Праздничный новогодний коктейль из воспоминаний

Как время-то летит, однако. Ну-с, что у нас за окном? За окном у нас под сенью пальм народ волочёт елки, значит наступил декабрь, месяц праздничный,  новогодний, а у нас, у басурман, и рождественский. Калифорнийская зима, если перефразировать Пушкина  - это карикатура северного лета, а в самом Сан-Франциско зимой вообще часто бывает теплее, чем там же летом. Поэтому вполне ощутить прелесть праздничного сезона как-то не получается. Как говорил другой классик, уже советский, «и всё бы хорошо, но что-то нехорошо.»

Нигде Новый Год не отмечают так, как в России. В Америке Рождество – это церковь и семейные посиделки за столом, а Новый Год – пьянка для молодёжи. Ёлки сразу после Рождества многие уже выбрасывают, к Новому Году они никакого отношения не имеют. И воообще, то радостное ощущение волшебства, сказки, с которым выросла я, да и мои дети, здесь полностью отсутствует.  Поэтому сегодня я позволю себе предаться воспоминаниям о стремительно отдаляющемся детстве, а то жизнь летит так, что буквально лёг, встал – с Новым Годом! Лёг, встал – с Новым Годом! Итак, запускаем машину времени в обратную сторону...

Начнём плясать от печки, то есть от ёлки. Ёлка у нас дома всегда была настоящая, искусственные не признавались. Пока папа был «большим человеком», то ёлку нам доставляли на дом – громадную, под потолок сталинской квартиры. Когда мы переехали в брежневку (смешно, что типы квартир в Советском Союзе называли в честь генсеков), и папа вышел на пенсию, наши ёлки помельчали, но остались натуральными.  У папы была очень сложная система, состоящая из перевёрнутой табуретки, в которую помещалась большая кастрюля с водой (здесь обязательно следовал мамин крик: «Арсений, не бери голубую кастрюлю, она для холодца!»). Уточняю – большая зелёная кастрюля, и уж потом всё это венчала совершенно головоломная система крепёжных проволок и верёвок, которые удерживали ёлку в вертикальном положении.

В кастрюлю наливалась вода с какими-то тайными добавками, стобы продлить ёлочную жизнь. Уж что туда папа подмешивал, я точно не знаю, но ёлки у нас обычно стояли до конца января. К этому времени вода в кастрюле приобретала цвет и консистенцию тёмного пива, и наша собака с подозрительным постоянством ходила под ёлку на водопой. По породе ей полагались пышные усы, поэтому, когда она с довольным видом вылезала в очередной раз из-под ёлки, мы очень потешались над их несколько подмоченной репутацией. Надо сказать, что этот случайный эксперимент над невинным животным имел положительный эффект – собака была неизменно здорова и весела и прожила долгую и счастливую жизнь. Эх, надо было нам запатентовать папино средство Макропулоса, а то ведь мы всё время мимо кассы!

Ничто не может сравниться с упоительным запахом живой ёлки в доме. Все радостные воспоминания, слежавшиеся за целый год, мгновенно оживают, расправляются, сердце бьётся быстрее, и снова верится в неизбежность чуда. Чистое колдовство...
Папа приходил с работы, с антресолей доставались ящики с игрушками, и он начинал священнодействовать с огоньками. Заботливо и тщательно уложенные в коробку прошлом году, они почему-то каждый раз ухитрялись запутаться в хитрый змеиный клубок, что наводило на тревожные размышления о их напряжённой тайной жизни на тёмных антресолях. Наши огоньки были довольно древними, но почему-то новые не покупались. Так мы и жили с жизнерадостными здоровенными лампочками, сделаными, как мне кажется, ещё при товарище Сталине по гордому принципу «советские микросхемы – самые большие в мире». И звезда на верхушке у нас тоже была не слабая, как бы сейчас сказали, жесть: явно сработанная из отходов на каком-то военном производстве и очень напоминавшая и цветом и дизайном бляху солдатского ремня.

Ёлочнае игрушки – это своеобразная летопись семьи, а в ней уже «видна, как на карте, вся страна.»  Вот две незатейливые ватные птички, расписанные яркими красками и залакированные. Папа говорил, что они сохранились со времён его детства в двадцатых годах. Вот довольно облезлый, но всё ещё бравый советский полярник – ну этот явно из славной эпохи покорения пространства и времени  тридцатых годов. Вот три посеребрёных грецких ореха, которыми мама украшала ёлку во время войны. Алюминевую краску для орехов выпросили у лётчиков.  Вот шары с фосфорецирующим узором – они действительно светятся в темноте. Это изыски конца пятидесятых, уже моя сестра помнит, как они с мамой их покупали. А вот этот шар цвета бедра испуганной нимфы со стилизованной золотой рыбкой, выгнутой в брейк-дэнсе, появился  уже на моей памяти. На нём как будто стоит невидимый штамп: сделано в шестидесятых.

Вскоре после этого экономика в соответствии с указаниями правительсва стала экономной, и красивые игрушки исчезли. Тонкий художественный вкус или, как правильно было неоднократно отмечено менее взыскательными членами общества, интеллигентское чистоплюйство не позволяли моим родителям покупать ёлочные украшения а-ля сельпо, и в семейной летописи возникла прореха. Наконец в магазине «Лейпциг» по случаю – и по-моему, в середине лета – была куплена расчудесная коробка немецких ёлочных игрушек в два этажа. Такой красоты мы ещё никогда не видели, и нам хватило надолго.
 
Потом – помните? – был кооперативный период китайских Санта-Клаусов в красных куртках и прочей пластмассовой белиберды, но мы твёрдо держались своей советско-немецкой сокровищницы. Как раз тогда (уже больше двадцати лет назад, страшно подумать) я припёрла из Америки большой тюк рождественской упаковочной бумаги. У нас-то ничего такого тогда не было, мы только глазели на красивые картинки в журнале Burda и знали, что теоретически это великолепие возможно. А я как раз улетала домой после западного Рождества, в магазинах «у них» вся эта тематика шла за копейки – ну как было не взять? Теперь каждая наша ёлочка была полностью экипирована, и даже подарки под нею выглядели праздничными аксессуарами.

А потом папа неожиданно умер, и нам сначала от тоски хотелось прекратить  возню с ёлкой и купить искусственную, но ради его памяти мы всё-таки проголосовали за настоящую. В первый сиротливый Новый Год мы, обливаясь слезами, попытались соорудить папину хитрую ёлочную систему, но ничего у нас не получилось. Ёлка стояла криво, но всё-таки была настоящей и источала живой аромат. Потом мы потихоньку приноровились, и мой старший сын, на удивление рукастый мальчик, принял дедушкину эстафету и взял на себя руководство установкой ёлочного хозяйства.

Наверное каждая семья имеет свои новогоднии традиции. Когда мы с сестрой росли, нам полагалось запрашивать подарки у Деда Мороза, буквально бросая слова на ветер: надо было открыть форточку и крикнуть, что было сил: «Дед Мороз, подари мне, пожалуйста, игрушечный рояль!» И ведь подарил - к ужасу всей семьи и соседей. Вообще, открывание форточки занимало большое место в нашем новогоднем ритуале: чтобы под ёлкой появились подарки, надо было включить огоньки на ёлке, открыть форточку и выйти из комнаты. Особенно помогало воообще уйти из квартиры – кататься на горку или играть во дворе. Срабатывало, как часы. Когда подарки были готовы, на ёлке звонил колокольчик. Уж не знаю, как мои родители ухитрялись это организовывать, но колокольчик всегда звонил неожиданно и заставал меня врасплох. Как же так, только что я тут была, рядом стояла, ничего под ёлкой не было – и вот пожалуйста!

Кроме подъёлочных подарков нам полагались подарки подкроватные – утром все находили у себя под кроватью ещё что-нибудь, неизвестно как там оказавшееся. Форточка-то была открыта на ночь, ага! И главное, Дед Мороз мгновенно реагировал на критику. Я как-то сказала, что несправедливо, что наша собака не получила подарка. Через полчаса прозвенел колокольчик, и под ёлкой очутился завёрнутый в бумажку пряник с надписью «Для Ветки» (так звали нашу фокстерьершу). Я, сами понимаете, просто обмерла, а то, что мы эти самые пряники накануне покупали в булочной на углу, мне, естественно, было невдомёк.

С годами Дед Мороз как-то постепенно потускнел и испарился, а ощущение чуда осталось. Колокольчик на ёлке звонил уже для моих сыновей, и уже они скакали по квартире с восторженными воплями: «Ну как он знал!  Я же хотел именно катер!  - А я бендянку!» (обезьянку). Правда, наша новогодняя традиция  существенно обогатилась и расширилась тем, что мы с друзьями стали устраивать для своих детей театрализованные представления. Как-то это случайно получилось, а потом прижилось.

Сначала это было совсем простенькое импровизированное кукольное шоу из-за простыни, натянутой между стульями, но оно имело шумный успех у детей и бабушек. На следующий год дети немного подрасли, что требовало уже хоть какого-то сценария. С каждым годом наши представления становились всё более замысловатыми и обрастали песенными и танцевальными номерами. Костюмы делались, как говорится, из ничего. В крайних случаях обзванивали знакомых: «Свет, у твоего мужа есть тулуп? Нам для Лешего нужно. Спасибо, заедем».

Мне почему-то всегда доставалась роль, что называется, характерная. В моём репертуаре числятся три Бабы-Яги, Водяной, Кикимора, Леший и Домовой. Что там Снежную Королеву или Снегурочку– даже какую-нибудь завалящую Снежинку сыграть не привелось! Но в образ я входила так, что сам Станиславский смог бы мною гордиться. Когда я была Лешим во взятом напрокат тулупе, то собака моих друзей, в доме которых было представление, меня не признала и залаяла, а двое самых младших детей даже заплакали. Получилось полное перевоплощение, хоть и несколько для меня неожиданное. Я говорю свой Лешачий текст и при этом почёсываюсь для вящей дремучести, а сама смотрю краем глаза на зрителей, чтобы проверить реакцию.  Вижу, всё в порядке, народ смеётся, а одна из мам вообще сползает с кресла и, изнемогая от смеха, начинает ползать на четвереньках вдоль ряда стульев туда-сюда. Она помирает со смеху, собака лает, маленькие всхлипывают, дети постарше ведут с Лешим вполне грамотную дискуссию... в общем, роль удалась!
 
С течением времени мы осмелели и в один из праздников решили перенести всё наше действо в парк и устроить там что-то вроде скачки с препятствиями. Заранее развесили вдоль дорожки красочные стихотворные плакаты с инструкциями, написанными высоким штилем. В моей голове почему-то застряли следующие бессмертные строки: «Здесь стреляют все по цели. Цель – на той высокой ели». Догадливые дели бросали снежки в мишень. Ну и так далее. Пока дети в сопровождении нескольких взрослых продвигались в заданном направлении, Баба-Яга (то есть я), естественно, строила козни и пыталась сбить их с пути истинного. Потом следовал выход к месту встречи Деда Мороза и апофеоз: разжигание костра, раздача подарков и запуск фейерверков. Я  к этому моменту срочно перевоспитывалась, а то куда мне деваться-то в лесу, если меня прогонят? А так я чистосердечно раскаивалась и была допущена к костру, подаркам и горячему чаю с конфетами.

Пока я в бабо-ёжном обличье бегала по парку, мне навстречу попадалось довольно много гуляющего народу. Интересно, что никакой словесной реакции на встречу с героиней русских сказок с их стороны не поступало. Увидят меня, вздрогнут и отведут глаза, как будто увидели что-то неприличное. А потом попались мне родители, везущие на санках маленького сына, и он так спокойно прокомментировал: «Во, Баба-Яга пошла.» Действительно, что тут удивительного? Лес, Новый Год, ещё не то увидишь.

Деда Мороза мы обычно, как и Бабу-Ягу, выращивали в своём коллективе. В конце-концов только уже самые младшие дети не узнавали, кто есть кто. Поэтому при подготовке последнего праздника перед моим отъездом в США мы решили, что нужно внести элемент неожиданности, и заказали Деда Мороза по вызову. Получилось здорово:  все папы и мамы были налицо, а кто пришёл – не понятно. Но пришлый Дед Мороз не ожидал встретить такого мощного творческого коллектива и несколько растерялся, хотя мы его заранее предупредили, чтобы он не пугался: у нас есть свой сценарий и костюмы. У хозяев дома была собака-овчарка, а один из гостей был милиционером в форме. Ну как не вплести это в сюжет? Поэтому мы быстренько решили, что в процессе праздника произойдёт преступление века - кража подарков из-под ёлки, и «собака с милицией» придут их разыскивать. Когда появился наш бравый милиционер, Дед Мороз тихо пискнул и побледнел. Рефлекторная такая реакция у человека. В конце концов, мне кажется, он не знал, как ему унести от нас ноги. И главное – мы все трезвые, а веселимся не хуже детей. Непонятно и подозрительно.
 
Неизменной частью наших новогодних праздников были поиски клада. По всему дому мы заранее прятали записки с загадками, и дети дружной толпой носились от одной к другой, пока наконец не находили клад – мешок с конфетами, спрятанный в каком-нибудь совершенно неудобоваримом месте, про который мы накануне придумали головоломную загадку.

Потом двое из нашей компании, включая меня, уехали в Калифорнию, дети постепенно выросли, и праздники сами собой прекратились. Но пару лет назад уже взрослая Соня, самая младшая из всех наших детей, попросила нас возобновить традицию. Она, оказывается, взахлёб рассказывала своему жениху о наших праздниках и о том, как она собирается устраивать такие же для своих будущих детей. И мы тряхнули стариной... Я так смееялась, что у меня заболели живот, щеки, и, по-моему, даже уши. Мне кажется, мои соседи и так думают, что когда мы с русскими подругами собираемся вместе, то мы курим травку, потому что нормальные взрослые люди не могут так ржать без дополнительного стимула. А уж после нашего праздника мне пришлось специально объяснять соседям, что у нас происходило, потому что приглашённый народ – независимо от национальной принадлежности - буквально катался по полу, дрыгал ногами и стонал в изнеможении.

Отсмеявшись, наши взрослые дети с друзьями в поисках традиционного клада с топотом бродили по ставшему очень маленькому дому, периодически оглашая его радостными воплями при очередной находке. А мы с подругой вытащили наши старые новогодние фотоальбомы и уселись их рассматривать. Вот я сама в образе Бабы-Яги с кривым картонным носом и в громадных валенках явно «с чужого плеча». Вот  маленькая Соня – Белоснежка. Мой старшенький Илюшка в костюме индейца с молотком для отбивки мяса, изображающим томогавк. Димка – Онегин в белых перчатках. Крошечная Ксюша – Красная Шапочка. Арсений – мушкетёр. Мой младший сын Тончик – динозавр в перчатках, изобретательно натянутых на ноги. Аня – цыганка. Улетевшая, невозвратная жизнь. Но может быть, «когда я буду бабушкой - годов через десяточек» , мы снова всё закрутим, уже для внуков? Поживём – увидим... было бы для кого, а в том, что я уже навсегда останусь «причудницей, забавницей» , у меня сомнений нет.

Напоследок – о подарках, потому что какой Новый Год без них? Радостно их получать и ещё радостнее дарить. Самые лучшие подарки в своей жизни я получила от своих родителей, и это были не игрушки и не сладости, а что-то совершенно неуловимое и в то же время абсолютно бесценное.

Папа забирает меня из детского сада. Мне лет пять-шесть. Зима, всё завалено снегом, тусклый декабрьский день. Весь мир выглядит, как чёрно-белая фотография. Мы выходим на узкую расчищенную дорожку, и я вдруг останавливаюсь, как вкопанная. На ветках какого-то куста, отягощенных снегом, лежат два ярко-оранжевых мандарина, словно горящие китайские фонарики. В этом жесте весь мой папа. Можно было просто дать ребёнку мандарин, и дело с концом. А он подарил мне пейзаж, неожиданность, впечатление, да что там говорить – чудо. И тёплый свет этих мандариновых фонариков согревает меня многие годы.
 
Мамин подарок не имел отношения к Новому Году, но это не важно. В начальные годы моей лицедейской карьеры - я как раз окончила первый класс - мы с подругами своими силами поставили на даче «Золушку», где я играла одну их плохих сестёр. По дачному посёлку были развешаны объявления «Просьба приходить со своими стульями». Вопрос упирался в костюмы, вернее, в их отсутствие, потому что дачный гардероб по своей сути был несколько ограничен, а нам надо было из чего-то сделать Золушкино великолепное бальное платье. Да и остальные парадные наряды тоже хотелось как-то обозначить.

Положение спасла моя мама. Она совершенно хладнокровно сняла тюлевые занавески со всех наших окон и соорудила из них юбку для Золушки, манишку для принца, накидку для феи и много чего ещё. В результате вся  труппа была одета в наш тюль, как приют для старушек в «Двенадцати стульях» - в туальденор. Представление прошло на ура. Теперь я думаю: мы ведь эти занавески извозили в пыли, маме пришлось их стирать – вручную, естественно – крахмалить, гладить, заново вешать. Столько возни она создала на свою голову. Гораздо проще было бы отмахнуться – и так сойдёт, ерунда какая. А вот благодяря ей у нас получились совершенно замечательные, настоящие театральные костюмы. Это, как говорится, дорогого стоит, и запомнилось мне на всю жизнь. Мама подарила мне чувство уважения к фантазии и ощущение, что всё возможно, нужно только посмотреть на вещи под другим углом. Это умение потом много раз пригодилось мне в жизни.

Ну вот и всё, «считаю вечер воспоминаний закрытым» , как говорил великий комбинатор. Дорогие читатели, когда будете наряжать ёлку, попробуйте вспомнить историю ваших ёлочных игрушек, ведь наверняка среди них найдётся немало интересных экземпляров. Спросите бабушек и дедушек и запишите, пожалуйста! И ваши семейные новогодние традиции тоже запишите, хорошо? «В книжечку для внуков».  Обещаете? А потом, потрудившись на славу, уже с чистой совестью можете встречать Новый Год.
 
Поздравляю вас с самым замечательным праздником на свете! Желаю вам не терять детской веры в волшебство и не отгонять от себя радостного ожидания чуда. И помните, пожалуйста, когда у человека «…душа таит зерно пламенного растения - чуда, сделай ему это чудо, если ты в состоянии. Новая душа будет у него и новая у тебя.»  Поэтому больше всего хочу пожелать вам душевного обновления! С новым Годом!