Шутка

 Гвидо д'Aреццо, историк, покрывшийся архивной пылью настолько, что мои немногочисленные друзья при встрече начинают чихать так сильно, будто бы я — эпицентр мировой аллергии. Особых талантов и иных примечательных свойств характера за мной замечено не было, но судьба наградила меня редкой, возможно, исключительной способностью — оказываться в нужном месте и в нужное время. Если бы читатель позволил мне привести пару случаев из моей биографии, дабы на их примере продемонстрировать необычайную удачливость, то я бы рассказал ему упоительные и весьма комичные истории о том, как я сделался историком, попал в архив, не имея особой склонности к напряжённой, кропотливой работе по изучению, классификации, составлению рее...
 «Тьфу, какая скука!» — выругается читатель и будет совершенно прав. Поэтому я воздержусь от утомительного нарратива и перейду к делу, позволив себе небольшую вольность: составлю небольшой комментарий к письму, представленному ниже для внимательнейшего ознакомления.
 Я бы предостерёг от чтения этого письма людей рациональных и холодных сердцем, прекрасно понимающих, что представляет собой так называемая любовь с научной точки зрения. Также пусть не утруждают себя чтением сего те, для кого любые попытки художественного осмысления этой избитой темы — моветон, нонсенс, вздор etc.
 Теперь мой исторический комментарий. Я нашёл чудом сохранившееся письмо середины семнадцатого века, разбирая кирпичную кладку в винном погребке, расположенного неподалёку от центра Лондона. Искусным и весьма оригинальным образом замурованное в стену, это письмо уцелело, пережив опустошительный пожар 1666 года, уничтоживший практически весь город. По-видимому, деревянный Лондон того времени был наделён уникальной чертой: вероятно, единственным зданием, сооружённым из кирпича.
 Безызвестный композитор, пожелавший остаться инкогнито, в весьма оригинальной форме выражает свои глубокие чувства некой даме. Удивительно, но письмо так и не было доставлено по назначению, более того, у меня возникает подозрение, что оно сразу же после написания было передано на сохранение безграмотным кирпичам.
 Влюблённый композитор, чьи ноты остались погребены под скрипичным ключом времени, написал целую симфонию слов на латыни, отправленную сквозь века лучшим почтальоном всех времён — великим провидением.
 Итак, то, что даровал мне обнаружить господин случай, я публикую здесь в переводе на русский c лёгкими нотками ненавязчивых пояснений и каких-либо претензий на авторство.

Шутка.

Ut, Re, Mi, Fa, Sol, La
До, Ре, Ми, Фа, Соль, Ля

До-рогая, ре-чи ми-молётны, фа-льшивы. Соль же их — ля-зг до-спехов, ре-вущих от ми-лости фа-тума-сол-дата, ля-гающей до-броты его, ми {мне — уст. } фа-булу «Соляриса» {«Город Солнца» Томмазо Кампанелла, 1602 г. }, ре-шившего до-ставить ми-лосердием своим.

До-лго ре-ка ми-ровой {неразборчиво} фа-нтазии сол-ирует на ля-мбде {от буквы «лямбда» произошла латинская L — love}, но ре-шения ми-нуют фа-ту сол-нечной ла-скивы. {виа; Виа Ласкива  — линия чувственных наслаждений}.

ДО
м
РЕ
вности —
МИ
шень
ФА
рисейства
СОЛ
идного.
ЛЯ
пать
РЕ
дкую
МИ
ра
ФА
брику —
СОЛ
од
ЛЯ
мзить.

Дом ревности — мишень фарисейства солидного.
Ляпать редкую мира фабрику — солод лямзить.

До/ждём ре/ву, ми/леди! Фа/кел соль/феджио ля/сы {точит}.
До/брый ре/вю ми/шурой фа/льши, cол/ёной ля/гушкой до/бивает ре/квием ми/роздания по фа/нтомной, сол/гавшей ля/мбде {любви}.

До#лг ре#жет ми#нуты {любви} фа#натично.
Сол#овей  ля#мку {любви} до#тянет, для ре#галий ми#зерных фа#рса {любви} сол#жёт.
Ля#писа до#лю ре#зонно ми#мо фа#ланги {любви}, сол#идарности ля#пнет.

До*бавить ре*френ, ми*риады фа*нер, {любви} сол*ипсизм, ля*льку!
До*лой ре*веранс {любви}! Ми*мику фа*льши {любви}! Cо-к ля*рда!
До*гма {любви} ре*сницей ми*стически фа*брикует со-нетов ля*зг.
До*ка ре*жима {любви} ми*ллионы фа*льшивых соль*до ля*мзит. 

Добавить рефрен, мириады фанер, {любви} солипсизм, ляльку!
Долой реверанс {любви}! Мимику фальши {любви}! Cок лярда!
Догма {любви} ресницей мистически фабрикует сонетов лязг.
Дока режима {любви} миллионы фальшивых сольдо лямзит.