ее ножки на привалах: заклеено все, все пальцы на ногах обмотаны лейкопластырем, кроме того, заклеены пятки и даже по бокам ступней кое-где красовались полоски лейкопластыря. Но факт остаётся фактом: смех смехом, а мозоли у Ольги на ногах так и не появились. Не знаю, правда, как потом она отклеивала весь этот лейкопластырь, намертво приклеившийся к ногам за четыре дня. Я как-то не спрашивала у нее об этом, а надо бы спросить, чтобы знать на будущее, стоит ли так поступать с ногами.

У меня, кстати, мозолей тоже не было, так, потёртости и покраснения небольшие.

Одежда.
О ней тоже стоит сказать особо. Женщинам в крестном ходу обязательны платок на голове и длинная юбка. Платок желательно хлопчатобумажный, он не сползает с волос, как было у меня с синтетическим платком, пока я не купила у Ларисы Останиной обычный, хлопковый, синий в ярких оранжево-красных кругах. Оказывается, каждый год наши удмуртские паломники идут в одинаковых платочках. В прошлом году, 2016, платочки были белые в красный горошек. Некоторые женщины, ходившие в прошлом году, были в таких платочках и отличались от всех. Зато как приятно было увидеть в толпе идущих паломников знакомый платочек: синий в ярких кругах или белый в красный горох! Точно знаешь: свои! Радуешься этому, как будто встретил случайно на улице близкого друга, которого лет двадцать до этого не видел.

Юбка.
О юбке тоже стоит сказать отдельно. Некоторые, как моя подруга Оля или матушка Наташа, шьют специальные водоотталкивающие юбки, очень удобные на случай дождя. Не промокают. Не прилипают к ногам. У меня же была другая юбка: ей можно обмотать бедра, она на липучке и закрепляется на пуговицу с одной стороны. Тоже очень удобно.

Кстати, на ноги под юбку лучше надеть какие-нибудь штаны или лосины, тоже лучше из хлопка, а не синтетику (это если холодно) или шортики (это на случай жары). Это тоже обязательная вещь. Неважно, жара или холод, когда ты идёшь десятки километров в день, бедра трутся между собой, и это достаточно больно и неприятно. И это может случиться даже у худых, не говоря уже о женщинах более плотной комплекции, как я. Я это знала, поэтому у меня были и штаны, и шорты – на разные погодные условия. Ну а если уж все же это случилось и получились потёртости на бедрах, что ничуть не легче, чем мозоли, помогает очень хорошо детская присыпка, которую тоже нужно на этот случай взять с собой в числе прочих медикаментов.

Обязательно нужны анальгетики и жаропонижающие средства: всякое может случиться в пути. Не помешает активированный уголь – отличный абсорбент, выведет из организма любую заразу. Я ещё брала креон – тоже на всякий случай.
Еще немного об одежде: лучше взять сменную чистую одежду, в которой пойдете на службы в селе Великорецком 6 июня. Даже если не упадете в грязь, как это случилось со мной, все равно за три дня пути любая одежда запачкается и будет пахнуть потом. Правда, мне пришлось даже постирать юбку в Великорецком, настолько она была грязная, вся в глине. А вот сапоги резиновые я отмывала уже дома, они просто превратились в сплошной глиняный комок.

Пригодится пластиковый контейнер для еды или тарелка, лучше из нержавейки. Ложка, ножик и кружка тоже обязательно нужны.

Не стоит, я думаю, говорить о том, что нужен туристический коврик и спальник. Если спальный мешок можно оставить в автобусе и не таскать с собой днём – он нужен только ночью, - то коврик, свёрнутый в рулон, пригодится на привалах. Его удобно привязать к рюкзаку снизу или сбоку – тогда он не мешает идти и руки свободны. Сначала я не понимала, зачем нужно нести коврик с собой, думая, что он пригодится мне только ночью, в палатке. Оказалось, что без него на привале – никуда. Хочется лечь, вытянуть уставшие от долгого пути ноги, вытянуться во весь рост, а не просто присесть куда-нибудь на травку. К тому же, утром на траву не сядешь – роса. А ещё всегда есть опасность дождя. И тогда просто-напросто не присядешь, а коврик выручит. Кроме того, от дождя нужен дождевик или хотя бы просто полиэтиленовая пленка – многие пользуются ей. У меня, к слову сказать, не было ни того, ни другого. Просто повезло – обошлось на этот раз без дождя. Но постоянно так везти не может.

Видела у некоторых особо продвинутых крестоходцев на привалах такую новинку – говорят, что можно купить в интернете – одеяло, тонкое, выглядит, как фольга, сворачивается в небольшой комок, а когда разворачиваешь, можно укрыться от ветра и дождя. Говорят, что под ним очень тепло, но сама не пробовала.
Еще одно ноу-хау, снова от матушки Натальи: кусочки яркой ленты, примерно сантиметров по пятьдесят длиной. Когда я увидела в списке эту вещь, сразу не поняла, зачем могут пригодиться цветные ленточки в крестном ходу, а спрашивать как-то постеснялась. А потом увидела в действии во время крестного хода, ещё у Трифонова монастыря в Кирове. Эти яркие ленточки служили хорошим ориентиром в траве: Наташа и ее дочка Саша привязывали их ко всем предметам, которые в траве легко можно потерять – ножику, фонарику и другим подобным вещам.

Кстати, фонарик – вещь тоже крайне необходимая. У меня был красный икеевский фонарик, который работает механически – включаешь его, нажимаешь кнопку и крутишь ручку – он таким образом заряжается и начинает светить. Это удобно: точно знаешь, что у него не сядут батарейки в самый неподходящий момент.
Если хотите сохранить в памяти некоторые моменты крестного хода, то нужен фотоаппарат. А если рисуете – то блокнот и ручка или карандаш – для набросков, которые очень удобно делать на привале, конечно, если вы не слишком устали и ваше единственное желание – упасть, лежать и чтобы тебя никто не трогал.

Палатка, кстати, вещь нужная, если она у вас есть и вы умеете ее ставить. Если же ее нет и надо у кого-то просить – не беда. Можно идти и без нее. Я не знаю, как было раньше, в другие года, но в 2017 году на каждом привале стояли многоместные палатки, которые уже не надо ставить – заходи внутрь, бери свой коврик, расстилай его, залезай в спальный мешок и спи. Все готово, все предусмотрено. Только иди. А Господь о тебе позаботится: о том, чтобы у тебя были горячая пища и ночлег. В этом я убедилась на собственном опыте: так и есть.



Мои прекрасные спутницы

Мы шли все три дня в разной компании, неизменным было во все эти дни только одно - моя подруга Ольга.

Оля

Она долго сомневалась, получится ли у нее в этом году пойти в Великорецкий крестный ход, потому что не знала, как будет с работой - Ольга расписывает храмы в составе бригады мастерской, которой руководит Василий Николаевич - наш преподаватель в иконописной школе.

Но в итоге с работой все сложилось удачно - на время крестного хода как раз планировался небольшой перерыв, но когда Оля начала узнавать, остались ли места в автобусе в одну сторону крестного хода, оказалось, что мест давным-давно уже нет, и Лариса Останина, которая занималась организацией поездки, внесла ее в резервный список.

 - Хорошо, как Бог даст, - успокоилась Ольга. - Если суждено, пойду в этом году, если нет, то в следующем.

К вере в Бога мы с ней пришли практически одновременно, в силу разных, не самых приятных, надо сказать, событий в нашей жизни.

А потом, так уж получилось, что мы помогали друг другу невольно. Я - Оле, устроив ее на работу, туда, где работала сама, она - мне, пойдя учиться в иконописную школу и договорившись с Василием Николаевичем, чтобы он взял еще и меня.

До сих пор удивляюсь, как наш в меру строгий преподаватель взял нас с Олей даже не в середине учебного года, а в самом его конце - мы пришли учиться в середине апреля 2013 года.

Я помню свои ощущения от своего первого занятия в иконописной школе: спокойствие, умиротворение чувствовались во всём - в тишине храма, в тонком аромате свечей, во вкусе чая, заваренного одним из учеников, Максимом, - он каждый раз приносил разные чаи и угощал нас.

Самый простой орнамент,  первое задание, я сделала за пару часов, Василий Николаевич меня похвалил и сказал, что берет. Я была счастлива, о чем сразу же сообщила по телефону своей подруге Венере. Видимо, у меня был настолько радостный голос, что она сначала очень удивилась, а потом порадовалась за меня.

Я всегда буду благодарна Оле за то, что она привела меня в иконописную школу, хотя и понимаю, что она была для меня всего лишь проводником, точно так же, как и Лена, подарившая мне книжку про Великорецкий крестный ход.

Тем временем резервный список Ларисы стал уже настолько большим, что она решила заказать дополнительный маленький автобус для желающих пойти в одну сторону. Оля обрадовалась, что мы все-таки идем вместе.

Как-то недавно мы посчитали, сколько же лет мы знакомы, оказалось, ни много, ни мало – почти пятнадцать лет уже! Достаточно большой срок, чтобы узнать друг друга, через многое в жизни вместе пройти и научиться доверять какие-то секреты и тайны, зная, что человек не предаст.

Нина Александровна

С Ниной Александровной мы познакомились в иконописной школе. Плохо относиться к ней просто невозможно, по крайней мере, я не знаю таких людей, кто не уважал бы эту прекрасную женщину с тихим и мягким голосом, очень верующую и просвещающую всю иконописную школу, вернее, нас, ее учащихся. Это именно благодаря ей я прочитала "Флавиана" и другие книги, написанные православными авторами, либо рассказывающие о жизни иконописцев или святых. А какие аудиокниги на дисках она мне давала слушать!

Чего только стоит книга «Дар над бездной отчаяния» о безногом и безруком художнике-иконописце Григории Журавлеве и аудиокнига «Две повести о любви»!
А потом я узнала, что Нина Александровна живет в деревне с самым длинным названием в Удмуртии -  Крестовоздвиженское, красивым и  состоящим из девятнадцати букв!

А когда эта чудесная женщина пригласила нас зимой в гости всей семьей, мы сразу согласились - вдруг повторного приглашения не последует, а у нас всю зиму стояла задача - нарисовать план нашего будущего дома. И мы ездили ко всем нашим знакомым и друзьям с целью посмотреть их дома и не совершить ошибок при проектировании. К сожалению, это практически невозможно, но хотя бы по минимуму их избежать и поучиться на ошибках других - это, я думаю, у нас с мужем получится. Кстати, наш будущий дом планируется совсем рядом с деревней Крестовоздвиженское - всего в двух-трех километрах от дома Балакиревых, в селе Ягул. У нас там несколько лет назад куплен был участок земли, чему я очень рада - можно будет пешком ходить в гости к Нине Александровне. Что для нас, прошедших почти сотню километров Великорецкого крестного хода, какая-то пара-тройка их!

Лицо мужа Нины, Константина, при первой нашей встрече показалось мне очень знакомым, но я никак не могла вспомнить, где же я его видела... А потом меня осенило! На одном из моих многочисленных объектов, когда я работала дизайнером в «Сайне», как раз в той фирме, где мы и познакомились с моей подругой Олей почти пятнадцать лет назад. Как все-таки тесен мир! То, что Константин был строителем, руководителем строительной фирмы, я как-то поначалу не вспомнила, а потом уже сообразила, что компания, которой он руководил, как раз была генеральным подрядчиком на том объекте.

Потом я еще пару раз ездила в гости к Нине Александровне в баню. Как-то раз она поделилась со мной, что вот уже лет пять мечтает пойти в Великорецкий крестный ход, но очень боится, что не дойдет и будет для всех обузой, потому что совсем не может идти в гору - все время задыхается.

Я стала уговаривать ее пойти. Но как можно уговорить человека что-то сделать, если он сам этого не хочет? Разумеется, мои уговоры на самом деле были просто беседой между нами, мы часто, бывало, разговаривали о чем-нибудь в иконописной школе, Нина Александровна рассказывала истории из своей жизни, в том числе и о том, как она пришла к вере.

И вот, как-то незаметно для себя, так получилось, что я уговорила Нину Александровну пойти в Великорецкий крестный ход. Вернее, конечно же, она сама приняла такое решение, ведь на все воля божья.

А я была только рада, что она собралась идти, но в то же время чувствовала какую-то ответственность за нее. Я даже не могу объяснить, в чем именно это выражалось, просто мне хотелось заботиться об этой замечательной женщине. В итоге так и получилось, во время хода я поняла, в чем именно заключалась эта моя забота о ней, но об этом чуть позже, обо всем по порядку.

Настенька

Человек очень неординарный и творческий. Очень любит детей. Недавно открыла свою художественную студию для детей всех возрастов и их родителей. Она и сама как ребенок, так же непосредственна и открыта всему новому. Именно поэтому, мне кажется, у нее так хорошо получается заинтересовать детей, она с ними на одной волне. Настенька шьет отличные сумки и другие вещи из кожи, занимается дизайном одежды и многими другими творческими вещами.
Настя единственная из всех нас уже третий раз шла в Великорецкий крестный ход, но воспоминания ее, связанные с ним, были скорее грустными, чем веселыми. Дело в том, что в прошлые два раза Настя ходила в крестный ход со своим мужем, а  сейчас она с ним рассталась...

Настя несет с собой венчальные свечи, она еще не придумала в начале пути, как их использовать, полна решимости оставить их в Великорецком, но четкого плана у нее пока нет.

В конце своего повествования я обязательно расскажу, куда же делись венчальные свечи, потому что обратно Настя возвращалась уже без них. А вскоре после возвращения из Великорецкого позвонил ее бывший уже муж и предложил развестись, хотя до этого даже слышать не хотел об официальном разводе.
Это ли не чудеса?

И они только начинаются...
Сколько еще их будет впереди, на протяжении всей моей книги...



Начало

Муж привез меня к Троицкому собору в Ижевске, откуда мы должны были на автобусах отправиться в Великорецкий крестный ход.

Издалека я увидела Константина, мужа Нины Александровны, с достаточно небольшим, по сравнению с моим, рюкзаком.

- Вот, смотри, - сказал мне Саша. - Видишь, у Нины Александровны какой маленький рюкзак, а ты чего набрала, что у тебя столько вещей?

Я, честно говоря, удивилась... Я действительно брала только самое необходимое, неужели у Нины Александровны может быть настолько меньше вещей?
Все оказалось гораздо проще. Это была только часть вещей моей спутницы, а основная часть находилась в большой синей спортивной сумке с двумя ручками, по виду гораздо большей, чем мой рюкзак.

У входа в храм я увидела Катюшу из иконописной школы, стоявшую возле вещей. А вокруг было много людей, у меня даже возникло ощущение, что почти весь Ижевск отправляется сегодня вместе со мной в Великорецкий крестный ход, хотя запланировано было всего три автобуса - два больших и один маленький. Скорее всего, все-таки такое скопление людей объяснялось тем, что было очень много провожающих.

В Троицкой церкви был отслужен молебен и прочитан акафист Николаю Чудотворцу.
После этого все взяли свои вещи, лежащие на улице возле храма - разноцветные рюкзаки, туристические коврики, палатки, спальники всех размеров и мастей. И вся эта цветная толпа двинулась в сторону автобусов.

Лариса, наш организатор, громко скомандовала:
- В автобусы не залезать! Сейчас сама всех буду рассаживать, а то потом придется вас местами менять, сядете не в тот автобус.

Лариса была права. Один большой автобус ехал только в одну сторону крестного хода, а потом, из Великорецкого, должен был привезти нас домой, в Ижевск.
Другой автобус должен был сопровождать Великорецкий крестный ход в обе стороны, то есть до Великорецкого и обратно, до Кирова, а оттуда уже вернуться в Ижевск.

И, наконец, был еще третий автобус, маленький, дополнительный, заказанный Ларисой только потому, что появилось очень много желающих в самый последний момент, в том числе и моя подруга Ольга.

В нем должна была ехать из наших ребят из иконописной школы еще и Кристина, но в итоге она оказалась в автобусе, который шел в обе стороны крестного хода. Кристина утверждает, что на самом деле ее имя пишется как «Крестина», через букву «е», от слова «крест», возможно, так и есть, но я буду писать ее имя в этой книге через букву «и», мне так кажется правильнее.

Мы с Ниной Александровной договорились сесть вместе, пока она складывала свои вещи в багажное отделение (за меня это сделал мой муж), я занимала для нас места в автобусе.

На первой же остановке Кристина пришла к нам в автобус грустная и заявила:
- И зачем только я пошла в этот крестный ход? Все мне не так... Матушка Нина со мной не поехала...

Матушка Нина - хорошая знакомая Кристины, она монахиня, но живет в миру, а не в монастыре. Как-то в одну из наших паломнических поездок с иконописной школой, кажется, в Казань, она уже ездила с нами. Почему не поехала сейчас - оставалось только догадываться...

- А еще на меня мужчина, мой сосед по автобусу, все время наваливается и хочет поговорить, а мне хочется помолчать, - добавила девушка.

- Кристиночка, - тут же отозвалась наша сердобольная Нина Александровна, - ты садись в наш автобус, с Оленькой рядом, тут все наши едут - Настенька, Катюша, Андрюша, матушка Наташа с дочкой. А я пойду сяду в тот автобус, с твоим соседом. Хорошо?
- Нет уж, - немного помолчав, ответила Кристина. - Мне ведь и здесь все будет неладно.

Мы с Ниной Александровной обрадовались, что девушка все понимает, оказывается, и просто капризничает немного.
Кристина ушла и вернулась минут через пять, сияющая, с улыбкой и с пригоршней черешни в руках:
- Меня угостили, а я вам принесла!
Было видно, что от прежней печали не осталось и следа, настолько радостно она это сказала.
- Ты такая красивая, когда улыбаешься! - Улыбнулась в ответ Кристине моя соседка. - Улыбайся почаще, тебе очень идет.

Больше остановок не было до самого Кирова, а может, они и были, санитарные, просто мы с Ниной Александровной их благополучно проспали.

В Киров приехали рано утром, часов в пять-шесть утра, но уже было светло. Наши автобусы остановились у Спасского собора, это совсем недалеко от Трифонова монастыря, откуда начинается Великорецкий крестный ход.
Когда я была в Кирове весной 2016 года, мы с моей подругой Леной, гуляя по городу, проходили как раз мимо Спасского собора и даже в него зашли.

Собор оказался старинным, построенным в том виде, в котором он существует сейчас, в XVIII веке. А когда-то, более четырех веков назад, в деревянной Троицкой церкви на месте этого храма  находилась чудотворная икона Спасителя, исцеляющая всех, обладающая чудодейственной силой. Однажды за один только год было зафиксировано 104 случая исцеления от разных болезней, но самым известным случаем считается избавление от слепоты вятчанина Петра Палкина 12 июля 1645 года. Когда об этих чудесах узнал Алексей Михайлович Романов, сменивший на царском престоле своего отца, Михаила Феодоровича, отошедшего ко Господу, он приказал привезти чудодейственную икону в Москву, восприняв это чудо исцеления как благословение на его государево служение. Царь сам прошел с иконой Спаса через Фроловские ворота в Кремле в Успенский собор, и они после этого стали называться Спасскими. И знаменитая Спасская башня Кремля тоже именно в то время стала называться так, это название тоже произошло от вятской иконы Спаса Нерукотворного, я раньше этого не знала.

Сейчас оригинал вятского образа Спаса Нерукотворного находится в Новоспасском монастыре Москвы, так в свое время решил патриарх Тихон, а в Спасском соборе Кирова - только точный список  чудотворной иконы.

Еще есть информация, что в 1657 году икона Спаса Нерукотворного спасла Вятку от моровой язвы, когда жители прошли с образом Спаса крестным ходом по городу.

Спасский собор - единственный в Вятке двухэтажный храм, построенный в строго классическом стиле.

Только к 1761 году храм возник в том виде, в котором существует сейчас. Как и большинство храмов, его постигла печальная участь - в 1929 году он был захвачен большевиками, колокольню снесли, а в храме находились разного рода учреждения, даже общежитие для студентов.

В девяностые годы XX века храм стали восстанавливать, вернули и колокольню. Начали снова служить литургии.

Когда мы зашли внутрь, меня поразило отсутствие росписей на стенах храма, может быть, их и не было никогда, но, скорее всего, они были уничтожены в советские времена.
- Эх, сюда бы бригаду нашей иконописной школы, - воскликнула я.

О росписи храмов нашей иконописной мастерской во главе с Морозовым Василием Николаевичем я знала не понаслышке, сама участвовала в росписи трапезной Казанско-Богородицкого храма в Ижевске, Спасо-Преображенского храма в Воткинске и Покровской церкви в Сарапуле. Слава о наших ижевских мастерах давно распространилась за пределы Ижевска и Удмуртии, они даже в Переславле-Залесском расписывали храм Сорока Севастийских мучеников летом 2016 года.

- Те, кто в первый раз идёт, обязательно сходите прямо сейчас приложиться к иконе Николы Великорецкого, - объявила Лариса. - А то так бывает, что идешь в крестном ходу, а приложиться к иконе не получается. То ты приходишь, она уже ушла, то к ней очередь огромная. А сейчас людей в храме точно нет, рано еще слишком.

И мы, умывшись и немного перекусив, собрались в Трифонов монастырь, где весь год, за исключением нескольких дней Великорецкого крестного хода, хранится икона Николая-Угодника, найденная на реке Великой. Вернее, не она сама, оригинал иконы был утрачен, а точный список с иконы.

- А ты, Оля, выпила свои таблетки от сердца? - спросил меня Андрей, один из учеников нашей иконописной школы.
- Нет еще, - ответила я. - Я хорошо себя чувствую. А ты?
- И я хорошо, но я выпил. И ты сходи выпей.
- Ладно, договорились, - и я послушно поспешила в автобус за своими лекарствами.

Так и повелось - каждое утро мы спрашивали друг у друга, выпиты ли нами сердечные лекарства, у каждого свои, потому что заболевания разные.
У меня - пролапс митрального клапана, у Андрея - что-то другое, у него операция была на сердце весной, мы с иконописцами дружно навещали его в стационаре. Он очень боялся, что в крестный ход врачи его не пустят, а идти хотел и решил, что пойдет даже вопреки запрету врачей. Но они разрешили.

Андрей, как и многие ученики нашей иконописной школы, попал в нее случайно. Так может показаться на первый взгляд. Но все мы знаем, что случайности не случайны – Господь привел, конечно же. Точно так же, как привел когда-то мою подругу Ольгу, меня, Нину Александровну и многих других. А Андрей подвозил однажды Василия Николаевича до дома на такси, когда там работал. И разговорились (наш Василий Николаевич любого собеседника разговорит). Было это в марте 2015 года. И на следующий день Андрей пришел в иконописную школу. Не всех, далеко не всех берет Василий Николаевич учиться весной, обычно просит подождать до сентября, до начала нового учебного года. Я считаю, что нам с Олей и Андреем очень повезло, что нас взяли весной, в конце учебного года.

***
В начале мая я планово посетила своего врача-кардиолога, прекрасную женщину, Пупыдову Светлану Анатольевну.

Первый же вопрос, который я задала своему доктору, звучал так:
- Светлана Анатольевна, я тут в крестный ход собралась, в Кировскую область, Вы меня отпустите? Идти пешком надо будет порядка ста километров.
- Ну, а почему же нет? Отпущу, показатели сердца все в норме, от  так называемого «спортивного» сердца мы с вами избавились.

Со «спортивным» сердцем приключилась очень забавная история. Когда в декабре 2015 года я пришла к Светлане Анатольевне проверить сердце, она удивилась, что все очень даже хорошо, присутствует положительная динамика. А я поведала ей о том, что хожу пешком на семнадцатый этаж нашего офиса. Наше офисное здание - самое высокое в Ижевске. А пешком я начала ходить по совету моего мужа, но не сразу до семнадцатого этажа. Начинала я с пятого этажа, а дальше ехала до семнадцатого на лифте. Потом постепенно увеличивала нагрузку, стала ходить до девятого этажа, потом до двенадцатого, потом - до четырнадцатого (тринадцатого этажа у нас в офисе нет, даже в лифте нет кнопки с цифрой «13») и добралась постепенно до этажа, на котором работаю - до семнадцатого. С одной остановкой, на девятом этаже.

- Продолжаем ходить пешком, раз это так благотворно на вас влияет, - посоветовала мне кардиолог-аритмолог.

И я послушно стала выполнять ее указания. А потом, видимо, переусердствовала, начав ходить пешком не один раз, по утрам, а два раза в день, добавив подъём на семнадцатый этаж после дневной прогулки. По всей видимости, именно это мое усердие и стало причиной так называемого «спортивного» сердца, когда я пришла на прием ровно через год, в декабре 2016 года. Я не знаю, как это правильно называется у врачей на самом деле, но кардиолог сказала, что такое сердце, как у меня сейчас, бывает у спортсменов, которые усиленно тренируются перед соревнованиями. Переусердствовала я с подъемами.

Во всяком случае, мы со Светланой Анатольевной решили так - я перестаю ходить пешком на семнадцатый этаж. Совсем. И через три-четыре месяца прихожу ней на прием.
 - Отпустить-то отпущу, но при одном условии...
- Каком?
- Давайте договоримся, что в следующий раз, придя ко мне на прием, Вы мне все подробно расскажете, хорошо?

Это я с радостью пообещала, и, довольная, побежала на работу, благо от медицинского центра до офиса было рукой подать.

Вот теперь, когда меня официально отпустила в Великорецкий крестный ход моя врач-кардиолог, я могла уже спокойно говорить еще с двумя важными инстанциями - мужем и начальником. На каждом этапе я должна была получить согласие, иначе никуда идти не получится, не представляется возможным ослушаться мужа или начальника.

Муж отпустил сразу же, я даже удивилась. Сказал, что поможет мне выбрать удобную обувь для крестного хода, потому что понимает, насколько это важно.
Начальник немного напрягся, когда я сказала, что мне надо с ним серьезно поговорить. Видимо, подумал, что я буду просить повышения зарплаты или еще что-нибудь в этом роде. Мы пошли в переговорную комнату, и когда я сообщила Александру о важности для меня возможности пойти в этом году в Великорецкий крестный ход, он даже как-то расслабился и сразу же меня отпустил.

- Конечно, иди, справимся мы тут без тебя несколько дней. Ты же на связи будешь?
- А вот в этом я как раз не уверена... Еду в Кировскую область, идти будем по лесам и болотам, вряд ли у меня будет связь...
- Ну ладно, разберемся, - успокоил меня начальник.

Все оказалось гораздо проще, чем я думала, все решилось, все меня отпустили, и я начала серьезно готовиться к своему первому в жизни крестному ходу - морально, духовно и физически.
Об этом я уже рассказывала.


Трифонов монастырь – чудеса начинаются…

Вернемся обратно, в день 3 июня 2017 года, Троицкую субботу, первый день Великорецкого крестного хода, в Трифонов монастырь.

Еще не дойдя до территории монастыря, мы увидели огромные палатки паломников, рассчитанные на много мест. Это потом уже мы встречали такие палатки на каждой ночной стоянке, а тогда они нам были в диковинку.

Администрация Кировской области очень много тратит времени, сил, денег и энергии на обеспечение паломников всем необходимым во время крестного хода. Вскоре мы это почувствовали на себе.

Я очень захотела съесть чего-нибудь горяченького, но, кроме остывшего чая в термосе, ничего не было. Зато были палатки с едой, но нормальной человеческой еды в них тоже не было, была только сухомятка, типа пирожков и блинчиков. Мы с Олей и Ниной Александровной решили по блинчику все-таки съесть, их разогревали в микроволновке, поэтому мы надеялись, что они будут вполне горячими.

И тут случилось первое чудо Великорецкого крестного хода! Бог послал мне и моим спутницам горячую, с пылу с жару, гречневую кашу и кипящий чай! Мы были просто в шоке!

Как так, вот только что еще ничего не было, вдруг, откуда ни возьмись, появились люди с большими чанами каши и даже с одноразовой пластиковой посудой - тарелками, чашками и ложками. Кашу можно было положить и в тарелку, и в свой контейнер. Мы именно так и сделали - поели кашу здесь, за столиком, и взяли с собой. Зачем отказываться, раз Бог послал?

- Ну что, Оля, начинаешь верить в чудеса? – С улыбкой спросила матушка Наташа, посмотрев на мое удивленное лицо. - Что еще тебе надо, дитя мое возлюбленное? Это как раз то, о чем я вам всем рассказывала в иконописной школе перед Великорецким крестным ходом: чудеса уже появились, а это еще только начало, сколько еще всего чудесного нас с вами ждет впереди...
Как тут было не поверить в чудо, если буквально пять минут назад я очень хотела поесть чего-нибудь горячего, и оно тут же появилось?
- Верю, Наташенька, конечно же, верю...

Кроме чая и гречневой каши, была еще и питьевая вода,  приехала целая большая машина с артезианской водой.
А еще  сразу же начали пригождаться те вещи, которые я взяла на запас, на всякий случай, не зная, когда они пригодятся, и зачем, и пригодятся ли вообще?

Так было с пищевыми пластиковыми икеевскими контейнерами с зелёной крышкой, они очень удобно вкладываются один в другой, я и взяла сразу несколько. Места они занимали абсолютно столько же, как если бы я взяла всего один большой контейнер, а в итоге теперь у меня была с собой пара больших, и еще один прятался внутри них, поменьше.

Второй контейнер пригодился прямо здесь же, возле Трифонова монастыря. Оказалось, что Нина Александровна забыла взять свой и кашу положить ей было некуда. А третий тоже пригодился, но уже гораздо позже, в конце пути, Оле, у которой от горячего супа треснула ее пластиковая тара.
Чем не чудеса? Ведь я могла взять больше контейнеров или меньше, но почему-то взяла ровно три, и все пригодились!

Насытившись кашей, мы отправились в Трифонов монастырь, где снова начались чудеса, очень странные...

Сначала над входом на территорию Трифонова монастыря, прямо над аркой, мы увидели голубя, сидящего на иконе, словно святой дух. Это было так необычно и так красиво, что я тут же достала фотоаппарат и запечатлела это чудесное зрелище для истории.

- Скинешь мне потом фотографию, хорошо? - попросила Оля.
- Конечно, скину, это ведь еще только начало, потом все сразу и перекинем.
Действительно, для истории я фиксировала почти все моменты Великорецкого крестного хода, фотографировала и снимала видео.

Мы с Олей и Ниной Александровной  сразу зашли в храм и приложились к иконе Николы Великорецкого. У меня мурашки побежали по всему телу, и я подумала про себя: «Ну вот, все начинается».

Потом мы приложились к мощам Трифона Вятского, в честь которого назван и весь монастырь. Его небольшая икона тоже есть у меня дома. Это подарок девушки из Кирова, тоже Лены, но другой, не той, что подарила мне книгу про Великорецкий крестный ход.

После того, как мы приложились ко всем святыням Трифонова монастыря, мы вышли на улицу и решили подать записочки - за упокой, была Троицкая суббота, и можно было подавать только записки с именами усопших.

Я ежедневно по утрам читаю молитвы за живых и умерших, у меня уже в голове сформирован четкий список за многие годы молитв и тут, ну надо же, стою и не могу ничего вспомнить... Никаких имен! Как объяснила мне потом Нина Александровна - это меня бесы с толку сбивали... Не давали вспомнить всех моих родственников, отошедших ко Господу. Не хотели, чтобы за них молились.
В итоге так я и не вспомнила всех имен своих предков и умерших родственников мужа... Немного забегая вперед, скажу, что искупавшись в реке Великой перед патриаршей литургией, я вспомнила все имена, и живых, и усопших, и подала записки точно в том порядке, как они были уложены у меня в голове во время молитвы. Что же было со мной в самом начале Великорецкого крестного хода, у стен Трифонова монастыря? Видимо, недостаточно веры  у меня еще было тогда, раз бесы так могли меня водить вокруг пальца и не давать вспомнить имена своих родных. А к концу крестного хода все изменилось, и имена всплыли из глубин моей памяти легко.

Это как раз те самые странные чудеса, о которых я и хотела рассказать. Но такое чудо было лишь один раз, все остальные чудеса были настоящими чудесами, иначе их и не назовешь. Но обо всем по порядку.

Пока мы писали записки и рассматривали все, что находится на территории Трифонова монастыря, народ постепенно прибывал, людей становилось все больше.
С разноцветными ковриками и рюкзаками, в камуфляжной одежде и сапогах, мужчины и женщины, дети и бабушки, на своих ногах, и с палочками, и с костылями. И даже без ног, не на инвалидной коляске, а на тележке, был один человек, которого двое других мужчин просто везли за руки.

Вся эта разношерстная толпа занимала места на траве и асфальте по всей территории монастыря.
Некоторые сразу же расстилали туристические коврики и садились или ложились на них.
Я тоже присела и начала рисовать. Я специально брала с собой блокнот небольшого размера и ручку с маркером черного цвета, чтобы зарисовывать свои впечатления.

И я рисовала. Все, что видела рядом, - людей, готовящихся к литургии, колокольню Трифонова монастыря, стоящую прямо перед нами, красивую и величественную. Как раз в этот момент начали звонить колокола. Я подумала про себя: «Как торжественно!» - и почувствовала, что сейчас, в этот самый момент, начинается мое путешествие к себе, новой и неизвестной. Ведь я понимала, что вернусь из крестного хода совсем другой, не такой, какая ушла.
А потом, закончив рисунок, я попыталась позвонить обеим кировским Ленам, которых я знала, но одна ответила мне SMS-сообщением, что заболела, а у второй был недоступен телефон.

- Не судьба, - подумала я. - Значит, не надо мне с ними встречаться перед Великорецким крестным ходом.
Отправив сообщение мужу, что все нормально и я добралась до Кирова, я полностью погрузилась в процесс литургии.

После литургии возникла небольшая пауза, все просто стояли и общались. Недалеко от нас образовалась небольшая группа людей, среди которой выделялся своеобразного вида батюшка, черноволосый, с бородкой, больше похожий на кришнаита, чем на православного священника. Он всем раздавал самодельные четки, предложил и нам.

Нине Александровне достались четки, которые надеваются на запястье, а нам с Олей - поменьше, которые можно надеть на палец и считать, сколько раз читаешь молитву.
- Спаси, Господи, - от имени всех нас поблагодарила Нина Александровна.
Позднее, в крестном ходу, я еще несколько раз видела этого священника, что дал нам четки, и мысленно благодарила его.

После того, как был прочитан акафист Николаю Чудотворцу, примерно в одиннадцать часов утра крестный ход вышел из ворот Трифонова монастыря и пошел по городу.

Нас как будто бы волной вынесло из ворот, мы с Олей и Ниной Александровной старались держаться вместе, чтобы не потерять друг друга.
Это было потрясающее зрелище - людская толпа, как морская волна, шла по городу, и когда ты чувствуешь себя частичкой этой волны, каплей в море, есть полное ощущение, что прикасаешься к чему-то великому.

Киров - город холмистый, поэтому когда мы поднимались на горку и спускались с нее, далеко впереди и сзади был виден этот сплошной людской поток.
Идти по городским улицам было довольно легко, хотя меня и предупреждали, что об асфальт можно отбить ноги. Транспортное движение было перекрыто, мы шли прямо по самому центру Кирова. Были и люди с колясками, в которых сидели маленькие дети, это кировчане присоединялись к крестному ходу, пока он не вышел за пределы города.

Согласно статистике, из Кирова Великорецкий крестный ход вышел в количестве 28 тысяч человек, а до Монастырского, второго нашего места для ночлега, дошло только 23 тысячи, пять тысяч потерялись где-то в пути. Скорее всего, это были кировчане и жители окрестных деревень, которые прошли в крестном ходу только часть пути.

Идя по Кирову, на мосту через реку Вятку мы догнали матушку Наташу с дочкой и ее подругу Светлану.

Дальше старались идти с ними, но перед первой стоянкой, в Макарье, мы все равно их потеряли.



Первая стоянка

Макарье - первая стоянка в женском монастыре. Мы почему-то так устали, видимо, с непривычки, что даже не пошли искать место получше, а расстелили  свои коврики прямо на асфальте, как потом оказалось, рядом с биотуалетами, сначала мы их даже и не заметили.

Мы даже есть особо не хотели, но перекусить все же пришлось. У Оли было с собой овощное рагу. Она боялась, что оно испортится, и предлагала его съесть сейчас. Но никто из нас не хотел.

Удивительная вещь, когда идешь в крестном ходу, кушать практически не хочется. Этот факт меня поразил. Почему так, не знаю. Возможно, ты сосредоточен на молитве. Возможно, просто идешь и думаешь о своём, но все равно своими мыслями так или иначе возвращаешься к Богу. Может быть, еще по каким-то причинам аппетита нет. А вот чего действительно хочется, так это воды, наверное, в жару жажда усиливается.

И еще хочется что-нибудь пожевать. Для этой цели замечательно подходят сухофрукты, лучше всего курага. Чернослив тоже хорошо, но он обладает слабительным эффектом, а с туалетами  в крестном ходу все-таки есть проблема, прямо в любом месте не остановишься, если приспичит, поэтому с черносливом надо осторожнее.  Изюм, возможно, тоже неплохо, но лично у меня он не пошел. А вот орехи в больших количествах не советую - от них очень сильно раздувается живот и начинаются колики.

У Оли хорошо шли сухари, она в большом количестве насушила их в дорогу и всех угощала, я их не очень люблю, поэтому почти не ела. Еще многие едят семечки, к ним я тоже практически равнодушна.

По какому-то всеобщему, негласному сигналу все начинают вдруг собирать свои вещи, сворачивать коврики: сначала кто-то один начинает это делать, потом другой, и пошла волна. Скорее всего, так происходит потому, что бывалые паломники уже знают, сколько по времени длится та или иная стоянка. Эти мы, новички, идущие в первый раз, ещё ничего не знаем и оглядываемся на других, более опытных. Все засобирались, значит, пора и нам. Сворачиваем коврики, пока делаем это не очень ловко, к третьему дню пути у меня будет получаться это движение практически на автомате: раз, и готово, коврик одним быстрым движением сворачивается в рулон и прикрепляется к рюкзаку. Пока ещё у меня даже не привязан он красным Ольгиным шнурком, любезно отданным мне, а просто закреплён к рюкзаку стандартным боковым креплением.

Всё, все готовы. Идём. Оказывается, пока нет. Те ворота монастыря, возле которых мы лежали на своих ковриках, перекрыли. Выход, по всей видимости, будет только через одни ворота, те, что ближе к входу в храм. А на крыльце появляется предстоятель крестного хода, отец Иов. Он начинает говорить. Мы стоим достаточно близко, священника хорошо и видно, и слышно.

- Крестный ход, - говорит отец Иов, - это не увеселительная прогулка. Это и проверка на прочность, и помощь ближнему своему, и молитва.
Хорошо говорит отец Иов. Каждое слово отзывается где-то в душе, внутри меня. Именно это я и чувствую, все, что говорит предстоятель. Как-то хорошо на душе. Спокойно. Комфортно. Не надо никуда спешить и никуда бежать. Всему свое время. Единственное, стоять не очень удобно. Такое ощущение, что ты находишься в тисках, зажат в них. Справа и слева, спереди и сзади от тебя – люди, огромное море людей. Стараемся держаться вместе с Ольгой и Ниной, чтобы не потерять друг друга в этой толпе. Предстоятель заканчивает свою речь.
И вот уже эта огромная толпа, как морская волна большой силы и мощи, подхватывает меня, словно пёрышко или песчинку, и несёт, подобно настоящей морской волне, к берегу, туда, где сходятся все волны и успокаиваются, разбившись о прибрежный песок. В данном случае этим берегом, этим местом, куда приходит волна, является Великорецкое, село на берегу реки Великой. Именно туда сейчас устремляются толпы людей, подобно морским волнам.
Очередная волна подхватывает нас с Олей и Ниной Александровной и легко, словно щепки, выносит за ворота монастыря. Прощай, Макарье! Идём дальше. Обратно в Киров, так получается. В этом году крестный ход совпал с Троицкой субботой, тем днём, когда все ходят на кладбище, поэтому маршрут крестного хода и его расписание были немного изменены в связи с этим обстоятельством: кладбище было как раз на нашем пути. Видимо, обычно крестный ход в Киров не возвращается, а идёт дальше. Впрочем, я не знаю, как это бывает обычно, и могу только свидетельствовать, как все происходило в 2017 году. Для того, чтобы лучше все запомнить, я фотографировала и снимала видео, чтобы потом можно было по этим достоверным фактам восстановить последовательность крестного хода.

Нам возвращение в Киров, как оказалось, только на руку. Нина Александровна еле идёт, видно, что ей нехорошо.
- Что с Вами? – спрашиваю я.
- Что-то подташнивает меня, Оленька. Не взяла таблетки от желудка.
- А какие нужны?

Мы как раз входим в Киров, и здесь явно должна быть хотя бы одна аптека. Да вот и она! Увидев табличку с заветной зелёной надписью из шести букв и зелёным же крестом, я устремляюсь бегом к ней, узнав, что Нине нужен церукал. Ольга бежит за мной. Мой коврик отстёгивается от ненадёжного крепления рюкзака и отлетает в сторону. Его тут же подбирает какой-то мужчина и протягивает мне.

- Спасибо, - благодарю я и бегу дальше, в аптеку. Именно тогда и появляется у меня красный длинный шнурок, который дала Оля. Коврик мой после этого уже не отлетал в сторону ни разу.
Вбегаем в аптеку на полном ходу.
- У вас есть церукал? – чуть отдышавшись, спрашиваю я в окошечке.
- Нет, но есть аналог. Он точно такими же свойствами обладает, но чуть дешевле.
- Давайте, - отвечаю я. Времени на раздумья у нас нет, крестный ход идёт, а Нина ждёт лекарство.
Получив заветную коробочку, мы с Олей выходим из аптеки. Нина ждёт нас неподалеку.

- Нет у них церукала, - улыбаясь, говорю я Нине. – Только вот это, - и протягиваю ей коробочку с лекарством на букву «м», у кассы я ещё помнила, как оно называлось, но выйдя из аптеки, напрочь забыла его название, да это и не так важно сейчас. Важнее выпить лекарство и идти дальше. Догонять ход. Люди ещё идут мимо нас, мы даже не последние. Нина Александровна выпивает таблетку, запивая ее водой.
- Ну все, сейчас станет легче, - удовлетворённо киваем мы с Олей и идём дальше.

 
Еще один привал

Вторая стоянка в первый день была в молодом соснячке. Паломники растянулись вдоль него, сидели и лежали небольшими группами. После обеда стало жарко, захотелось снять некоторые тёплые вещи с себя, поэтому мы с Ольгой отошли в лесочек, чуть подальше от других, чтобы это сделать.

Когда вернулись к тому месту, где оставили Нину Александровну, мне захотелось снять с уставших за целый день ног кеды. Я легла на коврик и вытянула босые ноги на рюкзак. Это были волшебные ощущения! Лёгкий ветерок обдувал мои натруженные ножки, на которых пока ещё не было ни одной мозоли.

Почему-то очень захотелось позвонить маме, ни с того, ни с сего. Я сама удивилась этому своему желанию, набрала знакомый номер и позвонила.
- Мам, привет. Как вы?
- Привет. Спасибо за звонок. Все хорошо у нас. Я рада, что ты сама позвонила. Где вы идете? Как погода?
- Где-то в Кировской области. Тепло, хорошо, дождя нет.
- А мы с папой видели по телевизору, как крестный ход шел по Кирову, показывали. Сказали, что даже сам  патриарх Кирилл приедет в Великорецкое.
- Да, потому что этот крестный ход юбилейный, 625 лет ему нынче.
- Ладно, не буду тебя отвлекать.
- Да ты и не отвлекаешь! Все хорошо, мам.

Есть снова не хотелось. Это уже никого из нас не удивляло. А вот пить – хотелось. И мы теперь во всю воду, что пили, добавляли понемногу святой воды, что была у Нины Александровны или у Оли, я уже забыла, у кого именно. Глотнешь такой водицы – и идти сразу легче, и путь уже не кажется таким утомительным, а дорога – тяжёлой. И даже молитвы читаются на одном дыхании. Теперь, именно здесь, идя  в крестном ходу, я стала хорошо понимать фразу «Душа поет». Когда идёшь и все спорится. Когда рядом с тобой – люди, которым доверяешь и знаешь, что если упадешь – поднимут тебя и на ноги поставят, да ещё и будут переживать, все ли с тобой в порядке, и переспрашивать через некоторое время.

Мы что-то пожевали на этом привале, немного совсем. Больше пили. Время привалов почему-то подходит к концу удивительно быстро, вот уже снова пора собираться в путь. Я начала это делать заранее – мне ведь еще надевать кеды, а это процесс долгий. Пока расправишь все складочки на носках, чтобы нигде не натирало, пока засунешь ногу в кед, потом зашнуровываешь крепко, начиная с нижней части, от подошвы, но не слишком туго, так, чтобы нога не затекла. Вот теперь – порядок. Можно идти. Собираю коврик и сворачиваю его в рулон, привязываю ловкими движениями к рюкзаку, уже гораздо быстрее это делаю, чем на первом привале. Надеваю куртку со множеством карманов -  и готова в путь. Мои спутницы тоже потихоньку собираются. На сегодня остался последний переход. А потом – отдыхать и набираться сил перед завтрашним, самым трудным днем. По крайней мере, так говорят опытные паломники, идущие в крестном ходу не первый год: второй день пути – самый трудный.

Постепенно и справа, и слева от нас все поднимаются. Вот уже и от одного к другому проносится: «Идем».

Встаём и идём дальше. Немного уже осталось идти сегодня. Справимся, дойдем.

 

Про рюкзак, плед и кипяток

Последние метры перед ночёвкой даются нелегко. И не только мне. Увидев табличку с названием деревни «Подгорена», Нина Александровна шутит: «Ну, значит, дорога сейчас будет все в гору и в гору, раз деревня так называется». Я сначала подумала, что будет наоборот, раз Подгорена, то, вроде как, под горой должна стоять деревня-то? Но оказалось, что права Нина, - наш путь дальше пошел строго в гору.

Чувствую, что моей спутнице идти тяжело, гораздо тяжелее, чем мне. Достаю из карманов ее рюкзака две поллитровые бутылки с водой, думая, что так идти Нине будет хоть немного, да легче. Протягиваю одну из них ей, кивком головы спрашивая, будет ли? Ответ отрицательный.

Возвращается к нам обратно Ольга, убежавшая немного вперёд. К счастью, у Оли сил много: легко ей идти. Тоже видит состояние Нины Александровны и решительно приказывает (по-другому даже назвать не могу, это был именно приказ): «Так, Нина Александровна, снимайте рюкзак немедленно!»  Я не такая решительная, как Оля, я только лишь подумала о том, что хорошо бы забрать у Нины Александровны рюкзак, но сделать этого не успела, Оля меня опередила.
Нина пытается отказаться от Олиной помощи и ни в какую не хочет снимать рюкзак. Мы настаиваем уже вдвоем, отходим немного в сторону, чтобы не мешать ходу. И вот рюкзак уже в наших с Олей руках, а Нина Александровна наконец-то идёт налегке. Радостно за нее: все же ей так полегче идти. Но она же не может идти с пустыми руками! Удивительная женщина! Все время ей нужно кому-нибудь помогать, а когда помощь необходима ей самой, она отказывается от нее всеми правилами и неправдами. Всё-таки отбирает у нас две бутылки с водой и несёт сама, в обеих руках, вроде как для равновесия. Ну и пусть.

Рюкзак Нины Александровны в наших с Олей руках лёгкий, как пёрышко! Такое ощущение, что он совсем ничего не весит. Наверное, потому, что несём его вдвоем, нагрузка, видимо, равномерно распределяется, и нам вовсе не тяжело. Вот и последние метры пути. Дошли! Слава Богу!

Привал, ночёвка, горячая еда. Правда, горячей еды так нам и не досталось, везде очереди, поэтому поели тем, что Бог послал ещё с утра, – остатками  гречневой каши из Трифонова монастыря, Олиным овощным рагу. А вот с кипятком все получилось, но не сразу.

Возле наших автобусов мы встретили Настеньку, которая в первый день шла отдельно от нас, так получилось. Шла она одна, потом нам рассказывала, с кем шла и какие люди попадались ей на ее пути. Хорошие, разумеется. Православные армяне, накормившие ее шашлыком, например.

Настя спросила, есть ли у нас место в палатке, и мы ответили, что да, есть, можно ночевать с нами.
- Я тогда пока сбегаю за кипятком, хорошо? И потом сразу к вам.

Мы собирались поставить две палатки, Ольгину и Нины Александровны. Пока ждали Настю, начали их ставить. Почти поставили палатку Нины Александровны. Осталось дело за малым – положить внутрь палатки коврики и спальники. И тут оказалось, что Нина перепутала дома, когда собиралась, чехол с надувным матрасом, взяв его вместо спальника. И спальника у нее нет. Нина расстроилась. И решила спать в автобусе. Нет бы нам тогда подумать, что у нас же есть моя палатка, гораздо больше Олиной. И мы спокойно поместились бы в ней вчетвером: я, Оля, Настя и Нина. Но дошло до нас это только на третью ночь! Даже не на вторую!

А пока Нина Александровна, оставив нам жутко полезную штуку, на которой можно кипятить воду, этакую портативную конструкцию, на которую ставится кружка с водой и доводится до кипения, пошла в автобус. Я умудрилась этой штукой спалить тут же один из своих новых шерстяных носков, сама даже не поняв, как это случилось. Вернулась Настенька. Без кипятка. Стояла-стояла в очередях да так и вернулась ни с чем.

Очень обрадовалась, увидев наш чудо-кипятильник.
- Ура! У нас есть чай! А шоколадка к чаю у нас есть?
Оказалось, что и шоколадка к чаю у нас тоже есть. Опять же, от Нины Александровны.

Я пошла проверить, как она там, в автобусе, может, чего нужно ей? Оказалось, что наш Андрей сделал для Нины на заднем сидении автобуса довольно удобное спальное ложе. Можно было спать, вытянувшись в полный рост.
Убедившись, что все хорошо, я вышла из автобуса. Уже смеркалось. Недалеко от нашего автобуса я увидела того самого инвалида, которого весь день катили на тележке двое мужчин. Ног у него не было, только руки. Какие же сильные должны быть руки, чтобы вот так передвигаться весь день! С удивлением я заметила, что сейчас он был один, без своих сопровождающих. Как так получилось, я не поняла. Некогда было вдаваться в подробности.
- Вам нужна помощь? – спросила я. – Куда Вас отвезти?
- К своим, - сказал мужчина.

Я со стороны его спины  начала подталкивать тележку с ним. Это оказалось не так-то просто. Надо было прилагать определенные усилия. Но я всё же справилась и дотолкала тележку до нужного места, где своего товарища радостно приветствовали его сопровождающие. Мой новый знакомый поблагодарил меня, и я отправилась к своим девчонкам. Они уже укладывались спать.

Я стала доставать свой спальник, вытряхнула его из пакета, в котором тот лежал и, - о, чудо! – обнаружила там ещё и плед, предусмотрительно взятый мной с дачи на всякий случай, сама не знаю, зачем. Сразу вспомнился наш разговор с мужем перед крестным ходом, когда я собирала вещи на даче, которые хотела взять с собой.

- Саша, как ты думаешь, взять мне с собой этот плед?
- Возьми на всякий случай, много места не займет, но может пригодиться.
Так и сделала. Мужа надо слушаться. Удивительно, но все вещи, которые я взяла на запас, на всякий случай, пригодились другим людям в первый же день пути. Вот такие чудеса. А я ещё сомневалась, не зря ли потащу их. И контейнеры пригодились, один – сразу же, с утра, под гречневую кашу, и плед – вечером, чтобы укрыть в автобусе спящую Нину Александровну.

Я тут же побежала в автобус, чтобы это сделать. Нина уже дремала, я сверху начала укрывать ее пледом, она проснулась.
- Что ты, Оленька?
- Да я вот плед для Вас, оказывается, взяла из дома, сама не зная, зачем он мне. Теперь знаю – для Вас несла. Как чувствовала.
- Спасибо тебе, Оленька!
- Спокойной ночи, Нина Александровна!
- Спокойной ночи!

Я вернулась обратно в палатку. Ничего не предвещало ночного холода, поэтому мы просто укладывались так, как обычно – залезли в спальник просто в одежде, пожелали друг другу спокойной ночи и пытались уснуть. Именно пытались – потому что в соседних палатках – справа и слева от нас – все еще было шумно, люди никак не могли угомониться.

Я прочитала про себя молитвенное правило Серафима Саровского – три раза молитву Богородице, три раза – «Отче наш» и один раз – «Верую» и вроде бы получилось провалиться в сон. Ненадолго…
И было утро, и был вечер – день первый…


Крестный ход – это диагноз, или О силе молитвы

В конце августа 2017 года, собираясь в наш местный Успенский крестный ход, из Ижевска, от храма Иверской божьей матери до женского монастыря в Перевозном, я ощутила азарт от сборов в дорогу и поняла, что ходить в крестный ход - это диагноз. Я ощутила, как мне хочется туда пойти, я снова вспомнила, как мы шли в Великорецком крестном ходу. Наверное, крестоходцы - это что-то сродни туристам, но все же они отличаются от первых. Верой и молитвой. Общей идеей, ради которой идешь, терпишь все испытания и непогоду.

Взяв с дачи палатку и положив ее в багажник машины, я снова вспомнила, как мы ее ставили в Великорецком, как убирали ее потом, как я научилась все это делать самостоятельно, ведь до крестного хода этим всегда занимались мои мужчины - муж и сын.

Положила в багажник и сапоги, обязательно тоже возьму их с собой, ведь теперь я знаю, что они могут пригодиться в любой момент, а перед Великорецким вообще думала, брать ли их, а без них мне было бы невозможно пройти по болотам.
Нет, я все же не так написала - это не азарт, конечно же. Азарт - это от лукавого. А сборы в дорогу перед крестным ходом - это другое, это предвкушение. Это ожидание чего-то прекрасного, чуда, если хотите.
И это ожидание, вполне возможно, а даже скорее всего, не совпадёт с тем, что будет на самом деле. Все будет иначе, не так, как ты задумал или запланировал себе. Все будет по воле божьей. И каждый человек, идя в крестном ходу, проходит свои уроки. И Бог может даже не дать пройти весь крестный ход целиком, как это случилось однажды с Аленой Дуплянкиной.

Она заболела во время Великорецкого крестного хода в 2016 году, отравившись водой где-то на стоянке, как она сама думает.

Именно поэтому, когда я ее спросила перед крестным ходом 2017 года, пойдет ли она в обе стороны, она ответила мне: «Как Бог даст», - и рассказала эту историю.

Когда Алене стало плохо, ее на машине отвезли в Великорецкое, там она отлежалась в ожидании, когда в село придет крестный ход. А потом, как ни в чем не бывало, пошла обратно, в Киров, вместе со всеми.

Не замечали, иногда что-то как будто предостерегает нас от необдуманных поступков и незрелых решений, отводя в сторону? Какая-то высшая сила, сильнее нас, во много раз сильнее? Я не раз уже с этим сталкивалась. Раньше я думала, что это интуиция, а сейчас понимаю, что нет. Это вера, вера в Бога отводит от нас беду.

А бывает, что и не отводит... Но это означает только одно, что та проблема, с которой мы столкнулись, она нам по силам. И никак иначе. А значит, мы с ней обязательно справимся и выйдем из ситуации победителем. В противном случае нам было бы дано что-то другое, иное испытание.

Это я хорошо поняла вчера, вернее, даже сегодня, когда пишу эти строчки. В субботу к нам на дачу приезжала моя подруга, с ребенком трех лет, сыном Игорем. Мы отлично провели время, гуляли, Игорек ел ягоды прямо с куста, больше всего ему понравился крыжовник.

Вечером в воскресенье мы уже собирались ехать домой, но погода была настолько чудесная, ни ветерка, что мы решили остаться. Это было не мое личное решение, а всех присутствующих. Подумали, что лучше выехать рано утром, чем на ночь глядя.

Пошли гулять на Каму, Игорь радовался, пытался в сандалиях зайти в воду, шлепал по ней ладошками. Поднимаясь в гору, насобирали зверобой. Все было отлично, только Лена, как заботливая мама, спросила у меня: «Оль, а тут клещи есть?»

Я честно ответила, что не было здесь еще ни одного случая укуса клеща, по крайней мере, мы об этом не слышали, но на всякий случай осмотреть Игоря, когда придем домой, стоит.

Конечно же, мы благополучно забыли об этом, когда пришли. Ужинали, играли в настольную игру. Потом Игорь закапризничал, и Лена уложила его спать.
А утром...

Я была внизу, готовила завтрак, когда со второго этажа раздался крик:
- У моего ребенка клещ!

Я даже не могу описать ту гамму чувств и эмоций, которая возникла в моей душе... Это и сочувствие, и неверие, что такое вообще возможно, и желание помочь... Все и сразу. Сообразив, что нужна банка, в которую надо посадить клеща для анализа, я, схватив пластиковое ведерко из-под майонеза, метнулась наверх. Клеща я видела впервые в жизни. Теперь я знаю, как он выглядит.
Но все-таки была надежда на то, что это не клещ... Муж немного вселил в нас надежду, сказав, что это насекомое похоже на клопа, но узнав, что Лена его вытащила из руки сына, покачал головой, сам сомневаясь уже в том, что это клоп.

Быстро позавтракав, мы помчались в Ижевск. Я ехала так быстро, что пару раз мои пассажиры подпрыгнули на кочках, задев головами крышу машины.
Оставив Лену с Игорем возле инфекционной больницы, мы с мужем поехали на работу.

Первое же известие пришло утром. SMS от Лены с одним словом – «клещ».
«Молись, - написала я в ответ. - И я тоже буду».
Кроме того, я попросила всех моих друзей из иконописной школы молиться за раба божьего Игоря.

В обеденный перерыв раздался звонок, по плачущему голосу в трубке я поняла, что все плохо, наши молитвы не помогли, а скорее всего, это просто испытание для Лены, которое ей надо выдержать зачем-то... Зачем? Кто знает... И вообще, надо задавать себе не вопрос «зачем», а вопрос «для чего это со мной случилось?» Сначала я подумала, что раньше я бы во всем винила себя и должна была, на правах хозяйки, напомнить Лене о том, что надо осмотреть сына от клещей. А потом поняла, что здесь что-то другое.

Какой урок я должна извлечь из этой ситуации? А действительно, какой? Для чего это со мной случилось? Для того, чтобы понимать, как хорошо, когда это случается не с тобой и не с твоим ребенком? Для того, чтобы научиться утешать ближнего? Я и правда не знала, что ответить Лене в трубку, как ее успокоить, и этому мне надо учиться.

Каждый из нас проходит свои уроки, и любая ситуация в жизни дана нам для чего-то.

Сейчас, написав книгу с историей про мою дочь, я это прекрасно понимаю.
Эта история с клещом имела продолжение. На следующее утро раздался телефонный звонок, и радостный голос Лены не оставлял сомнений в том, что случилось что-то хорошее. Оказывается, утром они сходили в поликлинику инфекционной больницы и там им рассказали, как лечиться от боррелиоза, а также о том, что им невероятно повезло. Повезло? Как бы не так... Уж мне ли не знать силу молитвы, которая горы может свернуть...

Тем не менее, в поликлинике сказали, что, благодаря тому, что обратились за помощью сразу, клеща привезли живого, скорее всего, вся инфекция сосредоточилась только в месте укуса, а поскольку необходимые уколы были тоже сразу же сделаны, она не успела распространиться по всему организму.
Поговорили с Леной по телефону и о том, для чего, по ее мнению, случилась вся эта ситуация, что она поняла, благодаря этому, и какой урок извлекла. Она тоже решила, что все это случилось с Игорем не просто так, и задумалась о том, для чего ей это было дано.

- Оль, я выучила новую молитву за детей, - поделилась со мной Лена. - А еще я собираюсь на исповедь. Расскажешь мне, как подготовиться к ней?
Конечно же, я пообещала все рассказать и научить, как подготовиться к первой исповеди.

 Чудесным образом люди порой приходят к Богу, а я уже ничему не удивляюсь...
Он лучше нас знает, когда каждому человеку к нему прийти, у каждого свой путь и своя судьба.


 
Немного об исповеди и посте

Часто вспоминаю самый первый мой именно осознанный пост, нет, не Великий, а Успенский - в августе 2012 года. Он очень короткий, не такой строгий, как Великий, и всегда бывает в одно и то же время – с 14 по 27 августа – перед одним из двунадесятых праздников русской православной церкви, Успением Божьей Матери.

Я, конечно, соблюдала частично Великий пост и раньше, но все это я делала, во-первых, неправильно, потому что пост был для меня не настоящим постом, не воздержанием духа и тела, а во-вторых, пост для меня тогда был больше просто своеобразной диетой и отказом от мяса, чем настоящим Великим постом.
Да и держала-то я его лишь первую неделю поста, самую строгую, и лишь иногда – еще и последнюю. Да, даже это малое воздержание тоже было хорошо, но что такое пост по-настоящему, осознанный пост, я, наверное, понимаю только сейчас.

А тогда, перед Успенским постом 2012 года, я впервые исповедалась и причастилась.

Это было очень сильно для меня. Сильнее, чем даже консультации психологов и психотерапевтов, к которым я иногда ходила, гораздо сильнее страха за дочку, когда она родилась, и я узнала о ее неполноценности. Это было какое-то новое для меня ощущение, непривычное.

Я готовилась к своей первой исповеди заранее, как положено. Читала три покаянных канона, по одному в день, как мне посоветовали, сказав, что сразу все три канона в один день просто не потяну прочитать, с непривычки это для меня будет очень тяжело. Так и вышло, я и сейчас, когда готовлюсь к исповеди и причастию, так и читаю эти каноны – Спасителю, Богородице и Ангелу-хранителю – по одному в день. Так я глубже их чувствую и проникаюсь их содержанием.

Итак, я прочитала все три канона и последование к святому причастию и поехала 13 августа 2012 года на вечернюю службу в храм в Липовую Рощу, коттеджный поселок в Ижевске. Почему я поехала именно туда?

В первый раз в жизни мне было очень страшно исповедаться, а об отце Владимире, исповеднике всей Ижевской и Удмуртской епархии, я очень много слышала от прихожанки храма в Липовой Роще, Лианы Димитрошкиной. Она же говорила мне о том, как важно именно для первой исповеди выбрать правильный храм и правильного батюшку.

Это уже потом, гораздо позже, я поняла, что исповедуемся мы не конкретному батюшке, а Господу Богу, что все священники – это только проводники между нами, нашей исповедью и покаянием, и высшей силой. А тогда для меня действительно была важна личность батюшки, который меня исповедует. Решающую роль сыграло то, что, по словам Лианы, отец Владимир был похож на дедушку Мороза. Это меня успокоило, и я поняла, что все будет хорошо.

Следующее, что я сделала при подготовке к своей первой исповеди, кроме чтения канонов и выбора храма и батюшки, – я выписала все свои грехи, за всю свою жизнь, конечно же, это было не все, а первое, что пришло на ум, и что я вспомнила. Потом, на последующих исповедях, я вспоминала еще многое, то, в чем я не покаялась в самый первый раз.

Но, тем не менее, я исписала тетрадный двойной, выдернутый из серединки, листок бумаги с двух сторон мелким почерком.

На вечерней службе в храме народу было немного, а на исповедь после службы осталась только одна я. Как сказала потом Лиана, это очень удивительно, Бог очень любит меня, раз устроил все так, что для первой моей исповеди в храме остались только я и батюшка, проводник высшей божественной силы.
Я купила в церковной лавке при храме самую большую и дорогую свечу для пожертвования.

Как только мы остались в храме одни, вдруг приехала какая-то семья к батюшке освящать машину, он попросил прощения, сказал, что это ненадолго, и я осталась на какое-то время в храме одна. Страшно ли мне было? Я не помню. Скорее нет, не страшно, мне было как-то уютно, спокойно и комфортно, как будто я находилась у себя дома.

А вот потом начались какие-то невероятные вещи. Батюшка скоро вернулся, он действительно был очень похож на Деда Мороза, у него была шикарная борода и очень добрые глаза, которые улыбались мне, при всей серьезности остального лица отца Владимира. Я не знала, как такое возможно, но это на самом деле было так, мне не померещилось, я до сих пор помню эти улыбающиеся мне глаза.
Я начала каяться, мы разговаривали с батюшкой о моих грехах, и я вдруг почувствовала, как земля уходит у меня из-под ног, перед глазами все расплывается, лицо отца Владимира куда-то исчезает, голос его слышится откуда-то из подземелья, все вокруг становится окутанным белесым дымом, туманом. Честное слово, я думала, что я умерла.

Очнулась я сидящей на лавке в храме в Липовой Роще, в первое время никак не могла понять, где я и что со мной. Передо мной с кружкой воды в руках стоял… Дедушка Мороз! Я и правда так подумала сначала, но потом память моя ко мне вернулась, я вспомнила кто я, где я и что я здесь делаю. Вид у отца Владимира был довольно испуганный.
– Я что, упала в обморок? – спросила я у батюшки.
– Да, – ответил отец Владимир. – Сейчас мы закончим с исповедью, и я Вас отвезу домой. Где Вы живете?
– Я на машине, – сказала я, умом понимая, что за руль в таком состоянии садиться опасно, я была как пьяная, меня пошатывало и подташнивало.
– Оставите машину здесь, у храма, а потом заберете. – Батюшка снова улыбался мне одними глазами.
– Давайте сначала закончим исповедь, – сказала я. – А там поглядим.

И потом, когда я, наклонившись и преклонив колени, стояла под епитрахилью (кстати, тогда я даже не знала, что этот атрибут священнослужителя так называется), и мне было так радостно, видимо, моей душе было очень хорошо, что я приняла такое решение – исповедаться. Рану я, конечно, себе разбередила в душе. Но я ещё не знала, что завтра утром рана моя исцелится с помощью причастия на утренней литургии.

После окончания исповеди я позвонила Лиане, поблагодарила ее за советы по выбору храма и батюшки и попросила меня из храма забрать. Так я впервые побывала в доме, в котором давно хотела побывать, с тех пор, как увидела в местном ижевском журнале «Мастердом» фотографии потрясающей мастерской Лианы на мансарде ее огромного дома в Липовой Роще.

Лиана приехала за мной на машине! Хотя пешком от храма до ее дома можно было дойти даже медленным шагом всего минут за десять. Когда она приехала, то первым делом начала спрашивать у батюшки насчет поста, который начинался завтра, на следующий день после моей первой исповеди.
– Отец Владимир, нам с мужем так хочется держать пост, но мы не можем обходиться без молочного, я мяса и так уже много лет не ем, можно ли соблюдать пост с послаблением? – спрашивала Лиана у батюшки, а я стояла рядом и мотала на ус, жадно внимая его ответам.

– Можно, благословляю, только вот уж в среду и пятницу обходитесь без молочного, хорошо? Это все-таки дни строгого поста, – отвечал батюшка, снова улыбаясь своими прекрасными глазами.

Это уже потом я узнала, что оказывается, среда и пятница в течение всего года, даже не во время поста, являются постными днями, за исключением сплошных седмиц, когда можно употреблять любые продукты, это, например, неделя после Пасхи или Рождества Христова.

А еще бывает масленичная неделя, накануне Великого поста, в которую можно употреблять с понедельника по воскресенье любые продукты, кроме мяса, как раз на этой неделе и пекут блины со всевозможными начинками. Дома Лиана накормила меня вкусной постной едой, я уже плохо помню, что именно я ела, но было мне очень вкусно, по-моему, это был рис с фасолью.

А вот мастерскую я запомнила хорошо и отметила для себя – хочу такую же! Верю, что она обязательно у меня будет, рано или поздно. На следующее утро к 8 утра я уже снова была в храме, причащалась.


Утро второго дня

Я проснулась от жуткого холода. Было полное ощущение, что мои ноги, начиная от кончиков пальцев и заканчивая коленями, находятся в снежном сугробе или в ледяной воде. Такого холода я не испытывала, пожалуй, никогда в жизни. В первый момент я даже плохо соображала, где я. Этому способствовало еще и то, что вокруг было темно. Два часа ночи всего, а уже надо было собираться и идти. Выход крестного хода из Бобино в три часа ночи. Если не успеешь вовремя сдать палатку и погрузить ее в автобус, то придется нести ее с собой.
Начало лета, светает достаточно рано. Но самый длинный день в году, 21 июня, мой день рождения, еще через две с лишним недели. А пока - темнота... И холод, холод, жуткий холод... Я достаю в потемках из своего рюкзака все теплые вещи, которые можно на себя надеть, и одеваюсь, как капуста: лосины, спортивные штаны, сверху юбка. Это внизу. А сверху надеваю футболку, водолазку, флисовую кофту-толстовку с замком, чтобы можно было легко расстегнуться, когда днем станет жарко. И сверху, на все это великолепие, натягиваю куртку, длинную, со множеством карманов. Не раз уже мысленно сказала «спасибо» мужу за то, что посоветовал взять именно ее. Она очень удобна именно наличием большого количества мест, куда можно положить те вещи, которые в пути могут пригодиться. Снять рюкзак и искать в нем нужный предмет - это потеря нескольких драгоценных минут, и потом именно их тебе не хватит на привале, чтобы полноценно отдохнуть.

Поэтому самое простое, что можно сделать, - рассовать по карманам небольшие пакетики с орешками, сухариками, сухофруктами, чтобы можно было идти и время от времени доставать все это из кармана и класть себе в рот. И угощать своих попутчиков, конечно же. А уж какую роль сыграла эта замечательная куртка потом, во время патриаршей службы на реке Великой! Об этом я еще расскажу - позже, всему  свое время, пусть пока сохранится интрига.

Итак, мы оделись, сложили палатку и приготовились идти. Второй день пути - самый сложный. Нина Александровна после вчерашнего, первого дня пути, чувствовала себя неважно и решила сегодня ехать на автобусе. Она, конечно, виду не подала, но из разговоров паломников у автобусов я поняла, что и тем, кто ночевал внутри них, было очень холодно. Хотя я и укрыла Нину своим случайно взятым из дома пледом, думаю, что намного теплее ей от этого не стало, разве что просто от мысли, что Господь таким случайным образом послал ей теплую вещь.

Плохо то, что только лишь на третью ночь нашего пути, переночевав уже два раза - в Бобино и в Монастырском, мы, наконец, решились поставить мою палатку, а не Ольгину. А в моей палатке поместились спокойно четыре взрослых человека - я, Оля, Настя и Нина Александровна. Чего, спрашивается, нам было так не сделать с самого первого дня? И тогда Нине было бы тепло с самой первой ночи. Но как вышло, так вышло. На все воля божья. Значит, так было суждено.

Возле наших автобусов я встретила Ларису Останину, спросила у нее, какую обувь лучше надеть сегодня - кеды или сапоги? Лариса посоветовала сапоги. Лариса - человек опытный, ходит в крестный ход много лет. Сразу же нам всем сказала, что второй день - самый трудный. Много идти, больше сорока километров. Я спросила у нее, почему на сайтах, посвященных Великорецкому крестному ходу, указывается расстояние гораздо меньшее, чем в действительности?

- А потому, - объяснила Лариса, - что на сайтах расстояние считается по прямой, а крестный ход идёт по лесам и болотам, петляет, где-то путь преграждает разлив реки, где-то – упавшее бревно, где-то – ещё что-нибудь. И поэтому расстояние получается гораздо больше, чем заявлено на сайтах, посвященных Великорецкому крестному ходу.

Надев сапоги, мы с Олей и Настей, обнявшись с Ниной Александровной перед дорогой, отправились в путь. Прошли мимо деревянной церквушки села Бобино, где сегодня переночевала икона Николы Великорецкого. И вот уже остались позади крайние дома, и глазу открылась такая невероятная красота, что я даже на какую-то секунду перестала дышать, замерев от восторга. Перед нами сияла водная гладь. Я не знаю, что это было – озеро или река, но в лучах восходящего солнца вода была настолько прекрасна, словно в ней находились  сотни и тысячи прозрачных, как стекло, бриллиантов.

Уж казалось бы, меня-то, художника, ничем не удивишь. Сколько я встретила этих рассветов в разных местах на пленэрах в училище, на даче на Каме, в поездках по России с палаткой, на море… Все и не вспомнишь… Сколько написала их акварелью! И тем не менее, это утреннее озеро и только-только начинающее вставать из-за горизонта солнце запомнились мне особенно. На ходу я достала из кармана куртки фотоаппарат, но то, что получилось на снимке, даже близко не передавало ту картину, что стояла сейчас перед моими глазами. Природа настолько совершенна, что современным гаджетам далеко до того, чтобы запечатлеть те мгновения, что проносятся перед нашими глазами. Краски на фотоаппарате или смартфоне совсем другие, не те, что на самом деле. Далеко не такие яркие, как рисует автор - матушка-природа.

Разочарованная, убрала я фотоаппарат обратно в карман, чтобы снова достать его в нужную минуту. Это очень удобно, когда у тебя все под рукой. Захотел попить – достал бутылку с водой из одного из карманов рюкзака. Захотел перекусить – в карманах куртки лежат пакетики с орешками и сухофруктами. Захотел запечатлеть мгновение – достал фотоаппарат. Свой смартфон Nokia, в котором написала я многие части своей первой книги, про дочку, оставила я дома. Поэтому заметки могла делать только на бумаге. Этим и пользовалась. Был у меня с собой блокнот, черные маркер и линер. Вот их и доставала на привалах из рюкзака. На ходу не порисуешь, только на отдыхе. Поэтому не было необходимости класть эти вещи поближе - в куртку или открытый карман рюкзака. Да и не вошел бы блокнот, помялся и мог бы выпасть.

А вот на больших привалах я отводила душу. Доставала свои рисовальные принадлежности и, пока все спали или просто отдыхали, рисовала. Жаль, что мало, – можно было бы всю книгу проиллюстрировать моими набросками с натуры. А посмотреть на привалах было на что! Кто сидит, кто лежит, кто обрабатывает израненные, все в мозолях и натоптышах, ноги, обильно смазывая их зелёнкой.
Мы чаще всего пили чай из термоса. Как же  предусмотрительно взяла я его с собой! Он оказался хоть и мал, но очень удобен! На больших привалах мы снова и снова наливали в него кипяток.

Настенька традиционно всегда  просила к чаю шоколадку. Сначала пила чай, вприкуску с долькой шоколадки или чем-нибудь ещё, а потом заваливалась спать. И когда надо было вставать и идти, Настю мы не могли разбудить. Мы с Олей говорили ей: «Ложись спать сразу, как приходим на привал, а то мы тебя потом разбудить не можем». Куда там! Ничего не менялось.

Догоняем Дмитрия Рудольфовича и Алёну. Они идут вместе, Алена читает на ходу молитвослов. Пока ещё болот и лесов, обещанных на сегодня Ларисой, нет. Алена говорит, что потом молитвослов уже не почитаешь, когда пойдешь по болотам.
Дмитрий Рудольфович идёт в тапках, похожих на сапоги, но со множеством дырок в передней части. Он – один из руководителей иконописной мастерской «Ставрос», вместе с Василием Николаевичем ездит на объекты, смотрят, какие храмы расписывать. А ещё он ведёт у нас занятия по шрифтам. Он всем нам советовал такие тапки, а не кроссовки и сапоги, как обычно советуют во всех списках вещей для паломников, какие попадались мне на глаза, когда я готовилась к своему первому в жизни крестному ходу.

- Промочил ноги, залез случайно в болото или лужу – поменял носки, вытер тапки, и все – сухо! – говорит Дмитрий Рудольфович, радуясь своей обуви.
Мне пока и в сапогах замечательно. Даже и не думала, что будет так удобно в них идти. Правда, стелька, вырезанная вчера вечером маникюрными ножницами из части туристического коврика, делает свое дело. С ней удобно, мягко так.
Наша первая стоянка в этот день была возле каких-то полуразрушенных домов. Скорее всего, когда-то это была деревня, сейчас же здесь все заброшено. Жутко хотелось спать: все же непривычно рано сегодня встали и вышли, хотя и было уже светло. Немного подремали на привале, стоянка была короткой, почти сразу же снова тронулись в путь.


О взаимопомощи и взаимовыручке

Как же хочется спать! Идти сегодня трудно: все леса да болота. Я фотографирую ту грязь, по которой мы идём: покажу дома мужу и всем остальным, кто интересовался крестным ходом и вятскими лесами и болотами.
Пробираемся по болотам. Вот – настил из берёзовых бревен. Сразу видно, что нам крупно повезло, что нет дождя. Мысленно представляю, как трудно и опасно здесь идти в плохую погоду. Бревна становятся мокрыми и скользкими от дождя, того и гляди – соскользнешь, упадешь. Все переходят по этим брёвнам осторожно, подают друг другу руки.

В крестном ходу взаимовыручка и взаимопомощь, пожалуй, основное. Без этого просто не пройти. А когда ты знаешь, что если упадешь, тебе протянут руку, да ещё и не одну, со всех сторон протянутся эти руки помощи, то и идти легче. Как будто тебе везде подстелена соломка. Можно не бояться упасть. И вещи дадут тебе такие, какие понадобятся. Вот у меня, например, ещё в первый день сломался ноготь. Спросила, даже не рассчитывая получить положительный ответ:
- Может, у кого-нибудь есть пилочка для ногтей?
- Есть, конечно, - тут же отозвалась Нина Александровна.
- Да у Вас целый маникюрный набор с собой, - пошутила я, уже зная, что ножницы маникюрные у Нины есть точно – ими она вырезала из коврика стельки для сапог, а потом ее примеру последовала и я.
На ходу подпиливаю ноготь. Все, красота, можно дальше идти, палец ни за что не цепляется.

Девочки - они такие девочки… Даже в крестном ходу. Ну как не взять с собой маникюрные ножницы и пилочку? Куда в крестном ходу без них? У меня была другая фишка: я взяла с собой из дома солнцезащитный крем. И спасибо моему косметологу Инне – он мне очень пригодился в крестном ходу. И не только мне, но и моим спутницам – тоже. Утро у нас начиналось с косметических процедур – мы наносили на лицо крем. Несмотря на то, что погода в целом была не очень-то жаркая, солнце все равно припекало достаточно хорошо, но лица у нас не обгорели, потому что мы пользовались кремом. И лишь раз я не нанесла его на лицо. Просто не успела, слишком рано вышла из палатки и думала, что ещё вернусь, успею. Это было перед патриаршим богослужением. Об этом речь ещё впереди.

***
Осторожно идём по брёвнам, медленно шагая по их слегка скользким округлым бокам. Некоторые паломники идут в обход, пробираясь по лесам. Вдруг один мальчишка запинается за какой-то сучок и со всего размаха падает на землю. Со всех сторон к нему тут же устремляется куча людей. Не больно ли? Не ушибся ли? Может идти дальше или нужна помощь? Так здесь всегда. Это я уже поняла ещё в первый день пути. Вот если бы так же, как в крестном ходу, было и в жизни: упал - и к тебе тут же пришла помощь. К сожалению, так не бывает. Наверное, тогда было бы слишком уж просто жить, если тебе на каждом шагу подстелена соломка и падать не больно. Каждый все же должен пройти свои уроки жизни и набить свои шишки, а как иначе? А в крестном ходу Бог, видимо, настолько близко, что каждому протягивает руку помощи в нужный момент.
Идём по болотам. Скоро ли привал? Достаточно тяжело идти. Девчонкам, Оле и Насте, видимо, легче, чем мне. Они постоянно убегают веред, но всегда ждут меня где-нибудь на открытом месте, проверяя, все ли со мной в порядке. Чувствую себя Ниной Александровной. Но приятно, когда о тебе заботятся и переживают за тебя. Да и мне спокойно, знаю, что подождут, знаю, что не оставят. Да собственно, если бы даже потерялась и отстала от девчонок, каждый протянул бы мне руку помощи, уверена в этом. Когда только собиралась в крестный ход и слушала рассказы бывалых паломников, они так и говорили, что если кому-то во время крестного хода вдруг становится плохо, тут же по цепочке раздается: «Врача, врача!» Бывает так, что врач находится тут же, сразу, в числе паломников крестного хода. Но крестный ход в любом случае всегда сопровождают медицинские работники и полиция, мало ли что может случиться.

В одном месте, на открытом участке, мы с Олей и Настей увидели парочку италмасов, цветов, которые являются одним из символов Удмуртии, нашего родникового края. И так сразу стало радостно и хорошо на душе! Как будто встретил вдруг случайно друга, с которым не виделся несколько лет и так много хочется ему рассказать!

А ещё на еловых и сосновых лапах уже появились маленькие отростки-побеги, я не знаю, как они правильно называются, но они такие вкусные! Настенька собирает их, чтобы потом кормить нас где-нибудь на привале.

Впервые увидела я эти побеги на ёлках и соснах в мае 2009 года. Нам с Анютой дали путевку в санаторий «Ува». Нам очень повезло: я, наверное, тогда впервые в жизни видела, как просыпается природа от зимней спячки: появляются новые побеги, расцветают тюльпаны, на березах и других лиственных деревьях появляются первые клейкие листочки нежно-зеленого цвета. Именно тогда кто-то из отдыхающих в санатории сказал, что эти молодые побеги сосен и ёлочек можно собирать и есть. И даже название говорили, только я его не запомнила. А вот то, что эти отростки пригодны в пищу и в них много витаминов, запомнила на всю жизнь.

На второй стоянке мы догоняем икону. То есть мы на привал уже пришли, а икона ещё не ушла. Смотрим – а очереди, чтобы поклониться иконе, нет. Всего несколько человек. Одна и та же мысль возникает одновременно у нас троих: надо подойти к иконе. Сразу же это делаем, сбросив рюкзаки на землю.

А потом решаем: сейчас чуть-чуть передохнем и пойдем с иконой. Идти с иконой, в самом начале крестного хода, легче и интереснее. Во-первых, там идут певчие, когда слышишь пение, как-то немного веселее идти и одновременно приобщаешься к молитвам и сам подпеваешь. И акафист легче петь, когда кто-то поет его рядом.

А ещё, как мне показалось, в самом начале крестного хода и идут чуть медленнее, чем где-нибудь в середине, когда догоняют. Как идут в самом конце хода – не знаю, к сожалению или к счастью, в самом конце мы так и не шли, только в начале или в середине. И в начале идти мне показалось гораздо легче, потом мы старались именно так и делать – выходить с привала одновременно с иконой.

Казалось, что отдохнули совсем чуть-чуть – только-только расстелили в траве на бугорке коврики, сняли сапоги и носки, вытянули в блаженстве ноги… И вот уже икона пошла. «Икона пошла, пошла икона», - крики со всех сторон. Все спешно собираются, встают, скатывают коврики, привязывая их к рюкзакам и выходят в путь. Настя сказала, что следующая стоянка, в Загарье – длительная, два часа, там можно успеть пообедать.

Идём снова по лесам и болотам. Девчонки терпеливо ждут меня на открытых местах, за что я им очень благодарна. Всё-таки приятно, когда ты идёшь не один, кто-то о тебе заботится и переживает.

Сама не понимаю, когда и где, но, похоже, я подвернула ногу. Хромаю. Как-то не так наступила на нее, теперь она побаливает в голеностопном суставе. Молюсь и иду тихонько. Знаю, что меня ждут, что я не одна.

Еще немного, ещё чуть-чуть… Уже видна полуразрушенная церковь села Загарье, вон там, вдалеке. А это значит, что скоро привал. Большой, часа на два. А большой привал – это отдых, в первую очередь, а во вторую – горячая еда. Вот уже нас встречают местные жители, в руках держат полиэтиленовые пакеты с питьевой водой, овощами, квашеной капустой и свеклой. Входим в село.

Прямо перед воротами своих домов жители Загарья стоят с огромными чанами горячего супа и каши, гречневой, конечно же, какой ещё? Прямо здесь же можно набрать питьевой воды с собой в дорогу, да и просто умыться. Есть и вкуснейший компот, и травяной чай. И даже одноразовая посуда, как было в Трифоновом монастыре. То есть даже если у тебя вдруг случайно не оказалось пищевого контейнера или тарелки, тебе нальют в одноразовую посуду, и ложку тоже дадут, и стаканчик для чая. Все предусмотрено. Сразу видно, что не в первый раз встречают жители села Загарье Великорецкий крестный ход: готовятся заранее, знают, что паломники придут голодные, уставшие.

Мы с Настей и Олей занимаем очередь. Стоим за горячим супом. За борщом. От тарелки идёт тонкий аромат овощей и специй, она горячая-горячая, руке горячо ее держать, не терпит.

Берем тарелки и отходим чуть подальше, к деревянному забору. Расстилаем коврики. Садимся. Горячая еда! Смакуешь каждый глоток этого постного борща и понимаешь, как мало, в сущности, надо человеку для счастья. Вот он, Великорецкий крестный ход, творит чудеса. Умные мысли приходят в голову. Начинаешь задумываться о таких вещах, о которых в обычной повседневной жизни думать некогда: все суетимся да спешим куда-то... А здесь сидишь, поставив на колени чашку дымящегося борща, никуда не торопишься, никуда не спешишь. Ты уже здесь. Ты уже успела туда, куда нужно. Все хорошо. Все так, как надо. И кажется, время остановилось. По моим внутренним ощущениям прошла, как минимум, неделя, а на самом деле – всего второй день пути.

Поели… Так хорошо сидим, что даже не хочется вставать и куда-то идти. Но надо. Идёт божественная литургия возле храма. Сегодня великий праздник – Троица. Как хорошо, что в этом году Великорецкий крестный ход совпал с таким праздником. Встаём и идём к храму. Картина любопытная: кто стоит, кто сидит, а некоторые даже лежат на своих ковриках, укрывшись теми самыми одеялами, напоминающими фольгу. И такое ощущение, что даже спят. По крайней мере, глаза у них закрыты. Я опускаю на землю рюкзак и ставлю его рядом с собой. Отсюда непонятно, где проходит сама служба и откуда доносятся голоса священников: слишком далеко стоим. Но есть радиотрансляция, поэтому слышно все отлично. Стоять немного тяжело, но вполне приемлемо. Сидеть, а уж тем более лежать мне почему-то не хочется. Хочется стоять и молиться вместе со всеми. Служба уже заканчивается, сейчас уже будет причастие. Поднимаю голову вверх и не спеша разглядываю храм, вернее, то, что от него осталось. По всей видимости, это бывшая колокольня. Перед тем, как пойти в крестный ход, я читала историю всех тех мест, мимо которых нам предстоит пройти и где мы будем останавливаться на привалы и ночлег. Про церковь в Загарье было написано, что ее разобрали по кирпичику и увезли в село Мурыгино для постройки там школы. Видимо, ближе и лучше кирпича, чем здесь, не нашлось… Очень жаль, потому что храм даже сейчас, когда он почти разрушен, переставляет собой внушительное зрелище, несмотря на то, что зияют огромные провалы в тех местах, где должны быть окна и другие проемы. Все эти места кое-где зашиты досками, а кое-где так и оставлены – открытыми.

Служба заканчивается. Все расходятся – кто куда. Некоторые прямо здесь, у храма расстилают свои коврики и ложатся спать. Стоянка здесь большая – два часа. Мы с Олей и Настей решаем пойти подальше, к выходу из села, чтобы снова идти в первых рядах, с иконой, дождаться ее там и присоединиться. Смотрим, что не одни мы так поступаем: многие тоже идут к концу села и даже идут дальше, чтобы присоединиться к ходу чуть позже. На выходе из Загарья – огромные ели. Под ними мы и располагаемся.

Моя нога ноет… И так ее кладу, и этак – ничего не помогает, как болела в голеностопном суставе, так и болит. Всё-таки я ее где-то подвихнула, идя по болотам. И тут Николай Чудотворец посылает мне помощь через моих спутниц. Ольга, видя мои мучения, спрашивает:
- Что, сильно болит?
- Прилично, - отвечаю я.
- У меня есть эластичный и обычный бинты и мазь. Давай сделаем тебе тугую повязку, будет меньше болеть.

Дремлющая на соседнем коврике Настя приоткрывает один глаз, тоже все слышит, оказывается, не спит.
- А я умею делать массаж, давай сделаю?
Как можно отказаться от такой искренней помощи? Соглашаюсь и на массаж, и на повязку. На все. Настя делает мне массаж, растирая мою ногу. Потом Оля заматывает ее бинтом.
- Все, теперь должно быть все нормально.

Благодарю своих спутниц. И ещё раз убеждаюсь, как велик божий промысел. Что у каждого из нас есть то, что поможет другому. Неслучайно мы идём вместе, не просто так. Все мы – помощники и учителя друг другу.
В этот момент раздается телефонный звонок. Я точно знаю, что мой телефон выключен за ненадобностью. Значит, это звенит Олин новый, недавно купленный, смартфон.

- Да, Нина Александровна. Вы где? А мы у выхода из села. Там, где большие ели, за табличкой с названием. Нет, лучше нас не ищите и не ходите сюда. Далеко мы ушли. Что? Вам стало лучше и хотите идти с нами. Не знаю… Лучше бы не надо. Путь очень сложный. Все болотами идём сегодня. И без нас трудно будет Вам идти. С матушкой Наташей пойдете? Ну, хорошо.

Позже оказалось, что Нина Александровна вместе с автобусом приехала в Загарье, тоже была на литургии. А потом вдруг решила, что тоже пойдет дальше, хорошо себя почувствовав. А нас потеряла. У меня телефон был недоступен, позвонила Оле. Потом нашла матушку Наташу и очень обрадовалась. Сашенька, Наташина дочка, устала и решила дальше ехать в автобусе. Как рассказывала потом матушка Наташа, Нина Александровна дала матушке возможность отдохнуть, отведя Сашу в автобус. Если бы Наташа пошла сама, то весь привал она бы только и успела сходить туда и обратно, и совсем не отдохнула бы. Так что наша Нина Александровна ни в коем случае не обуза нам, как она сама считала, а ещё и помощница. Так они и шли потом в этот день вместе с матушкой до Монастырского, места ночлега.

После Настиного массажа спать мне уже не хотелось, и я достала блокнот, маркер и ручку. Решила немного порисовать. Рисовала одну из елей на выходе из села. Получился вполне приличный набросок.

А потом мы познакомились со Светой. Она сама к нам пришла. Кировская девчонка, в крестный ход идёт второй раз. В прошлом году ходила с подругой, а в этом году та не смогла, и Света решила идти одна. Дома остались муж и маленький ребенок.
- И ты вот так, одна, и идёшь? Не страшно тебе одной? – спрашивали мы.
- А чего страшного-то? Люди же кругом. Все хорошо.
- А ночуешь где?
- У местных жителей. Там же, где в прошлом году с подругой ночевали.

Ещё Света рассказала нам, что в Загарье напротив храма, внизу, есть дом, где хозяева всегда радушно принимают паломников, и накормят, и туалет там у них хороший, и даже помыться можно. И ноги обработать зелёнкой, если у кого мозоли. Такая вот благотворительность. Многие крестоходцы, кто каждый год ходит, про этот дом знают и первым делом, заходя в Загарье, сразу спешат туда.

Ждем крестного хода с иконой. Уже скатали коврики, рюкзаки на плечах, осталось только дождаться и идти. И вот из-за поворота сначала появляется милицейская машина, потом идут священники и икона, за ними – певчие, а дальше уже – все остальные. Зрелище впечатляющее, конечно. Одно дело – идти в этом крестном ходу, внутри него, а другое дело – видеть, как он идёт, со стороны. Я вижу это в первый раз, и зрелище меня завораживает. Больше всего поражают меня певчие. Это сейчас я понимаю, начав недавно ходить в кружок церковного пения, организованный «Православной молодежью Удмуртии», как это сложно – даже просто петь, не на ходу. Мне кажется, даже иконы писать легче. А уж идти в крестном ходу, когда и просто, без песен, идти тяжело, да ещё и петь – это вообще тяжкий труд. Поэтому честь и хвала певчим и всем, кто идёт с иконой. Мы приходим на привал, сразу падаем и отдыхаем, а они ещё служат молебен на каждом привале и только потом отдыхают.

Мы с Настей, Олей и нашей новой знакомой, Светой, тоже присоединяемся к крестному ходу. Стараемся держаться вместе, хотя бы держать друг друга в поле зрения, если уж не получается идти рядом. И – это удивительно, но моя нога не болит! Слава Николаю Чудотворцу! И спасибо огромное моим спутницам, бывшим его руками и исцелившим меня.

Какое-то время идём по асфальту. С ногой все отлично. Наблюдаю такую картину: рядом со мной идёт молодой человек, на плечах у него – ребенок. А второй, по всей видимости, его друг, несёт два рюкзака, надев их на себя таким образом: один сзади, как положено, а другой – спереди, для противовеса. И так идёт.
Удивляет, что много детей в крестном ходу. Разного возраста. Когда шли по Кирову, попадались и молодые мамы с колясками, тоже идущие вместе со всеми. Потом их стало все меньше. Есть и дошкольники, есть и подростки. Удивительно, что дети идут даже лучше, чем некоторые взрослые: не стонут, не жалуются, что тяжело.

Проходим асфальт, и снова начинаются леса и болота, как утром. Скоро привал. Останавливаемся в высоких борщевиках, выше человеческого роста. Такие я вижу в первый раз. Они просто огромные. Под два метра высотой, некоторые даже больше. Приходит в голову мысль, что если «шляпу» такого борщевика перевернуть вниз головой, отрезав от толстого стебля, то из нее получился бы отличный зонт, если натянуть сверху ткань.

Снова встречаем Алёну и Дмитрия Рудольфовича. Спрашиваем, как дела.
- Все хорошо, - отвечаем Алена. – Как у вас?
- Тоже все хорошо. Идём тихонько.

Спрашиваем, не видела ли Алена где-нибудь Нину Александровну, которая сегодня идёт не с нами. Говорит, что не встречала. Ложимся на коврики, в блаженстве вытягивая босые ноги, пусть тоже отдохнут на свежем воздухе.

Скоро все начинают, как по команде, складывать коврики и обуваться. Значит, скоро икона пойдет, а за ней – все остальные. Как после каждого привала.
Идти становится все тяжелее с каждым километром. Да что там километром. С каждым шагом пути. Выручает горячий чай, который к вечеру уже не такой и горячий, теплый. Но все равно пьем по глотку, оставляя немного на следующий привал. С одной стороны, жаль, что такой маленький термос, а с другой – термос большего размера я бы и не смогла нести.

Снова привал. Молебен. На этот раз – в заброшенной деревне, как и утром. Грустно смотреть на опустевшие полуразрушенные дома, в которых когда-то была жизнь: играли дети, топилась печь, а вечером вся семья собиралась за ужином. И сколько таких заброшенных деревень по всей России…

Пишу записки за здравие и передаю вместе с деньгами. Устала стоять, опускаюсь на колени на коврик. Окончание молебна слушаю так. Привал небольшой, буквально чуть-чуть отдохнуть и снова в путь. Наши коврики близко-близко рядом с другими людьми, незнакомыми, но все мы здесь – братья и сестры.

Словно в подтверждение моих мыслей рядом звучит:
- Сестра, возьми, - и женщина слева от меня протягивает пакетик с курагой.
Из вежливости беру пару штучек, как отказываться, если от чистого сердца предложено. Разговаривать не хочется, хочется помолчать и молиться про себя тихонько, что и делаю.

На каждом привале у нас наблюдается одна и та же картина: сначала Настя пьет чай, ест что-нибудь, говорит, что спать не хочет. А к концу привала, свернувшись клубочком на коврике, засыпает. И мы с Олей не знаем, как ее разбудить, она ни в какую не хочет вставать. Уже говорим ей в начале каждой остановки на отдых: «Спи, Настенька», получая в ответ: «Я не хочу». Но в конце повторяется одна и та же картина. Так было и на этот раз. Наконец Настю удается разбудить, и мы идём дальше.

Проходим очень живописные места. Вятская природа необыкновенно красива. Но здесь холоднее, чем у нас, в Удмуртии. Когда мы уезжали из Ижевска, у нас уже вовсю отцветала черемуха и листьев на деревьях было полным-полно. Здесь все это только-только начинается. Деревья стоят в нежно-зеленой пушистой дымке, как облачка. Такое увидишь только весной, в мае, когда появляются первые листочки. Потом листва становится более густой и плотной и приобретает темно-зеленый цвет. Тоже красиво, но то очарование весенней листвы уже исчезает. Весна нынче поздняя и у нас в Удмуртии, а уж тем более здесь, в Кировской области. Фотографирую пейзажи. Может быть, потом напишу акварелью.

Следующая наша стоянка, говорят, что последняя на сегодня, в живописном молодом соснячке. Маленькие сосенки, как на подбор, все ровные, стройные - через какое-то время здесь будет настоящий сосновый бор. Снимаю сапоги и вижу, что мои стельки, вырезанные вчера маникюрными ножницами из туристического коврика, за день пути стали ортопедическими: коврик мягкий и в тех местах, где сильнее нагрузка на стопу, продавилось больше, а в некоторых – меньше. Любопытное зрелище.

 
Монастырское

Отдыхаем перед последним на сегодня участком пути. Осталось немного. Усталость уже чувствуется. Ноги с непривычки гудят. И это я ещё готовилась к крестному ходу, проходя в день от десяти до пятнадцати километров. А если бы не готовилась? Наверное, устала бы ещё больше.

Вот, наконец, встаём, поднимаемся, снова идём. Идти все тяжелее. Все те же леса и болота. Место нашего ночлега сегодня – село Монастырское. Назвали его так, потому что раньше в селе был монастырь. Сейчас же есть только деревянная часовенка, построенная совсем недавно: именно в ней находится икона во время пребывания крестного хода в Монастырском.

Уже на самом подходе к селу чувствую, что ноги совсем не идут: еле-еле отрываю их от земли и передвигаю. Девчонки, Оля с Настей, как-то несколько пободрее идут. Снова убежали вперёд. Потихоньку догоняю их. В Монастырском нас уже встречают. Предлагают горячий квас.

- Горячий? Вы не шутите? Ни разу не пила, - говорю я и получаю в свои руки пластиковый стаканчик с согревающим напитком. Не кипяток, конечно, но действительно, квас. И действительно, горячий! Удивительно. Залпом выпиваю и чувствую, что пить хочется теперь ещё больше, чем раньше. И такое ощущение, что выпила что-то гораздо крепче кваса, как минимум, пиво. По телу сразу растекается приятное тепло. Но скорее всего, это не от выпитого, а от усталости: все же прошли за день порядка сорока километров. Да и в пути были семнадцать часов – в три часа ночи вышли, а сейчас уже восемь вечера. Серьезный путь мы проделали. Потому и ноги еле идут, немудрено.
Девочки идут и обсуждают, где ставить палатку. Доходим до часовни. Возле нее на улице стоит икона Николы Великорецкого. Я вдруг понимаю, что дальше никуда не пойду, пока к ней не подойду.

- Стоп, - говорю я, - вы как хотите, а я приложусь к иконе, а потом уже все остальное: ужин, палатка…
Девчонки переглядываются.
- Оль, потом стемнеет, в темноте придется палатку ставить. Может быть, ты завтра к иконе приложишься?
А я прямо чувствую, что никуда с места не сдвинусь, пока не подойду к иконе и не приложусь к ней. Тянет туда.
- Нет. Вы, как хотите, а я остаюсь здесь. – И я занимаю очередь к иконе.

Из глаз моих тихо катятся слезы: то ли от долгого и трудного сегодняшнего пути, то ли от того, что всё-таки дошла, то ли просто от переизбытка душевных чувств. Я даже никак не могу объяснить их, эти слезы, даже если бы меня сейчас спросили, почему я плачу, я не нашлась бы, что ответить. Девчонки расценивают мои слезы по-своему и остаются, занимая очередь к иконе за мной.
Людей, стоящих к иконе, совсем немного, почти все уже разошлись ставить палатки и ужинать. Очередь подходит быстро. И вот я уже стою перед иконой, крещусь, молюсь и прошу сил у Николы Великорецкого. Прикладываюсь к иконе. И чувствую: стало легче. И правда, ноги уже гораздо легче отрываются от земли, не с таким трудом, как раньше. Идти становится легко. Чудо, как иначе назвать то, что происходит со всеми нами в крестном ходу? Кроме как чудом, никак и не назовешь больше.

Ко мне подходят Оля с Настей.
- Ну что, идём ужинать и ставить палатку? Полегчало тебе?
- Ещё как, - улыбаюсь я. – Я смотрю, и вам полегчало?
- Спасибо тебе, Оля, что остановилась здесь и дальше не пошла, - говорит вдруг Ольга. – Все правильно сделала. Надо было к иконе приложиться, ты права.

Я удивлена. Идём ужинать. Наша любимая гречневая каша, овощное лечо - еда, с любовью приготовленная жителями села Монастырского. Как все вкусно! Вроде и есть не хотелось, но сама не заметила, как все съела. Теперь попить горячего чаю и можно спать ложиться.

Берем из автобуса палатку и ставим. Да уж, с местами для палаток там, где остановился на ночлег наш автобус, не очень…

Нина Александровна снова собирается ночевать в автобусе. Увидев ее, радуемся и обнимаемся с ней.
- Как Вы, Нина Александровна? Как прошли? Устали?
- Я все за матушкой Наташей шла, старалась не отставать. Не очень устала, всё-таки полдня всего шла. А вы как?
- Слава Богу, все в порядке.

Нашли более-менее ровное место для палатки там же, где уже ставят палатку наши ребята – Андрей, Катя, Дмитрий Рудольфович. Уже темнеет. Ставим палатку, подсвечивая себе фонариком. Вроде получается. Дальше надеваем на себя все теплые вещи, какие только есть, помня, какой холодной была предыдущая ночь. Достаточно ветрено, вполне может быть снова холодно.
Возле палаток разговариваем с Андреем. Рассказываю ему, как мы все ночью замёрзли.

- Это, наверное, Оля, вы помолились плохо перед сном, – шутит Андрей. – Читали вечернее молитвенное правило?
- Я только краткое читала, Серафима Саровского, - отвечаю ему.
- Ну и то хорошо. Спокойной ночи.
- Спокойной ночи.

Спать остаётся всего несколько часов, в два часа ночи вставать, в три – выход крестного хода.

Ложусь и тут же проваливаюсь в сон, даже не помню, успела ли дочитать ли до конца правило Серафима Саровского?
И был утро, и был вечер: день второй…


5 июня 2017 года. День третий. День Святого духа

И было утро, и был вечер: день третий… Если сравнивать его со вторым, то показался он мне гораздо легче. В это день мы шли вчетвером: я, Настя, Оля и Нина Александровна.

***
Сегодня, когда пишу эти сроки, 5 апреля 2018 года, открылась выставка работ нашей иконописной школы «Ставрос» в городе Воткинске, на родине великого русского композитора Петра Ильича Чайковского. И очень знаменательно, что открылась наша выставка именно в доме-музее Чайковского. И не когда-нибудь, а в чистый четверг, перед самой Пасхой.

Василий Николаевич сегодня при всех присутствующих хвалил Нину Александровну и говорил, что на все воля божья. Если уж суждено человеку писать иконы, то он будет их писать. Вне зависимости от того, есть у него талант или нет. И здесь абсолютно не играет никакой роли художественное образование. Наша Нина Александровна работала сначала в строительстве, а потом вообще в Министерстве финансов. И пишет такие иконы! Светлые, настоящие. Какие-то очень душевные и теплые. Вот с кого надо брать пример все нам, иконописцам. Человек не просто доживает свой век на пенсии, а развивается духовно.

Нина Александровна постоянно просвещает нас. К ней можно в любой момент обратиться за советом. И она все расскажет. И книги приносит нам в иконописную школу, у нас там уже целая библиотека образовалась. Благодаря ей, я прочитала «Флавиана», «Несвятые святые», книгу про иконописца Григория Журавлёва, у которого не было ни рук, ни ног - «Дар над бездной отчаяния».
Сегодня на открытии выставки Нина готовилась прочитать речь, сказать слова перед началом концерта, который подготовили для нас, участников выставки, учащиеся Воткинской музыкальной школы. И растерялась, как мне показалось. А на самом деле, все было не совсем так. Оказывается, отец Максим, настоятель храма Георгия Победоносца в Воткинске, сказал свою речь перед началом выставки точь-в-точь теми словами, которые готовилась произнести Нина Александровна. И поэтому она растерялась: что же ей говорить, когда уже все сказано батюшкой?

А выставка получилась очень душевная! Это уже третья выставка, в которой участвуют мои иконы.

Первый раз иконописная школа «Ставрос» выставлялась в Детской Школе Искусств 11, той самой, которую закончил Василий Николаевич Морозов, наш преподаватель. И называлась она, если мне не изменяет память, «Морозов и ученики». Выставка проходила прямо в фойе здания школы. На ней были представлены и живописные работы Василия Николаевича, и наши иконы. Это было в марте 2016 года. К тому времени у меня было написано две иконы. Ни одной из них сейчас уже нет в Ижевске. Одна находится в Перми, я подарила её маме на юбилей. Это была икона Ксении Петербургской, именно ее я написала первой. Она была настолько сложна, что ко мне все по очереди подходили в иконописной и спрашивали:
- Оля, ты что, уже пишешь диплом?
- Нет, - отвечала я. – Это моя первая икона.
- Пе-е-е-рвая? – удивлялись все. – А почему тогда она такая сложная?
- Василий Николаевич сказал, что я смогу такую написать. И я ему поверила.

Кстати, написала я тогда икону Ксении Петербургской достаточно быстро. Гораздо быстрее, чем сейчас пишу иконы. Примерно за четыре месяца. А сейчас то ли растягиваю удовольствие, то ли откладываю дела, то ли ещё по какой-то причине – но пишу иконы очень долго. А возможно, просто потому так происходит, что молитвы недостаточно. Мало молюсь. Вот и не получается. Надо больше. Давно замечаю, что во время поста сосредотачиваешься на иконописи особенно. И получается. Порой даже ждёшь пост, скорей бы уже пришел! Так хочется! Ведь пост, особенно Великий, это совсем не про еду. Не про ограничения в ней. Он про другое. Про наше отношение к ближнему, про то, не бранимся ли мы, не осуждаем ли братьев или сестер, пусть и за глаза, мысленно. Даже осуждение в мыслях уже считается грехом. Чего уж говорить о том, если это не мысленно, а по-настоящему, словом. Больно, в лицо. Великий пост для меня – всегда проверка на прочность. Выдержу ли? Для выработки терпения и смирения, тех качеств, которых не хватает почти всем нам, Великий пост подходит идеально. Ничего лучшего я не знаю.

Вторую икону я написала в подарок очень хорошей женщине, Ирине Казаренковой, живущей в Подмосковье. Познакомились мы случайно, виртуально, на одном из форумов в интернете. Это тем более случайность и большое  везение, что Ирина - человек абсолютно не виртуальный. Это был единственный  форум, на котором она общалась. У  нее нет аккаунтов в соцсетях, а если где-то и есть, то она ими совсем не пользуется. Я поняла, насколько мудра эта женщина. Она всегда давала на форуме советы в точку, всем, не только мне. Мне очень захотелось встретиться с Ириной в реальной жизни. Все вот такие виртуальные знакомства опасны, в первую очередь, тем, что реальная, живая, и виртуальная картинки могут не совпасть. Увы, с некоторыми людьми пару раз в жизни у меня именно так и было. Ирина переживала перед нашей встречей не меньше меня. А может быть, даже и больше. Я видела, как дрожали ее руки, когда она накрывала нам на стол. Виду гостеприимная хозяйка не подавала, но я догадалась, что она немного нервничает. Потом она призналась, что именно так и было.

Мы заехали в подмосковную Дубну по пути из Санкт-Петербурга – ездили туда всей семьёй. Я уговорила мужа сделать небольшой крюк в пятьдесят километров и даже изъявила желание сесть потом за руль, чтобы он немного отдохнул. Муж согласился. Было это летом 2014 года. Я тогда уже училась в иконописной школе, но иконы ещё не писала.

А потом, уже гораздо позже, в 2015 году, Ирина побывала в Казани и рассказала свою чудесную историю, связанную с Казанской Божией Матерью. Сын ее, Михаил, в то время находился  на Украине, воевал. И она попросила у Казанской, чтобы сын вернулся здоровым и невредимым. И вскоре он вернулся и сказал, что не поедет больше в горячие точки. А потом женился, и у Ирины родился внук. Это ли не чудо?

Я как раз в скором времени собиралась в Казань – хотела там отметить свой день рождения. Моя подруга попросила купить ей там самую маленькую иконку Казанской и отправить в Дубну посылкой. Конечно же, я выполнила Иринину просьбу. А про себя подумала: «Вот было бы здорово написать ей в подарок Казанскую…» К тому времени первая моя икона, блаженной Ксении Петербургской, была уже написана. И с началом нового учебного года, с сентября 2015 года я приступила к иконе Казанской.

Этот образ давался сложно. Я никак не могла сделать даже рисунок этой иконы. Билась над ним два дня, прежде, чем он получился. А потом долго писала лик. Это мне тогда казалось, что долго. Такое ощущение, что сейчас делаю всё ещё гораздо дольше, чем раньше. То ли дел стало больше, то ли времени меньше. То ли и то, и другое, вместе взятое. Лик на иконе получился довольно крупным, а большого размера лики писать гораздо сложнее, чем маленькие. Разве что совсем маленькие лики, величиной со спичечную головку, писать ещё сложнее, чем большие. Как раз такие миниатюрные лики были у меня на самой первой иконе, в житиях Ксении Петербургской.

Вот и получилось, что на первой иконе лики были слишком маленькими, а на второй – очень большой лик. Поэтому писала я его методом отборки – мелкими-мелкими штришками кисточкой. Так, как показал Василий Николаевич. Эта техника очень распространена была в XVIII веке. Мне далась она сложно, но лик получился в итоге. И эти две иконы – Казанская и Ксения Петербургская – приняли участие в выставке в ДШИ 11, той самой, которую закончил наш Василий Николаевич. Я сводила потом на эту выставку несколько групп людей: Юлю Михалеву с юными журналистами, своих девочек-подруг. Всем выставка понравилась, а я немного попробовала себя в роли гида. Мне было интересно, да и рассказывала я хорошо про иконопись, как мне сказали.

Вторая выставка, в которой участвовали уже три другие мои иконы, состоялась в частной галерее весной прошлого, 2017 года. Одна из учениц нашей иконописной школы, Алла Ромашова, решила в своей галерее устроить выставку наших икон. Что символично, открылась та выставка тоже после Пасхи. Пасха в 2017 году была 16 апреля, а выставка открылась 18.

Для этой выставки я попросила икону, написанную мной крестнику мужа, мальчику Леониду, у его родителей, наших друзей. Они дали. Но, поскольку я долго не могла вернуть ее хозяевам (прошло полгода прежде, чем вернула), то на новую, третью выставку, я просить снова икону уже не стала. Не хватило духу.
А икона получилась роскошная – с гравировкой по лаку, с наклеенной поталью (имитацией золота) и с узорами по ней. Даже Василий Николаевич похвалил меня за нее.

А в третьей выставке повторно участвовали две иконы – венчальная пара, Спаситель и Богородица. Я писала их долго, в общей сложности год. С перерывами, конечно, не подряд. Есть время – пишу. Нет времени – не пишу. А надо бы каждый день писать иконы, в идеале, если хочешь чего-то добиться. И как раз перед второй выставкой, в марте 2017 года, я их закончила. Мне нравится, какими они получились по цвету. Я заказала для них общий киот, темного дерева, в нем иконы смотрятся очень гармонично, так, как должно быть.

***
Итак, вернёмся в день третий Великорецкого крестного хода. С утра собираем палатку, все, как обычно. Кстати, вторая ночь, проведенная на свежем воздухе, оказалась не такой уж холодной. Я совсем не замёрзла. С утра встречаю снова у палаток Андрея.
- Ну, что, Оля, как спали?
- Слава Богу, все хорошо, совсем не замёрзли.
- Ну, вот. Наверное, помолились хорошо перед сном?
- Наверное… Даже не помню толком, успела я все вечернее молитвенное правило прочесть или так уснула, не дочитав до конца.

Собираемся. Остаётся ещё немного времени до выхода иконы, и мы с Настей спешим залить в термос горячего чая. И как раз в тот момент, когда нам заливают кипящий напиток, икона начинает свое движение. Но мы быстро бежим вдоль дороги, догоняя своих. Поравнялись с отцом Иовом, предстоятелем крестного хода. Он благословляет всех, стоящих на обочине, и нас с Настей в том числе. Мой рюкзак оказывается у Нины Александровны, она идёт с двумя. Тут же отбираю у нее один, свой.

Идём. Все, как обычно – болота, леса, красивые пейзажи, которые время от времени, доставая из кармана куртки фотоаппарат, я сохраняю для памяти.
На первой стоянке, сняв сапоги, понимаю, что мои стельки из туристического коврика совсем износились, пора вырезать новые. Прошу у Нины Александровны маникюрные ножницы. Вырезаю. Куда девать старые? А положу-ка я их вместе – снизу – старые, а сверху – новые. Так и сделала. Надела сапоги. Вроде ничего так, удобно идти. Снова сняла, время привала ещё не закончилось.

Рюкзак Оли падает в лужу случайно. К счастью, сильно вымокнуть не успевает. Вовремя заметили и подняли. Наконец, икона снова начинает свой ход. Утро сегодня хмурое, того и гляди - пойдет дождь. Нина Александровна на всякий случай надевает дождевик. Он у нее основательный – купила в «Хольстере» - магазине для охотников и рыболовов. Он накрывает Нину с головы до пят.
Икона выходит со стоянки, а мы – за ней. Видим нашу Ларису – она идет вместе с певчими. У меня дождевика нет и вообще ничего от дождя нет. Если он пойдет, вымокну с головы до пят.

Понимаю, что стельки двойные положила в сапоги зря. Идти с каждой минутой становится все больнее и больнее. Знаете, так бывает, когда обувь ещё не разношена, новая, пальцы впиваются в носок обуви. А ещё так бывает, когда ногти сильно отросли и их надо обрезать. А ещё так бывает, когда обувь мала, разумеется. Похоже, что третий вариант – как раз мой случай.
Дойду ли? Скоро ли привал? Вопросов в голове больше, чем ответов. Вспоминаю, зачем я здесь вообще. И что я не просто иду, а вообще-то иду в крестном ходу, а отвлекаюсь на мирское опять, на то, что ногам моим больно. А надо сосредоточиться на молитве.

Так и делаю. И прямо чувствую, как с каждым шагом вера моя укрепляется и становится легче идти. И не замечаю, как проходит часа полтора и вот уже снова привал. С облегчением и огромной радостью скидываю сапоги и достаю из них лишние стельки. Босиком стою на травке. Это так приятно. А ещё приятнее, когда пальцы ног свободны, а не впираются в носок сапога.

Рассказываю своим спутницам про стельки. А потом прошу у Нины Александровны молитвослов с совмещёнными канонами – решаю, что пора начинать готовиться к исповеди и причастию. Так проникновенно, мне кажется, я не молилась ещё ни разу в жизни. И так не готовилась к исповеди, читая каноны, стоя с босыми ногами на коленях на туристическом коврике.

Ещё один переход. С одними стельками вместо двух идти гораздо легче – сразу чувствуешь разницу. Это все равно, что больной человек и здоровый – стоит тебе заболеть, и ты понимаешь, как хорошо было, когда не текло из носа и не першило в горле. Так и здесь: стоило только достать одну пару стелек, как сразу же стало легко и комфортно идти.

Идем рядом с Настей. Вижу, что она совсем бледная и невесёлая. Спрашиваю, что с ней?
- Что-то сердце прихватило, - жалуется Настенька.
- Сейчас, одну минуту! – И с этими словами я, как фокусник достает из шляпы кролика, роюсь в карманах своей куртки и извлекаю магнерот – то самое лекарство, которое мне советует пить кардиолог. Даю его Насте. Уж не знаю, на самом ли деле помогло лекарство или таблетка магнерота имела эффект плацебо, но Настя веселеет прямо на глазах. А у меня отлегает от сердца – кажется, помогло. Вот так всегда в крестном ходу: у другого есть то, что надо тебе, а у тебя – то, что может пригодиться ближнему твоему. И это чудесно.


Горохово

И вот перед нашими глазами предстает село Горохово. На самом деле это и не село вовсе. Жилых домов тут нет. Уже нет. А раньше, говорят, были. Сейчас же остался только храм Казанской Божией Матери. Его видно издалека. Вот они виднеются вдали - синие купола с крестами.

Кажется, что до них совсем близко. Но расстояние обманчиво – на самом деле идти ещё несколько километров. Однако идти гораздо легче, когда видишь цель. Думаю, что и в жизни так же – когда цель ясна, приоритеты расставлены, то все ясно – куда идти и в каком направлении двигаться.

Наконец, доходим до храма. Перед ним – огромный памятник Николаю Чудотворцу, а вокруг него –  бесконечные разноцветные коврики и рюкзаки паломников. Это очень красиво – как лоскутное одеяло, сшитое из кусочков – пэчворк.
Напротив храма – огромные чаны с кипятком и гречневой кашей. А к ним – большие очереди. Мы с Ниной Александровной спешим туда – занимать очередь. Оля с Настей остаются на ковриках с нашими рюкзаками возле памятника Николаю Чудотворцу. В одной из очередей вижу нашу новую знакомую – Светлану, с которой познакомились на выходе из Загарья. Перекидываюсь с ней парой слов. Узнаю, что в Монастырском ей даже посчастливилось сходить в баню к кому-то из местных жителей.

Стоим с Ниной Александровной в очереди. Удивительно, как меняет людей крестный ход. Стою, наблюдаю за людьми. Вот одна из женщин в соседней очереди за кашей вдруг начинает ругаться с другой, причины я не знаю, просто перепираются. И тут же одна из них осекается и просит прощения… Видимо, вспоминая, где она находится. Наконец, подходит и наша очередь за кашей. Довольные, берём тарелки и отходим к нашим коврикам. Рядом с нами сидят чудесные женщины, сразу видно, что они откуда-то с юга приехали. Южный темперамент не перепутаешь ни с чем. Разговорились. Так и оказалось. Женщины из Таганрога и из Ростова. Разговорчивые, веселые. Хлебосольные. Попросили у нас пакетик чая, а взамен отдали открытую банку с баклажанной  икрой и велели доедать.

Покушав, снова идём за кипятком. Вернее, за чаем. Но по факту получается, что все равно за кипятком. Когда до конца очереди остаётся человек шесть, вдруг оказывается, что чай кончился, остался только кипяток. Ничего страшного – у нас в термосе все ещё остатки мяты и ещё каких-то листьев, я уже даже не помню, откуда именно – где-то нас напоили таким чаем.

Возвращаюсь к своим. Настенька куда-то ушла – встретила знакомого. Оля спит, свернувшись калачиком. Нины Александровны тоже нет. Решаю прилечь ненадолго и сразу же проваливаюсь в сон: видимо, сказывается усталость, накопившаяся за эти два с половиной дня. Сама не заметила, как уснула.

Просыпаюсь так же неожиданно, как и засыпаю. Рядом по-прежнему никого нет. Оля все еще спит, будить ее не хочу, пусть отдыхает. Хохотушки из Таганрога и Ростова тоже куда-то делись, потом оказалось, что ходили купаться в источнике. Встаю. Оглядываюсь вокруг. Решаю пойти в храм. Обхожу его со всех сторон, не замечая очевидных вещей, о которых расскажет мне чуть позже Нина Александровна. Захожу в храм. Прошу благословения у мимо проходящего батюшки.
Рассматриваю иконы и убранство храма. Снова выхожу на улицу. Иду к тому месту, где набирают святую воду. Нам бы тоже не помешало пополнить наши запасы. Пью воду и возвращаюсь к нашим коврикам и рюкзакам. Достаю блокнот, маркер и линер и начинаю рисовать. Пока рисую, просыпается Оля и приходит Нина Александровна. Оказывается, она была в храме – прикладывалась к иконе и ковчегу с мощами Николая Чудотворца.

- Оленька, а ты в храме была? Видела там, над входом, проявляется лик Казанской Божией Матери?
Конечно же, я ничего не видела. Поэтому встаю и спешу скорее в храм – посмотреть. Тем более, что все уже зашевелились – встают и начинают собираться, сворачивать коврики и надевать на плечи рюкзаки. Но я успеваю. Действительно, на белой кирпичной крашеной стене проступает лик Богородицы. Чудны дела твои, Господи...

Вот и снова в путь. Крестный ход выходит из села Горохово. Села, в котором нет ничего, кроме храма. И памятника Николаю Чудотворцу.


Ангел-хранитель

Снова идём по лесам. Перепрыгиваем через пни, шагаем по болотам. Вот очень крутой подъем в гору. Я переживаю, как там наша Нина Александровна? Смотрю, а ее нигде нет рядом. И только потом замечаю бодро шагающую фигуру в белой куртке с синим рюкзаком, стремительно удаляющуюся от меня.

- Вот это да! – Вырывается у меня. Я иду с трудом, не задыхаюсь, нет, но и не могу так быстро идти, как делает это сейчас Нина Александровна. Если честно, я очень удивлена. Казалось бы, всего пару дней назад мы с Олей несли ее рюкзак возле деревни Подгорена, а сейчас – такие изменения. Слава Богу!
Почти сразу после этого крутого подъёма – спуск, а потом - привал. Все переводят дух. Нахожу своих. Расстилаю коврик. И задаю вопрос, который буквально срывался у меня с языка там, на подъёме в гору:
- Как Вы так быстро шли, Нина Александровна?
- Оленька, это ведь не я шла… Это меня ангел-хранитель на крыльях нес. Я сама удивлена тем, как легко мне было идти.

Чудеса, да и только. Больше никак не объяснишь. На самом деле, похоже, так оно и было. Потому что чуть позже, когда был ещё один подъем, уже не такой крутой, как предыдущий, Нина Александровна шла уже не так быстро и легко.
- Вот видите, - сказала она потом нам с Олей, - там меня ангел-хранитель на крыльях нес, а здесь Господь сказал: «Там я ей помог, теперь пусть немного сама потрудится».

Если бы я не видела это своими глазами, я никогда не поверила бы, что такое возможно. Нина Александровна действительно шла очень быстро, порой обгоняя даже молодых. По вере нашей дано будет нам…

Все на том же привале после крутой горы встретили мы и Андрея с Катей.  Я сразу же спросила, как его сердце.
- Слава Богу, - ответил Андрей. – Немного тяжело было.

Рассказали ему про Нину Александровну. Даже не удивился. Поначалу, когда вера твоя ещё не настолько сильна, в самом начале крестного хода, ещё удивляешься тому, что происходит рядом буквально на каждом шагу. А позже уже воспринимаешь все эти маленькие и большие чудеса как милость Божию. Как будто так и должно быть. Как будто удивляться тут нечему. Все идёт так, как идёт. Как должно быть.
 
 

Падение

Идём дальше. Все сложнее и сложнее. Уже чувствуются усталость и недосып. Мы с Ниной Александровной стараемся держаться вместе. Оля то убегает вперёд, то возвращается назад, к нам. Проверяет нас, как мы, все ли хорошо с нами. Как нянька. Настя идёт то с нами, то отстаёт. По-разному. Оля проверяет и ее, когда Настенька отстаёт. Перед последним привалом Настя совсем далеко отстала от нас, Оле говорит, чтоб не ждали ее – тихонько сама дойдет.

На привале просто падаем на коврики без сил. Остался ещё один переход до Великорецкого. Надо немного потерпеть. И там – он, долгожданный большой привал, горячая еда, возможность отдохнуть, выспаться и никуда не спешить.
К нам подходят Дмитрий Рудольфович и Алена. Дмитрий Рудольфович, увидев нашу усталость, достает фотоаппарат и снимает наши уставшие лица «для истории».
- Покажу, - говорит, - Василию Николаевичу, как вы шли.

Нехотя поднимаемся, чтобы идти дальше. Спуск, подъем, снова спуск и снова подъем, кажется, нет им числа. Жижа, глина… И это ещё дождей нет. Мое воображение сразу рисует картинку, как здесь тяжело идти, когда глина размокла от дождя. Где-то в глубине души я тихонько про себя радуюсь, что вот уже конец нашего пути, почти дошли до Великорецкого, а у меня и мозолей толком нет, и ни капли дождя не упало на нас за все время крестного хода. Гордыня это, не иначе…

Потому что я тут же со всего размаха плюхаюсь в грязь, не удержавшись. Стою на коленях в этой грязи. Все правильно – нечего было думать о том, что все закончилось, и радоваться тому, что дошла. «Осталось немного» – это еще не конец пути. Далеко не конец. Конечная точка будет поставлена, когда дойдем до Великорецкого.

Мне тут же со всех сторон протягивают руки помощи. И вот это – самое ценное, что я вынесла из крестного хода. Помогай ближнему своему. И в горе, и в радости. Но в беде – помогай еще больше. Ещё сильнее. Молись неустаннее. Не жалея сил своих.

Выхожу на относительно сухое место. Там уже ждут меня мои спутницы – Оля, Настя и Нина Александровна. Оказалось, что Нина Александровна тоже упала в грязь – у нее застрял сапог в глине, и нога выдернулась из сапога. И ей точно так же, как и мне, протянули руку помощи.

Идем дальше. Встречаем в лесу двух батюшек, по всей вероятности, из Великорецкого, которые стоят и встречают крестный ход. У меня возникает большое желание подойти к ним за благословением, что я тут же и делаю.
Выхожу в своих сапогах, на каждом из которых, наверное, не меньше пары килограммов глины, в грязной, заляпанной глиной юбке, на асфальтовую дорогу, ведущую в село Великорецкое. Красавица, да и только. Ура! Вот она, финишная прямая. Кажется, что Преображенский храм – вот он, рукой подать. Но на самом деле это не так. Идти ещё прилично, пару-тройку километров, как минимум.
Вот, наконец, и заветная белая табличка с названием села. Не выдерживаю – лезу в карман, чтобы сохранить ее в памяти – своей и фотоаппарата.
Немного осталось. Совсем-совсем чуть-чуть…

Наконец, входим в село. Так хочется сохранить в памяти эти мгновения. Поэтому фотографируемся на входе в Великорецкое, на фоне Преображенского храма.
А потом идём к автобусам. Нужно ставить палатки. И вот тут нас поджидает сюрприз… Оказывается, Олин автобус и палатка, верой и правдой служившая нам две ночи – в Бобино и Монастырском – не здесь, а на другой стоянке, в самом начале села, как раз недалеко от той белой таблички с его названием. Что делать? А все просто – у нас же есть ещё моя палатка, с крупной надписью «Ваня», чтобы ее не потерять. Надпись эта осталась с тех времён, когда наш сын Ваня ездил с ижевским театром «Птица» в Свияжск, и они жили на острове в палатках.

Идем выбирать место для палатки. Долго идём, но находим. Ставим рядом с нашими ребятами, там, где уже стоят палатки матушки Наташи и Алёны. И Андрей с Дмитрием Рудольфовичем тоже уже ставят свою палатку рядом. Ставим – рука уже набита, несмотря на то, что наши с Олей палатки немного отличаются друг от друга.

И идём кушать. И гулять по Великорецкому.
 

Вадим

23 июня 2017 года

Прошло больше двух недель с того момента, как я вернулась из Великорецкого. Эмоции и чувства уже немного улеглись, и я вернулась к обычной, нормальной повседневной жизни.

Днем зазвонил мобильный телефон, и незнакомый мужской голос на другом конце провода весело сказал: «Привет, Оля!»
«Кто это?» - в недоумении спросила я, потому что номер телефона в контактах записан не был.
«Это Вадим!» - радостно ответил голос.
«Вадим?» - удивилась я.

Познакомились мы с Вадимом абсолютно случайно и сразу нашли общий язык. Вот как это было.
Когда мы пришли в Великорецкое, мы с ног валились от усталости, а еще очень хотелось кушать...

Поставив палатку и бросив в нее свои вещи, мы пошли искать еду, нам сказали, что надо идти в сторону реки Великой. По пути мы проходили большие палаточные лагеря и торговые ряды. Это была целая огромная торговая зона, чего там только не было... И кировские сумки из натуральной кожи, и дымковская игрушка, и разнообразная одежда, и обувь...

Пройдя все эти торговые ряды, мы увидели большие чаны с гречневой кашей, как и на всех предыдущих стоянках. Мы с девчонками взяли кашу и сели за столы, которые стояли рядом. Со мной рядом сидел парень в зелёной камуфляжной одежде и любовался вечерним небом, прихлёбывая чай из одноразовой коричневой кружки.
- Как красиво! Как я не хочу отсюда уезжать! - воскликнул вдруг он.
- Почему? - с интересом спросила я. - Откуда Вы приехали?
- Я из Питера, - улыбнулся мне в ответ молодой человек. - Но он не идет ни в какое сравнение с тем, что я вижу здесь. Какая красота!  - повторил он еще раз, любуясь вечерним небом.

Закат солнца, действительно, был чудесным. Небо менялось почти каждую минуту, то становилось иссиня-черным, то, наоборот, по нему пробегали легкие облачка, то появлялась примесь бордово-красных оттенков. И все это - на фоне старинных храмов.

Я была немного удивлена, что человек, избалованный архитектурой и достопримечательностями Санкт-Петербурга, так ценит простую красоту природы.
- Как Вас зовут? - спросил парень.
- Ольга. А Вас?
- Вадим.
- Вадим, в Питере живет мой сын Иван, ему там очень нравится, он уже в девять лет решил, что будет жить только в этом городе. Да и сама я очень люблю Санкт-Петербург. Почему Вы считаете, что здесь более красиво, чем там?
- Здесь есть что-то такое, чего я не могу объяснить словами...
Как ни странно, я поняла, что именно хотел сказать мне Вадим этой фразой, но тем, кто никогда не был в Великорецком, наверное, покажется странным, что питерский парень, сидя на скамейке где-то в вятской глубинке, с восхищением смотрит в небо и любуется им.

Мы разговорились. Я рассказала Вадиму, откуда мы приехали.
Пока мы ели кашу, он все смотрел на небо и пил чай, восхищаясь красотой окружающей природы.
А потом молодой человек вдруг встал и прихрамывая, побрел в сторону самовара с кипятком.
- Надо же, как он намозолил ноги. Бедный! - Вслух воскликнула я.
 И тут же получила ответ:
- Он инвалид, он с рождения так ходит.
- Ой, так ему надо помочь! - Быстро сообразила я и побежала вслед за Вадимом, прихватив и наш термос, чтобы налить в него кипятка.

Вадим стоял в очереди за чаем. Я подошла к нему, мы разговорились. Мне как-то очень легко было найти общий язык с этим молодым человеком. Пока стояли за кипятком, успели обсудить и то, трудно ли идти Вадиму, и много ли мозолей на ногах, и я рассказала ему про мою дочку, ребёнка-инвалида с детства. Разговор шел сам. Уже не раз замечала в этом крестном ходу, как легко заводить разговор с другим человеком, которого пять минут назад ты ещё даже не знал. И вот ты уже болтаешь с ним, как с лучшим другом. Это удивительно. Это не объяснить словами. Это можно только почувствовать и пережить самому. И как-то очень легко и комфортно обращаться друг к другу на «ты», а не на «Вы», сама не замечаю, как начинаю так обращаться к собеседнику, но никакого дискомфорта нет ни с моей, ни с его стороны.

Мы вернулись обратно к столам. Девчонки уже поели. Мне очень хотелось пойти к реке Великой, сказали, что там уже началась исповедь, но никто не захотел составить мне компанию. Зато отозвался Вадим.
- Оля, я пойду с тобой, если ты меня здесь подождёшь. Мне надо отнести товарищу в палатку кружку с чаем, а потом я вернусь, и мы с тобой вместе пойдем, хорошо?
- Хорошо, - сказала я.

Солнце садилось где-то за храмами. Картина была очень красивая. На Великорецкое постепенно опускался вечер. Я читала вечернее молитвенное правило, глядя на колокольню, и ждала Вадима. Но все же мы разминулись, хотя и обменялись номерами телефонов. Так и не дождавшись молодого человека, я пошла к реке Великой одна.

Спуск к реке был достаточно длинным и пологим, идти под горку было легко. Я шла и размышляла о том, как удивительно, что я собралась в этот крестный ход. И как-то всё сложилось удачно, и дома, и на работе, что я смогла пойти в него. Когда я дошла до берега реки, глазу моему открылась очень красивая картина. Я даже несколько секунд просто стояла, не думая ни о чем, а наслаждаясь тем величием и спокойствием, которым веяло от Великой реки. «Не зря ее так назвали», - подумала я про себя и огляделась вокруг.

На берегу стоял шатер, а к нему вело три очереди, на исповедь к трем батюшкам. Я встала в одну из них, вернее, заняла очередь, чтобы ещё немного пройтись по берегу. Я увидела часовню, а перед ней – огромный помост. А на этом помосте – икона Николы Великорецкого. А к ней – почти нет очереди, всего человек двадцать, не более. Уже зная, что такая очередь идёт очень быстро, я встала в ее конец, радуясь, что все же решила спуститься до реки на исповедь. Очередь шла быстро, и скоро я была уже у иконы. Рядом с ней с двух сторон стояли волонтеры в зелёных накидках с надписью «Всероссийский Великорецкий крестный ход» на спине. Молодые ребята – мальчишки и девчонки, скорее всего, студенты.

Приложилась к иконе на этот раз слишком быстро, ребята-волонтеры почему-то всех торопили. Спускаясь с помоста по железной лесенке слева, я услышала свое имя. «Оля, - где-то рядом снова раздался мужской голос. – Иди сюда». В одной из очередей на исповедь (не той, в которой я стояла) я увидела Вадима. А перед ним – всего человека три до батюшки. Чудеса, да и только! Без всякой связи в виде мобильных телефонов, не договариваясь заранее здесь встретиться, мы нашли друг друга в этой толпе.

- Братья и сестры, - обратилась я к людям, стоящим в очереди. – Можно, я встану сюда? На меня молодой человек занимал.
Все молча кивнули головами, а кто-то из толпы сказал:
- Конечно, идите, раз вы вместе.

Удивительно, но никто не возмутился. Я тут же вспомнила подобные очереди где-нибудь в магазине, например. Там бы меня обозвали всякими нехорошими словами и не пустили бы, возможно. А перед Богом все равны. Здесь нет ни первых, ни последних. Все успеем.
- Спасибо вам, братья и сестры. Спаси, Господи. – И я встала в очередь за Вадимом.

И только когда я подошла на исповедь к батюшке, я поняла, что забыла купить свечку в качестве пожертвования. Совсем забыла. Собиралась сделать это после того, как приложусь к иконе, а оказалось, что в свою очередь я так и не вернулась. Пришлось исповедоваться так. Решила, что куплю свечку потом и поставлю к иконе Николы Великорецкого. Правда, получилось это сделать только следующим утром, на рассвете.

Вадим ждал меня слева от очереди. Обратно мы шли вместе. Его товарищ задержался у реки Великой, не захотел идти с нами. Мы разговаривали о жизни. О чём ещё?
- Вадим, а почему тебе не нравится в Питере?
- Оля, я даже не могу толком объяснить. Возможно, хочется самостоятельности. Кажется, что меня там все опекают.

Вадим инвалидом себя не считал. Как и моя дочь, впрочем. Рассказала ему об Анютке, о том, что пишу про нее книгу. Так, за разговором, дошли до того места, где мы познакомились всего несколько часов назад. Надо было прощаться. Вадим надеялся, что мы ещё увидимся завтра. Но этого так и не случилось.
Случайная мимолётная встреча. Сколько таких уже было в крестном ходу. И сколько ещё впереди. Впечатляет то, что пообщавшись с человеком всего пару минут, перекинувшись несколькими словами, кажется, что ты с ним давно знаком. Это удивительные ощущения. В обычной мирской жизни у меня тоже так бывало с людьми, но не так часто, как это происходит в крестном ходу. Возможно, именно потому, что все мы здесь – воины Христовы и идём с одной целью?

***
После того, как мы попрощались с Вадимом, я пошла в сторону наших палаток. Батарейки у телефонов, и у того, и у другого (а я брала два, на всякий случай), сели в ноль. Надо было как-то их зарядить, хотя бы один телефон, и позвонить мужу. Где это можно сделать, интересно? Почти ночь на дворе… Я просто начала спрашивать всех попадавшихся мне навстречу людей, где можно зарядить телефон. Все советовали обратиться к стражам порядка, мол, они знают. Так и сделала.

Увидев одного из людей в форме, я спросила у него:
- Не подскажете, где я смогу зарядить свой мобильный телефон?
- Идите в храм, - полицейский неопределенно махнул рукой в сторону храмов – Никольского и Преображенского, - там и зарядите. Только не факт, что там розетки свободны – слишком много людей.

Поблагодарив молодого человека, я пошла в сторону храмов. Проходя мимо сувенирных лавок, я обратила внимание, что не все они закрыты, некоторые ещё работают. И решила купить сорочку, чтобы искупаться в реке Великой. «А вдруг решусь?» - подумала я.

Продавщицы на месте не было, продавец-мужчина из соседней лавки крикнул ее откуда-то, и она подошла. Видимо, уже собиралась спать, но раз покупатели появились, как не подойти. Мы с ней быстро определились с размером и договорились о цене. Довольная, с пакетом под мышкой, поспешила я в храм заряжать телефон.

Вхожу в Преображенский собор и вижу – чудо! – всего две розетки на стене, и одна из них – свободна! Тут же включаю телефон и звоню мужу, чтобы спокойно, обстоятельно, уже никуда не торопясь и не боясь, что батарейка сядет в самое неподходящее время, поговорить. Спрашиваю, как Анюта, что они едят, как вообще дела. Слышать родной голос в трубке за сотни километров от дома очень приятно. Понимаешь, что тебя любят и ждут. Это дорогого стоит.
- Я все смотрю репортажи из Великорецкого крестного хода, - говорит муж. – Тебя ищу.
- И как успехи?
- Пока не нашел.
- Со мной все в порядке, не волнуйся. Спокойной ночи. Сейчас спать пойду.
- Спокойной ночи.
- Встретишь меня утром 7 числа?
- Встречу, только звони заранее, как будете подъезжать к Ижевску.
Поговорив с мужем, достаю из кармана своей супер-куртки небольшой дорожный молитвослов и начинаю читать вечернее молитвенное правило, пока заряжается телефон.

А дальше просто стою и жду. Ну вот, почти зарядился – 97 процентов, хватит. Собираюсь уже уходить из храма и вдруг вижу Андрея. Уставшего, но довольного. Он как раз выходит из дверей, ведущих ко входу в храм, туда, где стою я.
- Андрюша! – радостно бросаюсь к нему.
- Оля, сейчас расскажу тебе про чудеса, хочешь?
- Давай. А я тебе – про свои.

Я рассказываю Андрею о том, как познакомилась с Вадимом, как мы случайно встретились среди толпы народа на исповеди возле реки Великой, как я нашла свободную розетку и позвонила мужу. В свою очередь, Андрей рассказывает, как он только что исповедался.

- Стою, дочитываю молитвы, готовлюсь к исповеди. Вокруг – огромные очереди. Уже думаю, в какую из них мне встать. И тут вдруг откуда-то появляется ещё один батюшка и говорит: «Готовы исповедаться?» А я как раз все дочитал. «Готов», - отвечаю я. Вот так все чудесным образом получилось быстрее, чем я ожидал.
Еще немного разговариваем. А потом Андрей говорит: «Ну все, я, пожалуй, пойду спать». Я решаю, что мне тоже уже пора, телефон почти заряжен, забираю его и зарядное устройство, и мы идём к палаткам вместе.
- Спокойной ночи, Андрей.
- Спокойной ночи, Оля.

Я забираюсь в свою палатку, укрываю спящую Нину Александровну всем тем, что у меня есть, – спальником, пледом и курткой. И ложусь рядом. А вот уснуть не могу. Несмотря на то, что две предыдущие ночи тоже не отличались большим количеством сна. Видимо, настолько много впечатлений вместил в себя этот третий день пути, что сон никак не идёт. Девчонки рядом – Оля и Настя - спят. Наконец, и я тоже проваливаюсь в сон… И было утро, и был вечер – день третий…

***
История с Вадимом имела продолжение. На Новый 2018 год мой муж подарил мне смартфон с большим экраном. Такой, о котором я мечтала. А вот контакты с sim-карты почему-то перекинуть не удалось, как я ни пыталась это сделать. Ни в какую! И поэтому мне пришлось забивать контакты в новый телефон вручную. В телефоне сохраненными были лишь какие-то служебные номера МТС, видимо, по умолчанию и… какой-то Вадим. Я сначала и не поняла, какой. А потом сравнила этот номер, записанный в sim-карте, с номером, записанным у меня на клочке бумаги там, в Великорецком. И эти номера совпали. Видимо, я записала тогда номер Вадима не в телефон, а на карту (брала с собой в крестный ход другой телефон - старый проверенный Sony Ericsson, который долго держит зарядку).
С Вадимом мы больше так и не встретились, но иногда созванивались и поздравляли друг друга с праздниками.

 
Утро перед патриаршим богослужением

Не спалось… Я ворочалась с боку на бок, пытаясь уснуть. То и дело укрывала сползающим все время пледом спящую Нину Александровну. Сна не было. Казалось бы, пройдя больше сотни километров в сапогах и кедах, должна спать без задних ног. Но сна ни в одном глазу! Что делать? Наконец нестерпимо захотелось в туалет.

Я встала. Тихонько начала вылезать из палатки, чтобы не разбудить подруг. Взглянула на экран мобильного телефона, заряженного вчера в Преображенском храме. Три часа ночи! Или утра? Было светло. И тихо-тихо. Все спали. Ни души. Даже птиц не слышно. Прогулявшись до деревянного места назначения, обратно в палатку я залезать не спешила. Все равно все спят. Там ничего интересного. А где интересно? Правильно, возле реки Великой! Пойду-ка я искупаюсь, что ли?
С этими мыслями я начала искать в рюкзаке полотенце. Купленная вчера ночью сорочка лежала там же. Полотенце я взяла с собой только маленькое, чтобы меньше тащить. Ну что ж делать, все равно сувенирные лавки ещё не работают – три часа ночи, все спят. Как я не догадалась купить полотенце вчера вечером, когда возвращалась с реки Великой после исповеди… Пойду с этим.

Размышляя о том, что с собой взять, я и не предполагала, что вернусь обратно в палатку только через десять часов, а то взяла бы гораздо больше. Проснулась Ольга. Видимо, я все же разбудила ее своим шуршанием.
- Оль, ты куда? – спросонья она не понимала, сколько времени и куда я собираюсь.
- Пойду до реки дойду. Искупаться хочу.
- Подожди меня. Я с тобой пойду, прогуляюсь.
- Пойдем.

Мы сполоснули заспанные лица холодной водой из умывальника за Преображенским храмом и стали спускаться с горы вниз, к реке. Под гору идти было легко, не то, что вчера вечером, когда мы поднимались в нее с Вадимом. Я рассказала Ольге про свои вчерашние приключения – про исповедь, про то, как я заряжала телефон в храме, как встретила Андрея.

За разговором мы незаметно спустились к реке Великой. Было тихо. Ни звука. Только редкие всплески воды да крики пролетающих иногда над головой птиц. И все. Но люди – были. К своему удивлению мы обнаружили внизу, у реки, таких же, как мы, бодрствующих. Подошли к иконе. Возле нее несколько человек читали акафист Николаю-Чудотворцу. Я достала из кармана своей куртки книжечку с акафистом. Оля сделала то же самое. И мы стали молиться. В утренней тишине, я уверена в этом, каждое мое слово попадало прямиком к Николаю-Угоднику. Не зря говорят, что ночная молитва или ранняя утренняя – самая сильная. А дальше случилось нечто неожиданное для меня. Такое, чего я и предположить не могла. Думала, что так бывает только в сказках. Но это происходило наяву. Со мной. На берегу Великой реки. Сама бы не проверила подобным россказням. «Сказки все это», - сказала бы презрительно.

Невидимая сила преклонила мои колени к земле. Вернее, к помосту, на котором я стояла. К его деревянным доскам. Это было сильнее меня. Я не понимала, что происходит. Но стоять на ногах я не могла. Я никогда не молилась до этого в храме на коленях. Не понимала, зачем. Всегда только стояла на ногах. Просто кланялась. А здесь поняла вдруг, что если не встану на колени, то упаду вперёд. Пришлось встать. Так молиться стало гораздо легче. Для меня это было удивительно.

Я дочитала акафист, встала на ноги, подошла к иконе и приложилась к ней. Никола Великорецкий смотрел на меня в этот раз как-то по-особенному, не так, как раньше. И я поняла, кто заставил меня встать на колени. Я подождала Ольгу, пока она дочитает акафист. Спустилась с помоста и подошла к реке. Было прохладно. Лёгкий ветерок создавал на водной глади мелкую рябь. Облака проплывали надо мной в вышине. И было спокойно на душе. Тихо и спокойно. Так, как должно быть. Наверное, это состояние и называют благодатью.

- Ну что, купаться не передумала? – раздался за спиной голос моей подруги.
- Нет, Оль, буду. Хотя и боязно…
- А чего ты боишься-то? Сначала холодно будет, а потом хорошо, тепло.
- Надеюсь…

Дело в том, что я никогда не ныряла в прорубь на Крещение. Не знаю, по какой причине. Наверное, боялась холода. Мне и сейчас было страшно. Но я уже все решила и сделала первый шаг к реке. Начала снимать с себя всю одежду. А оделась я, как капуста: двое штанов, сверху длинная юбка, футболка, толстовка и куртка, на ногах – простые носки и  шерстяные поверх них. На голове – два платка. В общем, то ещё зрелище.

Стала с себя все это снимать. Надела сорочку, купленную уже здесь, в Великорецком. И решительно шагнула к воде. Было холодно и страшно.
- Давай, не бойся, - подбадривала меня Оля.
- Я не знаю, как это делается. Никогда не ныряла.
- Снимай тапки. Заходи в воду. Крестись. И окунайся три раза с головой.

Легко сказать. Трудно сделать. Опираясь на перила, я с замиранием сердца подошла к реке. Сняла тапки на деревянном помосте перед входом в воду. Дальше были ступеньки, скрытые под водой. Надо было ступать на них. Я вздохнула и сделала первый шаг. Ледяная вода обожгла меня от кончиков пальцев до самой макушки. Как же было холодно! Я отдёрнула ногу от воды, испугавшись. Но тут же шагнула снова. Зачем же я тогда сюда приехала? Ведь хотела искупаться в реке Великой? Ну, так что же мешает? Снова шагнула в воду и теперь уже зашла в реку по колено.

- Теперь крестись три раза и окунайся с головой, - с берега сказала Оля.
Как во сне, я перекрестилась и погрузилась в воду с головой. Ледяной обруч сковал мою голову и на секунду словно парализовал мой мозг. Мне показалось, что я умерла. Я будто смотрела на себя со стороны и видела женщину средних лет, купающуюся в реке Великой. Очень хотелось крикнуть ей свысока: «Давай! Не бойся! Ныряй! Все будет хорошо!» Мне казалось, что я и правда слышу этот тихий голос, не крик, откуда-то сверху, из-под небес. А может, так оно и было? Может, это Господь, наблюдая за мной, решил меня поддержать?

Вода показалась мне сладковатой на вкус. Она была везде – во рту, в носу, в ушах. Я вынырнула. И вспомнила, что я не спросила у Светланы Анатольевны, моего кардиолога, о том, можно ли мне с моим заболеванием купаться в ледяной воде. Но было уже поздно. «Раз с первого раза не умерла, значит, окунусь ещё два!» - про себя подумала я. А вслух прошептала слова молитвы, перекрестилась и окунулась в воду с головой во второй раз. Было уже гораздо легче. Снова вынырнула. И в третий раз погрузилась в воду с головой. Все, программа выполнена. Можно одеваться.

Ольга смотрела на меня с восхищением. Я шагнула на нижнюю деревянную ступеньку лестницы, ведущей наверх, из воды. Вышла на помост. По телу разлилось приятное тепло. От макушки до пяток. Кажется, все кончики пальцев на руках и ногах наполнились им. Было хорошо и спокойно. И тепло. «Сейчас бы ещё в теплую постельку», - подумала я. Но нет! Я же забыла про причастие. Зря, что ли, вчера вечером ходила на исповедь? Да и постельки в ближайшие пару дней не предвиделось. Только спальник в палатке и неудобное кресло автобуса.

Я потихоньку одевалась. Было уже не так тепло. Надела на себя в обратном порядке все, что было на мне: лосины, спортивные штаны, футболку, водолазку, толстовку, сверху на штаны – длинную юбку в пол. И куртку! Мою любимую куртку со множеством карманов, содержимое которых очень скоро пригодится мне. Да что там! Уже пригодилось! Акафист, лежавший в одном из карманов чудо-куртки, я уже с утра прочитала перед иконой. Надев на голову два платка, я была готова для дальнейших действий. А события начали разворачиваться неожиданно. Совсем не так, как мы с Олей планировали.

Мы снова вышли на поляну. С удивлением обнаружили, что народу прибавилось, и ощутимо. Появилась палатка со свечами и иконками из Трифонова монастыря. Здесь же можно было подать записочки за здравие и за упокой. Я захотела это сделать.
- Оль, а у тебя деньги с собой есть? Много? – Спросила у меня Ольга.
- Есть, много. Чего только нет в этой куртке… - С удивлением сказала я, обнаружив в потайном кармане тысячу рублей, про которую я совсем забыла, что положила ее сюда. – Надо тебе?
- Надо. Я тогда много имён напишу, раз у тебя деньги есть.
- Пиши.

А в этот раз я вспомнила всех! И живых, и умерших. И близких, и далёких. Имена стройной цепочкой ложились на бумагу. Кто-то в моей голове словно подсказывал, каким будет следующее имя. Я еле успевала записывать. Права была Нина Александровна, что я вспомню всех. Действительно, в самом начале хода, в Трифоновом монастыре, я не могла вспомнить имён, а сейчас они сами возникали на бумаге, чётко, стройно. Никого не забыла! Подав записки, я ещё купила календарь на 2018 год с Великорецком крестным ходом. А потом спросила у женщины в лавке:
- А во сколько начинается патриаршая служба?
- В 9.30. Но сейчас уже совсем скоро пускать сюда, на поляну, людей перестанут. Все перекроют. Только до пяти часов утра пускают. Так что оставайтесь здесь, девочки, никуда не ходите.

Мы с Олей переглянулись. Что делать? С одной стороны, на патриаршую службу очень хочется. С другой стороны – Ольга в джинсах, а не в юбке. Ответ пришел сам собой, откуда-то изнутри.
- А ты дай мне один из своих платков, все равно у тебя их два? – сказала Оля.
- Конечно. – Я сняла с головы один из платков.
Из своего огромного платка Ольга соорудила юбку, обмотав его вокруг бедер, а мой надела на голову. Все, мы решили остаться у реки Великой. Тем более, что уже шла исповедь, а в полшестого утра должна была начаться ранняя литургия. Прямо здесь, на реке. В часовне.

Ольга отошла в сторону, села на лавочку, чтобы выписать на бумагу, предусмотрительно взятую с собой, грехи. А я пошла прогуляться вокруг, чтобы не мешать ей сосредоточиться. Я поднялась от купели вверх, к тому месту, где была обретена икона Николы Великорецкого, где, согласно преданию, нашел ее более шести веков назад крестьянин Агалаков. От реки вела сюда деревянная лесенка на вершину горы. К удивлению своему, в такое ранее время даже здесь было несколько человек, стояли возле копии иконы, молились. Я тоже приложилась к иконе. Огляделась вокруг. Вид отсюда, сверху, на реку открывался просто превосходный.

Река стояла, красавица, в утренней дымке, как принаряженная на выданье невеста. По сути, она и была сегодня невестой, хозяйкой: принимала дорогих гостей со всей России. Не зря этот крестный ход называется Всероссийским. Идут в него люди из разных мест. Я бы даже назвала его международным, потому что встречала людей не только из России, но и с Украины, а это уже другая страна. Здесь нет разговоров о политике. В крестном ходу все равны. Все братья и сестры. И каждый готов протянуть руку помощи брату или сестре в трудную минуту. Этого чувства единения я никогда не ощущала в обычной мирской жизни. Я вообще не люблю толпу. Мне тяжело в ней находиться. Я задыхаюсь от массы людей. Здесь же я с удивлением обнаружила, что эта многотысячная толпа нисколько меня не смущает. Наоборот, мне нравится идти в крестном ходу, ощущать единство. Поддерживать как-то тех, кто рядом. Помогать ближнему.
Почему, ну почему в обычной жизни для этого должно случиться что-то сверхъестественное? Произойти какая-то трагедия? Как, например, в начале ноября 2017 года у нас в Ижевске? Или сейчас, в тот момент, когда я пишу эти строки, в конце марта 2018 года, в Кемерово? И тогда весь город и вся страна сплачиваются. Все едины. Все вместе. А в крестном ходу это так и есть. Все вместе и все едины. Без всяких трагедий и проверок на прочность.
Начала спускаться обратно к реке. Идти вниз было гораздо опаснее, чем подниматься в гору. Нога, того и гляди, соскользнет. Утренняя  служба уже началась, даже здесь было слышно певчих. Смотришь на тихую спокойную реку и успокаиваешься, весь негатив в твоей душе растворяется и исчезает. «Наверное, это состояние и называется благодатью», - уже во второй раз за это утро подумала я.

Спустившись с горы, я вышла снова на поляну, где всего через несколько часов будет служить глава русской православной церкви, патриарх Кирилл. Неужели моя мечта сбудется, и я его увижу?

Голова под платком мёрзла. Волосы были сырыми (всё-таки окуналась с головой), утренняя прохлада давала о себе знать. А капюшона у куртки не было. Это единственный минус моей верхней одежды, взятой с собой в крестный ход. Все остальное – плюсы.

В одной из очередей, стоящих на исповедь, я увидела Ольгу. Перед ней стояло всего несколько человек. Скоро подойдёт ее очередь. Я подошла поближе к людям, уже исповедавшимся и стоявшим около помоста. Встала рядом, опустила пакет с календарем на землю и стала вслушиваться в слова священников и певчих.

Через какое-то время ко мне подошла Оля. Причащаться мы с ней решили на этой службе, не дожидаясь патриаршей. Как мы были правы, что сделали именно так! А вообще, на все воля Божья. Значит, так было угодно Ему.
Чаш для причастия было несколько. Батюшки причащали паломников в разных местах поляны, перед помостом. Мы подошли к той, что была к нам ближе. Выпили запивку после причастия и вдруг поняли, как же нам хочется есть! Так вот почему мы причастились именно сейчас! Чтобы поесть!

Народ на поляне все прибывал. Его становилось все больше и больше. Еды здесь не продавали. Для того чтобы поесть, надо было подняться обратно в гору, к храмам и палаткам. Только там можно было найти что-нибудь съедобное. Но если мы сейчас уйдем, обратно нас уже не пустят. Это точно. Поэтому надо что-то придумать.

Я сунула руку в карман своей чудо-куртки и обнаружила там начатый пакетик арахиса. Полезла в другой карман и нашла там пакетик с черносливом, тоже наполовину пустой. Но это была еда! Ольга в кармане своей куртки нашла несколько сухариков. Мы поделили все это богатство между нами. Стало легче. Вот теперь уже можно и место занимать, откуда хорошо будет видно патриаршее богослужение. Народу становилось все больше и больше.

Перед помостом начали ставить железные невысокие ограждения. Всех стали просить отойти на некоторое расстояние. За ограждением осталась только одна старушка, маленького роста, никак не желавшая оттуда уходить.
- Оставь ее, - сказал один из охранников другому. – Она глухонемая.
Тот кивнул в ответ и махнул рукой в сторону бабушки, мол, пусть стоит здесь. Я не поняла тогда, почему они разрешили ей остаться, выгнав всех остальных, разгадка пришла чуть позже. Охранники знали больше нас.

В итоге оказалось так, что мы с Олей стояли практически сразу за ограждением, перед нами были ещё люди, но видно все то, что происходит на помосте, было отлично. Все действие разворачивалось прямо перед нами. И там было, на что посмотреть. И что послушать. Оказалось, что приготовления к патриаршей службе не менее интересны, чем само архиерейское богослужение. А может, и более.
Сначала вышел какой-то человек и выстроил всех священников перед собой. Их было много, точно больше десятка. Начал им что-то рассказывать, похоже, о том, куда, когда и как кому вставать и что делать. Слов было не слышно, но по тем действиям, которые совершались на помосте, это было понятно. Батюшки переходили с места на место, внимательно слушали главного. Кивали головами в знак согласия. Это было похоже на то, как солдаты готовятся к бою. Или спортсмены – к командной игре, типа волейбола или баскетбола.

Потом запел хор. И это было потрясающе красиво! Я сравнивала то, что поет этот хор, с тем, что обычно поют в наших удмуртских храмах на богослужениях. У нас прославляют патриарха Кирилла, потом митрополита Викторина. Здесь же пели многая лета всем митрополитам и архимандритам, по всему миру: и польскому, и румынскому, и даже американскому! Я никогда не была до этого на патриарших службах. Для меня все было новым и необычным.
Хор репетировал и репетировал. Повторял все песнопения по нескольку раз. Регенту, по всей видимости, не нравился результат. И он все заставлял и заставлял хористов петь. Снова и снова.

А в это время на помосте происходили дальнейшие приготовления к патриаршей службе. Приезжали митрополиты, архимандриты и другие священники. В одном из прибывших я с удивлением узнала нашего Владыку, митрополита Ижевского и Удмуртского, Викторина, а рядом с ним – отца Романа, благочинного Ижевского округа.
- Оль, смотри, там митрополит Викторин и отец Роман, - сказала я Ольге.
- Да ну, не может быть. Откуда они здесь?
- А почему бы им здесь не быть?

Ольга не поверила, что на патриаршей службе будут служить и наши удмуртские священники. А зря. Как потом оказалось, это они и были. Наши ребята, не сумевшие попасть на службу по разным причинам (об этом я ещё расскажу позже) видели и митрополита Викторина, и отца Романа, спускающихся пешком к реке Великой. И это точно были они, ошибиться было невозможно, потому что священники шли близко, совсем рядом от наших иконописцев.

Икону Николы Великорецкого на помосте бережно обернули венком из цветов. Два батюшки приподняли икону, а другие два подложили под нее украшение. Казалось, что икона засияла ещё ярче. Подойти приложиться к ней было уже нельзя. Хорошо, что мы с Олей встали рано и успели это сделать. Давно никого не пускали за ограждения, кроме все прибывающих священников. Вокруг было очень много милиционеров и других служителей порядка. За ограждением, прямо перед нами, провели толпу каких-то то ли курсантов, то ли просто помогающих молодых ребят в форме.

Прошли в сопровождении охраны журналисты. Это было ясно сразу, потому что некоторые из них были с видеокамерами и фотоаппаратами. Да и вообще, людей творческих видно сразу. Даже здесь. Один из журналистов привлек мое внимание своим ростом. Он был очень высок. Уже тронутые сединой прямые волосы были достаточно длинны. Как оказалось, я не случайно выделила в толпе именно этого человека – об этом история ещё впереди.

Наконец, привели группу людей, на первый взгляд, абсолютно обычных. Но вскоре все стало ясно. Все, что говорили там, возле помоста, теперь сопровождалось сурдопереводом. Отдельный переводчик показывал жестами этой группе людей все, что мы слышали. Так вот почему не увели за ограждения ту бабушку! Потому что она тоже глухонемая! Вот в чем разгадка! То, что глухим людям выделили лучшее место для того, чтобы своими глазами увидеть патриаршее богослужение, если честно, меня очень удивило.

Я ведь знаю, как у нас зачастую относятся к инвалидам. Любого рода. Мне ли, воспитавшей дочку с водянкой мозга, этого не знать? Да и свёкор у меня имеет вторую группу инвалидности пожизненно. А сначала вообще дали первую. Это когда он лежал овощем. И ничего не соображал. Не говорил. Ни на что не реагировал. Почти не двигался. Это страшно.

А в школе-интернате для слабослышащих детей долгие годы работали мои родители. Мама преподавала математику, а папа – физкультуру. Потом мама ушла на пенсию по выслуге лет. Некоторое время мама не работала. А потом папе надо было оставить замену в школе, чтобы уехать на соревнования по волейболу, а оставить вместо себя было некого. Пришлось маме заменить отца. И провести уроки физкультуры. Мама умела, они с папой познакомились в Осинском педучилище, учились оба на учителя начальных классов. А раньше и физкультуру преподавали в начальной школе сами учителя. Это потом уже появился отдельный учитель-предметник, как и в старших и средних классах.

И мама вернулась обратно в школу. Теперь уже в качестве учителя физкультуры.
А я тоже проработала в этом интернате пару лет. Вела уроки рисования и черчения. Это была у меня такая практика. Параллельно ещё рисовала плакаты и другое оформление школы. В начале девяностых годов прошлого века о компьютерах в школе слыхом не слыхивали. И о принтерах – тоже. Все приходилось делать художнику-оформителю. Зато это была хорошая практика для меня. Чего только я ни делала, какими инструментами ни пользовалась: писала и плакатными перьями, и кистями, на большом листе ватмана и на маленьких, только черной тушью и разноцветными красками.

Знаете, какие предметы самые любимые у глухих и слабослышащих детей? Догадались? А я знаю наверняка! Это уроки рисования, которые в школе вела я. И уроки физкультуры, преподавателями которой были мои родители. Как вы думаете, почему именно эти два предмета? Ответ прост: только на этих уроках детей не заставляли говорить. И они получали возможность выразить себя с помощью движения или творчества. Рисовали, кстати, они прекрасно. Практически все. И в спорте тоже достигали больших успехов.

В детстве папа часто брал меня с собой на соревнования по волейболу, когда ездил с этими детьми. С некоторыми девочками я даже подружилась. Кстати, говорили они не так уж и плохо. К ним просто надо было привыкнуть, прислушаться. И тогда начинаешь их понимать. Лишились слуха эти дети в разных обстоятельствах. Кто как. Кто-то в раннем детстве переболел гриппом, это дало осложнение на слух. Кому-то поставили прививку, у кого-то сразу не было слуха – врождённое заболевание. Но чаще глухота являлась приобретенной в силу каких-то жизненных обстоятельств.

У нас в иконописной школе учится Ирина. Она приехала в Ижевск из Челябинска. И самым чудесным образом пришла учиться иконописи. Просто шла по улице и увидела вывеску на храме Казанской божьей матери. Бог привел, не иначе. Как ещё объяснишь, почему человек оказывается в определенном месте в тот или иной момент своей жизни? Ирина, увидев вывеску, зашла в храм. Было лето. Занятия в иконописной школе начинались с сентября. Девушка с трудом дождалась осени, чтобы начать учиться.

К чему я рассказала сейчас про Ирину? Дело в том, что она тоже плохо слышит. Но к этой ее особенности все иконописцы привыкли. Мы просто внимательнее прислушивается к тому, что она нам говорит. И стараемся громче  и чётче произносить слова.

И когда я увидела в Великорецком крестном ходу прямо перед собой эту группу глухонемых и слабослышащих людей, я почему-то сразу подумала об Ирине. А она, кстати, хотела с нами пойти. Но не сложилось… Человек предполагает, а Бог располагает. Не всегда получается так, как задумываешь. Порой обстоятельства сильнее нас. Именно поэтому всегда и говорят: «На все  воля Божья. Как Бог даст».


Вторая литургия в один день

На поляну, к помосту, все прибывали и прибывали архимандриты и митрополиты, священники самого высокого сана, которые должны были совместно с патриархом Кириллом служить литургию.

Наконец, наступила минутка тишины; в этой тишине грянул хор, певший многая лета патриарху, а к помосту по коридору, оставленному среди металлических ограждений, прошел сам Кирилл в сопровождении других священников. Потом рассказывали, что глава русской православной церкви прилетел в Великорецкое на вертолете. Кто-то из наших ребят из иконописной прямо видел его прибытие. Полиции в этот день было много везде, не только на самой поляне у реки Великой, но и во всем селе.

Началось патриаршее богослужение, то событие, которого здесь все ждали. Ради которого шли сюда, падали и вставали. И снова шли, несмотря на холод и ветер.
Сначала патриарха облачали. Я ни разу не видела этого своими глазами, да ещё так близко. Про облачение священников нам рассказывал лишь отец Александр в иконописной школе. Даже показывал разные облачения. О том, что у патриарха должна быть зелёная мантия и белый куколь, я знала. Именно в этом облачении и прибыл на реку Великую патриарх Кирилл. А здесь уже его облачили для литургии. Было очень полезно и интересно на это посмотреть. Вспомнила уроки отца Александра, как называются разные предметы облачения священника.
Весь процесс литургии транслировался на огромном экране. Но мы с Олей видели патриарха Кирилла совсем близко, буквально в нескольких десятках метров от нас.

Стоять становилось с каждой минутой все тяжелее. Припекало солнце. С утра, когда мы вышли из палатки, было холодно. Мы не могли предусмотреть заранее, что вернёмся обратно только через десять часов, поэтому и стояли сейчас в своей теплой одежде, надетой с утра. А ещё очень хотелось спать. Хорошо, что справа и слева, спереди и сзади от нас стояли люди. Это не давало нам забыться и упасть вперёд, назад или вбок. А были такие мгновения, кратковременные, когда я ловила себя на мысли, что проваливаюсь куда-то в сон, откуда-то сверху доносится голос патриарха. И тут же открывала глаза и снова стояла, и молилась. Хорошо ещё, что мы причастились на ранней литургии, а не сейчас. Тяжело было бы провести до обеда натощак, да ещё и стоя на ногах, никуда не присев.

Иногда сверху накрапывал дождик. Погода в Великорецком менялась каждое мгновение. Не зря Алена говорила, что в Великорецком присутствуют сразу все четыре времени года: зима, весна, лето и осень.
И только когда патриарх Кирилл произнес молитву за братскую Украину, мне показалось, что случилось чудо: выглянуло солнце и сияло уже до самого конца литургии.

Дождались, наконец, и причастия. Сначала мы с Олей думали, что причащаться будут только сами священники, а паломников причащать не будут. Но чуть позже, когда все на помосте причастились, как и говорили женщины из церковной лавки Трифонова монастыря, в народ вынесли несколько чаш. И одна из них была совсем рядом с нами…

«Эх, - подумала я про себя, - вот если бы не причастилась на утренней литургии, можно было бы сделать это сейчас». Но причащаться два раза в один день нельзя – это страшный грех. А вот запивку выпить можно. А пить к тому времени хотелось очень сильно. Чего у нас не было с собой, так это воды. Не подготовились мы с утра, не знали, что так долго пробудем на реке Великой.
- Пошли, выходим отсюда, - Оля схватила меня за руку и потащила в сторону реки, где стояли столики с налитыми кружками теплоты – воды, разведённой с вином. Мы причащались сегодня, значит, нам тоже можно было взять их. Я сделала пару глотков. Ненадолго стало легче.
- Давай попробуем выйти с поляны? – предложила Оля.
- Давай.

Не тут-то было. Со всех сторон стояли металлические ограждения. Везде были сотрудники полиции, которые никого не впускали и не выпускали. Пришлось оставаться и смотреть окончание литургии уже с другого места, откуда патриарха Кирилла так хорошо уже видно не было, но было отлично видно огромный экран и на нем все, что делалось на помосте.
Затем патриарх Кирилл сказал очень хорошую проповедь про всех нас, кто шел в этом крестном ходу.

И прошел ещё раз перед нами, снова близко, освящать воду в купели и в реке Великой, совершать водосвятный молебен. А затем патриарх возглавил небольшой крестный ход от реки Великой до источника. Мы с Олей плелись ближе к концу этого крестного хода, еле переставляя ноги. Все же сказывалась усталость: как-никак десять часов уже на ногах. Я все время думала о том, что нам сказала Нина Александровна утром, в пять часов утра, когда мы звонили ей, чтобы позвать сюда, на поляну, на патриаршее богослужение. Она сказала, что не сможет стоять две литургии, потому что на одной уже была. Разговаривала с ней Оля, мы обсудили с ней это и поняли слова Нины Александровны так, что две литургии в один день стоять нельзя, это грех. Потому и решили с Олей, что мы только посмотрим на патриарха, дождемся начала литургии и сразу же уйдем с поляны обратно, к нашим палаткам. Но ничего у нас так и не вышло, нас просто-напросто не выпустили отсюда.

Оказалось, что мы все же неправильно поняли слова Нины. Она имела в виду, что уже сходила на литургию в храме, ей там стало плохо, она так и не смогла причаститься, пришлось выйти из храма на улицу, чтобы подышать. «Бесы, это все они, - так потом нам рассказывала Нина Александровна. – Так и не дали мне причаститься в крестном ходу, в Великорецком».

- А то, что вы, девочки, отстояли две литургии на ногах, так это честь вам и хвала. Это причащаться нельзя два раза в один день. А две литургии в день – это подвиг, - говорила нам Нина, когда мы взахлёб рассказывали о том, как ушли в три часа утра на реку Великую и так и не вернулись до обеда.
Поднявшись в гору, мы с Олей поняли, что очень хотим есть, а ещё больше – пить.

- Оль, а давай поедим. Времени – час дня. Если мы сейчас ляжем спать, потом можем уже и не поесть, кормить не будут. Давай сейчас, а? А потом поспим.
Кто же мог знать, что поспать нам так и не удастся. То ли от обилия впечатлений, то ли от духоты (а днём стало очень жарко, и палатка сильно нагрелась от солнечных лучей), но мы никак не могли заснуть и в итоге, промаявшись без сна и забывшись лишь ненадолго, встали и стали собирать палатку.
- Давай, - нехотя согласилась Оля.

Мы взяли с ней одну порцию на двоих вкуснейшего рыбного супа и по порции гречневой каши. Больше мы при всем желании не смогли бы съесть.

А потом мы увидели воду! Много поллитровых бутылок воды, приготовленных специально для паломников. Мы взяли по бутылке, жадничать не стали. И поспешили в сторону наших палаток, по пути выпивая воду из бутылок: к полудню стало жарко, и пить очень хотелось.
- Девочки! Где ж вы были так долго? – радостно встретила нас с Олей Нина Александровна.
- Ой, не спрашивайте... Где мы только не были… Сейчас расскажем. – Мы кратко рассказали о наших приключениях, пообещав потом, когда немного поспим, рассказать подробнее.

Сняли с себя тонну одежды, надетой с утра, когда было ещё холодно, и завалились спать. Удивительно, но я думала, что тотчас засну, как только дойду до палатки и приму горизонтальное положение. Но не тут-то было! Сон не шел. По-видимому, слишком много впечатлений было у меня сегодня за каких-то всего лишь десять часов. Кажется, что прошла неделя, не меньше. Эти потом все эти события уложатся в голове в одну стройную картину этого дня, а пока у меня был полный сумбур из мыслей, событий, эмоций и впечатлений. А день-то ещё и не закончился. «Вот так, - подумала я, - не может уснуть маленький ребенок, у которого столько событий произошло за день, что он теперь прокручивает их в голове и сон не идёт к нему. А ведь мы, по сути, и есть дети. Перед лицом Господа Бога все мы – младенцы». С этими мыслями, видимо, мне удалось заснуть, вернее, забыться ненадолго.

 
Вечер в Великорецком

Когда я проснулась, в палатке рядом со мной никого не было. Только снаружи слышны были голоса, Нины Александровны, Ольги и ещё чей-то, похоже, что матушки Наташи.

В палатке было душно. Она нагрелась от солнца. Я решила, что пора вставать и вылезать из нее.
- О, вот и Оленька проснулась, - радостно поприветствовала меня Нина Александровна. – Выспалась?
- Что-то не очень, - честно ответила я. – Душно в палатке.
- Ну тогда вставай, гулять пойдем.
- Да, давайте.
 
Мы все вместе решили прогуляться до ярмарки, посмотреть, что продают, просто ещё раз пройтись по Великорецкому, зайти в храмы, поставить свечки, приложиться к иконам.

Не складывая пока саму палатку на случай дождя (погода в Великорецком меняется постоянно – то солнце, то дождь), мы просто сложили вещи в пакеты и рюкзаки, чтобы потом донести их до автобуса. И отправились гулять. Рядом с тем местом, где только вчера (удивительное дело, кажется, что прошла, как минимум, неделя) мы ужинали гречневой кашей и пили чай из сосновых шишек, стояла приличная очередь. Мы тоже встали в нее. Есть особо не хотелось, а вот чайку сейчас попить – самое то. Оказалось, что к чаю из шишек ещё полагаются блины. С вареньем. Маленькие такие блинчики. Их ловко пекли на огромных сковородах несколько женщин и даже мальчик-подросток. Настя рассказала нам про него, что зовут мальчика Ваня, и она каждый год его здесь видит. Он ещё и читает стихи.

Мы спросили у женщин, которые пекли блины, можно ли нам на следующий год тоже принять участие в таком замечательном деле выпекания блинчиков. Нам ответили, что можно.

Пока стояли в очереди, познакомились с женщиной по имени Людмила. Ей 72 года, выглядит гораздо моложе, идёт в Великорецкий крестный ход уже не первый раз. В прошлом году ее укусил клещ, она рассказала нам эту историю. Сначала, говорит, не поняла, что такое, а потом сняла с себя клеща. Оказался боррелиозный, лечилась, но вот снова уже идёт в крестный ход. Все больше и больше убеждаюсь, общаясь с людьми, что крестный ход – это диагноз. Тех, кто хоть раз в него сходил, тянет туда снова и снова.

С удовольствием кушаю блинчики, смакуя каждый кусочек. Подходит Нина Александровна со своей порцией блинов (она стояла в очереди последней из нас четверых) и говорит:
- Представляете, на мне блины кончились и к чаю стали давать просто баранки, как и вчера.

Ничему уже не удивляюсь. Чудеса, да и только. Как Бог любит нас... И почему именно нас, грешных? Доев свои блины, идём в храмы, надо поклониться ещё раз иконам Николая-Чудотворца, одинаковым в двух храмах – Преображенском и Никольском, или Николаевском.

В одном храме – подлинник, в другом – копия. И не понять, где оригинал, а где – список с него, настолько они идентичны, не отличишь.
Эта икона, в отличие от иконы Николы Великорецкого, обретённой в 1383 году на берегу реки Великой и найденной вятским крестьянином Агалаковым, появилась в селе Великорецком только в декабре 2016 года, совсем недавно. Она чудесным образом проявилась на обычном листе железа, куске кровли. Чудо, никак иначе и не назовешь.

Один из послушников Трифонова монастыря зашел на скотный двор и  почувствовал, словно на него кто-то смотрит. Оглянувшись, увидел старый кусок железа, на котором проступил лик Николая-Чудотворца. Этим куском прикрывали окно хозяйственной постройки.

Образ Николая явился на третий день после дня празднования святого. Поминовение Николая-Угодника, или «Никола-зимний» (так называют в народе этот праздник) бывает 19 декабря. Вполне возможно, что именно тогда чудесная икона и появилась в селе, просто обнаружили ее лишь на третий день. В этот день в Великорецком проходила первая в этом году служба в обновленном, отремонтированном  храме, названном в его честь.

Сейчас икона находится в Преображенском храме, ее вставили в деревянную раму, совершают молебны. И удивительно, чем так угодна Богу и Николаю-Чудотворцу земля вятская, а именно село Великорецкое, раз в нем более, чем через шестьсот лет, происходят такие чудеса? Любит Николушка Вятскую землю и всех нас, идущих в крестный ход.

Впервые Великорецкий крестный ход состоялся в 1392 году. Именно тогда икону из вятской глубинки решили перенести в город Хлынов (так назывался современный Киров до 1780 года) и дали обет ежегодно приносить ее крестным ходом на место обретения. И мне очень повезло: я участвовала в юбилейном, 625-м крестном ходу, в июне 2017 года. Да ещё и побывала на патриаршем богослужении.


Приезд патриарха в Ижевск

Удивительно, но мне посчастливилось увидеть патриарха Кирилла дважды за один год: первый раз – 6 июня, второй раз – 13 октября 2017 года. Второй раз получилось это случайно. Я пришла в иконописную школу на занятия. А после их окончания Алла Ромашова предложила мне дойти до храма Александра Невского, на вечернюю службу.

- Да ну, - возразила я Алле, вспоминая Великорецкое. – Мы даже близко подойти не сможем к храму, там все оцеплено будет. Сам патриарх приехал, как-никак, тем более что впервые он с визитом в Ижевске.
- Пойдем, посмотрим, может, там на большом экране будут показывать.
- Хорошо, пойдем, - вздохнула я. – Только на машине не поедем. Пешком будет быстрее.

Мы с Аллой быстро собрались. Я закинула свои вещи в машину по пути, а потом мы отправились пешком вниз по улице Карла Маркса, от храма Казанской  Божией Матери, где у нас иконописная школа, до центра, где находится собор Александра Невского, старейший ижевский храм, построенный в 1818 году, два века назад. Он построен по образцу Андреевского собора в Кронштадте, автором которого был известный архитектор Андреян Захаров. Изначально собор планировался, как главный храм ижевского завода. В тридцатые годы прошлого века его, как и большинство российских храмов, постигла та же участь: храм был разграблен, а позднее в нем работал кинотеатр «Колосс». Колокольня, увы, была разрушена. А в 1937 году был разобран и купол храма.

По странной иронии судьбы, архитектором храма Александра Невского и ансамбля села Великорецкого является один и тот же человек – Семён Дудин. Именно он откорректировал чертежи Захарова и адаптировал их к нашим местным условиям: гранит заменил заводским литьём, упростил некоторые архитектурные формы. Собор представляет собой идеальное воплощение русского классицизма.
Всего за пять лет он был построен. Центральный придел в нем был освящён в честь святого благоверного князя Александра Невского, южный – в честь великомученицы Екатерины, а северный – в честь Казанской иконы Божией Матери. В 1824 году, проезжая через Ижевск, наш собор посетил император Александр I.
Собор был возвращен верующим только в 1990 году и освящён в 1994.
Мы с Аллой подошли к храму. «Не такая уж большая толпа, - подумала я. – С Великорецким не сравнить, конечно же. Там была больше».
Немного постояли возле храма.

- А пойдем попробуем зайти? – предложила Алла. – А вдруг?
Я не верила, но мы все равно пошли. На входе в храм стояли металлоискатели. Ожидаемо. Нас проверили, сумки наши – тоже. И мы вошли в храм. Удивительно, но народу внутри было мало, гораздо меньше, чем снаружи. Я не знаю, чем объяснить этот феномен: боялись зайти, точно так же, как и мы с Аллой, думали, что в храме много людей или по какой-то иной, неизвестной мне причине, но факт остаётся фактом – можно было спокойно войти в храм, и даже там людей было не битком. Можно было вполне спокойно пройти даже в центр собора, что мы и сделали. Сначала возник неожиданный затор: оказалось, что как раз сейчас происходит помазание, полиелей, именно поэтому в центр, ближе к алтарю, пока не пройти. Ребята в белых футболках с надписями «Православная молодежь Удмуртии» никого не пускали. А потом, чуть позже, когда помазание уже закончилось, начали пускать и стало можно пройти поближе, что мы и сделали.

Возле алтаря на солее мы увидели Бречалова, нынешнего главу Удмуртии, Юрия Тюрина и других представителей власти Удмуртии. Служба закончилась. И дальше стали обмениваться дарами. Патриарх Кирилл вручил митрополиту Викторину икону адмирала Ушакова. В свою очередь владыка Ижевский и Удмуртский подарил патриарху уменьшенную копию Михайловского столпа, одного из памятников Ижевска. Мы с Аллой стояли так, что нам отлично было видно все, что происходит на солее, возвышении перед алтарем.

Патриарх сказал отличную проповедь. А затем попрощался с прихожанами собора Александра Невского и в сопровождении представителей власти и духовенства вышел через боковой вход собора. Все стали расходиться. Вышли и мы с Аллой. Я поблагодарила ее за настойчивость: я и правда не верила в возможность попасть в храм на вечернее патриаршее богослужение, но все получилось.
Мне нужно было здесь, недалеко, в центре, в один магазинчик, я пошла в его сторону, но дойдя до него, немного расстроилась – он оказался закрытым. Я развернулась и снова пошла в сторону собора. В нем все ещё горел свет и было достаточно оживлённо: не все прихожане ещё разошлись. Меня словно какой-то силой свыше потянуло обратно в храм. Я вошла. Огляделась. Ко мне подошла одна из девушек-представительниц «Православной молодежи Удмуртии» и спросила, есть ли у меня иконка с патриаршим благословением?
- Нет, конечно же, - ответила я.

И она вручила мне бумажную небольшую икону со Спасителем, на которой так и было написано с обратной стороны: «Благословение патриарха Московского и всея Руси Кирилла». Я обрадовалась и увидела, что у нее ещё есть другая иконка, с Архангелом Михаилом, как раз о ней говорил патриарх Кирилл в своей проповеди, что он привез в подарок жителям Удмуртии такие иконки. Я набралась смелости и попросила ещё и ее. И девушка протянула мне и эту икону.

На ней с обратной стороны сверху была та же надпись, что и на предыдущей. А чуть ниже было написано: «В память посещения Удмуртской митрополии» и ещё ниже «13-15 октября 2017 года».

Я горячо поблагодарила девушку. Собиралась уже выйти из храма и вдруг увидела Елену Михайловну, или Елену Михалну, как мы с девчонками-дизайнерами ее называли, когда работали вместе сначала в одной фирме, а потом в другой. Затем пути наши разошлись. А в сентябре 2017 года снова сошлись – в иконописной школе. Елена Михална случайно узнала, не помню уже, откуда, что мы с Ольгой Щуклиной там учимся. И тоже захотела учиться иконописи.
- Привет! Ты тоже была на службе? - Радостно приветствовала меня моя бывшая коллега. – Ты чего в иконописную не ходишь?
- Привет. Никак не получается что-то… Очень большая по работе загрузка, вырваться из офиса никак не могу, - посетовала я. – Как будто искушает кто-то и никак не даёт пойти в иконописную: все время какие-то неотложные дела находятся, как назло.
- Да… Жаль, - ответила мне Елена Михална и похвасталась. – А меня сегодня сам патриарх Кирилл помазывал.
- Ого, повезло же тебе!
- Это точно, - радостно ответила Михална и снова спросила у меня. -  А тебе иконки-то дали маленькие, с благословением патриарха?
- Дали, - я показала две иконки, которые держала в руках.
- И мне тоже дали.
- Ну вот и хорошо.
С этими словами мы вышли из храма, попрощались на его высоком крыльце и расстались.


Перед отъездом

Последние минуты в Великорецком… Осталась всего какая-то пара часов, даже уже меньше… Как потом я буду вспоминать это все и прокручивать перед глазами моменты крестного хода, словно киноленту: и купола храмов, и реку Великую, и Настю, ставящую свои венчальные свечи в храме возле иконы, и Олю, научившую меня ставить палатку, и Нину Александровну, всегда идущую где-то рядом. Как мне будет не хватать этого в повседневной жизни, когда я вернусь: этой взаимопомощи и взаимовыручки, близости к Богу и единения, поста и молитвы. Всё-таки там, в крестном ходу, Бог гораздо ближе к нам, чем в обычной, повседневной жизни. Вот зачем надо ходить в крестные ходы: чтобы ощутить Его близость и любовь.

На выходе из храма встречаем Андрея и Катю. Андрей показывает нам камушек с проступившим на нем образом: снова чудо. Сколько их здесь, в Великорецком, на каждом шагу. Вот на фасаде Никольского храма проступает, подобно тому, как это было в селе Горохово с образом Казанской Божией Матери, образ святителя Николая. Заходим в рядом стоящий Преображенский храм попрощаться и поклониться иконам. На входе вижу – на том месте, где я вчера заряжала свой мобильный телефон, красуется чье-то зарядное устройство: розетка занята. А вчера была свободна! И никому, кроме меня, не нужна! Это ли не чудо? Как жаль прощаться с селом Великорецким, полным чудес…

А почему, собственно, прощаться? Надо просто сказать «До свидания» и загадать желание вернуться  сюда ещё раз. А может, и не раз. Вот и все! Так просто. Как же я не подумала об этом. Так и сделаю.

Снова выходим из храма, приложившись к копии или подлиннику (на самом деле не отличишь) иконы Николая Чудотворца. Я купила ещё пару календарей на 2018 год с Великорецким крестным ходом – на подарки. Сделали пару кадров на крыльце Преображенского храма. Пора собирать палатку и относить ее в автобус, она уже не пригодится нам сегодня ночью. Немного грустно…

Складываем палатку, уже гораздо бодрее и быстрее, чем делали это раньше: научились за три ночи. Рядом матушка Наташа с подругой Светой собирают свою. Алена выглянула из своей одноместной палатки и наблюдает за нашими сборами. Я подошла к ней, залезла в ее палатку.

- Ну что, Оля, пойдешь в следующем году снова в крестный ход?
Я, уже наученная опытом других крестоходцев, рассказывающих о своих искушениях, случающихся перед крестным ходом и мешающих в него пойти, знаю, как отвечать на этот вопрос, с виду такой простой и безобидный.
- Как Бог даст, Алена. А вообще, конечно, очень хочу. Мне понравилось.
Алена улыбается, глядя на мое покрасневшее и посмуглевшее за эти дни лицо.
- Красавица! Загорела-то как!
- Ну да, на патриаршей службе загорала, - шучу я.

Мы обнимаемся с Алёной. Она остаётся. Ей идти ещё два дня, обратно в Киров. Я даже немного завидую ей, если честно, хоть и знаю, что зависть – не самое лучшее чувство. Сейчас я бы осталась и пошла тоже в обратный путь. И силы вроде бы есть. И отдохнула за день сегодня. Но надо ехать.

Несём вещи в автобус. Возле автобусов паломники наши, ижевские, и увинские, автобус которых рядом с нашим на всех привалах, разбирают веточки туи и сосны. Ими были украшены столбы помоста на реке Великой, а теперь эти украшения сняли и можно их взять себе на память. Так сказал увинский батюшка, отец Иоанн, с невероятно красивыми, пронзительными голубо-серыми глазами. У него такой взгляд, что, кажется, он проникает в самую душу. Несмотря на то, что отец Иоанн ещё молод, мне кажется, на исповеди такому батюшке каяться очень непросто, вроде и глаза добрые, но, по-моему, он достаточно строг. Жаль, что он служит не в Ижевске, а в Уве, а то обязательно бы к нему пришла. Мы с Олей и Ниной Александровной тоже берём несколько веточек.

Там же, возле автобусов, встретила я сестер Котовых, Екатерину и Татьяну, с которыми познакомилась здесь же, в крестном ходу. Это сестры милосердия Троицкого храма.  Танечка даже была старшей сестрой одно время. Серьезная работа, очень ответственная. Они тоже готовятся идти дальше, в обе стороны, хотя идут в крестном ходу впервые.

Я в тот момент ещё не знаю, что в конце октября 2017 года мы с Танечкой вместе поедем в наркологию, к детям, и я буду проводить там благотворительный мастер-класс по акварели для детей-подростков. Пока мы просто только-только познакомились.

Обнимаемся на прощание. Фотографируемся возле автобусов. Прибегает Лариса, которая снова нас проверяет по спискам, чтобы все, кто должен уехать сегодня, уехали. Удивительно, но пара человек даже меняется между собой: одна женщина едет домой, а другая девушка вместо нее решила идти в обе стороны и остаётся в Великорецком, чтобы завтра снова отправиться в путь.
И еще одно чудо...

На этом история чудес, случившихся со мной в Великорецком крестном ходу, не закончилась... Когда до нашего отправления в Ижевск оставалось уже всего двадцать минут, я вдруг поняла, что еще не купила никаких сувениров своим домашним и крестнице, и побежала их покупать.

Я быстро определилась с тем ассортиментом дымковских игрушек и других сувениров, которые хотела купить, познакомилась с их хозяйкой Эльвирой, крещенной как Елена, пообещала, что помолюсь за ее здоровье, потому что она уже собрала весь свой товар, а для меня его снова достала. Я купила дымковскую свистульку Анюте, петушка - своей крестнице Маше, кружку с видом Великорецкого - мужу, и еще на всякий случай добавила ко всему этому великолепию туесок из бересты (очень уж он мне понравился) и пару магнитов.
Довольная, возвращалась я к автобусу. И тут случилось самое настоящее чудо, в общем-то, вполне логичное - Великорецкий крестный ход закончился для меня тем, с чего начался.

Встречей с автором той книги, которую я прочитала перед тем, как идти в крестный ход. Это случилось так. Я шла к автобусу и вдруг краем глаза, каким-то боковым зрением, увидела мужчину, сидящего на складном стульчике, а на столе перед ним - гора книг «На Великую», точно таких же, как у меня дома!
А рядом с этой внушительной стопкой стояла табличка – «Книги с автографом автора».

- Это Вы - автор? Вы написали эту книгу? Да я Вам сейчас такое расскажу! - Радостно воскликнула я.
Широкоплечий человек высокого роста, сидящий на складном походном стульчике перед столом с книгами, улыбнулся мне доброй искренней улыбкой и сказал:
- Да, я автор этой книги, и я сегодня уже много чудесных историй слышал по поводу нее.
- Тогда давайте, подписывайте книгу, я у Вас ее куплю, - даже не спросив, сколько стоит книга, сказала я, понимая, что купила бы эту книгу с автографом автора за любую сумму.

Но цена оказалась вполне приемлемой, всего триста рублей за книгу в твёрдой обложке.
И тут меня осенило! Ведь у меня же с собой в кармане куртки лежит фотоаппарат! Мысленно еще раз поблагодарив мужа за то, что посоветовал мне одеть именно эту куртку, со множеством карманов, я достала фотоаппарат и спросила у Виктора Бакина, автора книги «На Великую»:
- А сфотографироваться с Вами можно?
 - Володя, сфотографируешь нас? - Обратился Виктор к своему товарищу, который был с ним. - Как я выгляжу?

Журналист и писатель встал, пригладил волосы рукой и оказался вдруг еще выше, чем я предполагала. Володя сделал пару кадров, сфотографировав нас сначала просто вместе с автором, а потом еще и вместе с книгой, которую я держала в руках.
- Спасибо Вам, - вежливо поблагодарила я. - Нет, правда, Вы ведь даже не представляете, что Вы для меня сделали!

И с этими словами я рассказала Виктору всю чудесную историю о том, как мне пришлось приехать в Киров, чтобы узнать про Великорецкий крестный ход и получить в подарок его замечательную книгу.

- И вот я здесь, в Великорецком, через год после того, как прочитала вашу книгу. Ой, мне же надо спешить, - вспомнила я про автобус, который вот-вот должен был отойти и увезти меня в Ижевск, домой, к моим родным и близким.
Мне смутно показался знакомым этот человек, автор книги. «Где же я его видела?» - вспоминала я. И вспомнила! Ну, конечно же! Утром, на патриаршем богослужении, в толпе журналистов. Какой длинный сегодня день! Кажется, что это было, по крайней мере, неделю назад.

Мы тепло простились с Виктором, и я побежала к автобусу.
- Нина Александровна, я Вам сейчас такие чудеса расскажу! - заявила я с порога, войдя в автобус.
Нина Александровна только молча улыбалась, не удивляясь уже ничему. Мы поняли друг друга почти без слов, когда я раскрыла только что купленную книгу на странице с автографом автора.
- Так и должно было быть, - улыбаясь, сказала моя прекрасная спутница, - все по воле Божьей. Эта поездка закончилась тем, с чего началась.

А я подумала о том, как все логично и правильно завершилось, именно так, как должно было быть.

***
Выезжаем из Великорецкого и подъезжаем к другой стоянке, в самом начале села, где все это время находился маленький автобус, в котором ехала Оля. Стоим. Ждём. И в этот момент кто-то кричит: «Смотрите, какая радуга в небе!»
 
Радуга, действительно, восхитительная! Яркая, все семь цветов в ней отлично просматриваются. Пожалуй, такой красивой радуги я никогда в жизни не видела. И правда, здесь присутствуют все четыре времени года: то становится холодно и дует ледяной ветер, как зимой, то зацветает черемуха, только-только начинающая распускаться, как весной, то припекает солнышко и становится жарко, как летом, и в завершение всего льет дождь, как осенью. Ну а после дождя, разумеется, радуга, как без нее? Словно нам на прощание.

***
Дальше уже не так интересно. Просто едем в автобусе, я показываю Нине Александровне фотографии и видео с патриаршего богослужения, на которое она так и не попала. Как и Андрей, который очень хотел там быть. На все воля Божья. Когда он пришел на поляну с рюкзаком, его не пустили, пока Андрей его относил и возвращался обратно к реке, пускать людей на патриаршее богослужение уже перестали. Жаль…

Глаза сами закрываются, и хочется спать. И неудобное кресло автобуса уже не кажется таким неудобным. Выпив немного чайку из нашего волшебного термоса и съев пирожки, предусмотрительно купленные мной в Великорецком, когда я бегала за сувенирами и купила книгу, мы с Ниной Александровной ложимся спать. И до утра. Даже не выходим на санитарных остановках. А потом вдруг оказывается, что въезжаем в Ижевск, а думали, что ещё где-то в Нылге… Я экстренно начинаю звонить мужу, а Нина Александровна – своему мужу, Константину.

По Ижевску едем быстро, раннее утро, пробок ещё нет. Доезжаем до Троицкого собора. Выгружаемся. Хозяин одной сумки так и не находится. Видимо, так бывает. Одна из певчих говорит, что завезет ее к Ларисе домой, а потом уже пусть она сама разбирается, чья сумка. Ждём наших мужей. Мой Саша приезжает раньше, чем Костя. Звоню Оле Щуклиной, чтобы спросить, ждать ли ее.
- Мы ещё только в Уве, - отвечает мне Оля. Автобус у них маленький, едет медленно. Ещё часа полтора будет ехать до Ижевска. Потом Оля рассказала, что батарейки ее смартфона хватило ровно настолько, чтобы позвонить от храма и вызвать такси. И все, телефон сел. Он и так у нее работал без перерыва четыре дня, и она с его помощью ещё и фотографировала. Чудо, что хватило до Ижевска, чтобы вызвать такси.

Подвозим с Сашей до дома Настю Стародумову и ещё одну женщину, Екатерину, пожелавшую с нами ехать. Андрея и Катю обещала подвезти Нина Александровна, а за матушкой Наташей прислали машину из храма Серафима Саровского – ее муж, отец Сергий, позаботился.

Ну, вот и все. Мой первый крестный ход на этом закончен.

 
После хода

После приезда в Ижевск в группе нашей иконописной школы в viber разгорелась бурная дискуссия. Писали все: и те, кто ходил, и те, кто оставался дома и хотел узнать подробности. Несколько отрывков из нашей переписки, которые мне особенно понравились и, как я считаю, отражают суть крестного хода, я приведу здесь.

«Перед самым ходом в Кирове кто-то из батюшек сказал, что это не просто крестный ход, это и есть церковь. С греческого это слово переводится как «собрание», вот я больше всего и люблю церковь за совместный дух в молитве, чувствуешь и свои корни в этот момент, будущее, прошлое, настоящее, и всю нацию в этом устремлении к Богу... До слез! А в ходу это чувствуется особенно, раз и навсегда, когда с обоих краев конца вереницы людей до горизонта не видно. Как такая церковь вдохновляет!»
(Настя Схимова-Стародумова)

«Здравствуйте,  мои дорогие!
Тут, пока я спала,  мне кучу дифирамбов пропели.
Скажу одно: без всех наших девчат и Андрея я бы ни за что не прошла. Я вообще была, как "у Христа за пазушкой". Все беспокоились и оберегали меня, как малого ребёнка. Не хочу никого хвалить, так как вредно для наших душ, но не успевала я и подумать, как помощь уже спешила. Мы были как одна семья. Для меня было столько открытий!
Я, например, давно прочитала у святых (не помню у кого), что все люди как оркестр,  в котором каждому человеку Бог определил исполнить свою нотку или партию, и он должен исполнить её красиво, без фальши. И от каждого человека зависит,  как будет звучать этот оркестр. И нам неведомо знать, как я исполняю. Это слышит только Бог. И мне все это было понятно, но как-то поверхностно, а здесь, в ВКХ, я поняла именно глубину этого сравнения.
Как трудно идти специально медленнее, если у тебя есть силы, и желание, и стремление, но ради другого человека пожертвовать этой радостью и идти вполсилы, чтобы в трудную минуту оказаться рядом... Как легко идти одному, не беспокоясь о ребёнке, который идет с тобой и с ним что-то может случиться… Это огромный подвиг.
И иметь такую веру, которая переполняет этого человека и изливается на других как "живая вода". Как велико перед Богом, что, когда человек уже без сил и лицо серое от усталости, но видя инвалида, бежит, чтобы помочь ему не только физически, а искренней улыбкой и задорным смехом… Как здорово не казаться, а быть именно таким,  какой ты есть, для которого поставить или сложить палатку - математическая задача с пятью неизвестными. Но, глядя на такого человека, излучающего радость и свет,  хочется стать лучше.
Как радостно чувствовать рядом и крепкое мужское плечо, и нежную, чуткую, отзывчивую душу. В каждом взгляде, в каждом слове была искренность. И было огромное упование и благодарность Богу. Мне кажется,  что Господь так радовался, глядя на нас. Так было хорошо! СЛАВА БОГУ ЗА ВСЕ!
Простите, мои дорогие, за длинное повествование, но душу переполняет радость и хочется ей поделиться и поблагодарить всех, кто был рядом, и кто был далеко, и кто за нас молился или просто переживал. Всем, всем спасибо».
(Нина Александровна).

«Нина Александровна... Нет слов... Даже заплакала от вашего сообщения... Вот так всегда в этом крестном ходу.  Господь посреди нас, и это Он дает силы, и это Он всем помогает... И Руку Свою подаст, и из лужи вытащит, и словом поддержит, и пряник подаст, и булавочку...
..."Что еще тебе нужно, дитя мое возлюбленное?"...
Но агитировать идти никого не буду. Каждый решает сам, для чего и почему.
Потому что идем-то мы молиться, в первую очередь».
(Наталья Пермякова, матушка).

«По-моему, рассказ - это и есть агитация. Я про то, что это не тот случай, когда крестный ход может быть "не впрок", я про то, что пока не окажешься там - не поймёшь, о чем речь, а ещё тут можно быть никогда не готовым. И ещё я думаю, что все, кто ходит в храм, в этом крестном ходу быть должны, ну и кто получает духовное образование, а иконопись, она по идее про это, тем более. Вот и все».
(Настя Схимова-Стародумова).

***
Прошла неделя…
Ощущения после Великорецкого крестного хода немного притупились…
Сегодня утром разговаривала с подругой, она спросила:
- Ну что, Оля, ты уже вернулась в материальный мир?
Да, я вполне вернулась…
Даже работать уже получалось более-менее сносно…
Поначалу же тема Великорецкого и всех тех паломников, которые шли в обратную сторону, никак не отпускала меня.

Но надо было работать, надо было как-то жить дальше, ведь жизнь, к сожалению или к счастью, состоит не только из одного Великорецкого крестного хода. Будут и другие.

Продолжение следует...
 

Зачем я хожу в крестный ход?

Многие мои знакомые, да что там знакомые, даже близкие и родные люди не понимают, зачем я это делаю - зачем я иду в крестный ход?

И до сегодняшнего дня я не знала, как им объяснить, зачем я это делаю. А вот сегодня, вернувшись из Успенского крестного хода, пройдя за 2 дня 60 км от Ижевска до женского монастыря в Перевозном, уже знаю и смогу об этом рассказать.

Дело в том, что крестный ход - это не увеселительная прогулка и не поход с рюкзаками и палатками.

И пусть даже мы идем с туристическими ковриками и спим в палатках, это все равно не поход.

И я иду в крестный ход, в первую очередь, для того, чтобы молиться. Молиться за всех своих близких и родных, за родителей, за мужа и детей. И за себя, грешную.

«Почему же нельзя молиться в обычной жизни?» - спросите вы. Можно. Просто делать это в разы труднее, чем в крестном ходу. За повседневной суетой мы, к сожалению, забываем о молитве. Не читаем утреннее и вечернее молитвенное правило. Не ходим в храм. Нам некогда. Нас ждут в мирской жизни другие дела - работа или бизнес, семья и друзья, хобби и развлечения. Нам некогда подумать о Боге.

А между тем, это очень и очень важно. В крестном ходу без молитвы никак. Просто не пройти, не хватит сил. А с молитвой идешь, и идти легче.

На последнем переходе, когда осталось семь километров от мужского монастыря в Паздерах до женского в Перевозном, я сняла свой тяжелый рюкзак и положила его в машину, которая везла наши вещи, нужные для ночевки, - палатки, спальники, коврики. И мне сразу стало, с одной стороны, слишком легко идти, а с другой стороны, меня пошатывало, то ли от усталости, то ли от того, что рюкзак придавал некоторую устойчивость моему телу.

Моя подруга Светлана, зная, что я всегда несу в рюкзаке полтора-два литра воды, не только для себя, а для всех, кому понадобится, спросила:
- Оля, а как же ты теперь будешь помогать людям без рюкзака?
- Не переживай, Света, у меня в одном кармане куртки необходимые лекарства, а в руках - термос с травяным монастырским чаем. Не могу я идти совсем с пустыми руками. Обращайся, если понадобится.

А еще - удивительная вещь, но в крестном ходу совсем не хочется есть. Пить хочется, да, но не есть. Видимо, ты настолько сыт пищей духовной, что о хлебе насущном думать некогда.

Крестный ход - это путь. Как правильно сказал священник храма Иверской божьей матери Алексей Спасский, крестный ход - это путь нашей жизни в миниатюре: как мы в конце жизни обретем царствие небесное, так и в крестном ходу у нас есть цель - дойти до монастыря, исповедаться и причаститься.

Вот за этим я и иду в крестный ход - претерпеть трудности, молиться за себя и своих близких и родных, исповедаться и причаститься.

 
О том, как я обрела духовника

Великая суббота. 7 апреля 2018 года

Весь день я провела в раздумьях, куда поехать на пасхальную службу – в Ягул, в Якшур или же пойти в нашу маленькую церковь Царских Страстотерпцев на Удмуртской улице. Почему такой разброс? Дело в том, что раньше я всегда ходила на все службы в наш небольшой, но уютный храм. Народу там было гораздо меньше, чем сейчас.

В последние годы количество прихожан резко возросло. И стало невозможно посещать службы в храме, народу порой набивалось столько, что даже руку толком не высунуть, чтобы перекреститься.

Я ходила иногда просто на крестный ход в Пасху вокруг храма либо приходила заранее, если хотела исповедаться и причаститься. Часа за два, в десять часов вечера. И тогда все получалось.

В этот раз душа моя, с одной стороны, стремилась в Ягул, храм, в котором я бывала уже дважды, а с другой стороны, в Якшур, где служит замечательный батюшка – отец Кирилл Муравьев. В Ягуле нравится храм, старинный, намоленный, больше ста лет ему, в Якшуре – настоятель. Хотя и храм тоже хорош, с росписями, сделанными иконописцами школы «Ставрос» под руководством Василия Николаевича. Один только недостаток – тоже небольшой. Но зато рядом – шикарное помещение воскресной школы и трапезной.

Мне посчастливилось побывать там однажды. Я замещала преподавателя по иконописи, Анну Мизиреву. Очень боялась, но все прошло отлично. Дети в воскресной школе настолько послушны, что это удивительно. Три разных возраста: младшая группа (до 5-6 лет), средняя (примерно до 10-12) и дальше уже старшие. У них задания, как в нашей иконописной школе – двумя акварельными красками, красной и черной, на листах бумаги.

У остальных задания попроще: средние доделывали райский сад, а самым младшим я должна была рассказать о сотворении мира и показать, как красками рисовать горки. Я подготовилась. Взяла из дома детскую Библию с картинками, рассказала и показала, как смогла.

Через полтора часа, примерно в половине седьмого вечера мы пошли в храм на помазание. А я заходила туда ещё и раньше, перед занятием, чтобы помолиться о благополучном его проведении. Всё-таки волновалась: первый раз провожу занятие по иконописи для детей, хоть и есть педагогическое образование, и преподавала рисование в школе, а все равно страшно.

Приехала в Якшур заранее, чтобы приготовить все необходимое. Когда пришел отец Кирилл, попросила у него благословения. И все прошло как-то хорошо и спокойно, хотя детей было много, больше пятнадцати человек.

Думала-думала и решила спросить совета у мужа, куда мне поехать. Он сразу же сказал: «Поезжай в Ягул, дорога тебе хорошо знакома». Так и поступила. Да и сама подумала, что пора, пожалуй, потихоньку привыкать мне к Ягульскому храму: переедем в свой дом в Ягуле, когда достроим, и буду в этот храм ходить пешочком. От того места, где стоит храм, примерно пара километров до нашего дома будет. Минут двадцать-тридцать ходьбы в спокойном темпе.

8 апреля 2018 года. 3 часа 30 минут.

Только что вернулась со службы из Ягула. Похоже, эта Пасха, после неправильно соблюдаемого  мной поста, сделала мне щедрый подарок. Тьфу-тьфу-тьфу, как бы не сглазить… Хоть я и православная, сплюнуть три раза не помешает. Если все срастётся, то в скором времени у меня появится духовный отец! Как я об этом мечтала, как ждала, что мне мое сердце подскажет, наконец, кто мог бы им стать. И вот сегодня оно подсказало. Это было сильнее моей воли, слова просто сами вырвались из груди на исповеди в храме в Ягуле, куда я поехала на пасхальную службу в надежде на то, что там будет мало народу. Наивная… Яблоку было негде упасть при входе в храм, когда я приехала. Потом, правда, после крестного хода вокруг храма куда-то все рассосались. Остались, похоже, только те, кто, как и я, готовились к святому причастию.

А батюшки, отца Сергия, который обычно исповедует, нет на своем месте! Экая досада! «Ну что ж, - думаю я, - видимо, Господу сегодня неугодно, чтобы я причастилась. А с другой стороны – почему неугодно-то? Только что отец Иаков, настоятель храма Преображения Господня, читал строки, в которых черным по белому было написано «постившиеся и непостившиеся», то есть причащаться в Пасху можно всем. Но ведь тогда я согрешу? Снова потом каяться? Не хотелось бы…» Все эти мысли вихрем проносятся в моей голове и тут звучит в тишине голос алтарника:
- Кто ещё желает на исповедь?
- Я, - почему-то хриплым и тихим голосом говорю я, а все с непониманием смотрят на меня и с удивлением поворачиваются в мою сторону. А может, мне просто так показалось.

И вдруг оказывается, что я такая не одна. Постепенно образовалась за мной очередь примерно из десятка человек, а с дальних концов храма ещё идут и идут люди. Тоже на исповедь.

Исповедуюсь у отца Сергия уже не впервые. Во второй раз. А в храме этом я уже в третий. Бог Троицу любит. Первый раз, как сейчас помню, приехала на службу 7 июля. Тоже готовилась к исповеди и причастию. Народу в храме тогда было совсем мало, всего несколько человек. Что не удивительно – всё-таки пятница, не выходной день.

На исповеди в тот день был отец Иаков, настоятель Ягульского храма. Он просто внимательно выслушал меня, пока я читала свои грехи по бумажке, а потом ее разорвал пополам. И все. Отца Сергия не было. Я от многих слышала, что батюшка этот очень строг. Убедилась в этом сама 7 января, в Рождество Христово, когда поехала в Ягул на утреннюю службу. Не сказать, чтобы храм был полон, но все же народу было гораздо больше, чем летом в пятницу. Храм большой, поэтому рассредоточиться по нему можно.

Удивилась скоплению народа в левой части храма, где ждут очереди на исповедь. Вот там было много людей. И скоро я поняла, почему. Отец Сергий сидел на лавочке рядом с аналоем, на котором лежали Евангелие, крест и горка свечек – пожертвования исповедовавшихся уже прихожан. Рядом с ним стояла женщина, чуть постарше меня, и что-то ему рассказывала. Он внимательно слушал ее и иногда вставлял несколько слов, кивал головой и снова слушал. Такую картину я видела впервые. Обычно батюшки стоят рядом с человеком, который исповедуется. Но отец Сергий был настолько грузен, что, видимо, ему очень тяжело было стоять, легче сидеть. И ещё я от кого-то слышала, что у него больные ноги. И не только ноги. Беседовал батюшка долго и обстоятельно. Когда подошла очередь следующего человека, то все было точно так же. Обстоятельно и долго. С чувством, с толком, с расстановкой. Наконец, подошла и моя очередь.
- Ты кто такая? Я тебя здесь впервые вижу, - сразу же сказал мне отец Сергий. – Откуда приехала?
- Я из Ижевска. Мне нравится ваш храм.
Стала рассказывать о своих грехах.
- Стоп-стоп-стоп, - остановил меня батюшка. – Готовилась к причастию? Последование читала?
- Да, все читала.
- Ну так причащайся. А потом сделаем вот что: приезжай ко мне на неделе, звони сначала, на сайте храма есть мой номер телефона. Поговорим. Сейчас мало времени, чтобы каждому его уделить столько, сколько хотелось бы.
Конечно же, я так и не приехала к отцу Сергию. Закрутили дела и заботы. Весь Великий пост собиралась я в Ягульский храм, да так и не доехала. И вот наступила Пасха. И я снова здесь. И снова стою в очередь на исповедь. На этот раз – первая. Я ещё не знала, какая радость ждёт меня впереди. Вернее, сразу две.

Повернулась лицом к прихожанам, стоящим за мной в очередь. Скрестила на груди обе руки, правую – поверх левой. Поклонилась.
- Простите меня, братья и сестры.
- Бог простит!
Подошла к отцу Сергию, сидящему возле аналоя.
- Батюшка! Что-то пост у меня какой-то неправильный в этом году.
- В чем именно неправильный?
- Мало в храм ходила. Ела молочное иногда, и даже рыбу ела пару раз в неположенные дни. (Рыбу в этом году можно было кушать только один раз за все время поста, в Вербное воскресенье. Обычно ещё бывает такая же милость Божия в Благовещение, 7 апреля, но в этот раз Благовещение выпало на Великую субботу, перед самой Пасхой, поэтому второй раз рыбу есть в Великий пост 2018 года православным не пришлось).
- Сколько раз причащалась за время поста?
- Ни разу, батюшка.
Я и правда собиралась, начиная с первой недели поста, но моя суетная жизнь закрутила меня так, что все время было некогда. То не успела подготовиться, то ещё что-нибудь случалось, так я и не причастилась. Дотянула до Пасхи.
- А что говорит по этому поводу твой духовник?
- У меня нет духовника. Никто не берёт на себя такую ответственность. – И вдруг, сама от себя не ожидая, добавляю (не иначе свыше кто-то надоумил). – Вот Вы бы, батюшка, согласились стать моим духовным отцом?
- Я? – Батюшка, казалось, ни минуты не раздумывал над ответом мне. – А почему нет? Соглашусь. Но это разговор не на минуту. Не сейчас. – И повторил мне слово в слово то же самое, что говорил в январе. – Ты приезжай ко мне в будни, вне службы, вот там мы с тобой и поговорим. Евангелие дома есть?
- Есть.
- А Библия?
- Тоже есть, - уже не так уверенно сказала я, точно зная, что дома есть детская Библия, а вот настоящая, для взрослых, есть или нет? Не помню...
- Вот тебе задание – прочитай первые 11 глав Библии, до Вавилонской башни, чтобы нам было о чем с тобой поговорить в следующий раз. Сделаешь?
- Сделаю. Но Вы точно готовы стать моим духовным отцом? (Я сама не верила своему счастью, мои молитвы не прошли даром).
- Ну, слушай, ты меня прямо как замуж зовёшь. Или жениться. Раз сказал, что готов, значит, буду. Целуй крест. Как зовут тебя?
- Ольга.
Я перекрестилась, целуя крест и Евангелие, наклонила голову, встав под епитрахиль.
- Господь и Бог наш, Иисус Христос, благодатью и щедротами Своего человеколюбия да простит ти чадо Ольгу, и аз недостойный иерей Его властию мне данною прощаю и разрешаю тя от всех грехов твоих, во Имя Отца и Сына, и Святаго Духа. Аминь.
- Во Имя Отца и Сына, и Святого Духа… Аминь… - Отзывались где-то внутри меня эхом слова батюшки.
- Повезло тебе, Ольга.
- Почему, отец Сергий?
- Облачение у меня новое, только что надел. К Пасхе нам сшили. Ты первая, кто под эту епитрахиль встал.

Вот это да! Мало того, что Господь преподнес мне такой щедрый подарок в виде обретения духовника, так я ещё и под епитрахилью оказалась первой! Чудеса, да и только! Не зря когда-то, давным-давно, более пяти лет назад, Лиана Димитрошкина, с легкой подачи которой я впервые причастилась, сказала мне, что меня очень любит Бог, видимо, так и есть. Эту чудесную историю моей первой исповеди и причастия я уже рассказывала.

***
Служба пасхальная длилась долго. Причащающихся было много. Даже вынесли из алтаря две чаши. Я подошла к той, которую держал отец Сергий. Удивительно, но он запомнил мое имя, и когда я подошла к чаше, сам назвал его: «Причащается раба божия Ольга».

Часов у меня не было, а телефон остался в машине, но, судя по моим ощущениям и усталости ног, прошло не меньше трёх часов. Так и оказалось. Когда я вышла из храма, на часах смартфона было уже 3 часа 30 минут 8 апреля.

***
История про духовного отца имела продолжение. Оказывается, духовник и духовный отец – это не совсем одно и то же, как я думала. Это немного разные вещи. А объяснила мне эту разницу Нина Александровна, кто же ещё?
Сначала мы с Ниной и Алёной звонили в колокола на следующий четверг после Пасхи. Это у нас уже традиция – каждый раз звоним на Пасхальной неделе, когда есть занятия в иконописной школе, то есть в четверг и в пятницу.
Это ни с чем не сравнимые ощущения – подняться на колокольню, увидеть с высоты птичьего полета весь город: и пруд с набережной, и Свято-Михайловский собор, и золотые купола храма Александра Невского. И такая благодать на душе! И чувствуется настоящий праздник – Пасха! Ничуть не меньше, чем на Пасхальной службе в храме.

А в этом году площадку Казанского храма как раз отремонтировали и открыли для всех желающих позвонить в колокола. До этого подниматься на колокольню было достаточно опасно: шаткая деревянная лесенка, с которой, того и гляди, упадешь, ведёт на помост, с которого звонят в колокола. Да ещё и установили в этом году электронный звонарь. Но и ручное управление колоколами тоже осталось. Мы звонили вручную, конечно.

А когда спускались уже внутри храма по винтовой железной лестнице с колокольни, я вдруг вспомнила, что я хотела рассказать Нине Александровне и о чем спросить.

Пока мы разговаривали тихонько в иконописной школе на эту тему, к нам постоянно кто-нибудь подходил, отвлекал. Это было просто удивительно. А потом вообще пришла Людмила и сказала:
- Я тут с вами посижу, можно? Не помешаю? Просто там трясут все время стол.
Неделя, напомню, была Пасхальная, Светлая Седмица – звонить разрешается всем желающим. На отремонтированную к Пасхе колокольню Казанского собора шли и шли толпами люди, чтобы позвонить в колокола. А чтобы позвонить, надо пройти через помещение иконописной школы, где мы занимаемся. Естественно, один из столов, что у входа, постоянно все задевали. Неосознанно, конечно, просто народу было очень много. Стояла целая очередь на колокольню.
Вот Люда и перебралась к нам с Ниной Александровной, за стол, который стоял подальше от входа. Услышав наш разговор про то, чем отличается духовник от духовного отца, тоже заинтересовалась. А я удивилась – оказывается, этот вопрос волнует не только меня, но и других людей тоже.
- Я вот несколько лет жила в общежитии рядом с Троицким храмом на Удмуртской, - рассказывала Людмила. – И разве ж кто-то мне объяснил, что надо туда ходить? Знать не знала!
- И я жила! – сказала я. – В том же самом общежитии. На Удмуртской. Но в храм тоже не ходила, когда училась.

А я-то все думала, откуда мне лицо этой женщины знакомо? Так и думала почему-то, что я ее где-то видела в студенческие годы, когда училась в Удмуртском Государственном Университете на дизайнера.
- Я сейчас хожу в Троицкий храм. И тот батюшка, которого я хочу попросить стать моим духовным отцом, меня хорошо знает. Я хожу к нему на исповедь. Но вот так просто подойти и сказать ему: «Возьмите меня в духовные чада», - я не могу, стесняюсь. Возможно, боюсь отказа, - продолжала Людмила. – Почему так, Нина Александровна?
- Господь сам приведет и подскажет в нужный момент. Он все устроит. У меня сейчас нет духовного отца, он умер.
- И духовника тоже нет? – спросила я.
- И духовника нет.
- А как же Вы, Нина Александровна, просите благословения? У кого?
- У батюшек храма Александра Невского, куда хожу на службы. А ты, Оленька, пока просто присмотрись к отцу Сергию. Пусть он сначала станет просто твоим духовником. В таких вещах ни к чему торопиться. Если духовник тебе что-то посоветовал, а ты не сделала, то это ещё можно простить. А вот если тебе сказал что-то выполнить духовный отец, ты должна его слушаться беспрекословно. И делать все, что он сказал. Если не сделаешь – это тяжкий грех. И молиться должна за отца своего духовного. И он за тебя будет молиться. И ответственность перед Господом будете нести друг за друга.
- И вот ещё что, - вспомнив, добавила Нина Александровна. - Я ведь один раз тоже приходила побеседовать с отцом Сергием. Была у меня сложная ситуация в жизни. И как раз в то время ходила я не в Александро-Невский собор, а в храм в Ягуле. И попала на исповедь к отцу Сергию. И мне он, как и тебе, сказал приходить до службы или после, чтобы побеседовать со мной. Я пришла. И разговаривал он со мной достаточно сурово, но так, что после этого тот вопрос, с которым я пришла к нему, у меня решился. И слова очень мудрые говорил. Так что на правильном пути ты, Оленька. Господь сам тебя ведёт.
- Алена, - обратилась вдруг Нина Александровна к Алёне Дуплянкиной, замещавшей в этот день Василия Николаевича. – А ты не знаешь, есть ли какая-то особая молитва о даровании духовного отца?
- Я не знаю такой молитвы, - ответила Алена. – Можно молиться своими словами.
- Я так и делала, - сказала я. – Видимо, Бог услышал мои молитвы.
- Поживем – увидим…
- А я бы хотела, - снова вступила в разговор Людмила, - чтобы такие вопросы, про духовного отца, решал муж, а не я. Чтобы взял и сказал – вот этот батюшка будет духовником нашей семьи.
- Не всегда так бывает, - тут же отозвалась Нина Александровна. – Часто бывает так, что у мужа и жены – разные духовники. И это нормально. Тут ведь как душа твоя отзывается.
- Ох, какой это сложный вопрос – выбор духовного отца, - добавила я и пошла реставрировать икону трёх святых. – Но спасибо Вам, Нина Александровна, этот вопрос, благодаря Вам, стал немного понятнее.
- Да, Оля, - добавила Алена. – Не к любому батюшке ещё с таким вопросом подойдёшь. Хорошо, что у нас есть Нина Александровна.

***
История, начавшаяся в Пасху, имела продолжение. После того, как я поговорила в иконописной с Ниной Александровной про духовника, я прочитала и прослушала в аудиоварианте двадцать глав Библии вместо одиннадцати, рекомендованных батюшкой, и поняла, что текст Библии как-то очень откликается мне и очень легко воспринимается. И на слух, и визуально. Решив, что готова общаться со своим будущим духовником, нашла на сайте Ягульского храма номер телефона отца Сергия и в воскресенье позвонила ему. Почему-то было очень страшно набрать номер. Потом подумала: «Вдруг он занят и не возьмёт трубку?» Но отец Сергий трубку взял и предложил мне приехать к нему завтра вечером, примерно в половине шестого. Несмотря на то, что работаю до шести вечера, я как-то сразу согласилась. Пришла на работу в тот день чуть пораньше и в пять часов вечера уже выходила из офиса, полная решимости.

До Ягула доехала достаточно быстро, пробки на дорогах ещё не начались, все работали. Припарковав машину у входа на территорию храма, быстро обмотала себя длинной юбкой-платком: есть у меня такая, можно обернуть ее вокруг себя и сразу выглядеть подобающе при посещении храмов и монастырей. Это я уже гораздо позже узнала, что желательно заходить в церковь именно в длинной юбке. А когда-то давно, в далёком 2008 году, мы поехали по Золотому Кольцу всей семьёй, и я не взяла с собой ни одной юбки! Ни одной! Хорошо, что во всех городах Золотого Кольца при входе в храмы лежат платки и юбки. Как раз подобные той, что я надела сейчас. Это очень удобно. Мало ли ещё таких заблудших паломниц, какой была я десять лет назад, – в кроссовках и джинсах?
Я вошла в храм. Внутри было темно и непривычно тихо. Я впервые была здесь вечером. Лучи заходящего солнца красиво освещали стены с висящими на них иконами и центральную часть храма, где на аналое лежала икона Воскресения Христова, к которой я подошла и приложилась. И тут же услышала голос батюшки. Он звучал слева, в левом приделе обычно люди стоят в очереди на исповедь. Сейчас никого, конечно, не было, вечерняя служба уже закончилась, и в храме остались только батюшка и какая-то женщина. Когда я пришла, отец Сергий как раз разговаривал с прихожанкой. Я решила немного подождать. Пока ждала, рассматривала внимательно иконы храма – Веру, Надежду, Любовь и мать их Софию. Потом подошла к Николаю Чудотворцу, очень почитаемому мной святому, не только благодаря пройденному в его честь крестному ходу. Постояла возле иконы, помолилась.

Батюшка в это время закончил исповедь, отпустил грехи женщине и позвал меня.
- Садись, будем беседовать.
Я села рядом на скамью, на которой сидел отец Сергий.
- И откуда ты ко мне, такая красивая, приехала? Расскажи-ка.
- Из Ижевска.
- Это я уже понял. Кто ты, чем занимаешься, кем работаешь?
- Я, батюшка, иконы пишу. В иконописной школе учусь.
Видно было, что отец Сергий смутился.
- Так тебе, милая моя, тогда нужен другой батюшка, не я. Более высокообразованный.
- Мне храм ваш очень нравится. Здесь, как в монастыре. Как в Перевозном, например. К тому же, присматриваюсь. Мы строим дом в Ягуле, в двух километрах от храма.
- Мне тоже нравится наш храм.

Храм сейчас, в эту минуту, был ещё чудеснее, чем обычно. Я ни разу в жизни не была в пустом храме. Мы сидели вдвоем с отцом Сергием возле распятия в левом приделе храма и беседовали. Было очень тихо. Предзакатные лучи заходящего солнца пронизывали храм насквозь. Он как будто утопал в солнечных лучах, тонул в солнышке. Картина перед глазами была очень красивая. Такая благодать была на душе, просто не передать словами…

Немного помолчали. Потом начали говорить о Библии. Сначала батюшка задавал мне свои вопросы, потом я ему – свои, о том, что меня беспокоит, чего я не поняла при прочтении библейских сюжетов Книги Бытия. Ответы отца Сергия были очень обстоятельными, мудрыми. Время пролетело незаметно. Мне казалось, что прошло всего лишь полчаса, ну, возможно, час. А оказалось, что мы беседовали ровно два часа! И даже не заметили этого.
 

О важности надписей на иконах

21 апреля 2018 года

Сегодня я исповедалась и причастилась в Липовой роще. В храме Державной Иконы Божией Матери. Почти рядом с тем местом, где почти шесть лет назад впервые шла на исповедь к отцу Владимиру и ужасно нервничала. Почему-то переживала и сегодня. Не успела освятить икону Иулиании Лазаревской, которую написала в подарок Лиане Ивановне. Из-за нее я и поехала сегодня в Липовую рощу. Даже попросила благословения у отца Сергия, своего духовника. Он ответил: «Бог благословит. Езжайте с Богом». Буквально вчера вечером ещё писала я живчики на лике Иулиании, а сегодня уже надо икону дарить. Хорошо, что у Василия Николаевича есть баллончик с матовым лаком, который быстро сохнет. Им и покрыли икону и рамку. А вот освятить икону я уже не успела. И решила – поеду на утреннюю службу в храм в Липовой роще, там попрошу батюшку икону освятить. Так и сделала.

А должна была в воскресенье ехать причащаться в храм в Ягуле, так велел отец Сергий – причащаться раз в две недели, раз иконы пишу. «Надо тебе чаще причащаться, - так и сказал мне. – Так, как ты причащаешься – раз в два месяца – это очень редко для иконописца. Недопустимо». Потому и попросила я благословения у батюшки, чтобы причаститься в храме Державной Иконы Божией Матери, раз уж все равно туда еду Лиану поздравлять.

Встала рано, без будильника, сама проснулась. Сейчас вставать уже гораздо легче, чем зимой, в пять утра уже светло. Подъехала к храму даже раньше начала службы, до восьми часов утра. Боялась, что может и не быть исповеди с утра – так тоже часто бывает в храмах. Если было бы так, значит, просто постояла бы на службе, а потом бы попросила освятить икону. Но на всякий случай спросила в церковной лавке, где покупала свечи, будет ли исповедь. Мне ответили, что будет, но попозже, перед причастием. Батюшка отец Димитрий Сергеев оказался молодым, но строгим. Я заранее выписала грехи на листок бумаги, чтобы не забыть, и зачитывала их ему вслух. В некоторых местах он меня поправлял, уточнял, говорил: «Не оправдывайтесь, называйте вещи своими именами». Мне батюшка понравился, я люблю строгих исповедников. На мой взгляд, исповедь и должна быть именно такой – строгой. А иначе и непонятно – каялся ли ты вообще?

После исповеди я попросила батюшку освятить мне икону. Сказала, что я написала ее в подарок прихожанке храма, Лиане Димитрошкиной.

Во время утренней литургии я стояла и невольно смотрела по сторонам. Да, храм очень красив, тут не поспоришь: золочёные огромные паникадила под потолком, крупные иконы, написанные вручную, не отпечатанные типографским способом, как во многих других новых храмах. На полу – мраморная мозаика. Но... Все как-то слишком пафосно, что ли. Не могла понять, чего мне здесь не хватает, а потом все же поняла – намоленности. Взять тот же Ягульский храм, достаточно бедный: на полу – деревянные крашеные доски, часть икон отпечатана, а не написана, нет таких крутых паникадил и вообще все гораздо скромнее. Но есть главное – дух. В храме Петра и Павла чувствуется намоленность. Не зря ему больше ста лет и его первый настоятель, отец Михаил, погиб, защищая веру, у стен храма. Его расстреляли красноармейцы в 1918 году вместе с матушкой.

А ещё меня очень удивило в храме в Липовой роще то, что в нем очень мало народу. От силы человек десять-пятнадцать. И все! При этом храм достаточно большой. И это только нижний храм, освящённый в 2016 году в честь Сергия Радонежского. Могу себе представить, насколько больше верхний храм, Державной Иконы Божией Матери, освящённый 15 февраля 2018 года, в Сретение. В храме в Ягуле тоже не сказала бы, что много народу, но все же гораздо больше, чем здесь.

Служба подходила к концу, я уже причастилась, когда из алтаря вышел диакон и спросил у меня:
- Это вы принесли освящать икону? Давайте.

Я достала из сумки, стоящей на скамье, чтоб не мешалась под ногами, икону Иулиании Лазаревской и протянула священнику. С замиранием сердца смотрела, как он унес икону в алтарь. После литургии был еще молебен и панихида. И когда батюшка вышел из алтаря перед молебном, он держал в руках мою икону, всю в крупных блестящих каплях. «Слава Богу, - подумала я. – Вот и освятить успела. Теперь и дарить можно, уже освящённую икону, а не просто красивую картинку». Нам рассказывал иерей Александр Ложкин, преподающий нам церковнославянский язык, что пока икона не освящена, это ещё не совсем икона, а просто красивое изображение святого. Ее обязательно надо освятить. Кроме того, если неправильно написана надпись на иконе, это тоже плохо: получается, что ты молишься совсем не тому святому, что на ней изображен.

У меня в связи с этим был очень интересный случай, даже два. Два раза отец Александр заставлял исправлять надписи на иконах и не хотел их освящать.
Первый раз это было в Благовещение два года назад, 7 апреля 2016 года.  Принесла освящать две иконы: Ксении Петербургской – маме и Образ Казанской Божией Матери – Ирине Казаренковой. К надписям на иконе Ксении батюшка не придрался, а вот в Образе Богородицы нашел небольшую неточность: я забыла поставить знак придыхания перед надписью «Иисус Христос» на церковнославянском языке. Сказал: «Давай возьмем красную пасту, да поставим». Но красной пасты у девочек в церковной лавке Свято-Михайловского собора не оказалось.

- Что ж, тогда освящать не будем, - заявил мне батюшка.
- Давайте Вы мне ее освятите, а я потом дома поставлю придыхание красной краской, хорошо?

Еле уговорила я отца Александра. Освятил. Исправила дома надписи. Отправила посылкой икону Ирине.

Второй раз понадобилось освятить икону осенью 2017 года. 1 октября. В этот день мы с мужем вечером должны были подарить ее крестнику моего мужа, маленькому Лене. Я написала ему икону святого Леонида. Получилась она очень красивая, роскошная. На золотом фоне – узоры темперными красками. Характерный лик святого, даже Василий Николаевич похвалил, сказал, что очень хорошо лик написала.

Дело было в пятницу вечером в иконописной школе. Есть у нас Саша, один из учеников, он работает сторожем в Свято-Михайловском соборе. А ещё он представитель Международного центра колокольного искусства, устанавливает электронный звон на колокольни храмов и монастырей по всей России. И даже за рубежом уже – на Украине и в Сербии. В эту ночь Саша как раз дежурил. И сам предложил мне: «Оля, оставляй икону, я завтра утром девчонкам из церковной лавки отдам ее, они перед крещением отдадут священнику, он освятит. Приходи к 9.45 и забирай». Недолго думая, я согласилась на предложение Александра и оставила икону в храме.

Ничего не подозревая, шла я на следующий день, в субботу, к Свято-Михайловскому собору, чтобы забрать икону. Захожу в храм. Подхожу к церковной лавке. Вижу, что одна из девушек, работающих сегодня, моя знакомая – Оля Ельцова, или Лёля, как ее называют все в иконописной мастерской. Я познакомилась с ней, когда мы вместе расписывали трапезную храма Казанской Божией Матери, где у нас проходят занятия иконописной школы. То место, где мы кушаем. Прошло уже два года, а росписи целехоньки, хотя и не покрыты защитным лаком.
- Привет, Оля!
- Привет!
- Саша должен был вам икону принести на освящение, я пришла ее забрать.
- Какая икона была?
- Святого Леонида.
Оля поискала везде, где можно, но ничего не нашла. Нет иконы!
И Саши на месте тоже нет! Звоню ему (хорошо, что номер телефона Александра у меня был). Берет трубку.
- Алё.
- Саша, а где моя икона, Святого Леонида, которую я тебе вчера отдала, чтобы освятить ее?
- Ох, я же забыл её отдать… Сейчас, бегу.

Прибежал он, действительно, быстро. А потом мне пришлось договариваться с отцом Александром, который по счастливой случайности сегодня служил и готовился крестить младенцев. Освящают обычно все иконы, крестики и другие вещи перед крещением. Их надо приносить к 9.45. А поскольку я опоздала к этому времени, то договорилась, что подожду, пока закончится крещение, а потом заберу свою икону.

А после крещения началось самое интересное.
- Не буду освящать эту икону, - безапелляционно заявил отец Александр. – У Вас какой святой на ней изображен?
- Как какой? Леонид. Написано ведь.
- Написано – Леонд. А не Леонид.
-Как же так, отец Александр? Я ведь у Вас консультировалась перед тем, как текст на иконе писать.
- Не знаю, как так получилось. Но на иконе написано «Леонд». Что будем делать? Титло в написании имён святых недопустимо. Применяется только в именах Господа.
- А если Вы освятите, а я потом дома аккуратно исправлю на Леонида? Вот здесь титло уберу, а вот здесь напишу «I» и поставлю над ней ударение? Тогда можно освятить икону? Мне просто сегодня уже надо ее подарить. Крестнику моего мужа. И я хотела подарить икону уже освящённую.
- Эх, - вздохнул отец Александр. - Что с Вами сделаешь… Давайте.
И унес мою икону в алтарь. И через какое-то время вынес ее, всю в каплях воды, уже освящённую. Я благодарила священника, как могла.
Вечером икона Святого Леонида была подарена адресату. Конечно же, надпись на иконе я поправила. И сделала это почти незаметно. Теперь это действительно Леонид, а не Леонд.

Эпилог

4 мая 2018 года

До очередного Великорецкого крестного хода осталось меньше месяца, а я все еще не решила, иду ли я. По всей вероятности, в этом году – нет. Надо дописывать дипломную работу в иконописной школе. И есть еще определенные дела, намеченные на эти же даты. И надо в это время быть в городе. А вот в следующем году – как Бог даст. На все – Его воля.
Уверена, что мой Великорецкий крестный ход 2017 года – первый, но далеко не последний. Говорят, что в первый раз ангелы и Бог несут тебя на руках, поэтому идти легко. Самое сложное – решиться идти в крестный ход во второй раз. И если решусь – именно об этом будет моя вторая книга на эту тему.

***
Записала я все это, думая, что в 2018 году идти в крестный ход точно не получится. Это должен был быть конец моей книги про Великорецкий крестный ход. Но все вышло совсем по-другому.

22 мая 2018 года. День перенесения мощей Николая Чудотворца из Мир Ликийских в итальянский город Бар

В этот день я решила поехать на исповедь и причастие в храм в Ягуле. Именно сегодня – в день памяти Николая Угодника, когда же ещё? Решила я попросить и благословения у отца Сергия на Великорецкий крестный ход. Чувствую, что надо мне пойти, хотя бы в одну сторону, раз в две не получается. Причем в этом году – в обратную. Иначе книга моя про крестный ход не будет дописана, потому что не хватает в ней достаточно существенного куска – возвращения иконы обратно в Киров, в то место, где хранится она все время, за исключением шести дней в году, когда за ней идут тысячи людей крестным ходом на реку Великую.
И я решила идти. Для того чтобы написать книгу, в основном. Это видимая цель. А подсознательно с начала мая начала чувствовать, как снова тянет меня начать собирать вещи, готовить палатку и спальник, покупать носки и сухофрукты, готовиться морально, физически и духовно. А именно: больше молиться и ходить пешком. И в этом году я решила поступить иначе, чем в прошлом. Если помните, в 2017 году я начала с кардиолога. И лишь в самый последний момент, 2 июня, в день отправления автобуса с паломниками из Ижевска, я с утра пошла в храм, исповедалась, причастилась и попросила благословения на крестный ход в храме Царских Мучеников.

В 2018 году всё проще. Во-первых, у меня теперь есть духовник. Знаю, куда идти за благословением. Во-вторых, чувствую в этом году, что начинать стоит именно с храма, исповеди, причастия и благословения священника. Не с кардиолога. Это все вторично.

На работе я заранее, ещё не зная, что все же решусь пойти в крестный ход, взяла отпуск с 28 мая по 10 июня. Правда, взяла я его совсем по другим причинам, чтобы дописать дипломную работу в иконописной школе, но, тем не менее, не исключая возможности, что, может быть, получится хотя бы на пару деньков съездить в Кировскую область, пройтись по вятской земле.
22 мая, в день Николая Чудотворца, проснулась я рано, без будильника, ещё четырех часов утра не было. Но было уже светло. Словно какая-то невидимая сила подняла  меня с кровати. Говорят, что ночная или самая ранняя утренняя молитва – самая сильная. Я прочитала утренние молитвы, три канона и Последование к святому причастию. Потом собралась и поехала в храм на литургию.

Знакомый храм. Утренние лучи солнца пробиваются внутрь сквозь окна. Такая благодать на душе. Так хорошо! В храме народу мало, это понятно – будний день, вторник. Все на работе. А я вчера ещё отпросилась у начальника, сказав, что приду попозже. Подхожу к иконам на аналое –Воскресения Господа Нашего Иисуса Христа и иконе Николая Чудотворца. Сразу видно – старинная.
На обычном месте исповедника, отца Сергия, никого нет. Стою со свечой в руке. Жду. Думаю: «На все воля Божья. Если суждено сегодня причаститься, значит, так тому и быть».

Ко мне подходит прихожанка храма:
- Вы тоже на исповедь?
- Да, а вы?
- И я хотела попросить благословения причаститься сегодня.
Отец Сергий мне рассказывал, что тем прихожанам, кто постоянно ходит в храм, соблюдает постные дни на неделе – среду и пятницу, - он разрешает иногда причащаться без исповеди.

Выходит алтарник Максим, сын отца Сергия. Женщина бросается к нему:
- Максим, Максим, а исповедь будет? Отец Сергий выйдет?
- Как ведь просить будете, - улыбаясь, отвечает Максим и заходит обратно в алтарь.
Выходит вместе с отцом Сергием, помогая ему спуститься с солеи. Когда я видела батюшку месяц назад, как мне кажется, с ногами у него было получше, чем сейчас.
Отец Сергий смотрит прямо на меня:
- Ты, что ли, хотела на исповедь?
- Я, батюшка. Помните меня?

Он вглядывается в меня, но видно, что до конца пока не вспомнил.
- Давай мы Галину отпустим, а потом с тобой побеседуем.
Быстро беседует с прихожанкой, благословляет ее на причастие, а потом зовёт меня к себе.
- Я к Вам приезжала месяц назад, после Пасхи, помните? Мы с Вами долго беседовали. Я в иконописной школе учусь.
Вот теперь видно, что батюшка меня вспомнил.
И мы начинаем беседовать. Ещё до того, как я зачитываю по бумажке свои грехи, мы успеваем поговорить о многом. В том числе и о том, что мало уповать на Бога, надо ещё и самому предпринимать какие-то усилия.
- Ты к причастию готовилась?
- Готовилась.
- Как готовилась?
- Как обычно. Три дня постилась, читала три канона и Последование.
- Все правильно. А почему тогда меня не звала, чтоб исповедаться?
- Подумала, что на все воля Божья. Бог даст, так причащусь, а нет – так нет.
- А вот и неправильно. Смотри – ты готовилась, постилась, молилась. И не причастишься. Надо и самому какие-то усилия приложить, хотя бы батюшку пригласить для исповеди. Согласна?
- Согласна. Я все поняла.

Потом отец Сергий читает необходимые молитвы. Я читаю свои грехи, выписанные заранее на листок бумаги. Стою под епитрахилью, тихо радуюсь тому, что все получилось.
Уже после исповеди рассказываю батюшке, что очень в крестный ход хочу пойти, да мирские дела не пускают…
- Какие дела?
- Ну, вот на работе Спартакиада. Играть некому. Волейбол, настольный теннис.
- Какой волейбол и какой теннис может сравниться с крестным ходом? Иди, благословляю.

Посетовала, что никак не могу книгу дописать про Великорецкий крестный ход, потому и решила пойти снова, чтобы освежить в памяти все, дополнить книгу необходимыми для понимания вещами, пройти все же до конца и вернуться с иконой обратно в Киров. Вот тогда мой крестный ход получит логическое завершение, а книга – обретёт конец.
Мы снова долго беседовали с батюшкой...

- Приезжай чаще, - сказал он. – Иди с Богом в крестный ход. И на Троицу благословляю причаститься без исповеди в городе в храме, если сюда не приедешь и если среду и пятницу попостишься. Ну, а если уж сильно согрешишь, приходи снова каяться. А теперь ступай причащайся.

***
После литургии я стояла возле стеллажей с книгами. Искала учебник для певческого кружка, в других храмах и в епархии эти учебники кончились. И вдруг слышу за спиной:
- Это Вы – Ольга Иванова?
- Да, - удивлённо отвечаю я. – А что?
- Я – матушка Анна, жена отца Иакова, настоятеля  храма. А я Вас знаю, правда, ваши книги не читала, но ваши посты в социальных сетях видела. Вы ведь мастер-классы проводите?
«Вот он, мой звездный час, - подумала я. – С одной стороны, социальные сети – зло, а с другой стороны, даже у матушек и батюшек сейчас есть аккаунты, а у каждого храма обязательно есть свой сайт и своя группа в соцсети, да ещё и не в одной».
- А Вы для детей мастер-классы случайно не проводите? – спросила у меня матушка. – У меня их трое – два сына и дочка.
- Матушка, так у Вас ведь есть воскресная школа?
- Есть. Но там я только основы православия рассказываю детям, я – катехизатор храма. Провожу беседы с желающими окреститься. А рисовать мы не умеем.
- А если бы я стала у Вас проводить занятия?

В глазах матушки Анны вижу изумление.
- Храм у нас бедный, мы на благотворительной основе занятия проводим – я и ещё одна певчая.
- А я знаю. Я в качестве пожертвования готова проводить.
Вижу ещё большее изумление матушки.
- Как хорошо, что я к Вам подошла. Не иначе, Бог привел.
- Я и сама уже давно думаю об этом. Мне храм ваш очень нравится. Мы с мужем начали строить дом в Ягуле, пока только фундамент заложили. Дело это не быстрое.
- Помогай, Господь.
- Покажете мне воскресную школу?
- Конечно! Я Вам сейчас все покажу и расскажу.

Мы вышли из храма, через трапезную прошли в воскресную школу. Помещение мне понравилось: просторное, хорошие столы и стулья. Все отлично подходит для занятий рисованием с младшими и иконописью – со старшими. Рядом, в соседнем помещении – библиотека, она же игровая комната. Выходим на улицу. Вижу горы кирпича.
- Что строить собираетесь?
- Колокольню будем восстанавливать.
- Наконец-то! Как здорово!

Я видела фотографии Ягульского храма и хорошо представляю, каким он был раньше, до революции и разрушения колокольни.

Дальше обходим храм с алтарной части. Матушка показывает мне следы от пуль в кирпичной кладке. Именно на этом месте расстреляли в 1918 году настоятеля храма, отца Михаила, и его матушку, которая тоже решила умереть вместе с мужем. Здесь же растут две лиственницы, огромные. Им сто лет. Они посажены прихожанами храма в память об убиенных.

Идем дальше. Погода чудесная. Останавливаемся у ворот. Обнимаемся с матушкой. У меня такое чувство, что мы давно знакомы. Я уже собираюсь уезжать.
- А может, чайку с нами попьете?

На чай я соглашаюсь. Но если б я знала, как меня накормят, наверняка отказалась бы от столь щедрого угощения. Меня накормили по полной программе: суп, второе, два вида салатов. А на десерт были травяной чай и кусок торта.
- Ох, матушка! Как же вкусно у Вас! Наелась на весь день.
- Кто знает, когда ещё придется поесть? У нас очень хорошо трапезари готовят, да.

Мы снова обнимаемся с матушкой. У ворот, глядя на то, как начинается субботник возле храма, я вдруг понимаю, как мне здесь хорошо и комфортно и как я не хочу уезжать. «Эх, надо было отпрашиваться до обеда», - думаю я.
Из ворот как раз выезжает машина. Максим за рулём, отец Сергий – на заднем сидении.
- Ты все ещё не ушла? Пешком, что ли, приехала? Не на чем уехать?
- Да нет, батюшка. Я на машине. Мы с матушкой обсуждали занятия в воскресной школе. С сентября буду преподавать у вас.
- Вот и хорошо! Слава Богу! Чаще видеться будем!

***
Так получилось, что на этой неделе, перед Троицей, причастилась я целых три раза – 22 мая, в Троицкую родительскую субботу и в Троицу. И ещё посчастливилось мне потрудиться во Славу Божию. Когда после утренней субботней службы отец Иаков спросил, кто готов остаться украсить храм веточками березы и помыть полы, я сразу поняла, что очень хочу остаться. И осталась.

Мыла полы, ставила березовые веточки на окна и вспоминала, как стояла на утренней службе возле Трифонова монастыря почти год назад, тоже в Троицкую субботу. Как на следующий день, в Троицу, была литургия в Загарье. Как 6 июня побывала на патриаршем богослужении на реке Великой… И поняла, что хочу пойти в крестный ход и в этом году, пусть на день, на два, как получится, но пойти...

***
Увы, все же мечтам моим сбыться было не суждено. В крестный ход в 2018 году я так и не пошла. Кто знает, почему так сложилось. Возможно, не была готова. Возможно, просто Господь уберёг меня от чего-то…

Позже стало ясно, от чего именно. Когда появились первые сведения от наших ижевских крестоходцев. Из первых рук, что называется. Я очень переживала. В Ижевске было очень холодно. А Кировская область - гораздо севернее. И каждый раз, когда начинался дождь и дул ледяной ветер, я думала о тех, кто сейчас в пути. И начинала молиться. Надеюсь, моя молитва хоть немного помогала и согревала их в пути.

Не выдержав, я написала Оле SMS: «Оля, как вы там? Живые? Все дошли? Обратно пойдешь?»

Через какое-то время, не сразу, получила ответ следующего содержания: «Привет. Наверное, хорошо, что ты не пошла. Ливни, холод, грязь… Два дня в сырых штанах, носках, сапогах, в грязи. Мозоли... Но сегодня все просушили… Причастились… Счастливы… Пойдем дальше».

Зависть – плохое чувство. Но если честно, я позавидовала Оле. И всем остальным, кто выдержал этот путь. Хотя, казалось бы, ну чему тут завидовать? Кровавым мозолям и сырым ногам? Тем, кто не был в Великорецком, тем, кто не ходил в этот крестный ход, не понять, какая благодать на них сейчас – тех, кто дошел. Кто не испугался трудностей, падал и вставал. Кто верил. Чтобы понять это, есть только один путь – пойти в Великорецкий крестный ход.

Другого пути, к сожалению, нет. И у каждого этот путь – свой, индивидуальный. Потому что мы – разные. Мы живём и чувствуем по-разному. Общее только одно – все мы – воины Христовы в этом крестном ходу.

10 июня 2018 года. Поезд Ижевск – Санкт-Петербург.