В комнате ничто

Зажегшая легким движением руки свеча еле освещает комнату. На столе пачка сигарет и бокал красного вина. Темнота, в которой тонут предметы комнаты, духота, которая душит всякого вошедшего, чувство ожидания, которое пугает сильнее, чем смерть, – это всё принадлежит комнате...

Она ускоряет шаг. Останавливается перед дверью. Ручка двери, подернутая чьей-то невидимой рукой, засверкала. Она видит своё отражение: её лицо помято, под глазами темно-синие круги, наспех замаскированные тональным кремом, и мокрые щёки... Воспоминания минувшей ночи приходят не сразу: лишь блеклые нечеткие образы, неясные лица, голоса, что незнакомы ей, или уже забыты. Она видит четко лишь его. За углом стоит высокий худощавый незнакомец, который держит на подносе синий ключ. Она решается войти, но ключа в своей красной сумочке не находит. Она достаёт чуть дрожащими от усталости руками свой телефон, судорожно набирая нужный номер. Незнакомец в то время, как она медленным и слабым голосом что-то говорит, всё ещё стоит, словно ожидая, что его попросят о помощи. Она стоит, а ручка двери продолжает дёргаться с такой силой и злостью, с таким желанием вырваться из этой комнаты, что всё остальное исчезает из поле зрения. Она обращает свой лик, не стесняясь его безобразности, медленно, плавно, с осторожностью, боясь напугать незнакомца, боясь потерять единственную помощь.

— Я потеряла ключ от своей комнаты.

Незнакомец не отвечает, продолжая смотреть сквозь неё, поникшую и отчаявшуюся. Его взгляд направлен
на дергающуюся кем-то ручку запертой двери, двери, за которой ничто. Её сердце бьётся сильнее прежнего, с такой силой, словно оно хочет вырваться из её тела. Звуки дергающей ручки устрашающе нарастают, становясь всё громче и громче, затмевая бешеные звуки её сердца. Тишина исчезла вместе со спокойствием, за ними пришли паника и тревога. Глаза незнакомца холодны, на его лице медленно натягивается отвратительная, издевательская улыбка, леденящая своей невозмутимостью и хладнокровием. Она наблюдает за этим. Через секунду он уже разрывается смехом, безумным, диким, словно смехом умалишенного. Сердце бешено колотится, чувства на грани взрыва. Она сходит с ума. В надежде не слышать ни звук бесконечного дерганья ручки, ни сумасшедшего страшного смеха, ни биения сердца, желающего выпрыгнуть из груди, она истошно закричала, забилась головой о дверь, судорожно махая перед своим лицом руками. Пространство наполнилось нечеловеческим, раздирающим криком, смешанным с истерическим, доводящим до безумия смехом. Безумство в глазах этих двух фигур, третья фигура безлика, бестелесна. Абстрактность её пугающая, зловещая, вселяющая ужас. Она продолжает бороться, хочет вырваться из этой удушающей пустотой комнаты, из этого пространства, в котором ничто. Песочные часы в комнате разбились  вдребезги, осколки полетели, и голоса наконец смолкли. В это мгновение незнакомец с подносом, на котором лежит этот синий ключ, исчезает в темноте. Исчезает и присутствие фигуры...

                ***

Бегающие, взволнованные глаза. Обед не тронут, кофе остыл. На его лице выражение глубокой задумчивости, отрешенности от внешнего мира. Он находится в прострации, из которой вынырнуть он не хотел или не мог. Его ничего не отвлекало. Официантки, манящие своими духами, которые веют в воздухе так нежно и сладко, суетливо мечутся между столиками, обслуживая то брюзгливых, хамоватых мужчин, то мамочек, заботливо кормящих капризных детей, то одиноких, брошенных женщин. В их движениях – покорная усталость, в глазах – смирение перед несчастьем, словно изменить ничего нельзя. Одна из них быстро принесла заказ к столику номер 8.

– Спасибо, – проговорил мужчина средних лет, не без участия наблюдавшего за своим странноватым напарником. Официантка, на бейджике которой было курсивом написано имя Бэтти, нырнула в толпу таких же, как она, официанток, и оставила их наедине.

– Скажи, что случилось? Ты не притронулся к еде.

– Да. Я не притронулся.

– Почему же?

– Я просто видел сон. Он не был кошмаром. В нём было что-то мудреное, непонятное.

– Расскажи о нем.

– Была глубокая ночь, то ли два часа ночи, то ли три. Я ехал по дороге, один, бесцельно. Я ощущал усталость, глаза непослушно закрывались, мышцы рук болели, но я всё равно ехал. Поблизости не было домов, какой-то живости. Я даже сомневался, есть ли рядом люди. Ехал и неожиданно заметил чьё-то безжизненное тело. Так, по крайней мере, мне показалось. Я не мог разобрать, женщина это или мужчина, потому я вышел из машины. Мне не было страшно. С приближением, я видел, что это девушка. Она дышала: её грудь то приподнималась, то отпускалась. Крови, как ни странно, не было, но эти щеки... Они были такими мокрыми. Словно она лежала и плакала. Я подошёл к ней, спросил, что с ней, не нужна ли какая-нибудь помощь, но она не отвечала. Она просто встала и ушла, и я долго наблюдал, как она исчезает в густом тумане, а её каблуки не оставляли следов на мокрой земле.

Его неторопливая, лёгкая речь остановилась. Глаза сверкали, словно он был готов расплакаться. Сны забываются, но не те, что нуждаются в анализе. Его друг сделал глоток кофе и проговорил:

– Это странный сон, – и дал знак, что пора уходить.

                ***

Тишина. Она никогда не была так громка, как сейчас, как в этой комнате, наполненной мраком, чудовищной и сильной скорбью, мучительной болью и утратой. Зажегшая легким движением руки свеча еле освещает комнату. На столе пачка сигарет и бокал красного вина. Темнота, в которой тонут предметы комнаты, духота, которая душит всякого вошедшего, чувство ожидания, которое пугает сильнее, чем смерть, – это всё принадлежит комнате. В воздухе веет запахом смерти. Он повсюду: на кухне, где некогда за обеденном столом звучали два счастливых смеха, в комнате, куда приглашали самых близких и родных друзей, в спальне, где два молодых тела сливались в одно целое, теряя границы и рамки. Она праздно распласталась на кровати, на которой когда-то была не одна. Разрывающаяся нутро боль не давала о себе забывать. Лишь под действием опиума она могла насладиться почти физическим ощущением присутствия человека, чья любовь нанесла ей неумолимые удары, смертельные, нечеловечески сильные. Но за этими грезами приходило другое – воспоминания. В её памяти вновь всплывали эти губы, которые она возненавидела. Губы, что целовали другую. Губы, что разлюбили её. Любовь со временем принимает облик мести. И приходится выбирать: убить любовь в сердце и памяти, или убить вовсе... Приходили и они. Те, кто собственноручно опустил её ко дну, толкнул по лестнице вниз к пропащим, безнадёжным и ненужным. В общую могилу, где покоятся скелеты неизвестных, чьи имена стёрты и забыты, чьё существование было лишено смысла, цели, и лишь наркотик поддерживал в них жизнь. Это Они виноваты. Люди, в чьей жизни лишь гламур и претенциозность, а в движениях – вычурная манерность; из чьих уст вырываются лишь пошлые, лишённые всякого смысла, речи; чьи руки тянутся только к набитому деньгами карману; чья жизнь – это сплошное притворство и актерство. Они! Звезды, сошедшие с экранов прямиком на красную дорожку, готовые на самые низкие и подлые поступки, но лишь бы оказаться здесь – на вершине славы, безупречные и сияющие!
В этой тишине зазвонил телефон. Протяжный вздох, длинная пауза. И лишь спустя несколько секунд короткое и сухое:

– Открой дверь. Я жива.

Ночной свет проникал в комнату слабо. Лишь отсвет свечи служил единственным источником света в этой темной, неживой комнате, посреди которой стояла она, поникшая и разбитая. Больше она из этой комнаты не выйдет. Догорает последняя свеча. На столе закуренная сигарета и остатки красного теплого вина...